И всю эту масштабную работу Николай Герасимович делал в жестоких политических условиях. Достаточно упомянуть, что его два раза назначали на должность руководителя ВМФ и два раза снимали, присваивали высокие адмиральские звания и снимали звезды с погон, судили и оправдывали.

Руководители Вооруженных Сил и государства не хотели объективно признавать реальный вклад Кузнецова в строительство и развитие флота. Из-за того что им был неудобен Николай Герасимович — человек с обостренным чувством собственного достоинства, готовый в любых обстоятельствах отстаивать свои позиции и убеждения.

Примечательно, что даже большинство высших государственных наград Кузнецов Н.Г., многократно их заслуживший, получил только в конце Великой Отечественной — в 1944-1945 гг., то есть тогда, когда представления уже просто неприлично было откладывать под сукно. Высшее воинское звание ему было присвоено в 1944 г., звание Героя Советского Союза — только 15 сентября 1945 г. А ведь Кузнецов Н.Г. не просто талантливый, но и выдающийся флотоводец. Его фигура — по значимости, по весомости его ратных заслуг — вполне сопоставима с фигурой маршала Жукова.

Родился Николай Герасимович Кузнецов 24 июля (11 июля ст. стиля) 1904 г. в д. Медведки Архангельской губернии в крестьянской семье. Трудиться начал с одиннадцати лет после смерти отца. В пятнадцать лет в 1919 г. добровольно вступил в Северо-Двинскую военную флотилию. Окончил с отличием военно-морское училище в 1926 г. и военно-морскую академию (командный факультет) в 1932 г. Плавать на боевых кораблях начал военмором в 1919 г. Плавал во всех морских и океанских акваториях СССР и заграницей в должностях: вахтенный начальник, помощник и старший помощник командира, командир крейсера.

С 1926 по 1929 г. — плавал вахтенным начальником на крейсере «Червона Украина». С 1932 по 1933 г. он — старпом крейсера «Красный Кавказ», с 1933 по 1936 г. — командир крейсера «Червона Украина». Организация службы на кораблях — и на «Красном Кавказе», и особенно на «Червоной Украине» — была признана лучшей в ВМФ СССР того времени. Командир сам находился в постоянном поиске, учился и совершенствовал искусство и технику управления кораблем, отрабатывая создаваемую им систему обучения экипажа. На флотах заговорили о методах организации боевой подготовки корабля «по системе Кузнецова». А командующий флотом Кожанов, высоко оценив успехи Кузнецова в 1935 г., назвал его «самым молодым капитаном 1 ранга всех морей мира».

С августа 1936 г. по июль 1937 г. находился в Испании в качестве Военно-морского атташе, Главного военно-морского советника испанского флота и руководителя советских моряков-добровольцев, воевавших на стороне испанского народа. Кузнецов Н.Г. – участник боев с японцами на Дальнем Востоке у о. Хасан (1938); Советско-финляндской войны (1940). С 1937 г. он — заместитель командующего и командующий Тихоокеанским флотом. С апреля 1939 г. — народный комиссар Военно-Морского Флота СССР.

В 1939-1947 гг. и в 1951-1956 гг. возглавлял Военно-Морской Флот СССР.
В предвоенный период развернул работы по созданию советской морской школы, по организации, строительству и подготовке ВМФ к войне, возвращая флоту лучшие исторические морские традиции, заложенные в российском флоте еще Петром I. Ежегодно и систематически на всех флотах Советского Союза он лично руководил военными учениями, выходил в море с эскадрами, проводил разборы результатов учений. Создание и внедрение в ВМФ системы оперативных готовностей, оправдавшейся как в начале Великой Отечественной войны, так и в годы «холодной войны» 1946-1991 гг., является исторической заслугой Кузнецова Н.Г.

Еще 21 июня 1941 г. в 23 ч 50 мин адмирал Кузнецов Н.Г. приказал своей директивой всем флотам и флотилиям перейти на повышенную боевую готовность №1, разрешив в случае нападения применять оружие. Флот встретил немецко-фашистское нападение организованным огнем, не потеряв в эту страшную первую ночь войны ни корабля, ни самолета, ни одной базы с моря. Это произошло благодаря созданной и отработанной в ВМФ в течение двух лет перед войной под руководством Кузнецова системе оперативных готовностей.

Кузнецов Н.Г. создал в Главном Морском штабе (в августе 1941 г.) отдел по изучению и обобщению опыта войны, положив тем самым начало системе учета боевого опыта и на его основе — боевой подготовки флота. Он заботился о взращивании кадров для ВМФ. По его инициативе был создан ряд Нахимовских военно-морских училищ и школ. В 1939 г. по его представлению Правительство ввело в стране общенародный праздник — День Военно-Морского Флота, а в 1944 г. — ордена Ф.Ф. Ушакова и П.С. Нахимова для награждения отличившихся офицеров и медали — для рядового состава ВМФ.

В годы Второй мировой и Великой Отечественной войн — народный комиссар ВМФ СССР, одновременно с 1944 г. — главнокомандующий ВМС СССР, член Ставки Верховного Главнокомандования, ГКО и представитель Ставки ВГК на фронтах. Его флотоводческий талант всесторонне раскрылся при осуществлении взаимодействия флотов с сухопутными войсками при обороне Таллина, Одессы, Севастополя, Ленинграда, Москвы, Сталинграда и других городов и военно-морских баз, при разработке планов ВГК, проведении Керченско-Феодосийской, Новороссийской, Керченско-Эльтингентской десантных и др. операций, при сопровождении внешних конвоев. По его предложениям в августе 1941 г. авиация ВМФ бомбила Берлин. Уверенно руководил боевыми действиями флотов при участии ВМФ во всех стратегических операциях, в том числе осуществляя взаимодействие Тихоокеанского флота и Амурской флотилии с сухопутными войсками в войне с Японией.

Участник переговоров и член делегаций от СССР в составе дипломатических миссий и международных конференций союзных государств по борьбе с фашизмом в период 1939-1945 гг., в том числе: Московских переговоров военных миссий трех держав — СССР, Англия и Франция в 1939 г.; Московских переговоров — СССР, США и Великобритания в июне 1941 г.; на Крымской (Ялтинской) конференции в феврале 1945 г. и на Потсдамской конференции в июле 1945 г.
После войны Кузнецов Н.Г. возглавлял ВМФ в должностях наркома ВМФ, главнокомандующего ВМС и заместителя министра Вооруженных Сил СССР по Военно-Морским Силам, Военно-Морского Министра СССР, Первого заместителя Министра обороны СССР — главнокомандующего ВМС СССР. При нем был восстановлен разрушенный войной флот и заложен фундамент нового флота на современной научно-технической основе в области ракетного оружия, атомной энергетики, электроники, начаты испытания ракетной техники для вооружения ВМФ, работы по созданию первых атомных подводных лодок.

Судьба не только стремительно возносила адмирала Кузнецова на вершины славы, но и обрушивала — и не раз — в бездну, после падения в которую не всякий мог подняться. Николай Герасимович пережил две опалы – «сталинскую» (в 1947 — 1950 гг.), после которой был восстановлен в 1951 г. еще при Сталине полностью во всех правах, а также в воинском звании в 1953 г. и «хрущевскую» (в 1956 г.). Был реабилитирован и восстановлен в звании Адмирал Флота Советского Союза посмертно только в 1988 г.

Высшее руководство страны раздражали авторитет, самостоятельность суждений и независимость главкома ВМС. Наркомат ВМФ был упразднен «за ненадобностью», а Кузнецов снят с должности и переведен начальником Управления Военно-морских учебных заведений в Ленинграде. В 1947 г. он был судим судом чести, а в 1948 г. — судом Верховной коллегии Верховного Суда СССР. Приговором суда был разжалован до «контр-адмирала» и снят с работы. Только через полгода по решению самого Сталина (после обращения к нему Кузнецова с просьбой в письме предоставить работу) ему дали возможность продолжить службу. Целых полгода в неведении, на грани неизвестности… Он пережил. Перенес первый инфаркт еще во время суда.

Кузнецов неоднократно пытался добиться Правительственных решений по программе создания ракетных кораблей и по вооружению подводных лодок баллистическими ракетами. Наконец, в апреле 1955 г. Кузнецов доложил свою программу модернизации флота на заседании Президиума ЦК КПСС. Против выступил Хрущев. Главком ВМС честно высказал ему свое возмущение безответственным отношением к флоту со стороны первых лиц государства и, в частности, Хрущева и его окружения. Выступление адмирала было расценено Хрущевым как посягательство на его права и авторитет как лидера партии.

Обстановка, в которой Кузнецов работал, ухудшалась… Абсурдность и безысходность ситуации сказались на здоровье. В мае 1955 г. он перенес второй инфаркт. 26 мая 1955 г. Николай Гаврилович обратился с письменной просьбой освободить его по состоянию здоровья от занимаемой должности. Просьба осталась без ответа. Исполнение обязанностей Кузнецова Н.Г. на время его болезни по его же рекомендации было возложено на вице-адмирала Горшкова С.Г. — бывшего командующего Черноморским флотом. Лечение в больнице, санатории вывели из текущей работы адмирала до октября 1955 г.

8 декабря 1955 г. постановлением Президиума ЦК КПСС Кузнецов Н.Г. был освобожден — снят с должности Первого заместителя министра обороны СССР — главнокомандующего ВМС «за неудовлетворительное руководство ВМС». Нашёлся и повод. 28 октября 1955 г. в Севастополе на Черноморском флоте произошла трагедия — взорвался линкор «Новороссийск». Хотя государственная комиссия, расследовавшая происшествие, причин трагедии не установила и в гибели линкора Кузнецова Н.Г. не обвиняла.

15 февраля 1956 г. министр обороны объявил Кузнецову Н.Г. о решении понизить его в воинском звании до «вице-адмирала» и уволить из Вооруженных Сил без права на восстановление. С 1956 г. Николай Гаврилович — в отставке. «От службы во флоте я отстранен, но отстранить меня от службы флоту невозможно» — так сформулировал он свое жизненное кредо. Чувство растерянности охватило его, когда после громадной и ответственной работы, составлявшей суть всей его прошлой жизни, он оказался выброшенным за борт. Теперь он еще глубже понял, что семья — это одна из главных целей в его жизни, и даже почувствовал себя несколько виноватым — ведь мог раньше уделять ей больше времени. В доме никогда не обсуждалось, что произошло с Николаем Герасимовичем, и вместе с тем все, и в том числе сыновья-подростки, понимали, что случилась беда. В те трудные годы выжить помогла семья.

Кузнецовы жили постоянно на даче, в Раздорах, рядом с деревней Барвихой, сняли в аренду деревянный домик. Прежнюю дачу освободили новому главкому. Большую квартиру на улице Грановского тоже пришлось покинуть и переехать в меньшую, на улице Горького. Положенные ему ранее льготы отменили, даже ветераном Великой Отечественной войны он не являлся. Кузнецовы жили скромно на пенсию Николая Гавриловича.

Ходить на службу теперь было не нужно. Все находилось рядом: кабинет, рабочий стол, старая пишущая машинка. Рабочее время он строго распределил по часам. Работал ежедневно по пять-шесть часов. И так до самого конца, все восемнадцать лет. Утром после завтрака дети уходили в школу, а он садился за письменный стол. Учились сыновья. Учился он. Учился упорно. Кузнецов начал писать статьи и военные мемуары. В доме наладился порядок. Новая жизнь вошла в свое русло. И все это он создал сам.

Кузнецовым написаны 5 книг: «На далеком меридиане»; «Накануне»; «На флотах боевая тревога»; «Курсом к победе»; «Крутые повороты и свыше 100 статей о Военно-Морском Флоте СССР, его истории, жизни, людях, в которых был обобщен опыт прошлого для пользы будущего. Николай Гаврилович свободно владел немецким, французским, испанским, английским языками. В его переводах и редакциях вышли 3 книги и статьи английских и американских авторов по проблемам флота.

