К апрелю 1942 г. группировка советских войск на Керченском полуострове по своему построению от­вечала идее наступления, с нанесением главного удара правым крылом. Дивизии располагались в одну линию, а их боевые порядки были крайне уплотнены. Артиллерия также имела на­ступательную группировку и к обороне подготовлена не была. В условиях действий на открытой местности, ха­рактерной для Керченского полуострова, нужна была эшелонированная противотанковая и противовоздуш­ная оборона, хорошо оборудованная в инженерном отношении и обеспеченная сильными резервами. Этим требованиям оборона войск Крымского фронта не отвечала.

Замена некоторых дивизий первой линии не проводилась; так, на участке прорыва противника находилась бессменно 63-я горнострелковая дивизия. В ней были перебежчики на сторону врага, убийство уполномоченного особого отдела и командира полка. Это был сигнал к реорганизации, но дивизия даже не сменялась со своего участка. Правда, отдельные части все же начали выводить в резерв, однако задачи им не были определены, и рубежей, выгодных для обороны, они не занимали.

В начале апреля 1942 г. противник увеличил силы в Кры­му, в том числе морские и воздушные. На аэродромах Крыма появился 8-й бомбардировочный авиакорпус генерала Рихтгофена; в портах — итальянские и немецкие подводные лодки, торпедные катера, де­сантные баржи. В первой декаде апреля вражеская авиация на­чала блокаду берегов Крыма: минировала подходы к Севастополю и Керчи, наносила систематические бомбовые удары по портам Севастополя, Керчи, Новороссийска, судам и кораблям в море.

Возникли перебои с обеспечением продоволь­ствием, боеприпасами, с подвозом пополнения. Из-за этого не удалось возместить потери, понесенные в ходе февральско-апрельских боев, а они составили более 225 тысяч человек. Тем не менее, общее со­отношение сил и средств к началу мая оставалось в пользу советских войск.

К 8 мая 1942 г. в составе Крымского фронта находились 16 стрелковых и одна кавалерийская дивизии, 3 стрелковые и 4 танковые бригады, 3 танковых батальона, 9 полков артиллерии резерва Главного Командования, 3 полка гвардейских минометов и другие, более мелкие части. Против­ник уступал: в живой силе — в 2 раза, в танках — в 1,2 раза, в артиллерии — в 1,8 раза. Немцы, правда, располагали большей по численности авиацией — в 1,7 раза.

Надо отметить, что блокадные действия противника еще больше изолировали между собой Керчь, Севастополь и порт снабжения Новороссийск. Все это говорило о подготовке немецкого командования к активным на­ступательным действиям. На Керченском полуострове, несмотря на имев­шиеся сведения о готовившемся наступлении, войска Крымского фронта оставались в наступательной группировке, которая была создана с целью полного освобождения Крыма от противника.

Сложилась противоречивая и очень опасная ситу­ация: группировка войск фронта к маю 1942 г. оста­валась наступательной, однако наступление по ряду причин все откладывалось, а оборона не укреплялась. Тыловые оборонительные рубежи фронта — Турец­кий вал и Керченские обводы — существовали лишь на оперативных картах. Только 6 мая, то есть всего за сутки до вражеского наступления, Сталин И.В. рас­порядился, чтобы «войска Крымского фронта прочно закрепились на занимаемых рубежах. А ведь еще 21 апреля Верховный Главнокомандующий ставил задачу на продолжение операций по очистке полуострова от противника.

Оборонительной группировки войск для отражения ожидаемого наступления врага не было создано. Все 3 советские армии (47, 51-я и 44-я, всего 21 диви­зия) находились в одном эшелоне фронта. Небольшие резервы, так же как и пункты управления, распола­гались близко к переднему краю, что ставило их под угрозу ударов вражеской артиллерии. Главная полоса протяженностью 27 км не имела необходимой глуби­ны (она не превышала 4 км), а вторая была создана лишь на правом фланге. Левый, приморский фланг не обеспечивался прикрытием со стороны моря. Там не было кораблей, которые поддерживали бы фланг сухопутных войск.

Артиллерийские противотанко­вые резервы фронтового и армейского подчинения не были созданы, противовоздушная оборона во­йск также не была организована должным образом. Фронтовой тыловой рубеж — позиции Турецкого вала и Керченского оборонительного обвода — в ин­женерном отношении не были завершены и войсками не занимались.

