Почти одновременно отрядом полковн. Домбровского было обнаружено наступление китайцев к Дашичао двумя колоннами — с севера и востока. После трехдневных безуспешных попыток раздавить слабый отряд Домбровского, китайцы отказались от этой мысли и отступили: восточная колонна — в горы, а северная — на укрепленную позицию, находящуюся к северу от Дашичао.

Ввиду обнаружения присутствия значительных сил боксеров в нейтральной полосе, решено было увеличить состав наших оперирующих здесь отрядов, с каковой целью сюда же назначен из Никольско-Уссурийского отряд г.-м. Флейшера, прибывший в середине июля в Инкоу. Выступив 18-го из Инкоу на Гайчжоу, г.-м. Флейшер послал приказание полковникам: Хорунженкову — атаковать этот город, а Домбровскому — захватить путь отступления боксеров отсюда на север.

Но еще до получения этого распоряжения полковн. Хорунженков по собственному почину перешел в наступление, сбил боксеров с высот, окружающих г. Гайчжо, и ворвался в крепость, захватив здесь 12 орудий. Здесь все три отряда соединились и поступили под начальство г.-м. Флейшера. Назначение сил по частям и малочисленность наших отрядов дали возможность разрастись восстанию, но наступательный порыв начальников этих отдельных отрядов и пассивность китайцев дали сразу очень хорошие результаты. Необходимо было только не дать боксерам оправиться и безостановочным наступлением сломить их сопротивление у гг. Хайчена и Мукдена, где, по слухам, собралось до 5 тыс. боксеров и куда подходили подкрепления.

Артиллерия на позициях. Маньчжурия, фото 1900 г.

В Петербурге считали такое наступление рискованным, а потому г.-м. Флейшеру было дано приказание приостановиться и ждать усиления отряда. Однако ранее получения этого приказания г.-майор Флейшер, оставив небольшие гарнизоны в Инкоу, Дашичао, Гайчжоу и Сен-Ю-Чене, 28 июля с остальными силами выступил к Хайчену и, двигаясь, все время с боями, 30-го подошел к этой крепости. На следующий день на рассвете отряд атаковал китайскую позицию и принудил боксеров к поспешному отступлению на север. Город был взят, но преследования не производилось как по недостатку конницы, так и вследствие категорического указания из Петербурга о приостановке здесь военных действий. Таким образом, китайцам давалось время оправиться от разгрома и усилить оборону столицы Маньчжурии — Мукдена.

В середине августа последовало указание, что с падением Пекина Маньчжурский театр военных действий надлежит считать главным, и было приказано готовиться к овладению Мукденом. В соответствии с новой задачей состав Южно-Маньчжурского отряда был доведен до 11,5 батал., 40 ор., 4,5 сот., а общее командование им вручено ген.-лейт. Субботичу. 11 сентября, закончив сбор отряда, г.-л. Субботич начал наступление 3 колоннами: левая (6 батал., 10 ор., 2,5 сот.) — г.-м. Флейшера, средняя (5 батал., 36 ор.) — полк. Артамонова и правая (2 сот., 4 ор.) — полк. Мищенко.

От Хайчена до Мукдена предстояло пройти 120 верст по сравнительно хорошей дороге, проходящей по ровной и населенной местности. К этому времени китайские войска заняли две позиции: фронтальную на Айсяндзянских высотах отрядом силой до 16 тыс., и фланговую у Ньючжуана отрядом до 6 тыс.

План их сводился к тому, чтобы, удерживая наш отряд с фронта, атаковать его в левый фланг со стороны Ньючжуана. На случай неудачи этих войск китайцы собрали в Ляояне до 30 тыс. и в Мукдене до 50 тыс. почти необученных милиционных войск, которые, опираясь на стены указанных городов, должны были задержать наше наступление, пока отошедшие от Ньючжуана и Айсяндзяна войска не обойдут наших флангов и не перейдут сами в наступление. Однако расчеты китайцев не оправдались вследствие энергично веденного отрядом г.-м. Субботича наступления.

Первым в день выступления вошла в соприкосновение с противником колонна г.-м. Флейшера. Несмотря на страшную жару, томившую стрелков, на заросшую гаоляном местность, сильно стеснявшую действия нашей артиллерии и позволившую китайцам укрыто маневрировать, отряд г.-м. Флейшера, безостановочно наступая, с боя овладел последовательно 6 деревнями и, тесня перед собой боксеров, к 2 час. дня подошел к Ньючжуану.

Не видя возможности долее сопротивляться, китайцы покинули город и, в беспорядке, бросив орудия, бежали. Проведенная в тот же день (11 сентября) разведка Айсяндзянской позиции выяснила, что в топографическом отношении позиция представляет высокий хребет с рядом овальных вершин; гребень позиции увенчан орудийными окопами, каковых насчитано 14, причем в центре устроена двухъярусная оборона; орудия разбросаны по позиции группами от 1 до 3 ор., левый фланг занят слабее; впереди лежащие деревни заняты пехотой и конницей.

12 сентября наш отряд продвинулся вперед на линию дд. Динь-дзя-цао — Шань-тан-тай, а на другой день с 5 час. утра началось наступление. Колонна полк. Мищенко артиллерийским огнем последовательно заставила слабо занятый левый фланг китайцев убираться назад и достигла импани перед г. Айсяндзяном, где и приостановилась, прекратив преследование вследствие значительного своего удаления от средней колонны. Средняя колонна полковн. Артамонова построила боевой порядок перед входящим углом, образуемым в центре китайской позицией, и открыла артиллерийский огонь по окопам; но китайцы на наш огонь не отвечали, а вскоре было замечено, что они, видя себя обойденными колонной полк. Мищенко, покидают позицию. Тогда огонь нашей артиллерии был перенесен на китайские деревни, но они оказались покинутыми и войсками, и жителями.

