Беннигсен Леонтий Леонтьевич (1745-1826) — русский генерал от кавалерии, граф, участник войн эпохи Екатерины II и Александра I. Командовал русскими войсками в кампании 1806-1807 гг., после неудачного исхода которой, Россия оказалась вынужденной заключить мир с Наполеоном. Беннигсен был разбит под Фридландом. Во время Отечественной войны 1812 г. состоял начальником штаба при Кутузове М.И., но в августе 1812 г., после всевозможных интриг, был устранен.
Кстати, современникам было хорошо известно особое отношение Александра I к дворянам нерусского происхождения, так называемым «немцам». «Немцем, — писал Гоголь Н.В. в «Ночи перед рождеством», — называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед — все немец». Отечественная война 1812 г., естественно, ускорила рост исторического и национального самосознания русского общества.
Вполне понятно, что во время войны усиление этого чувства сопровождалось зачастую проявлением в дворянском обществе неприязни к иностранцам. Поводов для этого было очень много. Достаточно сказать, что из 332 генералов, участников войны 1812 г. и заграничных походов, портреты которых помещены в Военной галерее Зимнего дворца, только около 200 носили русские фамилии.
Засилье генералов и офицеров с иноземными фамилиями в штабах, в артиллерии и инженерных войсках вызывало открытое негодование. Составлением реляций занимались практически только иноземцы. Толстой Л.Н. в статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» писал: «Все испытавшие войну знают, как способны русские делать свое дело на войне и как мало способны к тому, чтобы его описывать с необходимой в этом деле хвастливой ложью. Все знают, что в наших армиях должность эту, составления реляций и донесений, исполняют большей частью наши инородцы».
Из пятнадцати человек, составлявших штаб 1-й Западной армии, восемь человек носили нерусские фамилии. Начальник штаба армии Ермолов А.П. был широко известен своим остроумием и отрицательным отношением к «немцам». Однажды, войдя в помещение и оглядев собравшихся, он с иронией громко сказал: «Господа! Кто-нибудь говорит по-русски?»
Беннигсен Леонтий Леонтьевич (Левин Август Теофил) происходил из старинного ганноверского баронского рода. Службу начал в ганноверской армии и участвовал в Семилетней войне. В 1773 г. перешёл на службу в русскую армию. В главном штабе Кутузова он, конечно, принадлежал к «немцам». Командуя русскими войсками в Тарутинском сражении, Беннигсен получил контузию ядром в ногу.
Надо отметить, что Тарутинский бой с самого начала развивался не по принятому плану. Главный удар должны были нанести войска правого крыла Беннигсена по левому флангу противника. Беннигсен разделил свои силы на три колонны и резерв. Только одна колонна смогла прибыть для атаки в назначенное место, две другие заблудились в ночном лесу. Удар по Мюрату согласно первоначального плана нанесли только казаки Орлова-Денисова и часть войск третьей колонны Остермана-Толстого.
Войска левого крыла русской армии под командованием Милорадовича вообще не приняли участие в сражении. Они были остановлены по приказу Кутузова, но на то были причины. Уже было известно, что французская армия оставляет Москву и собирается двигаться к Калуге и Туле по Новой Калужской дороге. Главнокомандующий решил не вводить свои основные силы для преследования Мюрата.
К сожалению, разгрома французского маршала не получилось вследствие промахов как в планировании атаки, так и в несогласованном действии русских частей, но это была первая победа русской армии после Бородинского боя, враг отступил, а затем обратился в бегство, что значительно укрепило дух русского войска.
Однако генерал Беннигсен был вне себя от ярости: «Я не могу опомниться! — писал он жене. — Какие могли бы быть последствия этого прекрасного, блестящего дня, если бы я получил поддержку… Тут, на глазах всей армии, Кутузов запрещает отправить даже одного человека мне на помощь, это его слова. Генерал Милорадович, командовавший левым крылом, горел желанием приблизиться, чтобы помочь мне, — Кутузов ему запрещает… Можешь себе представить, на каком расстоянии от поля битвы находился наш старик! Его трусость уже превосходит позволительные для трусов размеры, он уже при Бородине дал наибольшее тому доказательство, поэтому он и покрыл себя презрением и стал смешным в глазах всей армии».
Участник тех событий Левенштерн В.И. потом отмечал, что по отношению к Кутузову «центром злословий была квартира генерала Беннигсена». Подобного Кутузов никогда не прощал. Конечно же, и Беннигсен Л.Л. был далеко не ангел, но в данном случае его, как утверждает историк Тарле Е.В., «возмутило не только нежелание Кутузова помочь в решительный момент, но и приказ фельдмаршала, чтобы Беннигсен немедленно после битвы отошел с войском на 12 верст назад, в исходную позицию».