Не последнюю роль в этом сыграла и позиция представителя Ставки ВГК Мехлиса Л.З. В конкретной обстановке апреля — начала мая он уверовал в неспособность немцев к наступлению. «Всякие разговоры о возможности успешного наступления немцев и нашем вынужденном отходе Мехлис Л.З. считал вредными, а меры предосторожности — излишними», — вспо­минал адмирал Кузнецов Н.Г., побывавший 28 апреля вместе с маршалом Буденным С.М. на командном пункте Крымского фронта в селе Ленинское.

Однако немцам удалось определить слабое место в обороне наших войск и сосредоточить здесь круп­ные силы авиации и танков. Все эти обстоятельства в совокупности с откры­тым характером местности Керченского полуострова предопределили успех немецких войск. Готовясь к наступлению, в конце апреля и начале мая противник производил усиленную авиационную разведку Керченского полуострова, систематически производил удары бомбардировочной авиацией по путям сообщения наших войск, производил усилен­ный подвоз боеприпасов, сосредотачивал авиацию на аэродромах в Крыму и на Черноморском побережье, пополнял танковые части.

6 мая, в день получения рас­поряжения Сталина о переходе фронта к обороне, от начальника штаба Северо-Кавказского направления генерал-майора Захарова Г.Ф. поступила информация чрезвычайной важности. Перелетевший линию фрон­та летчик-хорват предупреждал: немцы готовятся наступать. Информацию подтверждали и другие ис­точники. В ночь на 7 мая военный совет Крымского фронта направил в войска соответствующие рас­поряжения, но сделано это было так неспешно, что к утру до многих адресатов они так и не дошли. Свою губительную роль явно играла уверенность, что не немцы нам, а мы им «закатим большую музыку».

7 мая весь день вражеская авиация бомбила рас­положения штабов фронта и армии, боевые порядки войск, их тылы, зенитные батареи. Была полностью нарушена связь, противовоздушная оборона, парали­зована работа штабов. Рано утром 8 мая вражеская авиация нанесла сильный удар по городу Керчь и порту. Но здесь они встретили отпор истребителей и огонь зенитных батарей. К этому времени Крымский фронт располагал общим численным превосходством над противником в силах и средствах; в дивизиях — в 2 раза, в людях — в 1,5, в артиллерии — в 1,4, в самолетах и танках силы были примерно равны.

Наступлению сухопутных войск противника (бо­лее 6 дивизий 11-й немецкой армии) предшествовал еще один массированный удар вражеской авиации по плотным боевым порядкам 44-й армии. Ряд пунктов был подвергнут бомбардировке за день до 10 раз. При этом, как 8 мая, так и в последующие дни, атаки авиации были особенно ожесточенными по тем районам, куда впоследствии противник вводил в прорыв танки. В период с 8 по 11 мая над Керченским полуостровом находилось до 800 самолетов одновременно.

После бомбардировки авиацией последовала мощная артиллерийская обработка участка прорыва на 5-6 км в районе расположения 63-й горнострел­ковой дивизии и частично 276-й стрелковой дивизии 44-й армии. Артиллерийский и минометный огонь по частям первого эшелона продолжался в течение часа, а затем был перенесен в глубину. Сбросив огромное количество авиабомб и снаря­дов, противник взорвал наши минные поля, разрушил препятствия на участке прорыва и подорвал устойчи­вость частей 63-й горнострелковой дивизии (гсд).

После авиационной и артиллерийской подготовки противник перешел в наступление, используя танки и пехоту, на­нося главный удар на участке 63 гсд. Осью движения он избрал дорогу Феодосия — Керчь. Одновременно на побережье Феодосийского залива, в районе горы Ас-Чалуле, 15 км северо-восточнее Феодосии, в тыл 63 гсд был высажен шлюпочный десант в количестве около 250 человек. Высадка десанта противнику уда­лась практически безнаказанно, так как этот участок охранялся малыми силами, если вообще охранялся.

Оборонявшиеся в первом эшелоне две стрелковые дивизии не выдержали удара трех немецких дивизий, поддержанных значительными силами пикирующих бомбардировщиков, и были вынуждены отступить на восток. Отступление происходило в беспорядке и походило на бегство. Для приостановки отступления были задействованы 72-я кавалерийская дивизия и даже ремонтно-восстановительный батальон 44-й армии, но эти попытки ни к чему не привели.

