Крестьянское партизанское движение 1812 г., к сожалению, долж­ным образом не изучено, хотя мы знаем о десятках отрядов, их делах, участниках, судьбах. Командовали такими отрядами чаще всего представители сельской администрации — старосты, головы или уполномочен­ные помещиков — бурмистры, управители, приказ­чики. Они обладали властью, авторитетом и организа­ционными навыками. Но нередко руководили отря­дами и даже создавали их простые крестьяне, дворо­вые и солдаты.

Партизанских отрядов из крестьян было во много раз больше, чем армейских: только на Смоленщине — до 40 общей численностью около 16 тыс. человек. А ведь они действовали по всему театру войны, и иные из них насчитывали тысячи бойцов: отряд Герасима Курина, например, — почти 6 тыс., Ермолая Четвертакова — 4 тыс., Федора Потапова — 3 тыс. По сущест­ву едва ли не все крестьяне, причем обоего пола, спо­собные носить оружие, становились тогда в зоне воен­ных действий партизанами.

По рассказам очевидцев, еще в Тарутине крестьянки, ежедневно приходившие к солдатам «с гостин­цами», говорили: «Только дай нам, батюшко, пики, то и мы пойдем на француза». И не просто так говорили, а брали если не пики, то вилы и шли на врага. За время пребыва­ния в Москве французы потеряли от ударов партизан (армейских и крестьянских) до 30 тыс. человек. Еще до начала контрнаступления русской армии пожар народной войны разгорелся вокруг зах­ватчиков повсеместно, обрекая их на верную гибель.

Сегодня речь пойдёт о менее известных и не столь крупных крестьянских партизанских отрядах. Менее известен отряд гренадера Московского пол­ка Степана Еременко. Тяжело раненный в Смоленске, этот солдат был спасен жителями города. Выздоровев, он стал партизаном и начал с того, что, когда коман­да французов, состоявшая из 47 человек, проходила села Млекино и Пользино,  Степан Ере­менко, собрал крестьян тех селений и уничтожил 7 французов, а остальных 40, перевязав, отправил с жите­лями на передовые казачьи посты. Еременко действовал решительно, вдохновляя крестьян на борьбу личной храбростью.

Есть сведения и о других отрядах, которыми ко­мандовали простые крестьяне Аким Федоров, Филипп Михайлов, Кузьма Кузьмин, Герасим Семенов из Во­локоламского уезда Московской губ., Василий Половцов и Федор Анофриев из Массальского уезда Калуж­ской губ., рядовой лейб-гвардии Преображенского полка Иван Воронин.

В свое время Вереща­гин В.В. «из устных преданий стариков» узнал о судьбе сельского старосты одной из деревень Красненского уезда Смоленской губ. Семена Архиповича (без фа­милии), который собрал партизанскую «партию» из нескольких сот человек. Эта партия отправила на тот свет более 1,5 тыс. неприятельских солдат и взяла в плен около 2 тыс. человек. Семен Архи­пович и два его товарища по оружию были схвачены французами и все трое по личному распоряжению Наполеона расстреляны. Умирали русские кресть­яне так же бесстрашно, как и сражались. «В одной деревне стреляли по французам, — вспоминал фран­цуз Ф. Изарн. — Виновные были расстреляны при входе в церковь. Выслушав приговор, они перекрести­лись и встретили смерть, не моргнув глазом».

Иногда руководили крестьянскими отрядами и представители других сословий. Так, еще в начале августа 1812 г. под Смоленском отставной поручик Александр Дмитриевич Лесли (сын екатерининского генерала Лесли Д.Е.) с тремя братьями собрал отряд из 60 «собственных» крестьян и дворовых, который сначала нес «аванпостную службу», а потом присо­единился к Смоленскому ополчению.

В конце ав­густа там же, на Смоленщине, сычевский уездный предводитель дворянства Николай Матвеевич Нахи­мов (двоюродный дядя и восприемник адмирала Нахимова П.С.) вооружил несколько малых партизан­ских групп из крестьян, которые, как явствует из рапор­та Нахимова Н.М. Кутузову М.И., только с 22 сентября по 12 октября убили 1098 и взяли в плен 235 фран­цузов. Иными отрядами командовали даже духов­ные лица: пономарь Алексей Смирягин, дьячки Иван Скобеев и Василий Рагозин.

Рядом с крестьянскими действовали и смешанные по социальному составу отряды партизан. Таков был отряд купца Никиты Минченкова, партизанивший на Смоленщине с августа по декабрь 1812 г. В нем, по списку самого Минченкова, участвовали 63 жителя г. Поречье: 49 мещан, 9 купцов, 2 дворовых и 3 «ду­ховных чина».

