Советской мифологии был просто необходим дьявол (своего рода антибог, «антиленин»), и его пытались вылепить еще до Берии. Наиболее подходящим «дьяволом» был, конечно, Троцкий, но Сталину была крайне неприятна популяризация — даже в подобном виде! — ненавистного соперника, поверженного с таким трудом.

А с Берией все оказалось куда проще. Зловещие легенды о его загадочной личной жизни начали зарождаться — правда, очень робко и слабо — еще в ту пору, когда он был правой рукой всемогущего Сталина. Ну, а после «разоблачения» Берии просто грех было не воспользоваться этими мифами! Формально они не играли определяющей роли в обвинениях против Берии, которого группировка Хрущева объявила иностранным агентом. Но мало ли таких высокопоставленных и известных всей стране «агентов» было в советской истории? Нет, этим народ не удивишь.

Хотел свергнуть законное правительство в личных целях? Для высшей меры годится, но в общем и такое обвинение — тоже песенка знакомая. Сладострастный развратник, насильник и садист — вот что могло потрясти обывателя и искоренить в массовом сознании всякий намек на симпатии к «дьяволу». И в итоге многочисленные истории о любовных похождениях Берии стали достоянием гласности. Правда, поначалу, в декабре 53-го года, когда проходил суд над Берией (либо инсценировка такового), это было сделано довольно скупо, «пунктиром». Затем, в недавние перестроечные годы, эти рассказы стали куда откровеннее и красочнее. При этом некоторые из бывших жертв любовной страсти Берии довольно охотно сообщали средствам массовой информации различные пикантные подробности и даже публиковали мемуары.

Весной 1920 года Берия провел несколько месяцев в кутаисской тюрьме. Тогда он и познакомился со своей будущей женой, Ниной (Нино) Теймуразовной Гегечкори. 15-летняя Нино приходила в тюрьму на свидание к своему дяде, Александру Гегечкори, с которым Берия сидел в одной камере. Судя по всему, именно тогда, во время этих свиданий, и зародилась их любовь, хотя молодые люди видели друг друга только мельком.

Нино Гегечкори, не в пример своему будущему мужу, отличалась знатным происхождением: ее отец, Теймураз Гегечкори, был дворянином, а предки матери, Дарико Чиковани, происходили из княжеского рода. И для отца, и для матери этот брак был вторым. Когда умер первый муж Дарико, на руках у нее остались две дочери и сын. А вот Теймураз, овдовев, одновременно лишился и двоих детей: они вместе со своей матерью в считанные дни умерли от тифа. Нино была единственной дочерью Теймураза и Дарико.

Жена Берии Л.П. - Нино Теймуразовна

Жена Берии Л.П. — Нино Теймуразовна

Нино окончила четырехклассную сельскую школу, потом родители отдали ее в кутаисскую гимназию. Там она узнала о гибели отца: в самом начале 1917 года он участвовал в крестьянских волнениях и во время их усмирения получил семь огнестрельных ран. Правда, богатырское здоровье помогло ему более или менее оправиться от ран, и родные надеялись, что теперь-то все обойдется. Но через год Теймураз все-таки умер. Брат покойного, Александр, взял 13-летнюю Нино в свою семью, она переехала в их тифлисский дом. Там же, в Тифлисе, девочка закончила гимназию.

В начале 1921 года, после завоевания Грузии войсками Советской России, Александр Гегечкори вместе с другими политзаключенными оказался на свободе. А его сокамерник Лаврентий Берия был освобожден по требованию Кирова еще при меньшевиках. Спустя некоторое время Берия явился в дом Гегечкори свататься к Нино. И получил отказ! При этом Александр сказал молодому другу, что в принципе не возражает, но девочка, мол, должна еще подрасти. Берия вежливо попрощался и незаметно подал знак Нино: попытайся как-нибудь выйти из дому. Оказавшись на улице, он отошел в сторонку и стал ждать. Через некоторое время появилась и Нино.
— Выйдешь за меня замуж? — прямо спросил он.
Девушка, покраснев, кивнула.
Вот так они и ушли в дом Берии, где стали жить вместе. И прожили в мире и согласии 32 года. Нина Теймуразовна дожила до глубокой старости, умерла в 1992 г.