В 2.30 час. дня, не видя перед собой противника и ввиду тяжелой дороги и изнурительной жары, колонна остановлена на бивак. Левая колонна ген. Флейшера наступала, выслав вперед летучий отряд есаула Мадритова, который, приостанавливаясь время от времени, открывал по отступавшим китайцам огонь и заставлял их уходить за г. Айсяндзян. Причины, заставившие китайцев покинуть почти без боя сильную Айсяндзянскую позицию, заключались в неудаче, понесенной войсками у Ньючжуана, вследствие чего на помощь их под Айсяндзяном нельзя было рассчитывать, тогда как, отходя назад, к д. Шахе-чжень, командовавший здесь китайскими войсками ген. Шу рассчитывал присоединить к себе эту группу войск и иметь время, чтобы ее несколько устроить после поражения.

Наконец, у д. Шахе-чжень имелась хорошая позиция в виде подковы, позволявшая обстреливать наступающего перекрестным огнем и, пользуясь превосходством сил, охватить его с обоих флангов. На 14 сентября ген. Субботич решил дать колонне ген. Флейшера отдых, но выдвинувшийся вперед отряд полк. Мищенко был атакован перешедшими в наступление китайцами, занимавшими позицию у ст. Шахе и на прилегающих высотах. Охват отряда полк. Мищенко с обоих флангов заставил поддержать его сначала авангардом под начальством полковн. Артамонова, а потом вызвать сюда же и колонну ген. Флейшера.

Пользуясь превосходством сил, китайцы могли бы раздавить полк. Мищенко, но действовали вяло и главным образом возлагали надежды на огонь своей хорошо укрытой складками местности артиллерии, а потому Мищенко удержался до подхода главных сил, когда мы снова перешли в наступление и заставили противника очистить позицию. Попытки ген. Шу приостановить наше наступление атакой своей конницы в наш левый фланг не имели успеха, так как его конница после наших 3-4 залпов поворачивала и уходила в карьер назад. К 4 часам противник находился уже в полном отступлении, и дальнейшей целью ген. Субботича было преследование отряда ген. Шу для окончательного его уничтожения.

15 сентября китайцы снова сделали попытку задержать наше наступление, заняв сильную позицию на труднодоступном кряже перед Ляояном. По диспозиции ген. Субботича, атаку решено было вести, как и в предыдущие дни, тремя колоннами, причем фланговым колоннам ген. Флейшера и полк. Мищенко предписывалось охватить фланги противника. Соответственно принятому плану действий, время выступления колонн с биваков было рассчитано так, чтобы средняя колонна подошла к китайской позиции тогда, когда фланговые части успеют закончить обход.

Тотчас по выступлении авангарда средней колонны с ночлега он был обстрелян артиллерийским огнем, почему развернулся и, вызвав свою батарею на позицию, стал ожидать результата артиллерийской дуэли. На предложение двинуть стрелков в атаку ген. Субботич ответил: «Пока не замолчит неприятельская артиллерия, до тех пор не переходить в наступление. Я не желаю терять ни одного лишнего солдата!» По присоединении батарей главных сил к авангардной наша артиллерия последовательно заставила замолчать китайские батареи, начиная с их правого фланга. Тогда только стрелки двинулись вперед, заставляя залпами китайскую пехоту очищать гребни гор.

Когда средняя колонна поднялась на перевал, то ее глазам представилась картина панического бегства китайцев к Ляояну, высокая башня которого «Бейтасы» уже была видна, а вскоре показался и город. Снова наши батареи снялись с передков и открыли огонь по стенам города, но вековые стены Ляояна хранили торжественное молчание, что вызвало предположение, вскоре подтвердившееся, об оставлении города китайскими войсками. Действительно, летучий отряд левой колонны, в 10 верстах от ночлега, настиг китайский отряд, силою до 3 тыс. пехоты и конницы, и погнал его перед собой, не давая приостановиться, до р. Тайцзыхе, протекающей через Ляоян. Главные силы левой колонны к 10 час. утра обошли правый фланг китайской позиции и двинулись ей в тыл, стремясь захватить Ляоян и стать на пути отступления войск ген. Шу.

Около 2 час. дня эта колонна подошла к крепости и, выбив ворота, с двух сторон ворвалась в город, тесня остатки китайских войск, в беспорядке уходивших через город. Высланный ген. Флейшером авангард под начальством подполк. Громова (2 р., 8 ор.) занял переправу через р. Тайцзыхе по дороге на Мукден и окончательно довершил расстройство отступающих, заставив их бросить орудия и обоз. Не менее удачно действовала и правая колонна полк. Мищенко, последовательно оттеснявшая артиллерийским огнем китайскую пехоту с трех рядов гребней и подошедшая к Ляояну с востока почти одновременно со средней колонной. Таким образом, Южно-Маньчжурский отряд вступил в Ляоян уступами слева, что дало возможность остаткам войск ген. Шу спастись, уходя на восток.

Ввиду того что продовольственные и огнестрельные припасы были на исходе, 16-го войскам дана дневка, в течение которой сюда подошли из Хайчена артиллерийский парк и продовольственный транспорт. На следующий день Южно-Маньчжурский отряд продолжал наступление к Мукдену и, после 35-верстного перехода, не встретив нигде противника, остановился на ночлег. 13-го, с малого привала в 10,5 верстах от Мукдена, вследствие получения известия, что китайские войска и власти покинули Мукден, был выслан вперед конный отряд под начальством полк. Артамонова. Известие это оправдалось: уже через час этот отряд без сопротивления вошел в Мукден и занял Императорский дворец. К 2 часам ночи передовой отряд получил подкрепление в 6 рот пехоты, а 19-го в 9 час. утра торжественно с музыкой вступили в Мукден и остальные силы Южно-Маньчжурского отряда.