О русских женщинах-партизанках 1812 г. надо говорить особо. Простые крестьянки, они самоотвер­женно делили со своими мужьями, отцами, братьями тяготы их партизанской жизни, были верными их помощницами, а то и равноправными товарищами по оружию и даже иногда командирами. Имена их, бук­вально за единичными исключениями, до нас не до­шли. Тем более популярно запечатленное во многих документах и во всех исследованиях по истории 1812 г. имя Василисы Кожиной, командовавшей на Смоленщине партизанским отрядом. Кружевница Прасковья (без фамилии) из д. Соколово Смоленской губ., отличавшаяся личной храбростью (убила французского полковника), так же предводительствовала крестьянским партизанским отрядом.

К сожалению, кроме Василисы Кожиной и кружев­ницы Прасковьи, история Отечественной войны 1812 г. не сохранила ни одного женского имени, хотя и запечат­лела подвиги многих безымянных героинь, вроде той «крестьянской девки», которая «убила древесным су­ком француза, поранившего ее мать».

Общий урон, понесенный французами от партизан­ских отрядов крестьян, едва ли возможно подсчитать, тем более что дело не только в материальных поте­рях (людей, лошадей, оружия и т. д.). Дело еще и в моральном факторе: партизаны держали захват­чиков в постоянном напряжении, в каждодневном и ежечасном ожидании набега, диверсии, засады, лишая их даже в тылу не только покоя, но и хотя бы относи­тельной безопасности.

Недаром Наполеон дважды — сначала через генерала Ж.-А. Лористона, а затем, уже оставляя Москву, через маршала Л.-А. Бертье — «жаловался» Кутузову на то, что пар­тизаны не считаются с «установленными правилами» войны. Кутузов 20 октября ответил Бертье: «Трудно остановить народ, ожесточенный всем тем, что он видел, народ, который в продолжение двухсот лет не видел войн на своей земле, народ, готовый жертвовать собою для родины и который не делает различий между тем, что принято и что не принято в войнах обык­новенных». По свидетельству А. Ко­ленкура, Наполеон «нашел этот ответ исполненным достоинства».

Важным, но поныне малоисследованным компонен­том народной войны 1812 г. были разнообразные формы самозащиты населения оккупированных и при­фронтовых губерний — кордоны, дружины, «охран­ные войска» в несколько десятков или сотен человек, которые ограждали свои села, волости и уезды от мел­ких отрядов врага. Много вреда причинили французам разведчики и проводни­ки из крестьян.

В 1812 г. русские крестьяне не один раз повторили подвиг Ивана Сусанина 200-летней дав­ности: не только по принуждению, но и добровольно становились проводниками и, обрекая себя на верную смерть, вели отряды или обозы чужеземцев в непро­ходимые леса и топи либо в засаду к партизанам. Проводник же из крестьян д. Новоселки Смоленской губ. Семен Силаев, которого 3 тыс. французов заста­вляли вести их на г. Белый, спас город, упершись на том, что дорога к нему непроходима, а сам Белый обороняют русские войска. Он твердил это даже под дулами ружей врагов, готовых расстрелять его, хотя знал, что к городу легко пройти, и русских войск там нет. В конце концов, французы поверили ему и ушли в другую сторону.

Кутузов М.И. учитывал народную войну в своих стратегических планах и старался руководить ею. Конечно, руководить и координировать действия крестьянских партизанских отрядов так же регулярно, как это было с армейскими пар­тизанами, штаб Кутузова не мог. Но главнокомандующий реши­тельно (и в этом его великая заслуга перед Рос­сией) поощрял народную войну, обязывал армейских партизан и собственный штаб «мужиков ободрять подвигами, которые оказали их товарищи в других местах», а главное, «отобранным от неприятеля ору­жием вооружать крестьян».

Разумеется, трофейного оружия на всех не хватало. Большая часть партизан-крестьян воору­жалась своими орудиями труда — топорами, косами, вилами (крестьяне тогда говорили: «На француза и вилы — ружье») — или самодельными приспособ­лениями, вроде того, под названием «пыряло с зубом», которое демонстрируется ныне в Музее-панораме «Боро­динская битва»: «пырялом» надо было пырнуть врага, а «зубом» стащить его с лошади. Как бы то ни было, забота главного командования русской армии о воору­жении «мужиков» скрепляла патриотическое единство народа с армией.

Русская армия черпала тогда силы в общенародной поддержке, а народ вдохновлялся поддержкой армии. Это и сделало губительной для французского нашест­вия «дубину народной войны», которая после сдачи Москвы «поднялась со всею своею грозною и вели­чественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупою простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоз­дила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие», — писал Толстой Л.Н.