Леонтий Леонтьевич, рассказывая обо всем своей жене, жаловался на Кутузова: «Мне нужно с ним ссориться всякий раз, когда дело идет о том, чтобы сделать один шаг против неприятеля, и нужно выслушивать грубости от этого человека!»
Сегодня я хочу предложить вашему вниманию статью «Гр. Л. Беннигсен и кн. М. Кутузов» журналиста Воейкова А.Ф. (1778-1839), который в Отечественную войну 1812 г. поступил на военную службу и оставался в армии до изгнания наполеоновских войск из России.
Граф Л. Беннигсен и князь М. Кутузов
Настал бедственный, священный, славный, великий 1812 год. Беннигсен сильно домогался командования армии; он употреблял самые низкие средства, чтоб оклеветать перед государем Кутузова, и кто знает, может быть, успел бы в этом, если б князь П. А. Зубов, Кнорринг, Аракчеев, Балашов и Шишков не отстояли его в Тайном Военном Совете. Уже поговаривали вслух, что князь Зубов назначен на смену старому фельдмаршалу, и Кнорринг — в начальники штаба его.
Однажды в заседании Совета обвиняли Кутузова, что он спит по 18 часов в сутки. «Слава Богу, что он спит: каждый день его бездействия стоит победы», — заметил Кнорринг. «Он возит с собою переодетую в казацкое платье любовницу». — «Румянцев возил их по четыре. Это не наше дело!» Сражение при Тарутине, которое при всяком другом предводителе (Барклае, Коновницыне, Раевском) кончилось бы совершенною гибелью французского 35-тыс. авангарда, имело для нас самые ничтожные выгоды; потеря же наша была безмерна. Это сражение разбудило бесконечно спавшего на пепле Москвы Наполеона. И на другой же день, 7 октября, неприятельская армия начала выступать из Москвы.
Хитрый фельдмаршал хотя наружно и показывал, что он восхищен этой победой, а в самом деле не мог простить себе того, что послушался краснобая Беннигсена. У них уже давно начались нелады, а тогда они явно рассорились, Вскоре после 6 октября Кутузов, споря с начальником своего штаба, очень ласково заметил ему: «Мы никогда, голубчик мой, с тобой не согласимся; ты думаешь о пользе Англии, а по мне, если этот остров сегодня пойдет ко дну моря, я не пикну!»
Как бы то ни было, однако же Кутузов в донесении своем к государю отнес к Беннигсену всю славу победы под Тарутином; он испрашивал ему сто тысяч рублей, шпагу с лавровым венком и бриллиантами.
С тем же самым курьером Беннигсен послал государю свой подлый донос о том же самом: в нем он выставил свою победу в лучезарном свете, хвалил храбрость солдат, увеличивал урон и расстройство неприятелей и, позабыв об убитом подле фельдмаршала ординарце Безобразове, упомянул, что он за старостью и ленью не мог быть личным свидетелем битвы.
Известно, до какой степени император Александр ненавидел всякий низкий поступок. Он утвердил представление князя Кутузова, препроводил к нему шпагу с лаврами и 100 тыс. рублей для Беннигсена и вместе с тем прислал донос его.
Главнокомандующий с изысканною жестокостью отомстил ему. Он призвал к себе Беннигсена, велел (капитану Скобелеву) громко читать свое представление, в котором, поздравляя государя с славною победою, он писал, что «поручил войско сей экспедиции маститому вождю, увенчанному лаврами, известному опытностью и распорядительностью, и что он выполнил его предначертание с мужеством и искусством, его отличающими».
Чтение кончилось; Кутузов вручил Беннигсену шпагу и 100000 р.; потом приказал читать громко вторую бумагу, им от императора полученную. Беннигсен стоял, как будто гром разразил его, бледнел и краснел. Кутузов, без дальних церемоний, прогнал его из армии. Беннигсен очутился под Малым Ярославцем, распоряжался войсками, как начальник штаба всех действующих армий, бросался в опасности и присылал к фельдмаршалу с рапортами. Эту роль разыгрывал он и под Красным.
Наконец, фельдмаршал потерял терпение и с сердцем сказал второму офицеру, к нему присланному: «Скажи своему генералу, что я его не знаю и знать не хочу, и если он пришлет ко мне еще раз, то я велю повесить его посланного!» После такого красноречивого приказания Беннигсен перестал вмешиваться в военные дела, а разъезжал несколько времени за армией волонтером; но это скоро ему наскучило, и он отправился в Петербург.
А. Воейков
Оставить комментарий