Одевалась Нина Теймуразовна очень скромно: Сталин проповедовал аскетизм, и в его окружении — как ближнем, так и «дальнем» — ничего иного не допускалось. А первая приличная шуба появилась у супруги Берии только в конце 40-х годов: сын, конструировавший ракетную технику, получил Сталинскую премию и решил сделать подарок матери. Отсутствие роскоши Нина Теймуразовна компенсировала хорошим вкусом: сама придумывала свои наряды, шила у недорогих, но отличных портных. (Позднее, во время следствия по «делу Берии», эпизоды с портными и портнихами превратятся в «эксплуатацию наемного труда» — ни больше ни меньше!)

Лаврентий Берия с сыном Серго, 30-е годы

Лаврентий Берия с сыном Серго, 30-е годы

Дух кавказской вольности заставлял Нину Теймуразовну иной раз нарушать негласный запрет, существовавший для кремлевских жен (да и для мужей тоже), — «не выделяться!». Она очень любила верховую езду и позволяла себе иногда посещать динамовский манеж. Никаких личных лошадей и тем более конюшен, о которых пишут иные «исследователи», у нее, разумеется, и в помине не было. Изредка в манеж приезжал и сам Берия — полюбоваться мастерством жены и заодно тоже сделать пару-тройку кругов. Говорят, что в седле он держался превосходно, несмотря на грузную фигуру.

Отпуск супруги обычно проводили на Кавказе, несколько раз были и в Крыму. Берия предпочитал отдыхать поближе к Сталину, но основное время он, конечно, находился с женой. Людных мест они старались избегать, часто уходили в горы ранним утром и бродили там до обеда. Катались на лодке, вместе ходили на байдарке по дальним речкам. Рассказывают, что Берия был отличным гребцом, великолепно плавал. А в Москве супруги-южане быстро освоили лыжи и по выходным на целые дни устраивали лыжные прогулки в районе своей дачи.

Кстати, и про дачу Берии тоже рассказывают множество небылиц. Что же было на самом деле? После переезда в Москву семья Берии получила маленький домик в три комнаты у села Ильинское по Рублевскому шоссе. Как-то раз, весной или в начале лета 39-го года, туда в гости заехал Сталин. Посидел, выпил немного вина, сделал пару комплиментов Нино, а потом, хмыкнув, сказал:
— Слушай, Лаврентий, тебе не стыдно в такой конуре жить?
— А что? — пожал плечами Берия. — Нас трое, вполне хватает…
— Да я в ссылке лучше жил! Все, собирайте вещи! — решительно заявил Сталин и поднялся.

На следующий день семья получила дачу неподалеку, в районе села Успенского. Это уже был вполне приличный, добротный дом, но отнюдь не роскошный и не огромный — всего пять комнат. Берия с сыном-подростком сами оборудовали там небольшую спортивную площадку: разровняли землю, прочно вкопали крепкие шесты, натянули на них волейбольную сетку.

Примерно такая же история произошла и с городской квартирой Берии. Вначале семью поселили в хорошо известном доме на улице Серафимовича (теперь его, с легкой руки писателя Юрия Трифонова, называют «домом на набережной»), в котором жили ведущие военные, наркомы, партийные деятели. Но однажды и туда заглянул Сталин и едва ли не с порога сказал:
— Вам еще не надоело в этом муравейнике жить? А ну, собирайте вещи и переселяйтесь ко мне, в Кремль!
— Нет, Иосиф Виссарионович! — твердо возразила Нино. — Слишком уж высокая честь.
Сталин усмехнулся:
— Ладно, черт с вами. Не хотите — как хотите… Но и здесь вам оставаться ни к чему. Скажу Власику, чтобы подыскал для вас какой-нибудь особняк.
И спустя несколько дней семья переехала в тот самый особняк на углу Вспольного переулка и Малой Никитской улицы, который пользуется такой дурной славой по сей день.