Скончался Николай Герасимович Кузнецов 6 декабря 1974 г. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Именем адмирала назван современный боевой корабль — тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», Военно-Морская Академия в Санкт-Петербурге, улицы в Архангельске, Владивостоке, Котласе, теплоход Северного речного пароходства, подводный утес в Тихом океане, Котласский городской штаб школьников «Товарищ», школы в Москве и Таре. В Севастополе и Котласе установлены бронзовые бюсты герою, на зданиях Главного штаба ВМФ в Москве и Владивостоке — памятные мемориальные доски. На родине в д. Медведки Котласского района Архангельской области коренные жители деревни реконструировали дом родителей Кузнецова Н.Г., где он провел детство. Здесь открылся Дом-музей адмирала.

Статья написана по материалам книги «Флотоводец. Материалы о жизни и деятельности Николая Герасимовича Кузнецова Наркома Военно-Морского Флота Адмирала Флота Советского Союза» под ред. Р.В. Кузнецовой, М., Садовое кольцо, 2004.

Морская пехота — специальный род сил Военно-Морского Флота, предназначенный главным образом для высадки морских десантов. Однако в военной истории нашей страны это понятие всегда рассматривалось значительно шире. Когда на Родину нападал враг и на сухопутных фронтах, где решалась судьба войны, складывалась тяжелая обстановка, из моряков формировались стрелковые части для борьбы с противником. Так было в Отечественную войну 1812 г., при обороне Севастополя в 1854-1856 гг. и Порт-Артура в 1904-1905 гг. Так было и в годы гражданской войны, на всех фронтах которой успешно сражалось около 75 тыс. военных моряков.

К началу Великой Отечественной войны в составе наших флотов почти не имелось частей морской пехоты (была одна бригада в составе КБФ и отдельные роты на Дунайской и Пинской военных флотилиях). Но уже первые бои выявили насущную необходимость в морской пехоте как для десантных действий и обороны военно-морских баз, так и для защиты отдельных островов и приморских плацдармов.

В ходе Великой Отечественной войны наш флот высадил более 110 морских оперативных и тактических десантов, в которых участвовало почти 100 тыс. человек, а с учетом последующих перевозок на занятые плацдармы — более 250 тыс. человек. При этом тактические десанты и первые эшелоны крупных оперативных десантов, как правило, состояли из частей морской пехоты.

Во время оборонительных сражений Красной Армии в 1941-1942 гг. и в стратегических наступательных операциях последующих лет войны морские десанты были одной из действенных форм помощи флота сухопутным войскам. К десантам обычно прибегали для удара во фланг и тыл противнику в целях взламывания его обороны, окружения и разгрома приморских группировок, обхода морем сильно укрепленных позиций, захвата островов, создания новых оперативных плацдармов и даже развертывания новых фронтов (например, Крымского фронта в начале 1942 г.). Кроме того, морская пехота широко использовалась на сухопутных фронтах в качестве стрелковых частей.

Независимо от того, наступает враг или отходит, морские пехотинцы, морские стрелковые части всегда выдвигались вперед в атакующие или контратакующие группы, в части прорыва или прикрытия, всегда лицом к врагу. Прошедшие боевую школу на море и суше, морские пехотинцы в равной степени соединяли в себе боевые качества и традиции флота и пехоты.

Неукротимый наступательный порыв, дерзость, стремительность, беззаветная отвага в бою — вот дух морской пехоты. Недаром враг, познавший удары морских пехотинцев, прозвал их «черной тучей» и «черными дьяволами». Их узнают на фронте по сине-белым полоскам матросской тельняшки — «морской душе», по веселой удали, презрению к смерти, лютой ненависти к врагу и готовности к самопожертвованию во имя Родины, во имя жизни товарища. Морская пехота — это всегда стремление к победе. Если она идет в атаку, то непременно опрокинет врага. Если она в обороне, то держится до последнего, изумляя врага своим бесстрашием и отвагой.

Неблагоприятный для нас ход войны в 1941 г. поставил под угрозу систему базирования наших флотов на Балтийском, Черном и Баренцевом морях. Под ударами немецко-фашистских войск оказались основные военно-морские базы: Полярное, Мурманск, Лиепая (Либава), Таллин, Кронштадт, Одесса, Севастополь. Обстановка настоятельно требовала выделить часть сил из состава флота как для непосредственной обороны этих баз, так и для усиления сухопутных войск на приморских участках сухопутных фронтов. Поэтому с первых дней войны на всех флотах и флотилиях началось формирование частей и соединений морской пехоты.

Первой военно-морской базой, подвергшейся нападению гитлеровских сухопутных войск, была Лиепая, расположенная менее чем в 100 км от государственной границы. Общая численность наступавших войск противника составляла 21,5 тыс. человек, что в два с лишним раза превышало численность гарнизона Лиепаи вместе с вооруженными отрядами рабочих-добровольцев. Для обороны побережья от Паланги до Ирбенского пролива советское командование предполагало использовать 67-ю стрелковую Дивизию, укомплектованную личным составом примерно на 80 %.

Немцы обошли город с востока, а затем с севера, отрезав его от Виндавы, Риги и других районов Прибалтики. Над Лиепаей нависла смертельная опасность. Город готовился к борьбе. На военно-морской базе срочно формировались подразделения морской пехоты. Для защиты восточного участка обороны, где гитлеровцы проявляли особую активность, военно-морская база выделила три отряда морской пехоты, в которые вошли курсанты военно-морских училищ, моряки флотского полуэкипажа, береговых батарей и ремонтирующихся кораблей. Одновременно был создан подвижной боевой резерв морской пехоты – 800-1000 человек на 100 автомобилях. Вместе с частями дивизии и рабочими-добровольцами на суше сражалось более 3 тыс. моряков.

24 июня немецко-фашистские войска обошли Лиепаю с севера. В следующие два дня противник с особой яростью атаковал северный участок обороны. Во время одной из атак фашистов в самый разгар схватки подоспел отряд моряков 43-й авиаэскадрильи с оз. Дурбе. С криком «Полундра! Бей фашистов!» моряки, которыми командовал старшина А.И. Просторов, ударили во фланг противника, и тот в замешательстве бежал с поля боя. Однако в неравной борьбе с врагом окруженный гарнизон Лиепаи быстро таял. Стал ощущаться недостаток боеприпасов. 26 июня на береговых батареях осталось всего по 10 снарядов на орудие.

Героические защитники города, сдерживая продвижение фашистов, бились за каждый дом, бои продолжались до 1 июля. В разгар ожесточенных боев за город отряд моряков под командованием главного старшины Н. Смирнова стремительной контратакой прорвал боевые порядки гитлеровцев и помог нащим стрелкам очистить дорогу на Шкеде. Незабываем подвиг пяти неизвестных моряков, которые после захвата Лиепаи фашистами насмерть стояли в разрушенном артиллерией доме по улице Танкистов. Все они погибли под развалинами дома, но не сдались врагу.

На второй неделе войны возникла опасность захвата сухопутными войсками противника Мурманска и Полярного — баз Северного флота. На помощь двум дивизиям 14-й армии, сильно измотанным в боях, флот направил свою авиацию и часть артиллерийских кораблей. Одновременно командование Северного флота начало изыскивать возможности для увеличения численности сухопутных войск, действующих на мурманском направлении. Более 9 тыс. матросов, старшин и офицеров флота ушли в эти тяжелые дни добровольцами в отряды морской пехоты, которые были направлены на усиление 14-й армии, отбивавшей наступление врага на Мурманск.

Значение и роль морской пехоты в обороне военно-морских баз в каждом отдельном случае были различными. Так, при обороне Мурманска и Одессы морская пехота лишь усилила сухопутные войска, а при обороне Таллина она создала оборонительный рубеж, на который впоследствии отошли теснимые противником части 10-го стрелкового корпуса 8-й армии. Общая численность частей морской пехоты, защищавшей Таллин, превышала 14 тыс. человек и составляла более половины всех оборонявшихся сил.

На Севере морские пехотинцы участвовали в освобождении Петсамо (Печенги) и Киркенеса, а также в ликвидации некоторых артиллерийских батарей противника на побережье Варангер-фьорда. На Балтике морская пехота была использована при освобождении островов в Выборгском заливе и Моонзундского архипелага при освобождении Пиллау (Балтийск) и о. Борнхольм.

Морская пехота была широко использована в обороне Керченского полуострова, в боях за Таманский полуостров и Новороссийск, в отражении натиска противника, рвавшегося к Туапсе. Во второй половине войны морская пехота использовалась для освобождения военно-морских баз, портов и некоторых островов. В составе речных и озерных флотилий появились постоянные штатные или временно формируемые на операцию части морской пехоты. На Черном море части морской пехоты участвовали в освобождении Новороссийска, Керчи, Севастополя, Николаева, высаживались в Сулине, Констанце, Бургасе, а также во многих пунктах на Дунае вплоть до Вены.

В период битвы за Ленинград, отражая сентябрьский, 1941 года, штурм города на ижорском направлении сражались 2-я и 5-я бригады морской пехоты, школа береговой обороны и ПВО Балтийского флота; 1-я бригада морской пехоты сражалась на красносельском направлении; между Лигово и Пулково была развернута 6-я бригада морской пехоты, на колпинском направлении — 7-я; правый берег Невы защищала перевезенная в район Шлиссельбурга 4-я бригада морской пехоты.

С наступлением зимы единственным средством связи Ленинграда с тылом нашей страны явилась дорога, проложенная по льду Ладожского озера, — Дорога жизни, как ее называли ленинградцы. На защиту этой единственной коммуникации была направлена 4-я бригада морской пехоты под командованием генерал-майора Б.П. Ненашева. При обороне Дороги жизни моряки использовали в качестве опорных огневых точек ледяные доты. Вооруженные винтовками и пулеметами, гарнизоны ледяных дотов из 3-5 смельчаков в сорокаградусную стужу, часто испытывая недостаток в продовольствии и боеприпасах, десятками суток обороняли жизненно важную ледяную трассу от врага, постоянно пытавшегося прервать связь героического Ленинграда с тылом нашей Родины. Одновременно для защиты Ленинграда со стороны Финского залива были сформированы из моряков пять лыжных батальонов и другие специальные подразделения. Военные моряки сражались за Ленинград также в составе 7-й Отдельной армии.

В конце июля 1941 г. на рубеж р. Тулокса была выдвинута 3-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник А.П. Рослов. Ведя активные сдерживающие бои, она обеспечила отход оперативной группы войск генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева. При этом части бригады неоднократно попадали в окружение, но всегда находили способы прорваться через огневое кольцо врага и соединиться со своими силами. Днем 22 августа 4-й батальон бригады под командованием капитана П.А. Спиридонова, выдвигаясь из района Сермяги, вступил во встречный бой с батальоном вражеских самокатчиков, разгромил его, захватил пленных и трофеи.

В составе Волховского фронта успешно сражалась 73-я отдельная морская стрелковая бригада, значительная часть которой состояла из моряков с Тихого океана, Каспия и Балтики. Воины этой бригады отважно бились с врагом на свирском рубеже, а затем участвовали в прорыве блокады Ленинграда, штурмовали Синявинские высоты.

В сентябре 1942 г. войска 2-й ударной армии прорвали вражескую оборону и углубились на 10-12 км навстречу войскам Ленинградского фронта. На флангах участка прорыва шириной около 5 км противник удерживал сильные опорные пункты Гайтолово и Тортолово, из которых он предпринимал контрудары, стремясь отрезать вклинившиеся наши войска. Для оказания помощи нашим частям командование направило 73-ю морскую стрелковую бригаду. Втиснувшись под острие вражеских клещей, и не давая им сомкнуться, батальоны моряков стояли насмерть, обеспечивая выход частей армии.

