Император Александр I не любил Кутузова М.И., но политик в императоре всегда брал верх над человеком. А посему, испытывая крайнюю неприязнь к Михаилу Илларионовичу, он поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету. В него вошли шесть человек: генерал-фельдмаршал граф Салтыков Н.И. (председатель Государственного Совета и Комитета министров), члены Государственного совета граф Аракчеев А.А., граф Кочубей В.П. и князь Лопухин П.В., генерал от инфантерии Вязьмитинов С.К. и министр полиции Балашов А.Д.

Члены Чрезвычайного комитета «долго колеба­лись в выборе», были предложены кандидатуры Беннигсена Л.Л., Палена П.А., Багратиона П.И., Тормасова А.П. и Кутузова М.И., но имя последнего «соединило все го­лоса». Кутузов исконно русский, из древнего дворянского рода, уче­ник Суворова, Светлейший князь и вполне заслу­женный генерал, всё это и решило исход выбора.

Интересно, что, уже назначив Кутузова, им­ператор Александр I встретился с Жаном-Батистом Бернадоттом (бывшим наполеоновским маршалом, усыновлен­ным королем Швеции и ставшим в 1810 г. наслед­ником престола) и предложил ему стать главноко­мандующим над всеми русскими армиями. Император писал Барклаю де Толли, что Ку­тузова он назначил главнокомандующим «вопреки собственным убеждениям».

Чтобы разобраться в этом, по­пробуем проследить поэтапно полководческий путь Кутузова М.И. И начнем, пожалуй, с Аустер­лица, «…но распоряжался там не Куту­зов, а австрийский генерал Франц Вейротер, идея которого заключалась в обходе армии Наполеона с правого фланга. При этом, правда, сильно ослаблял­ся центр позиции союзников…

Споры в штабе союзных войск шли немалые. А что же Михаил Илларионович? По воспоминани­ям участников тех событий, «Кутузов проспал в крес­ле все время заседания». В самой же трагической для русских битве при Аустерлице Кутузов «не позаботился о тактической разведке силами легкой кавалерии, не воспользовал­ся услугами лазутчиков, не провел лично и с помо­щью своего штаба рекогносцировку 19 ноября, не учел открытую факельную демонстрацию францу­зов в ночь с 19-го на 20-е.

Ведь все эти действия вхо­дили в его прямые обязанности при любом варианте решения стратегических вопросов. В итоге оказа­лось, что русское командование не знало о том, что французы перешли ручей и уже стоят в боевой по­зиции, готовые к удару, в то время как русские и ав­стрийцы двинулись на них походным порядком». (Е. Гречена «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах», М., «Астрель», 2012 г., с. 132-133).

В результате при Аустерлице союзники потеряли в два с лишним раза больше солдат и офицеров, чем французы. Без­возвратно была потеряна треть армии и почти по­ловина орудий…

Хотя Михаил Илларионович и предостерегал Александра I от участия в этой битве, считая, что она будет союзниками проиграна, но по заключению историка Анисимова Е.В. «вина М.И. Кутузова была очень велика, что бы ни говорили о неумелых австрийцах, гении На­полеона и т. д. Общее мнение в русской армии осуждало Кутузо­ва за то, что, видя ошибочные распоряжения дове­ренных при императорах Александре и Франце лиц, «не опровергал он упорно действий их всеми дово­дами, почерпнутыми из многолетней опытности и глубокого разума его».

По мнению генерала Ланжерона А.Ф., ко­торый на протяжении почти всех кампаний находил­ся при Кутузове, он уча­ствовал во многих сражениях и имел большой опыт, но «все эти качества были парализованы в нем нере­шительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях».

Кутузов принадлежал к типу людей — дипломатичных, уклончивых, бесконфликтных. Кроме этого, в обществе было о нём суждение  как об искусном царедворце. Например, посол Сардинского короля Жозеф де Местр сообщал в одном из своих писем: «Кутузов весьма хорош, если, конечно, императора не будет в армии, иначе он обратится просто в ца­редворца, думающего лишь об угождении повелите­лю, а не о войне. Таковой характер особливо опасен в России, где влияние государя совсем иное, чем в других странах».

В 1808 г. Кутузов был отправлен в Молдавскую армию, но он, будучи до того главнокомандующим, «тяготился своим назначением» и вскоре определен был в Вильно военным губернатором, где только два батальона внутренней стражи были в его распоряжении. После неожиданной смерти Каменского Н.М. – командующего русскими войсками на турецком фронте – его обязанности император поручил исполнять Кутузову.