Нина Теймуразовна, не боявшаяся при случае возразить и Сталину, с мужем, естественно, спорила значительно чаще. Когда летом 38-го года встал вопрос о переезде Берии в Москву, она решительно заявила мужу, что в Москву не поедет, а останется с сыном в Тбилиси, она опасалась репрессий, которые устроили Сталин и Ежов. Берия уехал в столицу один. Но через несколько месяцев в Тбилиси явился начальник сталинской охраны Власик и передал Нине Теймуразовне категорическое распоряжение «хозяина» немедленно отправляться в Москву, к мужу. Пришлось подчиниться.

К моменту отъезда Нина Теймуразовна успела закончить аспирантуру при субтропическом факультете Тбилисского сельхозинститута. Защищать кандидатскую диссертацию ей пришлось уже в Москве. Несколько лет она работала по специальности в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, но вскоре после войны ушла из нее.

Надо отметить, что Берия следил за своим здоровьем: он не курил и не пил крепких напитков, предпочитая им хорошее грузинское вино. Но зато любил сытно поесть, и с годами это стало отражаться на фигуре. Когда в особняк на Вспольном приезжал его постоянный портной Фурман, чтобы снять мерку для костюма, Берия добродушно ворчал: «Да сколько же можно мерить! Шей, как и шил, только попросторнее, с запасом». Впрочем, даже эти мешковатые костюмы сидели на грузной фигуре Берии удивительно элегантно. Наверное, поэтому многие зарубежные исследователи, основываясь на фотографиях, упорно пишут, что Берию, мол, обслуживали самые лучшие европейские портные. Но дело, разумеется, не в костюмах, а в отличной спортивной закалке, которая даже при внешней полноте позволяла ему сохранять красивую мужественную осанку.

Вплоть до последних дней жизни Берия любил играть в волейбол, а особенно в футбол. Порой даже в шутку гонял мяч по двору особняка вместе с охранниками. А в молодости, когда футбол в Грузии только начинал развиваться, Берия несколько раз выступал полузащитником в составе сборной Тифлиса. Однажды, году в 23-м, сильная сборная Москвы приехала в гости к тифлисским футболистам, устроив им серьезнейший экзамен. Берии тогда довелось «держать» молодого нападающего Николая Старостина, впоследствии ставшего знаменитым игроком. Но и в те времена Берия заметно уступал Старостину в классе, хотя «закрыл» он его довольно плотно. И все-таки незадолго до конца матча московскому форварду удалось обыграть своего упрямого опекуна и забить решающий гол.

В 30-40-е годы большинство футболистов для поддержания формы зимой играли в хоккей с мячом (так называемый «русский»), Берия то и дело приходил к большому катку на Патриарших прудах, где в ту пору хоккейные команды состязались за звание чемпиона Москвы. Как-то раз Берия заметил среди хоккеистов «Спартака» Старостина и в перерыве подозвал его.
— Видите, как любопытно жизнь складывается, — не без грусти вздохнул Берия. — Вы, Николай, до сих пор в отличной форме, а из меня какой теперь спортсмен? — Он прищурился. — Зато и у меня появилось одно преимущество: если сейчас вам и удастся снова убежать от меня, то недалеко.

Старостин при этих словах невольно поежился. Вплоть до конца жизни он будет считать, что Берия задумал отомстить ему за старую «обиду» и в конечном счете осуществил это желание. Но арестовали братьев Старостиных значительно позднее, в 42-м году, когда Берия был членом Государственного Комитета Обороны и занимался вопросами разведки и контрразведки, а также оборонного строительства. Санкцию на арест братьев дал секретарь ЦК Маленков. К тому же судьба Старостиных сложилась лучше, чем у многих других репрессированных: формально братья получили по десять лет лагерей, но фактически они находились на положении ссыльных. Гулаговские генералы, в руках которых оказались знаменитые футболисты, использовали их в качестве тренеров «своих» команд.

Спору нет — и такое заключение-ссылка было вопиющей несправедливостью: ведь Старостины были абсолютно невиновны. Но, как известно, в сталинскую эпоху в подобное положение, и куда более худшее, попадали миллионы людей. И вряд ли нужно доказывать, что, если бы человек с возможностями Берии загорелся желанием кому-то отомстить, он сделал бы это безжалостно и без всяких промедлений. Да, верно сказал Старостину Берия: любопытно складывается жизнь. Он мог стать если не футболистом, то архитектором или художником, как мечтал в детстве. Любовь к живописи Лаврентий Павлович сохранил на всю жизнь, в особняке во Вспольном было немало его карандашных рисунков, акварелей, этюдов… А в тбилисском доме их оставалось еще больше.