В ночь на 30 сентября стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта А.И. Куца бесшумно приблизилась к вражеским позициям и внезапно атаковала противника на безымянной высоте. После рукопашной схватки гитлеровцы бежали с высоты, оставив свыше 50 убитых. Более двух недель ни днем, ни ночью не прекращались бои. Бригада полностью выполнила поставленную ей задачу. В отражении вражеских атак особенно отличились моряки противотанкового дивизиона бригады под командованием майора Д.А. Морозова. Успешно действовали также бронебойщики. Командир роты противотанковых ружей старший лейтенант С. Саркисян с группой бойцов погибли, прикрывая дорогу, но не пропустили танки врага в тыл наших войск…

26 сентября 1942 г. 2 тыс. деревянных саперных лодок, 30 мотоботов и самоходных барж под управлением слушателей курсов младших лейтенантов и школы боцманов КБФ начали форсировать Неву в районе Московской Дубровки. Нева вспенилась от снарядов и пуль противника. Наши катера поставили дымовые завесы. Моряки, первыми достигшие берега, начали бой гранатами. В первом эшелоне были высажены два батальона 329-го полка 70-й стрелковой дивизии. Полк состоял из моряков Ладожской флотилии и Ленинградской базы КБФ. С 26 сентября по 8 октября длилось сражение за плацдарм на левом берегу Невы, на который было перевезено около 16 тыс. солдат и офицеров, более 100 орудий и танков. Захваченный плацдарм сыграл важную роль в операции по прорыву блокады.

До мая 1943 г. более 110 тыс. краснофлотцев, старшин и командиров послал Краснознаменный Балтийский флот для боевых действий на суше. Примерно половина посланных моряков влилась в бригады, полки и батальоны морской пехоты, остальные сражались в составе различных стрелковых дивизий и полков.

В начале 1942 г. более половины всех морских стрелковых бригад находилось в составе Карельского фронта, оборонявшего рубежи между Баренцевым морем и Онежским озером, и 7-й Отдельной армией, которая удерживала рубеж по р. Свирь.

В боях на Карельском фронте особо отличилась 61-я морская стрелковая бригада, которой командовал генерал-майор береговой службы И.К. Конышев. Действуя в составе войск Масельской оперативной группы, бригада в январе 1942 г. вела наступление в чрезвычайно тяжелых метеорологических условиях. Но ни 25-30-градусные морозы, ни снежные заносы не могли остановить боевого порыва моряков. Пробиваясь сквозь снег и пургу, неся на себе пулеметы и минометы, морские пехотинцы громили врага. За отличные боевые действия и отвагу 469 морских пехотинцев бригады были награждены орденами и медалями.

В апреле 1942 г. 73-я отдельная морская стрелковая бригада, усиленная двумя лыжными батальонами, прорвала долговременную оборону противника на свирском участке фронта и перерезала шоссейную дорогу, ведущую на Петрозаводск.

Однако, вклинившись в расположение врага, морские пехотинцы не смогли прочно закрепиться. Узкая горловина участка прорыва простреливалась противником из всех видов оружия, и наши бойцы несли большие потери. На следующий день были убиты все офицеры наступавших подразделений. В живых остался только лейтенант И.И. Максяков — командир взвода управления 3-й артиллерийской батареи 76-мм орудий. Почти двое суток горстка морских пехотинцев, возглавляемых лейтенантом Максяковым, удерживала отвоеванный плацдарм. Связисты поддерживали непрерывную связь со своими подразделениями, и это давало возможность вызывать огонь артиллерии и минометов для отражения непрерывных вражеских атак. Максяков был смертельно ранен, но не оставил своего боевого поста. Почувствовав, что силы его покидают, он связался по телефону с командиром дивизиона и доложил обстановку. Последними его словами были: «Я умираю, пришлите мне замену. Прощайте, товарищи!» За отвагу и мужество, проявленные в этом бою, И.И. Максяков был награжден посмертно орденом Ленина.

Зимой и весной 1942 г. ряд морских стрелковых бригад участвовали в наступательных операциях Северо-Западного фронта по окружению немецко-фашистских войск в районе Демянска. В этих же местах вела бои и 154-я морская стрелковая бригада под командованием полковника А.М. Смирнова. В ночь на 21 февраля она повела наступление на д. Избитово, а 42-я стрелковая бригада, в составе которой было много моряков, атаковала д. Хмели. К утру 21-го оба населенных пункта — важные опорные пункты в обороне противника — были взяты, и кольцо окружения вокруг демянской группировки врага сомкнулось.

Мичман С.Н. Васильев в ходе контрнаступления возглавил роту моряков-лыжников. Когда рота подошла к простреливаемому фашистами открытому полю, мичман поднялся во весь рост и с криком «За Родину!» повел роту в атаку. За ней ринулся и весь батальон. Получив две раны в рукопашной схватке за первую траншею врага, мичман Васильев остался в строю и с десятью моряками, преследуя гитлеровцев, с ходу ворвался во вторую траншею. В тот день, закончившийся взятием д. Верхняя Сосновка, отважный моряк уничтожил из автомата и гранатами 25 гитлеровцев. Но в последние минуты мичман получил третье ранение – смертельное… Васильеву С.Н. посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Успешно действовала по тылам противника в районе ст. Пола 74-я морская стрелковая бригада под командованием полковника С.В. Лишенкова. После многих тяжелых боев она освободила около 20 населенных пунктов, в том числе Тулитово, Березка, Кошелево, Чапово, Выстава, Калючи и др. В ночь на 5 февраля 1942 г. из района юго-восточнее Старой Руссы в наступление перешла 75-я морская стрелковая бригада под командованием капитана 1 ранга К.Д. Сухиашвили. Пройдя с боями вдоль рек Редья и Ловать в направлении г. Холм более 150 км, бригада очистила от фашистов свыше 70 населенных пунктов, захватила 9 танков, 30 орудий, 20 минометов, свыше 350 автомобилей и много другой боевой техники.

Ни один фашистский гарнизон не выдерживал стремительного натиска моряков, особенно их ночных атак, и только в районе д. Тараканов-ка юго-западнее г. Холм гитлеровцы, сильно укрепившись на подготовленных позициях, смогли приостановить наступление 75-й бригады. Завязались упорные бои. Вскоре противник сам перешел в наступление. Перед этим более 150 самолетов и около 200 орудий в течение трех часов обрабатывали позиции моряков. От векового Пронинского леса, через который проходила линия обороны бригады, остались только редкие, голые, как столбы, деревья. Почерневшее поле зияло глубокими воронками. После некоторого затишья в атаку двинулись немецкие танки, за ними — пехота.

Считая, что все живое на пути уничтожено, гитлеровские танкисты, высунулись по пояс из люков. За танками в полный рост шли автоматчики. Вражеские подразделения подходили к лесу, казавшемуся пустым и безжизненным. И вдруг все ожило. Заговорили пулеметы, ударили противотанковые ружья, вспыхнули частые огоньки автоматов и винтовок. Из-за пней, из окопов и воронок во врага полетели гранаты. Ошеломленные фашисты пришли в замешательство. И в этот момент, поднявшись во весь рост, моряки бросились в контратаку. Фашисты в панике отступили, оставив на поле боя подбитые танки и сотни убитых и раненых. В этих боях особенно отличился передовой отряд бригады под командованием капитана 2 ранга Д.Н. Топленинова.

За успешное выполнение задачи по окружению противника в районе г. Холм 75-я морская стрелковая бригада 18 марта 1942 г. была переименована в 3-ю гвардейскую стрелковую бригаду. С февраля по май она отражала атаки противника, стремившегося соединиться с окруженной в г. Холм группировкой. После многих ожесточенных боев обескровленная бригада, потерявшая значительную часть личного состава, была отведена в тыл и переформирована в 27-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Сохраняя традиции морской пехоты, бойцы и командиры этой дивизии носили на рукаве якорь.

Высоко оценивая боевые действия морских пехотинцев, командир 2-го гвардейского корпуса Герой Советского Союза генерал-майор А.И. Лизюков в приказе писал: «Гвардейская часть капитана 1 ранга Сухиашвили показала такую высокую выдержку и упорство, перед которыми меркнет слава многих знаменитых подвигов гвардии прошлых лет».

В 1942 г. моряки, посланные воевать на суше, в основном дрались под Сталинградом. В тот год вновь формируемые дивизии и бригады, в которых было много моряков, не получали наименования морских. Многие моряки в составе маршевых рот и батальонов пополняли стрелковые соединения и части, понесшие потери в боях. Поэтому в числе героев — защитников волжской твердыни было немало моряков. Всему советскому народу известно имя тихоокеанца старшины 1-й статьи B.Г. Зайцева, знаменитого сталинградского снайпера. Засев в одном из домов, который позже защитники города стали называть Домом Зайцева, снайпер уничтожил свыше 200 гитлеровцев. Чтобы избавиться от него, из Берлина был специально прислан начальник фашистской снайперской школы. Однако четырехдневная «охота» гитлеровца закичилась тем, что он сам попал на прицел искусного снайпера-моряка. Старшине 1-й статьи В.Г. Зайцеву принадлежат слова, ставшие девизом защитников города: «За Волгой для нас земли нет!»

Отважно дрались за Сталинград моряки 92-й стрелковой бригады, сформированной в августе — сентябре 1942 г. из моряков Северного флота и Беломорской флотилии. Ведя кровопролитные бои, бригада потеряла почти всех своих бойцов.  После пополнения моряками-тихоокеанцами в ноябре часть снова заняла участок обороны в городе у метизного завода. Морпехи этой бригады вели наступательные бои за южные скаты Мамаева кургана и выбили оттуда противника, освобождали от гитлеровцев один из цехов завода «Баррикады».

Пытаясь деблокировать окруженную армию Паулюса, гитлеровское командование 12 декабря 1942 г. бросило на Сталинград из района Котельниково крупную группировку войск. Остановить и разгромить ее наше командование приказало 2-й гвардейской армии генерал, лейтенанта Р.Я. Малиновского, в составе которой сражалось около 20 тыс. моряков с Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской флотилии. В жестокие морозы и метели, по бездорожью, совершая марши, по 50 км в сутки, гвардейцы прошли более 250 км от места выгрузки до района сосредоточения и вступили в бой с противником. Спустя пять дней фашистская группировка была остановлена. Вражеские войска понесли большие потери и вынуждены были откатиться назад.

В боях под станицей Нижне-Кумская части 300-й стрелковой дивизии 2-й гвардейской армии отбили танковую атаку противника, уничтожив при этом 30 из 60 наступавших немецких танков. Район Громославки защищала 86-я гвардейская стрелковая дивизия, в которой было 3764 моряка. Бронебойщик 260-гo стрелкового полка этой дивизии краснофлотец Илья Каплунов при отражении атаки 20 декабря подбил пять вражеских танков. Осколком снаряда ему оторвало ногу, но мужественный моряк не оставил своего противотанкового ружья и уничтожил еще три танка. В это время его ранило в руку. Собрав последние силы, краснофлотец метнул гранату и подбил девятый танк. За этот подвиг И.М. Каплунову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Дивизии 2-й гвардейской армии разгромили противника на р. Миус, очистили от фашистов Донбасс, ворвались в Крым на плечах отступавших гитлеровцев и приняли непосредственное участие в освобождении Севастополя.