Действия по усмирению края

С занятием Мукдена Южная Маньчжурия оказалась в наших руках, — оставалось истребить многочисленные шайки хунхузов, усиленные беглыми солдатами. Направленные к этой цели операции носили на себе характер партизанских действий. 22 сентября, для скорейшего очищения линии железной дороги и обеспечения работ по ее исправлению, в направлении к Телину был выдвинут отряд пограничной стражи с 4 кон. орудиями полк. Мищенко, который уже на следующий день к вечеру сошелся в Телине с сотней есаула Кузнецова, высланной сюда из отряда ген. Ренненкампфа.

Таким образом, здесь, в Телине, через который проходит линия, отделяющая Северную Маньчжурию от Южной, сошлись одновременно наши войска, наступавшие со стороны Приамурского округа с войсками, действовавшими со стороны Квантунского полуострова, пройдя всю линию нашей железной дороги и очистив ее от мятежников.

Кроме того, наиболее крупными экспедициями с целью умиротворения края были: движение полк. Кондратовича вдоль р. Хуньхе в долину р. Ляохе на Ньючжуан и Инкоу, ген.-л. Штаккельберга вдоль монгольской границы на Фын-хуан-чен и занятие полк. Мищенко г. Син-цзин-тина.

Заключение

Полная неожиданность восстания и быстрое развитие событий, свидетельствовавшее о заблаговременной их подготовке китайским правительством, прикрывшимся боксерским движением, как ширмой, вдруг создали для нас необходимость решения крайне трудной и сложной задачи: предстояло оберегать от враждебных покушений нашу границу с Китаем на всем ее протяжении в 9,1 тыс. верст и вместе с тем спешить с очищением от мятежников линии нашей железной дороги длиной в 2 тыс. верст.

Трудность положения увеличивалась отсутствием значительной части наших войск, командированных в Печилийскую провинцию, громадностью расстояний, которые приходилось проходить во время мобилизации нашим войскам, несовершенством путей сообщений, недостатком перевозочных средств, наконец, отсутствием карт театра военных действий и почти полным с ним незнакомством.

Несмотря на все эти затруднения, задача была решена блистательно, благодаря энергии и самоотвержению русских войск и их начальников. Менее чем в четыре месяца в Печилийской провинции, главным образом нашими войсками, заняты Таку, Тянь-Цзин и Пекин и разбиты лучшие китайские войска. На огромном Маньчжурском театре наши же войска в три месяца овладели Айгуном, Цицикаром, Гирином и Мукденом и почти с непрерывными боями прошли 2 тыс. верст линии Восточно-Китайской железной дороги. В итоге этой войны политика не извлекла всей пользы из одержанных побед: мы получили назад свою же собственную полуразрушенную боксерами железную дорогу. Мало дала она и в тактическом отношении.

Продолжительный мирный период, пережитый Россией с 1881 года, заставлял с особым вниманием отнестись к тем указаниям, которые в области боевого опыта должна была дать война с Китаем. Однако ожидания не оправдались, так как, благодаря полной неспособности Китая к отпору, явившейся следствием отсутствия у китайцев самых элементарных военных сведений и пренебрежительного отношения к устройству своей армии, борьба эта не могла внести в область военного искусства ничего нового.

Вся война в значительной мере напоминала маневр с обозначенным противником, и европейским войскам больше приходилось бороться с препятствиями, представлявшимися характером театра военных действий, чем с сопротивлением китайцев, в большинстве случаев совершенно ничтожным. Тем не менее, нельзя не отметить, что неизменное стремление к наступлению и энергичное выполнение поставленной задачи составляют секрет наших успехов в 1900 году на Дальнем Востоке. Блестящие результаты применения нашими войсками штыка еще больше утвердили в нашей пехоте любовь к нему и, быть может, подготовили те злоупотребления им, которые замечались неоднократно в русско-японской войне.

Главным же образом для России интерес войны свелся к некоторому ознакомлению с тем районом, который сохраняет значение как театр военных действий в будущем, к знакомству с новой Японией, изменившей под влиянием проводимых с 1868 года реформ до неузнаваемости свой политический, экономический и общественный строй, наконец, в будущем пришлось считаться с теми политическими последствиями для наших соседей, которые явились результатом этой войны.

По материалам очерка Генерального штаба полковника С.П. Михеева «Китайская экспедиция 1899-1900 гu.», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 732 – 736.

Этот случай принудил для обеспечения свободы плавания по Амуру выслать 2 июля из Благовещенска отряд, в составе 2 р., 6 op., 1 сот., который двинулся нашим берегом Амура к Айгуну, пароходы же «Селенга» и «Михаил» сопровождали отряд, идя с ним наравне. Не доходя несколько до Айгуна, отряд выяснил присутствие на неприятельском берегу значительного числа китайских войск при 40 оруд., занявших укрепленную позицию. Китайцы открыли по отряду огонь, на который начала отвечать и наша артиллерия.

Но к ночи стало известно, что в тот же день, около 6.30 час. вечера, китайцы начали бомбардирование Благовещенска, что заставило отряд повернуть обратно, так как, за выделением из гарнизона Благовещенска указанного отряда, для защиты города оставалось всего 1 рота., 2 ор. и полсотни. Предпринятое китайцами обстреливание продолжалось несколько дней и сопровождалось даже попыткой перейти в Зазейский район.

Так как китайцы собрали здесь свыше 8 тыс. чел., которым мы могли противопоставить только 2 1/4 батал., 12 ор., 5 сот. да еще 1 запасный б-н, в коем вооружена была только 1 рота и до 1000 чел. охотников — дружинников, вооруженных ружьями Крнка, то для очищения этого района от неприятеля было признано необходимым направить сюда отряды: из Хабаровска — полк. Сервианова и из Сретенска — ген.-м. Ренненкампфа и полков. Шверина. Все эти отряды были сборными, так как неожиданность нападения и наша к нему неподготовленность требовали возможно скорейшей высылки того, что было под руками, не считаясь с существующей организацией.