Как-то раз, году в 32-м, произошел такой случай. В школе, в которой учился Серго Берия, был кружок «октябрят-безбожников». Молоденькая учительница сказала малышам, что они, мол, должны и у себя дома искоренить религиозный дурман. Вернувшись с занятий кружка, маленький Серго изорвал в клочья икону бабушки Марты, которую та уже давно убрала в шкаф, чтобы лишний раз не раздражать сына-атеиста. Вечером вернулся с работы Берия. Он сразу же заметил, что мать чем-то расстроена, и спросил у нее, в чем дело. Старушка только пожала плечами, а Серго поспешил похвастаться своим «геройством». Вздохнув, Берия велел сыну принести изуродованную икону. Но исправить ее было невозможно: мальчишка разорвал полотно прямо вдоль фигуры Богородицы. Тогда Берия содрал остатки холста, умело натянул на рамку новый и сказал жене:
— Ну-ка, Нино, присядь поближе к окну. Побудь на пару часов Богородицей.
И взялся за кисть. Через некоторое время икона была восстановлена, точнее — написана заново. Протянув свою работу обрадованной матери, Берия сказал:
— Ты уж, мама, не сердись на него. Теперь их всех так воспитывают. А ты, Серго, мог бы уже быть и поумнее. Не веришь в Бога — и правильно делаешь! А бабушка-то тут при чем? Учись уважать чужие убеждения!
— Чего там уважать? — проворчал Серго. — Раньше хоть и вправду Богородица была, а теперь-то — наша мама…

Конфликты в семье, конечно, порой случались, но они, как правило, носили такой вот мирный характер. Правда, однажды в Тбилиси «доброжелатели» сообщили Нино, что ее муж частенько навещает одну красотку, родственницу известного писателя. Дождавшись, когда муж вернется с работы, Нино назвала ему имя любовницы и потребовала объяснений. Берия засмеялся. Тогда Нино заявила:
— Вот что, Лаврентий: если ты немедленно не разорвешь эту непристойную связь, я заберу Серго и уйду от тебя!

Далее разговор пошел на повышенных тонах, но в конце концов Берия попросил у жены прощения и пообещал прекратить отношения с молодой красавицей. Своё слово он сдержал. С годами Нино стала более терпимой и не так остро реагировала на любовные похождения мужа, которые занимают столь значительное место в мифе о Берии. Недобрая слава сладострастного развратника и насильника настолько приклеилась к имени Берии, что в каком-то смысле стала его визитной карточкой.

Успехи Берии на «любовном фронте» были заметно весомее, чем у большинства его скучных, скованных коллег. Крайне трудно представить в роли героя-любовника дородного Маленкова или, например, зашоренного по самую макушку Молотова. Правда, иные из «малых вождей» также славились любовной прытью. В своем роде рекордсменами считались Киров, а в более поздние времена — Булганин, причем оба отдавали предпочтение молоденьким балеринам и актрисам. Но куда им было до еще не старого, энергичного кавказца! В краях, где вырос Берия, и в наши дни мужской «досуг» посвящен, как правило, дружескому застолью и женщинам. Да и не только на Кавказе большинство мужчин почему-то отдают свободное время совсем не посещению оперных театров и даже не невинной рыбалке…

Но с Берией дело обстояло несколько иначе: ему ставили в вину многочисленные насилия, злоупотребление своим высоким положением ради удовлетворения любовной похоти. И если бы подобные обвинения были доказаны, то, конечно, следовало бы говорить не о безобидных развлечениях стареющего вельможи, а об очевидном преступлении. Однако в том-то и вся загвоздка, что никаких юридических доказательств насилия и прочего криминала со стороны Берии так и не появилось.

Ну и что с того? Разве в те времена требовались доказательства, чтобы обвинить и осудить человека (в том числе и по таким статьям)? Спустя пять лет после уничтожения Берии, в 58-м году, на основании только показаний некой девицы был осужден к длительному заключению знаменитый футболист Стрельцов, виновный, как выяснилось позднее, лишь в неосмотрительном выборе друзей и подруг. А в случае с Берией отсутствие доказательств — и не только в «женском вопросе» — власти постарались компенсировать масштабностью косвенных обвинений. В практике советской жизни подмена качества количеством была хорошо испытанным приемом.

