Вопрос о стратегическом руководстве в будущей войне в Советском Союзе так и не был проработан в предвоенный период, поэтому создание Ставки Главного Командования 23 июня явилось результа­том импровизации. Поскольку решающее слово при обсуж­дении любых вопросов всегда принадлежало Сталину, ему и предлагалось возглавить высший орган стратегического ру­ководства.

Но вождь уклонился от этого и назначил предсе­дателем Ставки наркома обороны Тимошенко  С.К., который при сложившейся тогда системе не имел права принимать окон­чательные решения и был вынужден обращаться за подтвер­ждением к фактическому Главкому. Членами Ставки были Сталин, Молотов, маршалы Тимошенко, Ворошилов, Буден­ный, начальник Генштаба Жуков и нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов.

При Ставке существовал институт постоянных советников из 13 человек: маршалы Кулик, Ша­пошников, генерал Мерецков, первый заместитель начальни­ка Генштаба Ватутин, начальник ВВС Жигарев, начальник ПВО Воронов, кандидаты и члены Политбюро Микоян, Ка­ганович, Жданов, Берия, Вознесенский, Маленков и началь­ник ГУПП Мехлис.

Таким образом, получился громоздкий и неуправляемый орган из 20 чело­век, половина которых были профессиональными военными, а остальные — политиками. В полном составе Ставка ни ра­зу не собиралась. Уже на следующий день Мерецков был объявлен шпионом и оказался в камере Лубянки, а Жуков, Шапошников, Кулик, Ворошилов, Буденный и Мехлис отбы­ли на фронты. Воронов, Кузнецов и Жигарев приглашались на заседания лишь при обсуждении вопросов, входивших в их компетенцию.

Маршал Тимошенко, не входив­ший в высшее политическое руководство страны, часто ока­зывался в нелепом положении. По свидетельству адмирала Кузнецова Н.Г., члены Ставки, входившие в Политбюро, со­всем не собирались подчиняться Тимошенко, а требовали от своего номинального руководителя докладов, информации и даже отчета о действиях. Такое ненормальное положение не могло продолжаться долго, и 10 июля создается Ставка Вер­ховного Командования под председательством Сталина.

Вме­сте с ним членами высшего органа стратегического руковод­ства стали Молотов, Жуков, Буденный, Ворошилов, Тимо­шенко и Шапошников. Институт постоянных советников упразднялся. С 8 августа Сталин стал именоваться Верхов­ным Главнокомандующим.

По мнению маршала Жукова, в этот период Сталин слабо разбирался в вопросах военной стратегии и еще хуже в опе­ративном искусстве, имел весьма поверхностное представле­ние о взаимодействии различных родов войск, но требовал вво­дить в сражение все новые и новые части, многие из которых еще не закончили обучения и формирования. На доводы во­енных, что это повлечет за собой излишние потери, Сталин отвечал: «Нечего хныкать, на то и война». Пренебрежение опытом профессионалов и попытки проявить свое личное оперативно-стратегическое творчество вели к неоправдан­ным людским и территориальным потерям.

В первые дни войны командующие фронтами из-за раз­рушения линий связи и частичной потери управления вой­сками сами не имели достоверных сведений об истинном положении дел и нередко сообщали в Ставку явно завышен­ные данные о потерях противника. Эти доклады поддержи­вали уверенность Сталина в скорейшем поражении немцев. Он не верно представлял себе масштабы постигшей страну катастрофы и те силы, которые действительно могли бы раз­громить врага, поэтому он ставил перед войсками нереаль­ные задачи, требуя их выполнения в невероятно короткие сроки. Эти некомпетентные указания привели к напрасной растрате сил и средств.

Однако к исходу первой недели войны стало ясно, что остановить врага в ближайшее время не удастся, поэтому нужны серь­езные меры по перестройке всей жизни страны на военный лад. Члены Политбюро Молотов и Микоян и секретарь ЦК Щербаков подготовили проект директивы партийным и советским организациям прифронтовых областей, которая требовала подчинить интересам фронта всю деятельность тыла, организовать всестороннюю помощь действующей армии, снабдить ее всем необходимым, опера­тивно провести мобилизацию людей и эвакуацию материаль­ных ценностей, а в занятых врагом районах создавать парти­занские отряды и диверсионные группы. Сталин и Маленков тщательно отредактировали представленный документ, и 29 июня директива была разослана на места.

В тот же день Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны и в Ставку. Накануне войска немецкой группы ар­мий «Центр» захватили столицу Белоруссии Минск и окру­жили значительную часть войск нашего Западного фронта. В результате падения Минска произошло серьезное ухудше­ние военно-стратегической обстановки. Когда вечером 29 июня в здании Наркомата обороны внезапно появились чле­ны Политбюро во главе со Сталиным, это вызвало некоторое замешательство среди военных.

Подробности данного визита сообщили впоследствии Молотов и Микоян. Когда Жуков доложил об очередном отходе войск и о потере связи с Мин­ском, Сталин вскипел: «Что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, что не имеет свя­зи с войсками, никого не представляет и никем не команду­ет».