Так как Амур является единственным нашим путем сообщения, то, естественно, основная задача сформированных отрядов сводилась к очищению правого берега реки от китайцев для обеспечения свободного плавания по Амуру. Главная масса китайцев (до 9 тыс.) занимала ряд укрепленных позиций от Сахоляна (против Благовещенска) вниз по течению на 35 вер. до Айгуна. Из Зазейского края китайцы были вытеснены еще до прибытия полк. Сервианова гарнизоном Благовещенска. С 10-го стали прибывать в Благовещенск первые подкрепления, а к 20-му сюда прибыли отряды Шверина и Сервианова, которые в тот же день переправились на правый берег Амура и, главным образом, артиллерийским огнем заставили китайцев очистить Сахолян.

21-го эти отряды, присоединив к себе подошедший отряд ген. Ренненкампфа, повели дальнейшее наступление на занявших ряд укрепленных позиций китайцев. Постепенно выбивая их из окопов, 22-го войска после упорного 7-часового боя заняли Айгун, откуда китайцы начали уходить по Цицикарской дороге. С занятием Айгуна наша граница была надежно обеспечена от враждебных покушений боксеров. Для преследования разбитого противника здесь был сформирован конный отряд, в составе 4,5 сот., 2 ор., под начальством ген. Ренненкампфа.

Задачей конному отряду ставилось «гнать противника так, чтобы весть об Айгунской победе дошла к Мергеню вместе с казаками». У д. Эюр путь следования конного отряда заградили китайцы, но, сбитые отсюда артиллерийским огнем и конной атакой, отошли к р. Эй-Лун-Хе, откуда, получив подкрепления, перешли в настойчивое наступление, причем дошли до нашего взвода артиллерии на картечный выстрел и только после нескольких залпов в упор и, будучи атакованы вышедшими им во фланг казаками — амурцами и нерчинцами, — повернули назад и стали уходить, открыв беспорядочный ружейный огонь.

28-го движение конного отряда возобновилось, что и привело к новому столкновению у Мал. Хингана, занятого 4,5 тыс. китайцев при 16 орудиях. Занятая китайцами позиция представляла собой ряд высот, в виде подковы охватывающих извилину р. Кумур-хе, к которой левый их фланг (сопка «Орлиное гнездо») спускается обрывами, остальные сопки — более полого. Ввиду малочисленности нашего отряда и уже обнаружившейся пассивности китайцев, ген. Ренненкампф весь отряд сразу назначил в боевую часть, выделив 2,5 сот. для обхода правого фланга противника, а две сотни с орудиями назначив для демонстративных действий с фронта. Однако китайцы, обороняясь в центре, на сей раз сами перешли в наступление против обходящей колонны, угрожая разделить отряд на две части.

Превосходство сил противника, отсутствие резерва, недостаток снарядов и опасное положение, вследствие угрозы прорыва, заставили ген. Ренненкампфа оттянуть обходящую колонну, для облегчения же ее отхода перейти в наступление одной сотней в центре (против «Амурской горы»), что заставило китайцев отказаться от активных действий и перейти снова к обороне, дав нашему отряду спокойно отойти на прежний ночлег. В этом бою со стороны китайцев заметен некоторый прогресс в умении управлять огнем, но сама стрельба по-прежнему была плоха, а тяготение к оборонительному способу действий не позволило им использовать огромный численный перевес, чтобы раздавить наш слабый отряд.

С 28 июля начала подходить пехота, и к 1 августа ген. Ренненкампф усилился 11 ротами Сретенского полка и 8 орудиями. С прибытием этих подкреплений решено было вновь атаковать китайцев, для чего, после произведенной начальниками рекогносцировки, отряд к 9.30 час. вечера 2 августа собрался на привал в 15 вер. от китайской позиции. В ночь отсюда были высланы 2 батал., 1 сот. под начальством подполк. Ладыженского в обход левого фланга и в тыл китайцам; остальные силы должны были вести атаку с фронта.

В 4.30 час. утра китайцы открыли сильный ружейный и артиллерийский огонь и взорвали почти на фланге нашей артиллерийской позиции фугас, после чего обнаружили попытку перейти в наступление, но сретенцы рядом атак заставляли их постепенно отходить на главную их позицию. Около 5 час. утра обходящая колонна почти без выстрела бросилась в штыки на китайцев с тыла и заставила их, после краткой рукопашной схватки, теснимых одновременно и с фронта, бросить позицию и искать спасения в бегстве, оставив на месте 10 орудий, множество огнестрельных припасов, а во дворах — оставив рогатый скот и баранов, что было чрезвычайно полезно для отряда, уже в течение нескольких дней не получавшего мяса.

Преследуя отступающих, казаки 4 августа обошли Мергень со стороны Цицикарской дороги и, обстреляв город артиллерийским огнем, заставили противника очистить город. Невольный перерыв в преследовании конного отряда едва не повлек за собой катастрофу, так как дал возможность китайцам устроиться на Мал. Хингане, и 28-го положение отряда ген. Ренненкампфа было бы незавидное, если бы китайцы обнаружили большую активность. Дальнейшее наступление отряда ген. Ренненкампфа совершалось беспрепятственно, и 15 августа казаки с одной батареей заняли Цицикар, куда вскоре подошел и Хайларский отряд ген. Орлова. Всего за три недели отрядом ген. Ренненкампфа, при постоянных столкновениях с многочисленным противником, пройдено более 400 верст.

Для движения к Хайлару и далее на Цицикар в начале июля в Забайкальской области был сформирован отряд ген. Орлова, в составе 6 батал., 6 сот. и 6 кон. оруд. Получив указание прочно занять г. Хайлар и железную дорогу, ген. Орлов 13-го перешел границу и с частью отряда выдвинулся вперед к ст. Онгунь, где встретился с регулярными китайскими войсками, и, несмотря на превосходство сил на стороне противника и удаление своих подкреплений, ген. Орлов решил атаковать китайцев. Высланные с этой целью две сотни верхнеудинцев лихо подскакали к китайцам на действительный ружейный выстрел, спешились и, сделав три залпа, снова сели на коней и, продвинувшись еще раз вперед, спешились вторично и открыли частый огонь.