Прославившаяся в боях под Москвой и на Северо-Западном фронте бывшая 71-я морская стрелковая бригада (позже-2-я гвардейская стрелковая бригада, с апреля 1942 г. — 25-я гвардейская стрелковая дивизия) 12 января 1943 г. первой начала наступление на Воронежском фронте. 1 марта 1943 г. после 80-километрового марша она заняла оборону на рубеже Тарановка, Змиев, чтобы задержать танковые части противника. На правом фланге дивизии железнодорожный переезд было поручено защищать взводу из 25 человек под командованием лейтенанта П.Н. Широнина. Они отразили все танковые атаки противника. В жестоком бою 20 воинов погибли, но 16 вражеских танков, бронемашин и самоходных орудий остались на поле боя, и враг не прошел. Всем 25 широнинцам (20 из них посмертно) было присвоено звание Героя Советского Союза.

Самые тяжелые испытания в боях за Кавказ на долю морских пехотинцев выпали в июле 1942 г., когда противник, прорвав оборону Юго-Западного фронта, пытался окружить и уничтожить войска Южного фронта, прижав их к Азовскому морю. Командование 56-й армии, прикрывавшей отход наших частей, выдвигало морские бригады на самые ответственные направления. В боях за Ростов и при защите переправ через Дон морские бригады потеряли две трети личного состава.

Под Туапсе сражался 145-й полк морской пехоты (2305 человек), сформированный из моряков — защитников Севастополя, вернувшихся в строй после излечения в госпиталях. За две недели октябрьских боев морские пехотинцы этого полка под командованием подполковника П.В. Харичева уничтожили 18 дзотов и 21 пулеметную точку.

Большой и славный боевой путь по дорогам Великой Отечественной войны прошли морские пехотинцы 62-й морской стрелковой бригады под командованием полковника С.П. Кудинова. Передислоцированная на Кавказ из района Старой Руссы в августе 1942 г. бригада 6 сентября под Моздоком отразила четыре танковые атаки фашистов, уничтожив 42 танка, и, перейдя в наступление, отбросила противника на 12 км.

Под Ленинградом и Тихвином, Москвой и Ростовом, в Крыму и на Волге, в Заполярье и на Кавказе — повсюду мужественно и бесстрашно, не щадя жизни, бились с врагом за свободу и счастье своего народа морские пехотинцы.

По материалам книги «Боевой путь советского Военно-Морского Флота» под ред. А.В. Басова, М., Воениздат, 1988, с. 412-437.

Многие корабли и соединения находились в стадии формирования и не завершили отработку боевых задач. Большое количество кораблей находилось в достройке. Не было завершено перевооружение находившихся в строю кораблей новыми зенитными автоматами, а зенитных батарей противовоздушной обороны флота -новыми орудиями. Современные типы самолетов только начали поступать в части ВВС КБФ.

Руководящие документы ВМФ — Боевой устав морских сил РККА. 1937 г. и Временное наставление по ведению морских операций 1940 г. — ориентировали флот на активные, наступательные действия. Но с первых же дней войны все довоенные планы советского командования пришлось менять. В течение двух недель войны войска Северо-Западного фронта отступили на глубину до 500 км, оставив, таким образом, почти всю Прибалтику. В связи с отходом войск Красной Армии на восток основными задачами флота становятся: содействие приморскому флангу советской армии; оборона военно-морских баз; прикрытие дальних морских подступов к Ленинграду.

Положение флота осложнялось быстрым отступлением фронта на восток, вследствие чего военно-морские базы оставались в тылу противника и блокировались его войсками. Флот уходил из своих баз последним, когда сухопутные войска не могли больше обороняться, исчерпав все свои возможности, а линия фронта находилась далеко на востоке. При этом на кораблях и судах эвакуировались уцелевшие войска и гражданское население. Защищая Либаву, Моонзунд, Таллин, Ханко, действуя в Рижском и Выборгском заливах, флот сковывал значительные силы противника, задерживая наступление немецких армий на Ленинград.

Балтийский флот выполнил свою основную задачу: противник не решился на нападение с моря не только на военно-морские базы, но и на побережье. На всех этапах войны фланги сухопутных фронтов, упиравшиеся в море, имели систематическую поддержку флота. Моряки спасли несколько десятков тысяч бойцов и командиров дивизий, которые были прижаты противником к побережью Финского залива и Ладожского озера. Если бы не помощь флота, они бы погибли или попали в плен. Флот обеспечивал свои коммуникации, в первые месяцы — между Кронштадтом и западными базами, а после ухода из них — между Ленинградом, Кронштадтом и Ораниенбаумом.

Корабли флота — эсминцы, сторожевые корабли и торпедные катера, а также авиация, действовали на коммуникациях противника, пытаясь прервать подвоз подкреплений из Германии в порты Рижского залива. В Балтийском море могли действовать только подводные лодки, но в 1941 г. эти действия были недостаточно успешными.

Вследствие отхода наших войск из Прибалтики КБФ остался к концу августа 1941г. без передовых баз и вынужден был уйти в Кронштадт и Ленинград. Корабли включились в борьбу за города, участвовали в отражении сентябрьского штурма. Конечно, решающая роль в обороне Ленинграда принадлежит войскам Красной Армии, но разносторонняя помощь, оказываемая Балтийским флотом, весьма значительна.

Большую роль в устойчивости обороны Ленинграда сыграла корабельная и береговая артиллерия флота. Тяжелая артиллерия флота во многом способствовала стабилизации фронта на Карельском перешейке. Войска Ленинградского фронта при поддержке флота вынудили немецкие части осенью 1941 г. перейти к обороне. Флотская артиллерия и бригады морской пехоты удерживали стратегически важный для обороны Ленинграда Ораниенбаумский плацдарм.

Не было ни одной операции войск Ленинградского фронта, в которой не принимали бы участие силы флота. Кроме того, флот выделил в распоряжение сухопутного фронта значительное количество артиллерийских орудий для усиления обороны подступов к Ленинграду. В решающие для Ленинграда дни КБФ послал на сухопутный фронт 83 тыс. бойцов и командиров. Из личного состава кораблей и частей флота были сформированы 7 отдельных бригад морской пехоты, 2 лыжных полка, отдельные батальоны.

Авиация флота и зенитная артиллерия кораблей и береговой обороны явились составной частью системы ПВО Ленинграда. Флот обеспечил, хотя и с потерями, эвакуацию гарнизонов баз из Прибалтики, Ханко, Моонзунда, островов Выборгского залива и Ладожского озера. В течение августа — декабря 1941 г. кораблями флота было перевезено: из Таллина, с побережья Выборгского залива, с Ханко, с островов Финского и Выборгского заливов, с побережья Ладожского озера свыше 73 тысяч человек — солидное пополнение защитникам Ленинграда.

Немцы так и не смогли захватить Ленинград и Кронштадт и уничтожить Балтийский флот. Немецкий адмирал Ф. Руге, характеризуя действия КБФ в 1941 г., должен был признаться в своих мемуарах «Кампания на Балтийском море закончилась без взятия Кронштадта и полной ликвидации русского флота. В последующие годы это привело к большому напряжению немецких сил» (Ф. Pyre. С. 212).

Силы флота обеспечили зимнюю оборону Ленинграда со стороны Финского залива. Немцы и финны так и не решились атаковать город с этого направления. Крупнокалиберная артиллерия флота до конца блокады Ленинграда вела контрбатарейную борьбу, не давая противнику разрушать город. Причем методы этой борьбы постоянно совершенствовались.

Флот делился с фронтом и городом не только вооружением. В начале войны Кронштадт и другие базы имели большие запасы продовольствия, топлива, боеприпасов. Однако до конца 1941 г. флот, оставив для своих нужд минимальные запасы, передал Ленинграду и фронту 3242 тонны продовольствия, 25 тысяч тонн топлива, 578 автомашин, большое количество взрывчатых веществ и т.д.

Связь блокированного Ленинграда с Большой землей обеспечивала Ладожская флотилия. 12 сентября 1941 г. первый караван судов флотилии доставил 800 т муки в Осиновец на западном берегу Ладожского озера. Так начиналась Дорога жизни. До начала ледостава флотилия перевезла в Ленинград около 60 тыс. т различных грузов, в основном продовольствия, и вывезла из города около 33,5 тыс. человек.

В 1941 т. Балтийский флот понес большие потери, самые большие за всю войну. Погибли 16 эсминцев, 4 сторожевых корабля, минный заградитель, 10 быстроходных тральщиков, 10 тральщиков, 3 канонерские лодки, 88 катеров, 27 подводных лодок. Тяжелые повреждения получили линкор, лидер, два эсминца, несколько малых кораблей. Погибло много опытных моряков, отличных командиров. Из-за ошибок в системе базирования флот в первые дни войны потерял в своих базах семь кораблей, взорванных при отступлении, и большое количество вооружения и различного имущества.

Основные боевые потери флот понес от мин и авиации противника. Потери от мин во многом были следствием недостатков довоенного строительства флота: мало строилось быстроходных тральщиков, отсутствовали средства борьбы с неконтактными минами, размагничивание кораблей началось только в ходе войны, до неё успели смонтировать размагничивающее устройство только на «Марате».

Сказались и недоработки в боевой подготовке — не отрабатывались плавания боевых кораблей, а тем более вспомогательных судов и транспортов за тральщиками. Но и ни один морской театр Второй мировой не минировался так «плотно», как Финский залив. Тем не менее, корабли КБФ, преодолевая минные заграждения, прорвались из Таллина в Кронштадт, а затем провели операцию по эвакуации Ханко. Кстати, немецкий флот в 1941 г. на Балтийском театре основные потери понес от мин, а ведь ему не пришлось прорываться вдоль всего Финского залива.

Потери от авиации были обусловлены слабым зенитным вооружением кораблей, особенно в начальный период войны, а также отсутствием навыков стрельбы но скоростным и пикирующим самолетам. На учениях зенитчики стреляли по «конусу», который тянул за собой летящий неизменным курсом с небольшой скоростью самолет.

Авиация КБФ с первых дней войны использовалась в основном в интересах армии. Истребители ВВС КБФ не всегда могли выполнять свои непосредственные задачи — прикрытие кораблей, поскольку у них появилась более важная задача — защита Ленинграда. Поэтому большинство операций, особенно в Рижском заливе и Моонзунде, корабли КБФ осуществляли без прикрытия своих истребителей, при активном противодействии немецкой авиации.

Без авиационного прикрытия тяжелые потери нес не только советский флот. В декабре 1941 г. у берегов Малайи погибли от ударов японской авиации английские линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалс», шедшие без авиационного прикрытия. Большие потери понесли англичане во время Критской операции, поскольку немецкая авиация господствовала над островом. От ударов американских бомбардировщиков погибли самые большие в мире японские линкоры «Ямато» и «Мусаси».

Балтийский флот понес большие потери, но уже в 1941 г. был восстановлен как плавучая батарея линкор «Марат», до конца войны восстановлены и вступили в строй лидер, два эсминца, сторожевой корабль, подводная лодка, несколько вспомогательных судов. В блокадном городе были достроены и вступили в строй два эсминца, два быстроходных тральщика, три подводные лодки, турбинный тральщик и сторожевой корабль новых проектов. Более того, в Ленинграде в большом количестве строились корабли новых проектов – шхерные мониторы, бронированные морские охотники, малые тральщики. К началу наступательных операций КБФ по численности малых кораблей и катеров превосходил довоенный флот.

В 1941 г. флот выстоял. Пережив трагедию отступления, потерю баз, кораблей, КБФ внес значительный вклад в героическую оборону Ленинграда. Остановив в конце 1941 г. наступающего врага, флот уже готовился к предстоящим боям. Сохранилось боевое ядро — линкор, крейсера, новые эсминцы, значительная часть подводных лодок, малые корабли и катера. Ни один форт Кронштадта не пострадал, а тем более не был взят противником Зимой 1941-1942 гг. все корабли были отремонтированы, одновременно на них усилили зенитное вооружение.