В результате действий 8 мая практически только танковые части Крымского фронта оказали серьезное сопротивление противнику, задержав его продвиже­ние на рубеже высоты 63,8, совхоза Арма-Эли, Балка Черная. Отход частей 276-й и 404-й стрелковых диви­зий и отсутствие сопротивления противнику частей 63-й горнострелковой дивизии не дали возможности закрепить успех, достигнутый танковыми частями.

Когда командованию фронтом стало ясно, что противник основной удар наносит на своем правом фланге, был отдан приказ парировать этот удар ча­стями 44-й армии и частью сил 51-й армии, но из-за нарушенной связи своевременная реализация этого приказа была затруднена. Ввиду того, что местность была совершенно от­крытой, все расположения и передвижения наших войск были хорошо известны противнику. Вместе с тем ведение авиационной разведки с нашей стороны стало практически невозможным.

Несмотря на ожесточенное сопротивление наших войск, противник к исходу дня прорвал обе по­лосы обороны 44-й армии на участке 5 км по фронту и до 10 км в глубину. Одновременно противник с целью демонстрации вел  наступление на фронте 47-й и 51-й армий, но его атаки были отбиты. В первый день наступления противника, 8 мая, его авиация вывела из строя более половины зенитных средств; тем самым были обеспечены благоприятные условия для ее действий в последующие дни.

Мехлис не мог не отдавать себе отчета, что события развиваются совершенно иначе, нежели он предполагал. Срочно потребовался «козел отпущения». В телеграмме Сталину И.В. Мехлис обвинил в отступлении комфронта генерал-лейтенанта Козлова Д.Т. Донос, однако, успеха не имел. Верховный был на­столько раздосадован неудачей на юге, что в ответной телеграмме не посчитал нужным сдержать гнев даже в адрес своего любимца.

Вечером 8 мая командование Крымско­го фронта отдало приказ, согласно которому основной удар по прорвавшемуся противнику должна была на­носить 51-я армия, которой передавались также все части, ранее приданные 44-й армии. Атака была назначена на утро 9 мая, однако части в установленный срок не сосредоточились в указанных районах, к середине дня они вновь не были готовы к атаке, а к вечеру противник сам перешел в наступление на этом направлении. Наши стрелковые части под непрерыв­ным бомбометанием и атаками танков не проявляли должной стойкости.

Основной удар на себя приняли 56-я танковая бри­гада и 229-й отдельный танковый батальон. Несмотря на превосходство сил противника, они продержались на рубеже Мезарлык-Оба до полудня 10 мая, после чего под натиском танков и пехоты противника начали отход на север.

Особенно ожесточенные бои 9 мая вел 229-й от­дельный танковый батальон, занимавший оборону на северных скатах кургана Сюрук-Оба. Встретив огнем с места противника, наступающего из района Арма-Эли, батальон уничтожил 28 танков неприятеля, потеряв 5 тяжелых танков КВ. В дальнейшем в от­ражении танковой атаки приняла участие артиллерия. После боя, длившегося до темноты, противник потерял 50 танков.

К исходу 9 мая в полосе 44-й армии уже не име­лось сплошного фронта. В ночь с 10 на 11 мая в северном направлении отступали части 47-й армии, что привело к дезор­ганизации управления и неразберихе. Отходом прак­тически никто не руководил, и он не был организован. Дело доходило до того, что отдельные автоматчики противника просачивались в боевые порядки и от­крывали огонь по отступающим.

После того как 9 мая нашему командованию не удалось ликвидировать прорыв немцев, его глубина возросла до 30 км, причем в полосе не только 44-й, но и 51-й армии. Окончательно поняв, что ни Мехлис, ни Козлов «пороха не изобретут», Сталин поставил им как задачу максимум: отвести свои части и за­держать части противника на рубеже Турецкого вала. При этом не лишним будет напомнить, что как сам вал, так и Керченские обводы фактически не были оборудованы в инженерном от­ношении и серьезной преграды для противника не представляли.

Нерасторопность, пассивность командования Крымского фронта и представителя Ставки служила врагу дополнительной подмогой. Приказ на отвод своих 47-й и 51-й армий генералы Колганов и Львов получили из штаба фронта лишь к концу 10 мая, а начали его реализацию еще сутки спустя. Между тем уже к исходу 10 мая передовые части немцев вышли к Турецкому валу. До Керчи им оставалось чуть более 30 км. Частям 47-й армии — в два с половиной раза дальше.