Китайцы не выдержали такого наступления и бросились уходить. На другой день китайцы пытались перейти в наступление, но вели его настолько медленно, что ген. Орлов успел подтянуть 3-й Верхнеудинский полк и батарею, а с подходом этих частей, атаковал сам и отбросил противника. Преследование продолжалось на протяжении 18 верст. Результатом сражения при Онгуне было занятие 21-го г. Хайлара; оттуда китайцы, оставив большие запасы продовольствия и оружия, спешно отступили на Бол. Хинган, собираясь, по-видимому, здесь оказать сопротивление дальнейшему наступлению русских.

После непродолжительной остановки для образования склада продовольствия в Хайларе, необходимого для проходящих по этому пути наших войск, ген. Орлов снова двинулся вперед, выслав перед собой на 100-120 верст незначительный конный отряд. Отряд этот едва не подвергся отдельному поражению у д. Якши, где китайцы, осведомленные о разброске сил Хайларского отряда, сами перешли в наступление, и только форсированное движение главных сил отряда, поспешивших на выручку своего конного авангарда, да нерешительность китайцев спасли этот последний от разгрома. С подходом главных сил противник поспешил отступить.

Победа при Якши отдала в наши руки всю западную часть Маньчжурии до Бол. Хингана; кроме того, в этом бою китайцы лишились убитым одного из энергичных своих генералов — Пао. Все надежды китайцы возлагали на перевал Бол. Хингана, где заняли позицию за ручьем, укрепив ее окопами и шпалами. Стрелковые окопы были вырыты по обе стороны дороги, ведущей из Иректе в Фулярди, причем в тылу за правофланговым окопом расположилась батарея. Также занята была и опушка леса.

К вечеру 10 августа к отряду присоединились 2 роты Читинского полка, сделавшие в неполные двое суток 80 верст. 10 августа ген. Орлов произвел личную рекогносцировку позиции, указал место для батареи, а в 2 часа ночи, согласно отданной накануне диспозиции, двинулся для атаки перевала. Для облегчения войск мешки приказано было снять.

Так как атаковать горную позицию в лоб было бы безрассудством, то решено было прибегнуть к двойному обходу флангов. Главный удар наносился в правый неприятельский фланг, для чего по горам было направлено 3 батальона, из коих один назначался для более глубокого обхода в тыл позиции, а два — для действия в охват фланга. Для обхода левого фланга высланы 5 сот. через перевал, находящийся в 30 верстах к югу от главного; остальные силы действовали с фронта. Ночь была очень холодная: пронизывающая сырость не давала спать, хотя люди легли не раздеваясь.

В 5.30 час. утра батарея перешла через сильно болотистую долину ручья и, выйдя на указанную ей позицию, открыла огонь и заставила замолчать китайские орудия; в это же время и части, посланные в обход правого фланга, атаковали китайцев, что заставило их спешно бросить позицию. К сожалению, батальон, посланный для захвата тыла, рано свернул на выстрелы двух соседних батальонов и тем дал возможность китайцам отступить. Сотни, высланные для обхода левого фланга в тыл, вследствие значительного удаления, успеть не могли.

Потеря Хингана окончательно сломила упорство китайцев, так что дальнейшее движение совершалось беспрепятственно, и 20 августа Хайларский отряд у Фулярди вошел в соприкосновение с частями отряда ген. Ренненкампфа, занявшего г. Цицикар.

Город Харбин, как узел дорог и единственный наш опорный пункт в Маньчжурии, имел для нас огромное значение, а потому, когда китайцы обнаружили против этого города враждебные намерения, необходимо было принять меры к удержанию за собой этого пункта, причем следовало торопиться с его выручкой, принимая во внимание слабость гарнизона города. С указанной целью из Хабаровска на пароходах по Амуру и Сунгари был двинут отряд ген.-майора Сахарова (4 батал., 26 ор., 4 сот.). Кроме выручки Харбина, этому же отряду ставился еще целый ряд целей: войти в связь с соседним Никольским отрядом, разбить мятежников, шедших от Мукдена, и обороняться в случае появления китайцев со стороны Цицикара.

11 июля отряд подошел к крепости Баянь-Тунь, занятой 2-тыс. гарнизоном китайцев. Опасаясь оставить эту крепость у себя в тылу, ген. Сахаров 12-го приказал штурмовать ее, но китайцы не выдержали открытого по крепости артиллерийского и ружейного огня и после двухчасовой перестрелки обратились в беспорядочное бегство, оставив 10 орудий и большое количество снарядов.

В 13 верстах от Баянь-Туня отряд снова вынужден был атаковать китайцев, в числе до 4 тыс. занявших г. Сяньсин. Окруженный с трех сторон pp. Сунгари, Мудань-цзян и протоком последней, город являлся очень сильной пассивной позицией, тем не менее 15-го, после трехчасовой артиллерийской подготовки, отряд, переправившись по горло в воде через проток, бросился в штыки, вытеснил китайцев из всех закрытий и овладел городом, захватив 22 орудия, ружья и огнестрельные припасы.

При дальнейшем движении отрядом не было встречено китайских войск, и 21-го отряд ген. Сахарова вступил в Харбин, сделав 663 версты в 18 дней. Прибытие отряда было весьма своевременно, так как у гарнизона Харбина, удачно отбившего 13-го и 17-го атаки китайцев, патроны были уже на исходе, и, в случае новых враждебных действий мятежников, все находящиеся здесь русские оказались бы в затруднительном положении. Во время этого похода китайцы обнаружили полное неумение оценить обстановку и использовать выгодное свое положение: заградив реку и упорно удерживаясь в крепостях Баянь-Тунь и Сянь-син, они могли сильно замедлить наступление отряда Сахарова и овладеть Харбином.