В 1942 г. легкие силы флота участвовали в боевых действиях в восточной части Финского залива, а подводные лодки КБФ вышли для активных действий на коммуникациях противника в Балтийском море.

Было это 15 июля 1944 года. Накануне воздушная разведка обнаружила крупный конвой врага, состоявший из 6 транспортов — в охранении 3 миноносцев, 3 сторожевых кораблей, 6 тральщиков и 15 сторожевых катеров. Конвой направлялся в Варангер-фиорд. Первой нанесла удар по конвою подводная лодка «С-56», которой командовал тогда капитан 2 ранга Г. Щедрин. Лодка потопила миноносец.

Опустившийся над морем туман помог конвою скрыться. И все-таки летчики сумели вновь установить место конвоя. Наш дивизион в составе 8 торпедных катеров получил приказ атаковать немецкий конвой. Если бы не помощь летчиков, вряд ли бы нашли катерники вражеские суда в плотной дымке. Самолеты-истребители воздушного прикрытия носились над морем над самой его поверхностью, рискуя зацепиться за мачты кораблей.

Они и навели наши катера на конвой, который уже вошел в Варангер-фиорд, стремясь проскочить в порт Киркенес. В самом фиорде видимость была отличная. Устремившиеся в атаку катера враг встретил артиллерийским и пулеметным огнем. Но катерникам было уже не впервой прорываться через стену огня. Под прикрытием дымзавес, искусно ориентируясь в сложной обстановке боя, командиры сближались с вражескими судами на короткие дистанции и выпускали торпеды наверняка.

Немногим более двадцати минут продолжался этот бой. Облачность несколько поднялась, и противник попытался использовать против наших катеров свою штурмовую авиацию. Но истребительное прикрытие, усиленное в ходе боя, отогнало вражеские самолеты. Наши катера потопили три транспорта, дрифтербот и три сторожевых корабля. Так совместными действиями катерников, летчиков и подводников был разгромлен вражеский конвой…

***

Адмирал Арсений Григорьевич Головко размышлял в начале войны в своем дневнике: «…Торпедные катера в Баренцевом море. Да еще в таких условиях… в зимний шторм, полярной ночью, при плохой видимости и обмерзании, которые снижают ход и, соответственно, маневренность торпедных катеров. До войны это показалось бы невероятным большинству моряков. Многие (некоторое время и я) считали, что непогоды почти всегда бурного Баренцева моря исключают возможность боевого использования торпедных катеров… А затем жизнь опровергла все сомнения. Боевая практика доказала возможность, целесообразность, эффективность использования кораблей этого класса на театре. Для противника же их появление в бою оказалось полной неожиданностью еще осенью 1941 года».

Многие вначале не верили в торпедников. Но не только эти представления опрокинули тогда люди в тельняшках. Четыре катера под командой Гуманенко В.П. атакуют конвой в составе 13 транспортов и 35 кораблей охранения. Эскадренный миноносец, два тральщика с войсками, баржа с танками — итог этой немыслимой по всем бытовавшим «теориям» морской войны атаки. Дневные атаки торпедников Шабалина А.О. и Алексеева В.Н. приводили в ужас гитлеровских моряков. В первом же бою Александр Шабалин потопил миноносец, а его напарник — транспорт. К октябрю 1944 года на его счету было уже семь побед. О подвигах моряков-катерников слагались на флоте легенды. Но и они не могли передать того, что было в самой жизни.

Это были бои, как в авиации, — бои на немыслимых скоростях, когда успех дела решают не минуты, — секунды, когда нет времени для размышлений — решения могут быть только мгновенными и окончательными. Такими командирами были Шабалин и Гуманенко. Таким был Алексеев. Летящие по волнам деревянные скорлупки стали на флоте символом стремительности атак, ярости, упорства и большого морского мужества. Ибо у них не было брони, чтобы укрыть своих людей от осколков. Они не могли противопоставить главному калибру и шквалу скорострельных пушек свою огневую мощь.

Слишком многого они не могли… Но у них было другое оружие — скорость. Скорость, помноженная на мужество. Скорость плюс мастерство. Скорость, сложенная с яростью: катерники знали, с кем воюют, и знали, что не победить в этой войне нельзя. Да, они часто возвращались на базу с палубами, обагренными кровью, с рубками, прошитыми пулями вдоль и поперек неисчислимое число раз, с флагами, разодранными осколками в клочья. Теми самыми флагами, которые через какое-нибудь десятилетие-полтора как святыню будут показывать в музеях…

«15 июля, командуя восемью катерами в условиях пониженной видимости (низкая облачность — видимость по воде 30-40 кабельтовых), т. Алексеев в районе Стуре-Эккерей вошел в боевое соприкосновение с конвоем противника, который имел более тридцати вымпелов, — писала фронтовая газета «Краснофлотец». — Обогнав концевые корабли конвоя, Алексеев повел торпедные катера вдогонку, и в течение одного часа торпедники дерзкими атаками разбили строй конвоя, потопив при этом три крупных транспорта по 5-6 тысяч тонн водоизмещения, дрифтербот и три сторожевых корабля.

Корабли противника оказали ожесточенное огневое противодействие. Катер т. Алексеева в момент атаки большого транспорта был контратакован несколькими сторожевыми катерами и кораблями. После потопления транспорта он преследовался в течение 30 минут судами охранения. В этом бою погиб один катер, второй имел разрыв снаряда в рубке, где были смертельно ранены радист и помощник командира.

Получив донесение о повреждении катера, Алексеев в течение получаса искал его, входил в новые стычки с противником и только по приказанию на отход случайно соединился с поврежденным катером, шедшим на двух моторах, организовал его охрану до подхода к причалу. Отход катеров после атаки был проведен организованно, несмотря на попытку контратаки со стороны одиннадцати самолетов противника».

…Все началось с того, что командир 239-го лейтенант Виталий Юрченко, как он сам считал, позорно промазал. Они точно вышли на судно, отогнали охранявший его сторожевик и, казалось, с безошибочной близости пустили торпеду. Взрыва не последовало. Может быть, и торпеда прошла под килем. Тогда и пришло мгновенно это, казавшееся безрассудным решение.

— Последнюю торпеду не тратить. Прибережем для встречи с основным конвоем врага. Идем на абордаж!.. Вначале все немного оторопели от решения командира. Но тут же веселая злость появилась в глазах катерников.
— Боцман, на нос! Взять командиров и торпедистов. Вооружить автоматами и подрывными патронами. Гребенец и Воробьев! Следить за судном. Прикрывать огнем абордажную группу!

Гитлеровцы могли предположить все, что угодно, только не это. Если кому-либо из них рассказали бы заранее о подобном, каждый из них счел бы рассказ неумной выдумкой досужего морского романиста. С танкера смотрели на летящий прямо на них в белом развале волны катер. Еще минута — и… «Этот сумасшедший идет на таран», — мелькнуло у капитана. Нет, совсем не зря говорили ему о фанатизме русских.

Нет, немцев нельзя было обвинить в трусости. Они знали, что такое война, и не трассы пуль, идущие от катера, загнали их под палубу и за переборки. Можно было вести бой, казалось им, когда противник следует хотя бы элементарной логике, вытекающей из сложившихся обстоятельств. Здесь налицо было самоубийство, которое нельзя было предотвратить, а, значит, и нельзя было и не погибнуть. Еще секунда-вторая, и все полетит к чертям, а от их судна и от них самих останутся только дымные нефтяные хлопья, медленно оседающие на воду.

Капитан ошалело кинулся из рубки. Но Юрченко и не думал умирать. Стремительный маневр — и 239-й, дрожа всем корпусом, застыл у борта танкера. Еще секунда — и абордажная группа на его палубе. Только тогда и дошло до гитлеровцев, что, собственно, произошло. Все становилось на свои места — фашисты принимали бой. Потеря инициативы означала сейчас смерть, и группа, не раздумывая, бросилась врукопашную. Сбит с ног и выброшен за борт гитлеровский офицер. Падают под меткими автоматными очередями солдаты. Вот уже очищена палуба.
— В машинное отделение! Подрывные!..

Через несколько минут над морем прокатился глухой удар. Когда осела водяная пыль, только обломки на воде да медленно расползающиеся радужные нефтяные пятна говорили о том, что здесь только что произошла схватка, которая войдет во все летописи войны строками, полными восхищения и удивления потомков. Было это 15 июля 1944 года…

А 239-й искал конвой, и моряки не знали, что через считанные минуты, окруженный вражескими кораблями, примет их катер последний бой и, не опустив флага, уйдет в небытие и легенду. Не знал этого и их любимый комдив капитан 2 ранга Владимир Николаевич Алексеев. Сам разгоряченный боем, только что потопив транспорт, он на 243-м лихорадочно искал в эфире 239-й…

Дозорные корабли врага обнаружили катера, но не поняли, кто идет — свои или чужие. Запросили опознавательные. Наш головной катер ответил неразборчивым сигналом и продолжал идти прежним курсом. Дозор снова запросил, но катера смело шли вперед. Вот в воздух взвились предупредительные ракеты. Но уже ничто не могло спасти противника.

Катера Олега Чепика и Михаила Турина стремительно ворвались в порт и нанесли торпедный удар по вражеским кораблям. Противник открыл ураганный огонь. Когда, умело маневрируя, катера выходили из порта, катер Турина попал в зону огня береговой батареи. От разрывов снарядов он получил около восьмидесяти осколочных пробоин, погибла часть экипажа, отказал мотор, и катер резко сбавил ход. Но товарищей не бросают в беде. И катер Чепика ставит дымовую завесу, подходит к поврежденному катеру и быстро пересаживает на него мотористов.

Затем, отойдя от катера, Чепик начинает маневрировать на виду у врага с целью отвлечь на себя артиллерийский огонь. А в это время на катере Турина идет борьба за ввод в действие мотора. Вот он заработал! И тогда, дав полный ход, оба катера уходят из зоны огня и благополучно возвращаются в базу. Смекалка, военная хитрость в сочетании с высокими боевыми качествами помогли в этом бою катернинам успешно выполнить ответственную задачу…

Катера — небольшие стремительные корабли (двенадцать человек экипажа), управляемые отважными моряками, наносили серьезный урон противнику. Даже враги вынуждены были это признать. Анализируя состояние немецких морских коммуникаций на севере в 1943 году, историк Мейстер писал: «…Русские катера нападали днем так же, как и ночью. Часто они поджидали немецкие караваны, укрываясь за скалами в маленьких бухтах… Русские торпедные катера стали постоянно растущей угрозой для немецких конвоев».

Особенно мощные удары по врагу экипажи торпедных катеров Северного флота начали наносить в 1944 году, когда была сформирована специальная бригада из этих кораблей. Моряки этой бригады в годы войны уничтожили свыше шестидесяти судов противника. Бригада была награждена орденом Красного Знамени и орденом Ушакова I степени.

В июле 1944 года наша воздушная разведка сообщила о большом конвое противника в Варангер-фиорде — около тридцати вымпелов. Невзирая на численное превосходство сил охранения, торпедные катера под командованием командира дивизиона капитана 2 ранга В. Алексеева пошли на сближение с конвоем. С кораблей охранения и береговых батарей противник открыл шквальный огонь. Казалось, нельзя пробиться сквозь эту заградительную стену. Но катерники мужественно устремились в атаку. Минутами исчислялось время жаркого боя, в котором противник потерял три транспорта, дрифтербот и два сторожевика.

В то лето Северный флот, окрепший и закаленный в боях, особенно активизировал свои действия. На «морской дороге», огибающей норвежское побережье (по ней шло снабжение фашистской заполярной армии, и вывозился печенгский никель), появились вслед за подводниками и летчиками наши торпедные катера, которые предназначались ранее лишь для ночных боев, теперь они стали дерзко и массированно атаковать противника под незаходящим солнцем полярного дня.