На прибрежную полосу шириной не более 1 км, по которой отступали дивизии обеих армий, обрушил­ся шквал огня. Берег сплошь усеяли тела погибших. Самолеты противника действовали, как правило, на малых высотах, так как зенитной обороны уже практически не существовало. Вражеская авиация нанесла сильный удар по командному пункту 51-й армии. Погиб один из наиболее решительных командиров Крымского фронта генерал Львов. Командование принял начальник штаба армии полковник Котов Г.П.

Так как Турецкий вал не был подготовлен к обороне, многие части проходили мимо него, открывая тем самым путь для движения противника. Попытки формирования отря­дов из отступающих не увенчались успехом, так как они практически сразу же разбегались после налетов авиации. Лишь на левом участке части 72-й кавале­рийской дивизии, 39-й танковой бригады и погранчасти сдерживали противника. Но это не дало должного эффекта, так как немецкие войска вышли на шоссе Султановка — Керчь. Частей и тем более дивизий как самостоятельных боевых единиц уже не было. Отступал поток неуправляемой массы людей.

Видя, что командование фронтом и представитель Ставки окончательно утратили нити управления, и положение наших войск становится все более угро­жающим, Ставка ВГК 11 мая в 23.50 отдает приказ главкому Северо-Кавказского направления маршалу Буденному выехать в район штаба Крымского фронта (г. Керчь) и навести порядок в Военном совете фронта. Правда попал он туда только 13 мая.

12 мая Козлов и Мехлис, вняв, наконец, приказу Ставки, выехали на Турецкий вал в район Султановки, куда вышли части 44-й армии генерала Черняка. Штаб 44-й армии и представители фронта оста­навливали отходящие в беспорядке разрозненные подразделения и отдельных людей. Отсутствие нормальной связи, утрата управления войсками, беспорядочность, а то и паника усугублялись действиями Мехлиса и других руководителей. Адмирал Кузнецов Н.Г. писал по этому поводу: «…Мехлис во время боя носился на «газике» под огнем, пытаясь остановить отходящие войска, но все было напрас­но. В такой момент решающее значение имеют не личная храбрость отдельного начальника, а заранее отработанная военная организация, твердый порядок и дисциплина».

А они-то, как ни прискорбно, отсутствовали. Так или иначе, но лишь 13 мая, то есть спустя трое суток после приказа Ставки, «основные оставшиеся части и соединения, — как доложил Мехлис Сталину, — со­средоточились на линии Турецкого вала и приступили к занятию обороны».

Майские события показали, что противник не ждал, а навязывал русским свое развитие событий. 13 мая тан­ками и пехотой при активной поддержке с воздуха он нанес удар на фронте Султановка — Ново-Николаевка. К исходу дня 156-я стрелковая и 72-я кавалерийская дивизии были оттеснены на линию Андреевка — Чурбаш. Турецкий вал был, таким образом, прорван.

На следующий день положение войск фронта усугубилось еще больше. Бои на всем фронте Керченского обвода продолжались с неослабевающей силой. Про­тивник танками и пехотой по-прежнему наносил удар по нашему центру. Обозы и тылы трех армий, собравшиеся на узком пространстве восточной части Керченского полуострова, разбивались авиацией. Армии к утру 15 мая в своем составе имели только отдельные организованные части.

Героизм, стойкость отдельных частей, подраз­делений, групп бойцов и командиров были не в со­стоянии переломить общую обстановку, отход наших войск при непрерывной бомбежке приобретал все более стремительный и неуправляемый характер. Под угрозой оказалась Керчь — место дислокации штаба фронта.

Из Москвы поступило распоряжение Сталина о начале отвода войск на Та­манский полуостров. Однако бои уже шли на окраинах Керчи, а противник обходил город с севера. Командный пункт был переведён в Еникале. 15 мая из Москвы был получен новый приказ, фактически отменявший распоряжение о начале эвакуации: «Керчь не сдавать, организовать оборону по типу Севастополя…» В этот день Керчь пала. 17 и 18 мая наши войска ожесточённо сопротивлялись северо-восточнее Керчи, но, тем не менее, Крымский фронт был, по сути, обречен.

Судьба хранила Мехлиса. 14 мая, находясь на КП 44-й армии, вместе с сопровождающими он попал под обстрел. Тяжело ранило начальника политуправления армии, были разбиты автома­шины, у представителя Ставки же — ни царапины. Надо отдать ему должное — в подобных переделках он неизменно сохранял хладнокровие. Мужества ему недоставало в другом: в признании собственной несостоятельности, порочности методов, которые использовал армейский комиссар в работе с людьми.