23-го отряд ген. Сахарова вошел в связь с отрядом ген. Орлова, и таким образом магистраль ж. д. была совершенно очищена от мятежников. После этого отряд занялся водворением порядка в окрестностях Харбина, для чего 5 августа взял штурмом г. Ажехэ и 30-го занял без боя г. Хуланчен, лежащий в 40 верстах к северу от Харбина. Гарнизон Хуланчена, несмотря на свою многочисленность, доходившую до 5 тыс. чел., не рискнул вступить в бой с русскими и отступил к северу.

Никольский отряд ген.-м. Чичагова был сформирован в Никольске-Уссурийском, откуда выдвинут вдоль линии железной дороги. 5 июля, при подходе отряда к китайской крепости Эхо, передовые части его были атакованы вышедшими из крепости китайцами, но нападавшие с большими для себя потерями были отбиты вступившим в дело авангардом и в ночь очистили Эхо, увезя орудия и поджегши город.

Предварительно дальнейшего наступления на Нингуту, г.-м. Чичагов решил выслать по обе стороны р. Мудан-цзян разъезды, которые 20-го обнаружили близ деревни Эхо укрепленный китайский лагерь. Получив подкрепление, вступил в бой с китайцами, вышедшими из лагеря и построившими боевой порядок на высотах к северу от лагеря. Пользуясь превосходством сил, китайцы охватили наш левый фланг и открыли косоприцельный огонь по нашим стрелкам; тогда приморские драгуны решили для выручки своей пехоты атаковать обходящих китайцев и после удачной атаки заставили их отступить. Обнаруженное присутствие значительных отрядов по пути к Нингуге заставило нас усилить слабый Никольский отряд до 4 бат., 28 ор., 4 эск., 4 сот. и 2 команд сапер и присоединить его к отряду ген.-м. Айгустова.

Первоначально Новокиевский отряд ген.-м. Айгустова, сформированный в южной части Уссурийского края, предназначался для действий против кр. Хунчун, где находился сильный отряд китайцев, угрожавший прибрежной полосе наших владений.

Находясь в 30 вер. от моря и хорошо вооруженная крупповскими орудиями, крепость Хунчун представляла удобную базу для действий отсюда в направлении на Новокиевское и залив Посьет, почему китайцы придавали большое значение этой крепости и заботливо ее вооружали и усиливали, рассчитывая, по-видимому, сделать ее исходным пунктом для наступления в наши пределы. Естественно поэтому, что обладание этой крепостью для нас являлось, безусловно, необходимым.

С этой целью отряд ген. Айгустова 16 июля выступил из укр. Новокиевского, а на следующий день рано утром приступил к подготовке штурма кр. Хунчун — артиллерийским и ружейным огнем, продолжавшимся до 9 час. вечера. Энергичное движение нашей пехоты, не останавливавшейся, невзирая на сильный огонь с крепости, произвело на защитников последней такое сильное впечатление, что они, не ожидая штыкового удара, обратились в беспорядочное бегство. С падением Хунчуна опасность, грозившая нашим пределам, была устранена, а потому, выделив для отправления в Таку 4 бат. и приняв в состав своего отряда бывший Никольский отряд, ген.-майор Айгустов 15 августа двинулся к богатому городу Нингуте, лежащему на путях к Гирину и Мукдену.

В тот же день неожиданным нападением на тысячный отряд боксеров, занявший переправу через р. Муданьцзян близ д. Эхо, ген. Айгустов разбил его наголову и, переправившись на брошенных китайцами паромах через реку, на другой день к утру появился перед г Нингут, который и занял без сопротивления, а для преследования отступавшего отсюда 3-тыс. гарнизона выслал конницу в направлении на Омосо. В Нингуте нашими войсками захвачено 10 орудий, большое количество снарядов и патронов и значительные продовольственные запасы.

Дальнейшей целью действий отрядам, оперировавшим в Северной Маньчжурии, ставилось овладение центром ее — г. Гирином — и вступление в связь с отрядами, наступавшими с юга, от Ляодуна. Для овладения Гирином были назначены отряды из Харбина, Цицикара, Нингуты и Хунчуна, всего до 13 бат., 64 ор. и 32,5 эск. и сот. Все эти отряды по плану должны были собраться к Гирину к 5 октября и поступить под команду ген. Каульбарса, командира формировавшегося 2-го Сиб. корпуса.

Однако взятие 1 августа Пекина произвело на китайцев настолько удручающее впечатление, что они не оказали русским в их наступлении почти никакого сопротивления, и ген. Ренненкампф, выступивший 24 августа с 9,5 сотн., 6 ор. из Цицикара, 29-го занял г. Бодуне, где 1,5 тыс. мятежников сдались ему без боя, 8 сентября захватил Куанчензы, а на следующий день, оставив здесь 4,5 сот. и батарею и обеспечив себя, таким образом, заслоном с юга, прошел за сутки 120 вер. и с 2 сотнями неожиданно появился в Гирине.

Город сдался без боя, а гарнизон его положил оружие. Таким образом, операция против Гирина свелась только к приготовлениям: смелое движение ген. Ренненкампфа показало полную их ненужность. По занятии Гирина вся Северная Маньчжурия оказалась в наших руках. Оставалось успокоить край, истребив в нем бродячие шайки хунхузов. Действия эти носят на себе характер партизанских действий, из коих наиболее крупными операциями были истребление бывшего Хунчунского гарнизона возле г. Нань-Чана и очищение от хунхузов долины р. Тумынь.

Заключение об операции в Северной Маньчжурии

Изложенные выше действия наших отрядов, несмотря на численную их слабость, разбросанность и отдельные недочеты в действиях, все же дали блестящие результаты, благодаря неуклонно проводимому всеми начальниками порыву к наступлению. К половине августа вся магистраль Восточно-Китайской ж. д., на всем ее протяжении от Абагайтуя на северо-западе до ст. Пограничной на юго-востоке в 1 380 верст, была пройдена нашими войсками и очищена от всюду превосходящего численностью и опиравшегося на хорошо вооруженные крепости противника, но проявившего поразительную пассивность.