Когда летом и осенью 53-го года раскручивался тщательно разработанный спектакль следствия по «делу Берии», соответствующие инстанции весьма активно собирали показания у его знакомых женщин, а также их родных и близких. Однако «криминал», содержавшийся в подобных показаниях, носил весьма сомнительный характер.

Не убеждают в этом смысле и пространные показания полковника Саркисова, начальника охраны Берии. Сейчас принято считать, что именно он, как правило, заманивал женщин в бериевский особняк либо привозил их туда силой. Задержанный одновременно с арестом Берии (или, по другой версии, его убийством при попытке ареста), Саркисов сразу же начал давать показания. Правда, заявив о «многочисленных связях Берии со всевозможными случайными женщинами», Саркисов назвал лишь несколько имен. В числе их была некая «гражданка С.», ее приятельница из Дома моделей, студентка Института иностранных языков Майя, гражданка М. из Тбилиси, какая-то София, «18-летняя девушка Ляля»… Саркисов также сообщил следствию, что по указанию Берии он вел список его знакомых женщин, и там значилось «более 25 имен».

Следственное дело пополнялось все новыми и новыми показаниями такого рода и «документами». Вскоре возникли еще какие-то списки женщин (всего на 62 фамилии), а к декабрю 53-го года, когда состоялся суд, в деле фигурировали фамилии 221 женщины (исследователи называют и более значительные цифры — вплоть до 700!). Конечно, это отнюдь не мировой рекорд, достойный занесения в Книгу Гиннесса. Но по советским понятиям тех лет — совершенно астрономическое число. Ведь у нас еще относительно недавно даже на человека, вторично вступающего в брак, смотрели косо: что ж, мол, ты так, братец… А «дела» о супружеских изменах нередко рассматривались партийными и комсомольскими организациями. Внедряя в массовое сознание образ Берии-развратника, новые власти, по всей вероятности, рассчитывали вызвать у народа еще большее презрение к «агенту мирового империализма».

Наиболее правдоподобными (из-за обилия деталей) выглядели показания все того же Саркисова. Вот несколько выдержек из них: «Знакомство с женщинами Берия завязывал различными способами. Как правило, такие знакомства намечались во время его прогулок. Прохаживаясь около своего дома, Берия замечал какую-нибудь привлекательную женщину. В этом случае он посылал меня, моего заместителя Надараю или сотрудников охраны узнать ее фамилию, имя, адрес и телефон. Я шел вслед за этой женщиной и старался разговориться с нею… Таким же путем Берия заводил знакомства и во время поездок по улицам на автомашине. Ездил он, как правило, очень тихо и всегда рассматривал проходивших женщин. Если какая-нибудь из них нравилась Берии, он велел мне установить связь. Если это удавалось, я докладывал Берии и по его указанию ездил за женщиной либо посылал машину, предварительно договорившись о встрече…»

Стоп! Вас ничего не смутило в последних фразах Саркисова? Например, в его словах «если это удавалось» — по поводу приказа Берии наладить связь с той или иной женщиной. Ведь миф о Берии подразумевает, что этот злодей творил свои бесчинства совершенно беспрепятственно, а тут вдруг — «если удавалось», да еще какие-то договоренности с будущими жертвами о встрече. Не насильственное умыкание со связанными руками, а именно договоренности! Все это можно квалифицировать как распутство, даже разврат, но где же здесь насилие? И разве слова Саркисова «если удавалось» не предполагают, что у объекта внимания Берии была возможность уклониться от его предложения о «встрече»?

Могут, конечно, сказать, что в случае такого отказа женщинам грозила жестокая расплата. Но ведь никто, кажется, не отменял таких юридических понятий, как «доказательства», «улики». Да, в свое время по указке сверху были распущены многочисленные байки о том, что многих женщин, ставших жертвами насилия Берии — либо напротив: отказавшихся стать таковыми — затем ликвидировали. Говорили, будто бы существуют какие-то подмосковные карьеры и даже тайные подвалы в самой столице, буквально забитые трупами этих несчастных (или, как порой пишут, их перемолотыми специальной дробилкой костями). Но, разумеется, ни единого факта такого рода или хотя бы намека на него нет ни в следственных материалах по «делу Берии», ни где-либо еще.