Плана эвакуации штаб фронта не имел вплоть до 16 мая, да и в дальнейшем он до конца разработан не был и до войск не доведен. Средства эвакуации также не были своевременно затребованы. Командо­вание Керченской военно-морской базы, получив указание об эвакуации частей, само поспешило преждевременно переправиться на Таманский по­луостров в ночь на 16 мая. Некоторые руководящие работники также поторопились перебраться на проти­воположный берег Керченского пролива. Заместитель командующего войсками фронта генерал-полковник Черевиченко убыл еще 13-го, генерал-майор Крупни­ков, помощник командующего по формированиям, и ряд других генералов — 15-го, один член военного совета, Колесов, правда, контуженный, был эвакуиро­ван 16-го, другой — Шаманин — убыл 17-го.

На небольшом пространстве у пере­правы (ширина 5 км, глубина — 3 км) скопилось большое количество людей и машин. Противника сдерживали лишь небольшие разрозненные отряды из наиболее стойких сил 51-й и 44-й армий, остатков тан­ковых частей. Командование фронта направило всех штабных офицеров для развертывания обороны и сдерживания бегущих. Переправа началась и продол­жалась все время под бомбежкой авиации, а с 15 мая противник смог вести по переправе артиллерийский минометный огонь. Когда часть людей была уже пере­правлена, внезапно был отдан приказ приостановить переправу, и в течении суток ее не было.

Мехлис Л.З. до вечера 19 мая находился на плацдарме и переправился с последними частями 51-й армии, войдя, таким образом, в число тех около 140 тысяч человек, которых удалось эвакуировать на Таманский полуостров. Из 140 тысяч эвакуировавшихся было 23 тысячи раненых. Бойцы и командиры, не успевшие переправиться, либо попали в плен, либо продолжали борьбу в кер­ченских каменоломнях. Но многие погибли, израс­ходовав все средства борьбы.

В боях (только с 8 мая) Крымский фронт потерял более 150 тысяч человек, свыше 4,6 тысяч орудий и минометов, 417 самолетов и почти 500 танков, 400 автомашин. Это означало жестокое поражение, существенно осложнившее обстановку на южном крыле советско-германского фронта.

С большой долей вероятности утверждать, что при той обстановке на Крымском фронте, которую в значительной степени определил своим поведением Мехлис Л.З., иного исхода боев трудно было ожи­дать. По сути, абсолютную власть в Крыму получил человек, поднявшийся к вершинам власти в военном ведомстве благодаря не полководческому таланту, а близости к Сталину, незаурядному умению выявлять и искоренять «врагов народа». Постигнув законы классовой борьбы, такие люди убеждены, что уж законы вооруженного противоборства освоить им ничего не стоит. Главное — напор, партийная идей­ность, твердая уверенность, что «нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики».

Безусловно, виноват и другой главный участник крымской коллизии — командую­щий фронтом Козлов, который, по мнению Ста­лина, больше, чем немцев, боялся наделенного почти диктаторскими полномочиями эмиссара из Москвы. Годы, связанные с репрессиями военных кадров, породили у генерала Козлова (да только ли у него одного?) страх перед стоящими за Мехлисом высо­кими инстанциями, боязнь ответственности, опасение противопоставить разумное с точки зрения военной науки решение безграмотному, но амбициозному напору представителя Ставки.

4 июня 1942 г. Ставка проанализировала при­чины поражения фронта и затем довела их до действия армии. Основную причину провала Керченской оборо­нительной операции она видела в том, что командова­ние фронта — Козлов, Шаманин, Вечный, представи­тель Ставки Мехлис, командующие армиями фронта, и особенно 44-й армии — генерал-лейтенант Черняк и 47-й армии генерал-майор Колганов, обнаружили полное непонимание современной войны.

Поражение Крымского фронта было тяжким со­бытием весны 1942 г. Прежде всего, оно сказалось на судьбе Севастополя. В ходе сражений на Керченском полуострове фронт потерял несколько десятков тысяч человек личного состава, почти 3,5 тысячи орудий и минометов, более 250 тан­ков и 400 самолетов, погибли многие опытные командиры Красной Армии. Захваченную боевую технику и тяжелое вооружение советских войск противник затем частично использовал против защитников Севастополя.

При написании статьи были использованы материалы книги И.Б. Мощанский, А.В. Исаев «Триумфы и трагедии великой войны», М., «Вече», 2010 г.