В тактическом отношении обращает на себя внимание с нашей стороны недостаточное уважение к принципу сосредоточения сил перед боем, слабое ведение разведки, в бою стремление скорее перейти к штыку и пользование обходами и охватами; со стороны противника — китайцы оказались далеко не стойким врагом, лишенным порыва вперед, слабо обученным и не умеющим оценивать обстановку. Ни разу не использовали они ошибок наших начальников отдельных отрядов, допускавших разброску сил и подвергавших отряды риску быть разбитыми по частям; не сумели они использовать и многочисленные крепости для задержания стремительного наступления русских.

Общего руководства операциями в Северной Маньчжурии со стороны китайцев, по-видимому, не было, а из частных начальников никто не сумел держать в руках вверенные им части: первая неудача, и отряды эти, деморализованные страхом, рассыпались и переставали существовать.

По материалам очерка Генерального штаба полковника С.П. Михеева «Китайская экспедиция 1899-1900 гu.», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 728 – 732.

К марту 1900 года на территории Пекин — Таку — Шанхай-гуань было сосредоточено до 50 тыс. обученных войск, вооруженных магазинными винтовками и скорострельными пушками.

Помимо этих тревожных симптомов, начались народные волнения, сопровождавшиеся нападениями на иностранцев, что заставило европейские государства отправить в Пекин для охраны посольств незначительные десанты, которые и вошли благополучно в Пекин 18 мая, а уже 21 мая, высланные из Тян-Цзиня под начальством шт.-кап. Нечволодова для выручки подвергшихся нападению европейских инженеров, казаки в 60 верстах от Тянь-Цзиня были окружены боксерами. Частью огнем, частью атакой в конном строю шт.-кап. Нечволодов заставил боксеров разбежаться и, потеряв ранеными 1 офицера, 1 врача и 2 нижн. чин., возвратился в Тянь-Цзинь.

Ввиду крайне тревожных слухов о критическом положении иностранных миссий в Пекине, из состава команд судов, стоявших в Таку, по предложению английского адмирала Сеймура, было выделено 2,1 тыс. чел., которые и двинулись 4 эшелонами в поездах сначала в Тянь-Цзинь, а отсюда в Пекин. Обоз этому отряду заменяли поезда железной дороги; конницы и артиллерии не было вовсе, а потому экспедиция представлялась предприятием рискованным, в особенности когда, верстах в 20 не доходя до Пекина, выяснилось, что исправление разрушенной боксерами железной дороги потребует много времени и серьезных работ, а скопища боксеров начали угрожать отрезать отряду путь отступления.

Под давлением многочисленных шаек мятежников, к которым присоединились и китайские войска, отряд адм. Сеймура начал отходить назад, но в 5 верстах от г. Тянь-Цзиня был окружен китайцами в арсенале Сигу, и только 12 июня, когда сюда подошли русские роты из отряда полковника Анисимова, Сеймуру удалось пробиться в Тянь-Цзинь.

В общем, экспедиция была неудачна, ибо предпринята слабыми силами, тыл не был обеспечен, вследствие чего при движении вперед приходилось ослаблять отряд оставлением по пути команд для охраны станций, и, наконец, железная дорога как путь сообщения среди возмутившегося населения являлась средством хрупким и ненадежным.

Почти одновременно с движением адм. Сеймура на Пекин из Квантуна вице-адм. Алексеев отправил в Тянь-Цзинь отряд полковника Анисимова. Этот отряд по указанию мин. иностр. дел предназначался для движения в Пекин, вопреки мнению вице-адм. Алексеева, считавшего наступление преждевременным и полагавшего необходимым предварительно наступления к столице обеспечить себе тыл путем прочного овладения устьем р. Пейхо для устройства вспомогательной базы в Таку. 4 июня опасения в.-адм. Алексеева оправдались: Таку оказался отрезанным, вход в устья р. Пейхо минирован, а мятежники, окружив Тянь-Цзинь плотным кольцом, уже со 2-го числа начали бомбардировку города и поджоги домов христиан.

С полночи на 2 июня боксеры неоднократно толпами свыше 1,5 тыс. чел. ходили в атаку на две наши роты, занявшие вокзал, и на бивак, но все их атаки были отбиты с большими потерями для китайцев; наши же войска потерь не понесли, хотя и неоднократно были одновременно атакованы с фронта и тыла и дело не раз доходило до штыковой схватки. Только с наступлением дня бой всюду прекратился.

К этому времени на Печилийском побережье высадилось до 6 тыс. чел. восьми разных национальностей, не объединенных ни общим планом действий, ни единством командного управления. Сильно ощущался недостаток в коннице, вследствие чего разведка почти не велась и отряды чувствовали себя с завязанными глазами. Десанты эти были разбросаны от Пекина (450 человек) до ст. Тонгку в 6 различных пунктах, что представляло несомненную опасность, если принять во внимание, что в фортах Таку китайцами ставилось дополнительное вооружение и гарнизон их усиливался, а значительные силы ген. Суна стягивались к линии жел. дороги и сосредоточивались в окрестностях Пекина, Лутая и Шанхай-гуаня.

Такое положение с полной ясностью указало, что, вместо предполагавшегося налета на Пекин, предстоит приступить к систематическому ведению операции, начав с взятия Таку и выручки отрядов адм. Сеймура и полковника Анисимова у Тянь-Цзиня. Только достигнув этого и доведя отряды до значительной силы, возможно было приступить к дальнейшему наступлению на Пекин.