Александр I напутствовал Кутузова упо­требить все усилия для заключения мира с Портой. Однако Михаил Илларионович почти год оставаться в без­действии, в конце концов, государь убрал его с поста командующего и назначил на это место адмирала Чичагова П.B., который вскоре обнаружил злоупотребления со стороны Кутузова. В его Молдавской армии процветало воровство, а потери в личном составе из-за болезней были сопоставимы с боевыми. Чичагов доложил об этом высочайшему начальству…

Узнав о назначении Чичагова, Кутузов поспешил первым заключить мир с Турцией, тремя днями раньше при­езда Чичагова, но на условиях побеждённого неприятеля. Бухарестский мир был подписан Кутузовым М.И. 4 (16) мая 1812 г. К Рос­сии отошла часть Молдавии, которая позже стала называться Бессарабией, дру­гая часть Молдавского княжества осталась под ту­рецким господством. Более того, мир, подписанный Кутузовым, обязал Россию возвратить Порте все завоёванные пункты на Кавказе. Турции были возвращены Анапа, Поти и Ахалкалаки.

Кутузов, затаивший ненависть к адмиралу Чичагову, был отозван в Санкт-Петербург и на некоторое время ос­тался не у дел. Вскоре он уже нахо­дился в своем родовом имении, рядом с семьёй, где и встретил начало войны 1812 г.

Александр I недолюбливал «старую лисицу» Ку­тузова за склонность к интриганству и двуличие. Французский генерал Ф.-П. де Сегюр вот как характеризует Кутузова: «Он обладал мстительным, малоподвижным ха­рактером и в особенности хитростью — это был ха­рактер татарина!» Британский генерал Р. Вильсон дополняет его портрет: «Любитель наслаждений, человек обходительный и с безупречными манерами, хитрый, как грек, ум­ный от природы, как азиат, но в то же время европеец, он для достижения успеха более полагался на дипломатию, нежели на воинские доблести, к коим по причине возраста и нездоровья был уже не спо­собен».

Перемена командующего русскими армиями в войне с французами 1812 г. стала необходимос­тью. Барклай уже не пользовался никаким довери­ем, ни в своих решениях, ни в твердости исполне­ния их, а Багратиона император упор­но «не воспринимал как крупного пол­ководца». Итак, император Александр принял окончатель­ное решение 8 (20) августа, и Кутузов М.И. тут же по­лучил уведомление о своем назначении главноко­мандующим. В командование «всех российских армий, употребленных против На­полеона», генерал от инфантерии князь Голенищев-Кутузов М.И. вступил 17 (29) августа 1812 г.

Русская армия в эти дни была на подъёме, прибытие Кутузова оказало благоприятнейшее впечатление на дух войск, все ждали прекращения беспрерывного отступления. Однако в распоряжениях по армии начался форменный хаос. «По свидетельству генерала Ермо­лова, Барклай «негодовал на беспорядок в делах, принявших необыкновенный ход».

Сначала приказания Куту­зова отдавались начальникам штабов Ермолову и графу Сен-При через полковника Кайсарова, испол­нявшего при Кутузове роль дежурного, а потом да­же через некоего капитана Скобелева. Но главная проблема заключалась в другом: приказания эти были «нередко одни другим противоречащие, из которых происходили недоразумения, запутанности и неприятные объяснения».

Случалось иногда, что приказания доставлялись непосредственно к корпусным командирам и более мелким начальникам, минуя командующих армия­ми. А потом «командовать» начал и гвардии полков­ник князь Н.Д. Кудашев, бывший… зятем Михаила Илларионовича (он был женат на Екатерине Михай­ловне Кутузовой).

Но и это еще не все. Был еще и император Алек­сандр, который вдруг начал отправлять распоряже­ния П.Х. Витгенштейну, А.П. Тормасову и П.В. Чича­гову, причем, как подчеркивает историк А.А. Подмазо, «иногда эти распоряжения прямо противоречили приказам Кутузова»… Позднее именно эта «невыноси­мость обстановки» привела к тому, что Михаил Бог­данович покинул армию, со­славшись на плохое здоровье.

М.И. Кутузова, как человека и как полководца, не любил не только император Александр. По мнению князя Багратиона, Михаил Илларио­нович «имел особенный дар драться неудачно». М.А. Милорадович считал Кутузова «низким царе­дворцем», а Д.С. Дохтуров — «отвратительным ин­триганом». (Е. Гречена «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах», М., «Астрель», 2012 г., с. 154-156).

Вот что  пишет о Кутузове Ланжерон А.Ф.: «Слишком полный и даже тяжеловесный, он не мог долго сидеть на лошади; усталость настолько влияла на него, что после часового уче­нья, которое для него казалось целым веком, он уже не годился боль­ше ни для какого дела… Его помощники, адъютанты и секретари делали из него все, что им было угодно, и, несмотря на то, что Кутузов, без сомнения, был умнее и более знающий, чем они, он не ставил себе в труд проверять их работу, а тем более поправлять ее. Он подписывал все, что ему ни подавали, толь­ко бы поскорее освободиться от дел, которым он и так-то отдавал всего несколько минут в день, возлагая их главным образом на де­журных генералов армии.