Зато есть нечто другое. Оказывается, одним своим сожительницам Берия помогал прописаться в Москве, а другим даже подбирал подходящие квартиры (не сам, конечно, а через своих порученцев — тех же Саркисова или Надараю). Встречаются сведения и о подарках — правда, совсем недорогих, — которые Берия вручал своим дамам, наконец, просто об оплате, когда в особняк Берии доставляли обычных проституток. Ну, тут уж, естественно, и речи не могло быть ни о каком насилии. Разве что проститутки могли бы посетовать, что платили им немного, но такая уж тогда была такса – 200-250 рублей (в исчислении до реформы 1961 года). Особенно жаловал Берия некую проститутку Беллу, которую в качестве поощрения зачислили официанткой в одно московское кафе, где она и не думала работать, но зарплату исправно получала.

Главный вывод очевиден: из всех этих показаний, свидетельств и опубликованных ныне мемуаров никак не складывается портрет злобного насильника и растлителя. Вызывает серьезные сомнения и огромное — пускай и не «рекордное» — число этих то ли любовниц, то ли жертв Берии. Почему? Ну, хотя бы потому, что даже для эпизодического общения с каждой из них требовалось (в сумме) немалое время, а ведь многие женщины утверждали, будто бы Берия общался с ними постоянно. Но у «государственных людей» гораздо меньше свободного времени, чем это кажется обывателю со стороны. Если же говорить о нагрузках, лежавших на плечах именно Берии, то непонятно, как он вообще с ними справлялся. Откуда же могло взяться время на две с лишним сотни любовниц? Куда реальнее выглядит цифра 25, упомянутая Саркисовым в самом начале следствия, но ее все увеличивали и увеличивали…

Начиная с перестроечных времен, к следственным материалам по «делу Берии» прибавился ряд мемуаров и интервью женщин, которые настойчиво утверждают, что в свое время были изнасилованы или совращены Берией. Однако знакомство с этой литературой только множит вопросы и сомнения. Наиболее фантастичны в этом смысле воспоминания малоизвестной певицы тех лет Нины Алексеевой. Но и в них, между прочим, мы не находим и намека на какие-либо зверства или иные пакости Берии. Напротив: из рассказов Алексеевой мы узнаем, что Берия был весьма гостеприимен и хлебосолен… «Лаврентий Павлович оказался также на редкость галантен и старателен в постели, к тому же опрятен, чист, на нем всегда было свежее белье». Рассказы мемуаристок состоят из довольно безобидных историй: пригласил, угостил и повел в спальню, а вот о насилии, садизме или иных мерзостях практически никто не рассказывает…

До сих пор ходит много разнообразных слухов о внебрачных детях Берии. Но достоверно известно только о его дочери от Ляли Гальпериной — той самой «18-летней девушки», о которой сразу же упомянул Саркисов. Марта, внебрачная дочь Берии, стала такой же красавицей, как и ее мать. Когда девочка выросла (она родилась в 40-м году), у нее появилось множество поклонников, одним из которых оказался сын Гришина В.В., первого секретаря Московского горкома партии. И вскоре он заявил отцу, что намерен жениться на Марте. Нетрудно представить себе ужас Гришина, типичного кремлевского аппаратчика: он, член брежневского Политбюро, мог оказаться свекром ужасного Берии, пусть и давно покойного! Однако сына отговорить не удалось, и тогда перепуганный Гришин поспешил доложить обо всем Брежневу. Тот выслушал и неторопливо ответил:
— Ну, и что ты так волнуешься? Если они любят друг друга, то пускай женятся. Во-первых, на ней не написано, кто ее отец. А во-вторых, мы ведь еще и сами толком не разобрались, что за человек был Берия… Хрущев с ним сильно перемудрил.