После взаимных упреков и оскорблений гражданским ли­цам было предложено покинуть Наркомат обороны и не ме­шать военным изучать обстановку и принимать решения. В любое другое время расправа последовала бы немедленно. Лишь перед угрозой военного поражения острый конфликт между высшей государственной властью и руководством во­оруженных сил смог разрешиться кадровыми перестановка­ми. По пути во внутренний двор Наркомата Берия возбуж­денно нашептывал хозяину об опасности военного переворо­та. Выйдя из здания, Сталин заявил своим соратникам об отказе от руководства страной и уехал из Москвы на дачу.

При этом он, правда, решил подстраховаться, направив по­дальше от столицы наиболее авторитетных военачальников: Тимошенко получил назначение командующего войсками За­падного фронта, а заместители Жукова генерал-лейтенанты Ватутин и Баландин стали начальниками штабов фронтов. Жуков оставался во главе Генштаба еще ровно месяц и был снят с этой должности после очередного конфликта с вож­дем.

30 июня 1941 г. в Кремле собрались Молотов, Берия, Ворошилов и Мален­ков. Обсудив сложившееся положение, они пришли к выводу о необходимости создания чрезвычайного органа управления с неограниченными полномочиями, в состав которого войдут они сами, а руководителем новой структуры будет Сталин. Решив главный вопрос, они пригласили Микояна и Возне­сенского поехать на дачу к Сталину и убедить его вернуть­ся к государственной деятельности. Молотов, посетивший накануне «хозяина», сообщил присутствующим, что тот пребывает в прострации, ничего не делает и ничем не ин­тересуется.

В тот же день все шестеро приехали на дачу. Увидев среди приехавших Берию, охрана без разговоров пропустила их к хозяину, который был сильно напуган неожиданным визитом. Вероятно, он решил, что со­ратники намерены расправиться с ним за то, что он в труд­ную минуту бросил свой пост, свалить на него всю вину за постигшую страну катастрофу.

Молотов от имени прибывших стал уверять вождя, что еще не все потеряно, что в стране есть огромные людские и материальные резервы, народ полон решимости сражаться до победы, имеется возможность расширить военное произ­водство, укрепить армию и разгромить врага. Чтобы реали­зовать эту программу, нужно сосредоточить всю полноту власти в руках нового чрезвычайного органа — Государст­венного Комитета Обороны (ГКО). Сталин воспрял духом и согласился возглавить ГКО.

Берия предложил включить в состав комитета 5 человек. Подобное предложение было неожиданным для Микояна и Вознесенского, тоже желавших стать членами всемогущего ГКО. Сталин не возражал против включения всех семерых, но Берия упорно отстаивал свою точку зрения. В конце кон­цов, пришли к компромиссу: пятеро стали членами, а двое — уполномоченными ГКО. Здесь же Маленков написал от руки текст решения о создании ГКО, которое после внесения поправок Сталина и Молотова было оформлено как совместное постановление Президиума Верховного Совета СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б).

В постановлении, опубликованном 1 июля, говорилось, что в руках Государственного Комитета Обороны сосредото­чивается вся полнота власти в государстве и все граждане, все партийные, советские, комсомольские и военные органы обязаны беспрекословно выполнять решения и распоряже­ния ГКО.

3 июля Вознесенский был назначен уполномоченным ГКО по вопросам вооружения и боеприпасов, Микоян — по снабжению обозно-вещевым имуществом, продовольствием и горючим, а Каганович — по воинским перевозкам. В фев­рале 1942 г. все трое стали полноправными членами ГКО, который с этого времени работал в составе 8 человек, являв­шихся одновременно высшими партийными руководителями и заместителями главы правительства, возглавлявшими Гос­план, Управление кадров ЦК ВКП(б), транспортное, внеш­неполитическое и силовые ведомства.

Таким образом, в ГКО вошли лица, которые и прежде обладали огромной властью, решали важнейшие вопросы развития страны. В качестве членов ГКО каждый из них стал курировать определенную сферу политики, экономики и военного строительства. Так, Маленков отвечал за производство самолетов и моторов, формирование авиационных частей, Молотов — за произ­водство танков, Микоян ведал вопросами снабжения Крас­ной Армии, Ворошилов занимался формированием новых во­инских частей, Кагановичу поручался транспорт, на Возне­сенского возлагался контроль за производством черных и цветных металлов, нефти, химикатов.

Иногда происходило перераспределение обязанностей. Например, в первые меся­цы войны контроль за производством вооружения и боепри­пасов осуществлял Вознесенский, а с февраля 1942 г. — Берия. В ноябре 1944 г. вместо исключенного Ворошилова в состав ГКО ввели Булганина Н.А.

Работа вновь созданного чрезвычайного органа не была регламентирована какими-либо документами. Не было при­нято положение о структуре ГКО, порядке его работы. Ко­митет собирался нерегулярно и не в полном составе. Целый ряд вопросов решался путем опросов, либо единолично пред­седателем или его заместителями — Молотовым (с 30 июня 1941 г.) и Берией (с 16 мая 1944 г.). Все, что касалось изменения структуры вооруженных сил, новой боевой тех­ники и оружия, назначения и перемещения кадров, работы административных и карательных органов, Сталин держал под личным контролем. Он сам решал, кому поручить подготовку того или иного вопроса, каких военных и хозяйственных руководителей вызвать на заседание.