Враг сводил свои транспорты в крупные конвои с сильным охранением: по четыре и пять эскортных кораблей на каждое большое судно. Но это не спасало фашистов от потерь. В середине августа воздушная разведка обнаружила за Нордкапом большой конвой: прижимаясь к фиордам и островам, двигалась на восток целая армада — три с лишним десятка военных транспортов и боевых кораблей. Под командованием капитана 3 ранга С. Коршуновича катерники вышли на перехват каравана.

Впереди двигались два дымзавесчика — катера старших лейтенантов Быкова и Дамысловского. Дистанция до конвоя сокращалась. Ревели катерные моторы, переключенные на максимальные обороты. Над палубами вражеских миноносцев обозначились вспышки первых залпов. К катерам устремились красные трассы, а следом зеленые, белые. Конвой ощетинился лавиной огня. В стороне с треском разорвались коснувшиеся воды снаряды.

На фоне грозного фейерверка хорошо был виден 242-й — катер Быкова. Он держал курс вдоль конвоя. За ним черным шлейфом расстилалась растущая с каждой минутой дымовая завеса. Сброшены в воду и дымовые шашки для усиления завесы.

Наступила пора действовать. Каждый из четырнадцати катеров знал свой маневр и цель. Огонь усилился, казалось, что трассы снарядов сплошной стеной уперлись в воду прямо перед катерами. Всем ли удастся прорваться через эту огненную стену к своим целям? Многие ли успеют, выпустив торпеды, уйти обратно? Маневрируя ходами, чтобы сбить пристрелку противника, наши катера устремились в атаку.

Под покровом дымовой завесы, которая мешала противнику вести прицельный огонь, первыми с короткой дистанции выпустили торпеды по транспортам катера старших лейтенантов Киреева, Желвакова, Диренко, Данилевского и других. Храбрые экипажи этих кораблей не знали страха в бою.

Менее чем за полчаса конвой был разгромлен, были потоплены 9 фашистских кораблей. В бою погиб наш катер — старшего лейтенанта Карташова. Но надо иметь в виду, что наши моряки побеждали врага не только исключительно своей безграничной смелости, шли напролом под ливень свинца, ошеломляя и подавляя этим неприятеля. Нет, они хорошо понимали, что смелость хороша, когда подкреплена воинским мастерством, и потому упорно обучались передовым приемам ведения боя. Сочетая мастерство и умение, моряки дерзко под носом врага ставили мины на рубежах его сообщений. Во время высадки десантов шли в самое пекло.

Моряки катеров первыми бросались в холодную воду, отыскивая безопасные проходы на берегу. Иногда моряки переносили на себе пехотинцев или, стоя в воде, друг за другом, образовывали живой мост, по которому пехотинцы сбегали на сушу. Они хорошо помнили воинское правило «Сам погибай, а товарища выручай!» Каждый катерник всегда готов был принять на себя главную опасность, оберегая от нее соседа. В боевом товариществе — залог победы!.. В годы Великой Отечественной войны героически сражались и катерники Северного флота.

В Севастополе в это время базировались значительные силы противника. Отсюда шло снабжение всей его крымской группировки. Растаяли в ночи знакомые берега.

Перед рассветом командир и сигнальщики, стоявшие на мостике, прощупывали хмурое небо и море. Ведь противник мог быть всюду. И вдруг из облака вывалились черные точки.
— Самолеты противника! — раздался тревожный возглас сигнальщика.
— Срочное погружение! Глубина 45 метров, — приказал командир лодки.

Командир подводной лодки «М-35» Грешилов М.А.

Быстро остановлены дизели, захлопнут верхний люк. Трюмный Александр Морухов принимал балласт. Прошли секунды, а лодка уже скрылась в пучине, словно растаяла в соленой морской воде. За кормой, в стороне, раздались четыре взрыва бомб, сброшенных с фашистских самолетов.

Подводная лодка «М-35» шла на глубину. Десятки раз приходилось Морухову погружаться. Но никогда лодка не падала с такой быстротой и с таким дифферентом на корму, как сейчас. Вот она погрузилась на заданную глубину сорок пять метров и… не остановилась. Что же случилось? В момент срочного погружения курсант-стажер Высшего военно-морского училища, по боевому расписанию находившийся в дизельном отсеке, крепко спал.

Разбуженный шумом, он вскочил с ящиков, где отдыхал, и подбежал к выхлопному клапану дизельного коллектора. И спросонья, не разобрав, в каком он положении (ему показалось, что клапан не закрыт), завертел маховик клапана. В тот же момент забортная вода под большим давлением хлынула в отсек. «Клапан открыл!» — сообразил курсант и начал закрывать его, но не смог. Вода в отсеке быстро прибывала.

К месту происшествия подоспели старшины Белецкий и Сергеев. Огромным усилием, с помощью ломика они закрыли клапан. Поступление воды приостановилось. Но в отсек попало уже несколько тонн воды. Как огромная гиря, привязанная к корме, эта тяжесть тянула лодку на глубину. Положение становилось критическим. А под килем было около двух тысяч метров!..

— Пятьдесят пять… шестьдесят… семьдесят метров! — торопливо докладывал командиру о резко меняющихся глубинах боцман Хрименко, стоявший на горизонтальных рулях. Он быстро вращал штурвалы, снова и снова перекладывал рули на всплытие. По скуластому лицу боцмана струйками стекал пот. Он очень устал. Но сколько он ни старался, выровнять дифферент не удалось.

«М-35» прошла уже предельную глубину, на которую мог погружаться данный класс кораблей. Наступила такая тишина, что люди слышали стук собственных сердец. Лодка тонет! Дифферент на корму стал нарастать катастрофически: 20… 30… 35 градусов. Палуба ушла из-под ног, подводники хватались за трубопроводы, клапаны, лишь бы как-то удержаться на месте.

Лодка стремительно проваливалась в бездну. Нет, растерянности в отсеках не было. Командир отдавал отрывистые команды.
— Продуть цистерну быстрого погружения!
— Пузырь в пятый номер!

Приказ был выполнен мгновенно. И это не помогло. И тут же команда: дать полный ход вперед электромоторам! Грешилов надеялся, что работа винтов приостановит падение лодки. Но лишь на одно мгновение она замедлила падение. А затем продолжала погружаться. Уже пройдена стометровая отметка. Это уже сверх всяких пределов!

Дрожит и скрежещет сталь прочного корпуса. Напрягая все силы, Александр Морухов старался остановить падение лодки. Всегда клапаны были под руками. Сейчас дотянуться до них очень сложно. Лодка стоит почти вертикально. Все сложное хозяйство трюмного было сейчас высоко над головой. Преодолевая невидимую силу, которая тянула вниз, упираясь ногами в замасленный стальной лист, придерживаясь руками, Морухов на четвереньках лез по колонке в этой вставшей на дыбы лодке.

И вот, стиснув зубы, призвав все самообладание, Морухов, помогая себе всем телом, правой рукой до боли в пальцах сжал нужный воздушный клапан и быстро открыл его. Одновременно подключил аварийную группу баллонов высокого давления. И тут же воздух со свистом устремился в кормовую балластную и выдавил разом всю воду за борт.
Лодка затряслась, словно ее била стосильная лихорадка. Стрелка глубомера остановилась, а затем медленно, как будто нехотя, пошла вправо, к нулю — значит, жизнь!
— Всплываем! — уже радостно, не крикнул, а выдохнул боцман Хрименко…

На рассвете, форсировав минное поле, лодка обнаружила гитлеровский конвой. Огромный вражеский транспорт, имевший на борту, судя по мощному охранению, ценный военный груз, был атакован. Торпедная атака была дерзкой и стремительной. Гулко взорвалась торпеда, взметнув столб воды. Фашистский транспорт пошел на дно.

Один боевой поход. А сколько их было таких же, полных опасностей, суровых испытаний, в которых дружный экипаж «малютки» завоевал своему кораблю гвардейский флаг!

— Если бы мне удалось сделать такой поход, я бы эту карту вставил в рамку и повесил на стене своей комнаты. Командир английской подводной лодки был поражен точным расчетом советских подводников.

В докладе командиру соединения Фисанович уложил тогда весь поход своей лодки в несколько фраз: «Вышли тогда-то, столько-то часов шли под водой, проникли в защищенную гавань противника и атаковали фашистский транспорт». На самом деле все было гораздо сложнее. Бухта, где атаковал Фисанович, была расположена в самой глубине далеко простиравшегося фиорда, который зорко охранялся вражескими батареями, катерами-охотниками и барражирующими самолетами.

Командир 1-го дивизиона бригады подводных лодок Северного флота, капитан 2-го ранга Гаджиев М.И.

Долго шла под водой лодка, приближаясь к цели. Нужно ли объяснять, как трудно работать в тесных отсеках, где порой не хватает воздуха, а всплывать нельзя, ни в коем случае нельзя: на поверхности подстерегает враг… Шли в бой, первый бой в жизни каждого, — шли дерзновенно в самое логово врага. Шли в ясный, погожий день, на виду у шнырявших по заливу фашистских судов. И наряду с боевым азартом где-то в уголке души шевелилась тревога.

Когда по расчетам штурмана Бутова путь по фиорду до бухты был пройден, командир поднял перископ.
— Транспорт! У северо-западного причала большой транспорт, — проговорил командир.
Лодка проходит глубже в гавань.
— Аппараты, товсь!
Старшина Серегин и торпедист Немов готовят аппараты. Уже нить перископа легла на трубу транспорта.
— Аппарат номер один… пли!

Командир подводной лодки «М-171» 3-го дивизиона подводных лодок Северный флот Стариков В.Г.

Толчок — и смертоносная стальная сигара понеслась к борту врага. Инженер-капитан-лейтенант Коротаев вовремя успел заполнить цистерны быстрого погружения, а боцман Тихоненко мгновенно переложил рули глубины — враг так и не смог увидеть, откуда был нанесен ему удар.

Назад и быстрее! Сейчас у врага переполох, сейчас он бросится в погоню. Вновь в отсеках тишина, слышны только работающие механизмы. Лодка спешит к выходу в море, к свободе, к жизни. Враг уже поднял тревогу. В перископ помощник видит: занимая всю ширину фиорда, строем фронта идут несколько катеров. Глубинные бомбы сотрясают взрывами воду, она встает холмами. Поздно хватились! Лодка уходит в морские просторы. Всплыли, открыли люк и долго по очереди дышали свежим воздухом. В полночь лодка снова пошла к вражеским берегам — искать корабли врага.

Номер очередной победы

Много было таких незабываемых походов у экипажа «М-172». Искусно форсируя минные заграждения, прорывая противолодочные рубежи, порой часами подряд подвергаясь глубинной бомбежке, они выходили на неприятельские пути сообщения и уничтожали его корабли. Сколько боевой активности, умения и отваги, какой воли, выдержки и физической выносливости требовали от подводников каждый поход, каждая торпедная атака!

Долгие дни и недели проводили они в море, в борьбе и лишениях. В тесных отсеках, куда не проникает дневной свет, где нельзя сделать лишнего движения, где нужно экономить все, вплоть до воздуха. К апрелю 1942 года «малютка» совершила немало боевых походов к вражеским берегам. Она потопила несколько крупных вражеских транспортов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 апреля 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявление при этом доблести и мужества подводная лодка была награждена орденом Красного Знамени. Командиру лодки капитан-лейтенанту Фисановичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Краснознаменная «малютка» — по существу самый маленький краснознаменный корабль флота. Водоизмещение всего 200 т, небольшая скорость — надводного хода 15, подводного немного более 8 узлов. Два торпедных аппарата и 45-мм пушка. Экипаж — 22 человека — дружная, крепкая семья. Кого ни возьми — закаленный воин, боевой моряк.