Вставал он очень поздно, ел много, спал три часа после обеда, а затем ему нужно было еще два часа, чтобы прийти в сознание. Кутузов ужасно легко подчинялся женскому влиянию, и женщины, какие бы они ни были, господствовали над ним самым неограничен­ным образом… Это влияние женщин на толстого, одноглазого старика прямо было смешно в обществе, но в то же время и опасно, если страда­ющий такой слабостью назначался во главе войск. Он ничего не скрывал от своих повелительниц и ни в чем им не отказывал…»

Вопреки ожиданиям в войсках, первое, что сделал приехавший в ар­мию Кутузов М.И., — это был приказ… о дальнейшем отходе на восток. И ведь, что удивительно, никто не стал возму­щаться. Никто не упрекал Кутузова за то, за что Бар­клая де Толли еще вчера назвали изменником! И это можно объяснить – ведь во главе армии был поставлен полководец с рус­ской фамилией. С его приездом в армию сразу родилась поговорка: «Приехал Кутузов бить французов».

А Михаил Богданович, хотя в третьем поколении являлся русским подданным, в обществе восприни­мался как иноземец, прибалтийский немец (лифляндец), или, по выражению Багратиона, «чухонец». Это обстоятельство дало возможность противникам военного министра строить и вести ярую критику, активно используя тезис о «засилье иностранцев».

А дальше логика простая: раз он «чухонец», то не­пременно подкуплен Наполеоном и изменяет Рос­сии. И дело тут было не в самом Барклае, человеке, без сомнения, честном и порядочном, а в отношении к нему, в отсутствии доверия к его личности и к «чужому звуку» его имени. Кроме этого, у него отношения с  Кутузовым не сложились сразу же. После приезда Михаила Илларионовича он «держался в главной квартире особняком и ни с кем из генералитета, кроме, может быть, только Коновницына П.П., не сближался».

После оставления первопрестольной, в боевых действиях на юго-западе от Москвы Кутузов не только не помог Беннигсену Л.Л. сражаться и победить, но и запретил стоящему на левом фланге Милорадовичу помогать Беннигсену. И это опять-таки в натуре Кутузова: а вдруг Беннигсен и вправду победит? Тогда вся слава достанется ему! А это для Кутузова — как ножом по сердцу.

Более того, Кутузов, как пишет Тарле Е.В., «по злостному капризу» не только не дал в нужный момент подкрепление, но и приказал войскам отступить и вернуться на свои Тарутинские позиции. Естественно, генерал Беннигсен ЛЛ. был вне себя от ярости: «Я не могу опомниться! — писал он жене. — Какие могли бы быть последствия этого прекрасного, блестящего дня, если бы я получил поддержку… Тут, на глазах всей армии, Кутузов запрещает отправить даже одного человека мне на помощь, это его слова. Генерал Милорадович, командовавший левым крылом, горел желанием приблизиться, чтобы помочь мне, — Кутузов ему запрещает … Можешь себе представить, на каком расстоянии от поля битвы находился наш старик! Его трусость уже превосходит позволительные для трусов размеры, он уже при Бородине дал наибольшее тому доказательство, поэтому он и покрыл себя презрением и стал смешным в глазах всей армии».

Суть всей этой интриги Кутузова М.И. можно объяснить его личной неприязнью к генералу Беннигсену. Как пишет историк Безотосный В.М., Беннигсен играл для Кутузова роль «раздражающего фактора», так как он был «единственный из высшего командного состава, кто обжаловал поведение главного вождя армий в письмах к императору».

Конечно же, и Беннигсен Л.Л. был далеко не ангел, но в данном случае его, как утверждает историк Тарле Е.В., «возмутило не только нежелание Кутузова помочь в решительный момент, но и приказ фельдмаршала, чтобы Беннигсен немедленно после битвы отошел с войском на 12 верст назад, в исходную позицию».

Аналогичным образом Кутузов М.И. не прекращал интриговать и против генерала Барклая де Толли, который, как отмечает Троицкий Н.А., «в нравственном отношении был безупречен». Добавим, что последней каплей, переполнившей чашу терпения Михаила Богдановича, стало то, что Кутузов передал из его армии в арьергард генерала Милорадовича почти 30 тыс. человек.

У историка Нечаева С.Ю. по этому поводу читаем: «Казалось бы, ну передал, и что? Как новый главнокомандующий имел полное право. Но дело в том, что при этом самого Барклая де Толли даже не известили о таком решении, что было равносильно публичному оскорблению».

Итог тарутинских интриг Кутузова подводит в своих «Записках» Левенштерн В.И.: «Кутузов, не желая разделять своей славы с кем бы то ни было, удалил Барклая, оттеснил Беннигсена и обрек Ермолова на полнейшее бездействие. Генерал Коновницын, полковник Толь и зять Кутузова, князь Кудашев, были единственными поверенными его тайн».

Статья написана по материалам книги Е. Гречена «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах», М., «Астрель», 2012 г.