В то же время наркомы и военачальники часто сами вносили в ГКО важ­нейшие предложения. Начальник тыла Красной Армии Хрулев А.В. вспоминал: «В кабинет председателя ГКО всегда сво­бодно входили члены ГКО, которые докладывали подготов­ленные проекты постановлений — каждый по своему кругу деятельности. Сюда беспрерывно являлись военные руково­дители, наркомы и другие ответственные лица не только по вызову, но и по своей инициативе, если у них возникал круп­ный и неотложный вопрос. Заседаний ГКО в обычном пони­мании, т.е. с определенной повесткой дня, секретарями и протоколами, не было.

Процедура согласования с Госпланом, наркоматами и ведомствами вопросов снабжения армии, в том числе организации новых производств, была упрощена до предела. Этому способствовало постоянное стремление руководителей каждой отрасли народного хозяйства ценой любых усилий быстрее сделать все необходимое для фронта, для разгрома врага. Созидательная инициатива центральных и местных работников била ключом. Любым нуждам армии они охотно шли навстречу».

Поскольку одни и те же лица являлись одновременно членами Политбюро, ГКО, СНК и Ставки, то, когда они со­бирались вместе, трудно было провести грань между этими органами. Маршал Жуков вспоминал, что не всегда можно было определить, на заседание какого органа он прибыл. При возникновении какой-либо проблемы Сталин говорил: «Ма­ленков с Вознесенским, рассмотрите вместе с Жуковым то, что он просит, через два часа доложите».

По словам Жукова, не всегда было ясно, в каком качестве выступали эти люди, какой высший орган они представляли в данный момент. В зависимости от характера обсуждаемого вопроса Сталин да­вал указание оформить решение как директиву Ставки или постановление ЦК, СНК или ГКО.

Усилившаяся в годы войны централизация управления, концентрация всех властных функций в руках узкого круга лиц несли в себе как положительные, так и отрицательные моменты. С одной стороны, повышалась оперативность при­нятия решений, не было необходимости в многочисленных согласованиях, что очень важно в военной обстановке.

Но с другой стороны, гигантская бесконтрольная власть таила в себе потенциальную опасность произвола, беззакония, что, к сожалению, имело место, кроме того, члены правящей вер­хушки, обремененные многочисленными должностями, были просто не в состоянии постоянно контролировать выполне­ние сотен принятых ими решений. Нередко приходилось кор­ректировать поспешно принятые, несогласованные между со­бой постановления, а то и вовсе отменять их.

Генерал армии Хрулев А.В., знавший Сталина больше тридцати лет, вспо­минал: «Ежедневно решая сотни больших и малых дел, Сталин давал подчас самые противоречивые указания, взаимно исключав­шие друг друга. Поскольку обычно никаких стенограмм и протоколов при этом не велось, то некоторые его распоряже­ния оставались невыполненными. Конечно те, кто в силу различных причин рисковал идти на это, всегда имели наго­тове лазейку, чтобы свалить вину на другого…»

Разумеется, восемь членов ГКО не могли лично справить­ся с гигантским объемом работы. У каждого из них были официальные помощники и заместители, отвечавшие за оп­ределенные участки работы. 8 декабря 1942 г. создается Оперативное бюро (ОБ) ГКО (Молотов, Берия, Маленков и Микоян) для контроля и на­блюдения за работой всех наркоматов оборонного комплекса и тяжелой промышленности, выработки и внесения на рас­смотрение председателем ГКО проектов решений по отдель­ным вопросам развития промышленности и транспорта.

ОБ составляло квартальные и месячные планы производства важнейших отраслей народного хозяйства и снабжения ме­таллом, углем, нефтепродуктами и электроэнергией. 11 мая 1944 г. ОБ было утверждено в новом составе: Берия (председатель), Маленков, Микоян, Вознесенский и Ворошилов.

Не создавая собственного разветвленного аппарата на местах, ГКО руководил страной через существовавшие ап­параты ЦК партии, Совнаркома СССР, а также через мест­ные партийные и советские органы. В наиболее важных от­раслях народного хозяйства действовал институт уполномо­ченных ГКО, обладавших неограниченными правами и отвечавших за выполнение заданий Комитета.

Таким образом, со­здание в первые дни Великой Отечественной войны Государ­ственного Комитета Обороны не было заранее запланирова­но, а было вызвано чрезвычайными обстоятельствами. За 50 месяцев своего существования ГКО принял 9971 поста­новление, из которых примерно две трети касались проблем военной экономики и организации военного производства. Кроме того, Комитет реорганизовывал вооруженные силы, создавал различные органы управления, осуществлял кадро­вые перестановки, в некоторых случаях подменял собой пра­воохранительные органы, давая им прямые указания о выне­сении приговоров без судебного разбирательства, о департации целых народов и т.п.

После окончания Второй мировой войны ГКО был упразднен, а его функции пере­даны органам государственной власти.