С начала войны командиром «М-172» был назначен капитан-лейтенант Фисанович. В 22 года окончил Военно-морское училище. Плавал на подводных лодках. Потом был флагманским штурманом бригады подводных лодок Северного флота. Работоспособный, энергичный, влюбленный в свою специальность человек. Перед самой войной закончил Высшие специальные курсы подводного плавания. Назначение командиром лодки встретил с радостью.

Фисанович был действительно страстным в работе, смелым в бою, чутким и заботливым в кругу подчиненных. В походах он учил их мужеству, выдержке, самообладанию. Экипаж во всякой обстановке видел в командире пример дисциплинированности, отличного знания всех тонкостей подводной службы, пример стойкости и выносливости.

Умелым и верным помощником командира «малютки» зарекомендовал себя акустик Анатолий Шумихин. В прошлом учитель в Ветлуге. В начале войны пришел на Северный флот, стал подводником. На лодке много специальностей. Он выбрал акустику. На войне Шумихин приобрел опыт, стал лучшим гидроакустиком в бригаде.

Фисанович опирался и на таких высококлассных специалистов, как боцман Николай Тихоненко, старшина команды мотористов Александр Дмитриев — всегда образцово, со свойственными им аккуратностью и расторопностью выполняли они приказания командира. Они искусно управляли техникой — будь это при торпедных атаках, при прорыве в базу врага или во время преследования лодки вражескими кораблями.

Сколько их было, незабываемых походов «малютки», в суровом Заполярье. Славный боевой путь прошла со своим бесстрашным экипажем «М-172». За проявленную отвагу, за стойкость и мужество в боях она была удостоена гвардейского звания. На ее счету тринадцать потопленных и поврежденных вражеских кораблей.

От похода к походу рос боевой счет и мастерство экипажа. Пять походов прошли благополучно, а в шестом произошло несчастье. Это случилось 9 апреля 1942 года в пяти милях от норвежского берега.

«Щ-421» уже двадцатые сутки крейсировала на коммуникациях противника. Несколько дней назад она встретила вражеский конвой на подходах к Лаксе-фиорду и потопила крупный транспорт. Капитан-лейтенант Федор Александрович Видяев, назначенный командиром накануне выхода из базы, в первой же самостоятельной атаке показал себя мастером меткого торпедного залпа.

После похода подлодка М-173 возвратилась в базу

Победный счет «щуки» с потоплением восьмого фашистского судна достиг 49 000 тонн. Событие это стало еще более радостным, когда старшина группы радистов Рыбин принял сообщение о награждении лодки орденом Красного Знамени и присвоении бывшему ее командиру Николаю Александровичу Лунину звания Героя Советского Союза.

Субмарина почти не отходила с пути движения конвоев. Днем, экономя электроэнергию, маневрировала самыми малыми ходами на безопасной от таранного удара глубине, периодически всплывая под перископ. Короткими ночами заряжали аккумуляторы. Море было на редкость пустынным. Ни дымки, ни паруса. Все будто вымерло. Но подводники научились терпеливо ждать.

Капитан 3-го ранга Видяев Ф.А.

В 20.55 на вахте помощника командира капитан-лейтенанта Каутского при очередном всплытии для осмотра горизонта у левого борта послышался леденящий кровь шорох минрепа, а через полминуты оглушительный взрыв потряс лодку. Вахтенных сбило с ног, а отдыхающих выбросило с коек на палубу.

Гремели сорванные с фундаментов механизмы. Звенело битое стекло. Погас свет, и зажурчала поступающая в кормовые отсеки вода. Дифферент «клюнул» на нос, затем выровнялся и сейчас же стремительно начал нарастать на корму. Корабль, не слушаясь рулей, проваливался на глубину. Все это случилось совершенно неожиданно, но паники на корабле не было.

В условиях Севера подводные лодки часто покрывались льдом

Старпом немедленно объявил аварийную тревогу.
— Заделать пробоину!
— Продуть главный балласт!

Голос Видяева, как всегда, звучал спокойно и властно. Старшина 1-й статьи Власов, работая в темноте на ощупь, сумел быстро найти воздушную колонку и открыть клапаны аварийного продувания. Вода бурлила и хлестала через крышки поврежденных торпедных аппаратов и сквозь трещину люка. Для заделки пробоин шли матрацы, подушки, одеяла и даже бушлаты.

Подводная лодка «К-21»

…Лодка капитана 2 ранга Котельникова В.Н., несмотря на шторм, с максимальной скоростью спешила на выручку. Едва ее экипаж узнал о беде, в которую попала «щука», как из мощных машин выжали все, на что они были способны. Но даже на самом полном ходу «К-22» нужно было более полусуток на переход в район аварии.

Тринадцать бесконечно долгих часов «Щ-421» штормовала под импровизированным парусом, поднятым перископом, то удаляясь, то снова приближаясь к входу в фиорд по густо заминированному району моря. Несколько раз в небе появлялись самолеты. Как только их обнаруживали, подавалась команда времен Ушакова и Нахимова:
— Паруса убрать!

Марсовые не разбегались по вантам, салингам и реям. Дело обстояло проще. В центральном посту нажимали две кнопки, и перископы опускались вместе с импровизированными парусами. Делалось это с целью маскировки, чтобы не показывать противнику своего бедственного положения. Самолеты пролетали стороной, и мачты с «ветрилами» вновь поднимались над мостиком.

Ровно в полдень 10 апреля вахтенный доложил: «Вижу подводную лодку в надводном положении! Идет на нас!» Чья она, своя или чужая? Комендоры держат ее на кресте нитей прицелов и ждут команды. Прошло несколько минут, прежде чем послышалось уверенное и радостное:
— Наши!..

По отсекам прокатилось дружное «ура», приветствующее боевых друзей, пришедших на выручку. Вовремя! Только что из-за мыса выскочил фашистский катер, но, увидев силуэт двух грозных кораблей, счел за благо скрыться в фиорде. Вслед за ним появился самолет и, покружившись над лодками, ушел в сторону берега, подавая кому-то сигналы выпуском ракет. Обстановка явно накалялась.

«К-22» приблизилась к «щуке», и Котельников в мегафон передал Колышкину о приказе Военного совета флота — попытаться отбуксировать «Щ-421» в базу, а если не удастся — экипаж принять на борт, а лодку потопить.
Несколько раз с большим трудом удавалось подавать стальные тросы, но они рвались при первых же попытках начать буксировку. Люди не жалели сил, начинали все сначала, но результат был тот же — буксиры обрывались. Наконец сделали последнюю попытку: отклепали якорь и подали на «катюшу» якорь-цепь, но и она не выдержала напряжения, шла слишком крупная волна. Подводники не обращали внимания даже на то, что делалось все это на минном поле, при ежесекундном риске взлететь на воздух.

Виктор Николаевич Котельников, убедившись в бесполезности усилий, вывести «щуку» из вражеских вод, подошел к ней вплотную, откинул носовые горизонтальные рули для использования в качестве трапа и подал команду:
— Личному составу «Щ-421» покинуть корабль и перейти ко мне на борт! Взять секретные документы! Торопитесь, товарищи, самолеты противника в воздухе!

Едва ли есть слова более тяжелые для слуха настоящего моряка. А краснознаменцы были отменными моряками, к тому же до самозабвения любящими свой корабль. Сколько раз он нес гибель врагам и спасал им жизнь! Они готовы отдать все силы во имя спасения лодки. Но сделать уже действительно ничего было нельзя. Приказание стали передавать по лодке.

В задраенный отсек постучали из шестого отсека:
— Ребята, выходи быстрее! Покидаем корабль… В седьмом этому не поверили. Задраиваясь, они заверили Видяева, что не допустят течи и не покинут отсека, пока лодка не окажется вне опасности. Дряпиков ответил:
— Мы выполняем приказание командира. С боевого поста уйдем только с личного приказания капитан-лейтенанта. Видяеву пришлось спуститься с мостика, подтвердить приказание отдраить переборку и перейти на «К-22».

Колышкин и Видяев, высадив экипаж, отказались покинуть корабль. Они решили погибнуть на нем и вместе с ним, как издавна было принято в русском флоте. Только повторное требование Военного совета и решительное заявление Котельникова, что он не уйдет без них двоих, заставили комдива и командира подлодки выполнить приказание командования.

Видяев плакал. На обреченной «щуке» он плавал старпомом, совсем недавно стал командиром. Мечтал воевать на ней до полной победы над врагом… Сходя с мостика, он спустил кормовой флаг, поцеловал его и взял с собой… Краснознаменцы выстроились на палубе подводного крейсера.

Когда в прицеле стала видна боевая рубка «щуки», Котельников взволнованно, но твердо скомандовал:
— Аппарат, пли!
Палуба вздрогнула будто с испуга, и тогда раздался голос Колышкина:
— Снять головные уборы!
Моряки обнажили головы. Раздался взрыв. Над «Щ-421» поднялся столб воды, пламени и дыма.

«К-22» срочно ушла под воду. При входе в Полярное подводный крейсер дал два орудийных выстрела, извещая город о своих победах. Затем подал позывные погибшей лодки и выстрелил еще раз. Это был рапорт о последней победе краснознаменной «Щ-421», так и не успевшей поднять на флагштоке присвоенный ей Указом Президиума Верховного Совета СССР новый орденский флаг.

Подводная лодка С-56 имела следующие тактико-технические данные: надводное водоизмещение 780 т, подводное 1050 т, длина 78 м, ширина 6,4 м, осадка 4 м, скорость хода надводная 21 узел, подводная 10 узлов. Вооружение: 100-мм орудие и 45-мм зенитный полуавтомат, четыре носовых и два кормовых торпедных аппарата.

В сентябре 1942 года было принято решение ГКО СССР об усилении корабельного состава Северного флота за счет перевода из состава Тихоокеанского флота шести подводных лодок. Выбор пал на два «Ленинца» — «Л-15» и «Л-16» и дивизион «Сталинцев». На рассвете 6 октября подводная лодка «С-56» вместе с «С-51» вышла из пролива Босфор-Восточный и взяла курс на восток. 17 000 миль предстояло пройти субмаринам по девяти морям и двум океанам. Почти вокруг света! Японское, Охотское, Берингово моря, Тихий океан, Панамский канал, Карибское и Саргассово моря, Атлантический океан, Гибридское, Северное, Норвежское и Баренцево моря нужно было пересечь, прежде чем войти в Кольский залив и главную базу Северного флота — Полярное.

Командир подводной лодки «С-56» Щедрин Г.И.

«С-56» должна была зайти для пополнения запасов и ремонта в американские военно-морские базы Датч-Харбор на Алеутских островах, Сан-Франциско, Коко-Соло в зоне Панамского канала, Гуантонамо на острове Куба, Канадскую базу Галифакс, английские Розайт и Леурик. Сразу же по выходе в Тихий океан лодки попали в крыло «большого ветра» — тайфуна, а в Саргассовом море — в центр свирепого южного урагана…

Несколько раз от выпущенных неизвестными подводными лодками торпед «С-56» спасали зоркие глаза рулевых-сигнальщиков Игнатьева и Легченкова, распорядительность лейтенанта Скопина П.П., безукоризненно быстрые действия мотористов Бубнова и Лебедева, рулевого Немальцева, мичмана Дорофеева и всего экипажа в целом. И все же в проливе Акутан чужая торпеда попала в район центрального поста, сорвала лист килевой коробки, но не взорвалась. А на «Л-16» получилось хуже. Предательский удар из-под воды погубил их всех вместе с кораблем в 820 милях от Сан-Франциско.