Истории об амурных похождениях Берии, о сотнях любовниц не могут не вызвать естественного вопроса: а как же все это совмещалось с тем, что в особняке во Вспольном жили его жена и сын? Конечно, личный особняк — не коммунальная квартира: там можно, не привлекая излишнего внимания, уединиться с любовницей раз, другой, десятый… Но чтобы систематически, да еще и в таких масштабах?! К тому же некоторые авторы утверждают, будто бы то одна, то другая любовница по нескольку дней (или даже дольше) оставались «пожить» в бериевском особняке. Могло ли такое быть?

Позиция самих сына и вдовы Берии хорошо известна: Серго Лаврентьевич и Нина Теймуразовна утверждали примерно одно и то же — отдельные любовные связи у Берии были, но ни о каких сотнях любовниц и тем более об их систематическом появлении в особняке во Вспольном (не говоря уж о проживании там!) не могло быть и речи. Оба они, мать и сын, не раз давали понять, что, по их мнению, большинство женщин, объявивших себя любовницами Берии, на деле были его агентами по НКВД-МВД (или осведомительницами). Но поскольку после ареста (или убийства) Берии новые власти учинили во всей структуре МВД подлинный погром, эти дамы предпочли именно амплуа любовниц, а не какое-либо иное, чреватое неприятностями.

Правда, здесь есть одно «но». Когда в 53-м году жена и сын Берии некоторое время содержались под арестом, Нина Теймуразовна на одном из допросов заявила, что из-за многочисленных любовных связей мужа она еще в 41-м году отказалась от каких-либо интимных контактов с ним. В таком случае можно предположить, что она просто махнула рукой на похождения Берии, предоставив ему полную свободу, включая и возможность приводить любовниц в семейный дом. Только многого ли стоят показания арестованной женщины, от которых она отказалась, едва оказавшись на свободе?

Если Берия все-таки не был уничтожен 26 июня 53-го года и прожил еще шесть месяцев, до официальной даты расстрела, одним из самых горьких для него разочарований в те полгода, скорее всего, было то, что его предали практически все друзья. Те, кто был наиболее близок ему из сталинского окружения (Хрущев и Маленков), стали во главе заговора по ниспровержению Берии. Но и друзья, так сказать, рангом пониже, которым он столько помогал (Меркулов, Деканозов, Гоглидзе, Багиров, Кобулов и др.), во время следствия дружно поливали Берию грязью, стремясь вымолить себе прощение. Впрочем, проницательный Берия, видимо, и до этого понимал, что в кремлевских коридорах власти, как и в их низовых ответвлениях, о настоящих друзьях нечего и мечтать. Там могли быть союзники, «подельники», но никак не друзья. Верными Берии до конца оставались только жена и сын…

Серго Берия (1924 г. рождения) стал доктором физико-математических наук, хотя в 53-м году его лишили этого звания (разумеется, совершенно незаконно). Во время Великой Отечественной войны С. Берия не раз участвовал в боевых операциях, нередко сопровождал отца в поездках к местам боевых действий, был с ним и в Тегеране, где в конце 43-го года состоялась конференция Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Женился Серго довольно рано. Его подругой стала внучка Горького, Марфа Максимовна Пешкова. Будущие супруги учились в одной школе (кстати, вместе с дочкой Сталина Светланой) и уже в старших классах решили пожениться. После того как в конце 54-го года Серго Берия, проведя полтора года в Лефортовской и Бутырской тюрьмах, вынужден был отправиться вместе с матерью в Свердловск (фактически это было ссылкой), семейная жизнь Серго и Марфы осложнилась. Через некоторое время супруги разошлись.

В середине 60-х годов Серго Лаврентьевич и Нина Теймуразовна перебрались в Киев, где С. Берия успешно работал по специальности. Вместе с ним жил сын, а две дочери остались в Москве, с матерью. Одна из них, Нина, вышла замуж за финна и теперь живет в Финляндии. У всех троих детей С. Берии уже давно появились собственные дети, правнуки Лаврентия Павловича. Сам же Серго в последние годы сумел опубликовать несколько работ, посвященных жизни и деятельности своего отца. Скончался Серго Лаврентьевич в 2000 г.

Статья написана по материалам книги Рубин Н.»Лаврентий Берия: миф и реальность», М.: Олимп, Смоленск: Русич, 1998 г., с. 243-279.