Победы не давались легко, С-56 вернулась из похода

И вот оно — долгожданное Полярное!.. 29 марта 1943 года «С-56» вышла в первый боевой поход, а 19 апреля над Екатерининской гаванью прогремели два выстрела из её орудия, извещавшие об открытии боевого счета. Кроме двух потопленных транспортов противника, было выполнено специальное задание по высадке на вражеское побережье разведчиков и снятию группы, закончившей «работу» в тылу немецко-фашистских войск.

«Первый потопленный транспорт достался нам сравнительно легко. После атаки противолодочные корабли нас не нашли и их бомбежка была неэффективной. Зато на втором противник на нас отыгрался. Прижимаясь к берегу, шел конвой из трех транспортов в охранении шести сторожевых кораблей. Нам удалось проникнуть внутрь конвоя и занять выгодную позицию для атаки носовыми аппаратами транспортов, а кормовыми — сторожевика. Сначала все шло точно по расчету. Но то ли сверкнул на солнце глазок перископа, то ли гидроакустики вражеских кораблей запеленговали шум наших винтов.

Два сторожевика устремились к нам. Слышен шум бешено вращающихся винтов, а затем тяжелые шлепки о воду. Корабли сбросили глубинные бомбы. От их взрывов боль в ушах. По всей лодке гаснет свет. Неужели конец? Но журчания поступающей внутрь прочного корпуса воды не слышно. Значит, все в порядке… Атакует новая пара. Восемь бомб — рядом. Что же делать? Отказаться от атаки? Нет, только не это! На войне стреляют обе стороны, и мы еще посмотрим, кто кого перестреляет. Быстро созревает решение: нырнуть под транспорт, укрыться под ним от бомбежки, вынырнуть с другого борта и атаковать «хвост» конвоя кормовыми торпедными аппаратами.

Главный старшина Рыбаков и матрос Оборин готовят воздушную станцию к аварийному продуванию, старшина 2-й статьи Токарев стоит на «товсь» у главной осушительной помпы. Как жонглеры, работают на ходовых станциях электромоторов старшина Боженко и электрик Макаров, обеспечивая заданный лодке ход. Пока восстанавливают свет, боцман Дорофеев, освещая глубиномер аварийным фонариком, доложил:
— Глубина двадцать метров!
— Так держать! Крышки торпедных аппаратов не закрывать!

Противник не ожидает, что мы продолжим атаку. Прекрасно! Будем делать то, чего он не ждет. Немцы неистово бомбят с левого борта транспортов, где ранее нас обнаружили, а мы осторожно подвсплываем с противоположного борта.
— Кормовые, товсь!

Стреляем по концевому транспорту конвоя. Дистанция до него минимальная. Зашипел и ударил в уши воздух, запели винты уходящих торпед. Взрыв торпеды слышали все. Но смотреть на дело рук своих некогда. К лодке полным ходом мчатся прозевавшие нас сторожевики», — писал Герой Советского Союза, командир подводной лодки «С-56», позже вице-адмирал Щедрин Григорий Иванович.

Второй боевой поход субмарина совершила в мае, встретив всего один конвой, состоявший из транспорта, танкера, охраняемых восемью сторожевиками и тремя самолетами «Арадо». Экипажу «С-56» удалось прорвать охранение и одним залпом пустить на дно Баренцева моря обе фашистские посудины. Сторожевики забросали лодку глубинными бомбами. Вода буквально кипела от их взрывов. Пришлось бы, вероятно, еще туже, если бы «С-56» не пряталась под разлившимся по поверхности моря и горевшим бензином. А позже помогли наши летчики, отвлекшие на себя немецкие корабли охранения.

Третий поход экипаж подлодки посвятил празднику — Дню Военно-Морского Флота и совпавшей с ним десятой годовщине Северного флота. Был он самым коротким, длился всего десять суток, и самым «урожайным» — «С-56» удалось потопить два сторожевых корабля и повредить, а возможно, потопить два транспорта противника. Бомбили, как положено, помногу и подолгу. Кроме того, уклоняясь от очередной бомбежки, наша субмарина запуталась в снастях накануне потопленного транспорта. С трудом, но все же ей удалось вырваться и из этой ловушки…

От похода к походу росло мастерство экипажа. Офицеры Гладков, Иванов, Скопин, Шаповалов, Ушаков, Ковалев настойчиво учились сами и организовали учебу подчиненных. Ни один недостаток, случавшийся в море, не проходил мимо их внимания, так же, как полезное предложение, сделанное любым из старшин или матросов. Это сплачивало экипаж.

В пятом походе счет потопленных кораблей экипаж подлодки «С-56» довёл до семи и поврежденных до трех. Несмотря на 26-часовую бомбёжку, когда почти не было шансов остаться в живых, а в отсеках не оставалось кислорода для дыхания, угрожающе росла концентрация углекислоты, электроэнергия подходила к концу, а люди валились с ног из-за смертельной усталости, моряки смогли выстоять и потопили ещё один транспорт.

Личный состав до этого дважды награждался высокими правительственными наградами, а теперь был представлен к третьему награждению. Но самым радостным для моряков стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 марта 1944 года о награждении подводной лодки «С-56» орденом Красного Знамени.

Война продолжалась, и противник совершенствовал свою противолодочную оборону. Ставил новые минные заграждения, привлекал больше кораблей, вооружал их радиоэлектронной техникой. Подбираться к конвоям и топить транспорты становилось все труднее. Но «С-56» удалось потопить и повредить еще четыре корабля и транспорта, доведя счет до четырнадцати, с общим водоизмещением более 50 000 т. За что к дню Советской Армии и Военно-Морского Флота в феврале 1945 года Краснознаменная подводная лодка «С-56» приказом народного комиссара ВМФ была преобразована в гвардейскую. Экипаж лодки шесть раз награждался высокими правительственными наградами.

7 декабря 1972 г. газета «Правда» сообщила: прославленная подводная лодка «С-56» установлена на пьедестале на Корабельной набережной Владивостока.

«М-172»

Взрывы часто выбивают электрическое управление горизонтальными рулями. Боцман Тихоненко и командир отделения Семенов управляют вручную. Лодка уже давно под водой, воздуха все меньше и меньше. Тяжело дышать, стучит в висках. Тихоненко на пределе, последним усилием вращает штурвал кормовых горизонтальных рулей. Лодка едва удерживает заданную глубину.

Командир подводной лодки «М-172» Фисанович И.И.

В центральном посту Фисанович И.И., получая доклады гидроакустика о шумах вражеских кораблей, производит маневры уклонений от глубинных бомб. И лодка упорно идёт из Варангер-фиорда — места атаки транспорта — к Рыбачьему полуострову, под прикрытие береговых батарей.

Корабль живет. Он продолжает двигаться под водой наперекор ярости врага. Очень тяжело. Гаснет свет. Удачным маневром командир сумел оторваться от вражеских кораблей. Уже десять часов преследуют лодку вражеские корабли, сбросив на него более трехсот глубинных бомб. Оглушенные, задыхаясь, едва стоя на ногах, люди молча боролись за жизнь корабля.

Наконец, вражеские корабли стали удаляться, с Рыбачьего по ним открыли огонь наши батареи. В глазах у людей появляется радость — спасение. Славный боевой путь прошла со своим бесстрашным экипажем «М-172». За проявленную отвагу, за стойкость и мужество в боях она была удостоена гвардейского звания. На ее счету десять потопленных и поврежденных вражеских кораблей.

Они могли плавать в океане, в районах, удаленных от баз на 2-3 тысячи миль, где могли действовать до 50 суток, их вооружение составляли 8 торпедных аппаратов (6 в носу и 2 в корме), а также 2 орудия — 100-мм и 45-мм калибра. После длительных испытаний и боевой учебы экипажей в 1933 году «Декабристы» перешли по Беломорско-Балтийскому каналу в Баренцево море, где тогда создавался молодой Северный флот.

Еще до Великой Отечественной войны экипаж «Д-3» — «Красногвардейца» вошел в историю как один из пионеров подводного плавания в высоких широтах Арктики. Это они совершили небывалый по дальности и сложности поход лодки к берегам Ян-Майена, в Гренландское море. Это произошло в феврале 1938 года, когда наши отважные папанинцы дрейфовали на льдине вдоль восточных берегов Гренландии. Возникло опасение, что льдину может вынести на чистую воду. Четверка смелых завоевателей Северного полюса оказалась в трудном положении.

Комдив Колышкин И.А.

Командовал тогда «Д-3» еще молодой, но уже опытный, блестящий подводник Виктор Котельников, а штурманом у него был лейтенант Федор Видяев… В трудном плавании, в жесточайший шторм экипаж «Д-3» продемонстрировал высокую выучку и мастерство…

В начале Великой Отечественной войны из первого похода «Д-3» возвратилась не потопив ни одного корабля. Хотя велико было желание подводников бить врага, но все поиски его в отведенном лодке районе оказались безрезультатными. Команда и ее командир (капитан 3-го ранга Константинов Ф.В.) переживали неудачу…

22 сентября 1941 года подлодка отправилась в новый поход. Море встретило «Д-3» штормом. Но утром оно угомонилось, и видимость была отличной. Субмарина шла под водой, время от времени показывая на поверхности перископ.

Подошли к берегам противника. В отсеках — привычная размеренная жизнь, в строгом отлаженном ритме. На пятый день у входа в Тана-фиорд вахтенный командир увидел в перископ небольшой неприятельский транспорт. Боевая тревога. Все идет хорошо. Лодка начинает маневрирование для выхода на цель. Весь экипаж в напряжении. Наконец следует команда: «Залп!». Две торпеды вышли из аппаратов. Вскоре хорошо был слышен взрыв. Командир поднял перископ: транспорта на поверхности уже не было.

Подлодка дивизиона Колышкина И.А. отправляется в суровый и дальний поход

Снова идет напряженный поиск врага. Проходят еще сутки, и близ неприятельского берега, у Кой-фиорда, обнаружили крупный танкер. «Выходим в атаку. Последовал двухторпедный залп. Одна торпеда угодила точно в цель. На этот раз все находившиеся в центральном посту наблюдали в перископ всю картину потопления судна: как ушла под воду его корма, и задрался высоко вверх нос, как потом танкер погрузился в Баренцево море», — вспоминал Герой Советского Союза Колышкин И.А., в то время командир дивизиона подводных лодок, находившийся на «Д-3».

30 сентября вахтенный центрального поста, пристально наблюдая за поверхностью моря в перископ, докладывает: «Вижу два транспорта!» Боевая тревога. К перископу становится командир. Быстро и четко доносятся из отсеков доклады о готовности. Атака была скоротечной. Через десять минут звучит «Пли!». И еще одно фашистское судно пущено на дно.

Но вот снова объявлена боевая тревога. Обнаружили транспорт. Командир маневрирует и проводит четкую атаку. Очередной, четвертый вражеский транспорт пущен на дно. А вскоре «Д-3», получив приказ возвращаться в базу, взяла курс на Полярное, родную Екатерининскую гавань. 17 октября 1941 года лодка пришла из похода.

Вскоре «Д-3» по числу одержанных побед заняла первое место среди североморских лодок. 17 января 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР «Д-3» была награждена орденом Красного Знамени, а в апреле она стала гвардейской. Уже в майском походе «Красногвардеец» потопил одно и повредил два фашистских корабля. На боевом счету экипажа лодки стало 10 потопленных и 2 поврежденных вражеских корабля.

Летом 1942 года «Д-3» не вернулась из боевого похода. Она не слала радиограмм, не отвечала на вызов. Она навсегда осталась в полярном море. Гибель ее осталась тайной для нас. Одно можно сказать твердо: героический экипаж встретил смерть в мужественной борьбе, как подобает героям-подводникам.