Для преграждения доступа с моря в устье р. Пейхо у Таку находилось 5 фортов: №№ I и IV на левом берегу и №№ II, III и V — на правом. К 8 час. утра 4 июня бой закончился, и все форты были в руках международных десантов, причем первенствующая роль выпала на русскую сводную роту и ее доблестного начальника поручика Станкевича, настойчиво доведших дело штурма до конца, вопреки советам осторожных союзников. Взятие фортов Таку, упрочивая положение европейских отрядов на побережье Печилийского залива, имело и свою невыгодную сторону, так как со времени этого боя участие в восстании китайских войск делалось несомненным…

На выручку полк. Анисимова был послан отряд ген.-м. Стесселя. К этому времени от полк. Анисимова были получены сведения о крайне тревожном положении дела в Тянь-Цзине: сообщения с адм. Сеймуром и другими европейскими отрядами отрезаны, нападения боксеров продолжаются, убыль убитыми и ранеными достигла 150 чел., а снарядов и патронов осталось не более ста на орудие и винтовку. Отряду Стессля, лишенному конницы, пришлось двигаться без дальней разведки, не имея карт и по совершенно незнакомой местности, вследствие чего в 3,5 верстах от Тянь-Цзиня отряд неожиданно очутился в 800 шагах от значительных масс боксеров, занявших позицию за насыпными дорогами, образующими у вост. арсенала входящий угол.

Превосходство сил китайцев и выгодное их положение принудили подполк. Савицкого начать отступление к Тцюнь-лян-Чену, каковое и было благополучно выполнено, хотя отряду пришлось все время отбивать атаки, причем понести значительные потери убитыми и ранеными. Несмотря на постигшую отряд Савицкого неудачу, все же это наступление облегчило несколько положение отряда полковн. Анисимова, заставив китайцев оттянуть часть сил в этом направлении.

После многих споров, союзники решили атаку вести одновременно по обоим берегам р. Пейхо, нанося главный удар правым флангом, где были расположены русские войска с приданными им 2 тыс. иностранцев; левый же фланг (иностранцы) должен был овладеть цитаделью. Общая численность союзников доходила до 8 тыс. чел. В ночь на 30 июня 13 наших рот (9-го и 12-го Вост.-Сиб. стр. полков), таща за собой волоком лодки, подошли к каналу и устроили переправу за левым флангом китайской позиции. Переправа годилась только для пехоты, так как часть лодок, побитых вследствие волочения по пахоте, при спуске в воду затонула.

Около 3 час. ночи рота 12-го полка, переправившись на северный берег канала, начала наступление на расположенные здесь 3 китайских батареи; эта атака была поддержана огнем рот 9-го и 10-го полков с южного берега и имела успех, причем, по овладении батареями, наши роты, энергично преследуя отступавших в беспорядке китайцев, ворвались в сам город. Успех пехоты дал возможность выдвинуть вперед и нашу артиллерию, которая с рассветом 30 июня заставила окончательно замолчать китайские батареи.

Не так удачны были действия иностранцев на правом берегу р. Пейхо. Начав наступление от западного арсенала, они, под прикрытием домов предместья, дошли до цитадели, но, за отсутствием тяжелой артиллерии для пробития бреши в стене, здесь приостановились на всю ночь. 1 июля русские, с рассветом, обстреляв импани, атаковали последние и овладели ими, захватив здесь до 40 орудий. Это появление русских в тылу китайской позиции заставило китайцев, опасавшихся за свой путь отступления, очистить цитадель, и когда японские саперы взорвали ворота цитадели, то союзники нашли ее уже очищенной от войск. Таким образом, и в этом бою решающая роль выпала на долю русских.

Последующие 3 недели были использованы для усиления международных отрядов и подготовки к дальнейшему наступлению на Пекин. Численность всех войск союзников  составила 35 тыс. + 106 ор. Все эти войска поступили под начальство прибывшего 18 июля в Тянь-Цзинь генерал-лейтенанта Линевича.

Николай Петрович Линевич, начав в 1855 г. службу унтер-офицером, с 1858 по 1865 г. находился на Кавказе, где, участвуя во многих экспедициях, зарекомендовал себя выдающимся и храбрым офицером, а во время русско-турецкой войны, будучи командиром 2-го Кавказского стрелкового батальона, заслужил орден Св. Георгия 4-й степени и выказал далеко не заурядные способности как начальник отдельной части. Обладая настойчивостью и твердостью характера, он вместе с тем был прост в обращении и чрезвычайно доступен подчиненным, к которым относился всегда заботливо и сердечно. Такие качества, наряду со знанием быта солдата, создали Николаю Петровичу популярность среди русской армии, особенно среди войск дальневосточных, куда он перешел на службу с 1895 года.

Оставив в Тянь-Цзине 6 тыс. чел., ген. Линевич с остальными силами международного отряда в ночь на 23 июля двинулся к Бей-Цзяну, где имелись плавучий и 2 жел.-дор. моста через р. Пейхо, занятые войсками ген. Ма. С рассветом 23-го войска подошли к укрепленной китайской позиции, усиленной наводнением перед фронтом и левым флангом и фугасами перед фронтом. В 10 час. утра ж.-д. мосты были атакованы и взяты русскими войсками; в то же время 3 полка 3-й В.-С. бригады совместно с японцами обошли правый фланг позиции и ворвались в Бей-Цзян.

Бросив 13 орудий, китайцы бежали, преследуемые высланным авангардом, причем не успели уничтожить мосты, что позволило союзникам на следующий же день продолжать энергичное наступление до г. Ян-Цзуна, где снова пришлось атаковать укрепленную позицию. После 5-часового упорного боя при сорокаградусной жаре китайцы здесь снова были разбиты наголову бежали, не остановившись даже у Хэсиу, где у них были собраны лучшие войска (до 50 инов) и подготовлена позиция. Дальнейшее наступление велось почти беспрепятственно (если не считать незначительных перестрелок у Матоу и Тун-Чжоу) до Пекина, куда союзники подошли 31 июля.

Город Пекин состоит из двух частей: северной, или Маньчжурского города, и южной, или Китайского города. Обе части обнесены стенами с периметром до 36 вер., не считая общего участка, отделяющего одну часть города от другой. Высота стены до 7 саж. при толщине по верху около 5,5 саж. Внутри Маньчжурского города находится т. н. «Императорский город», обнесенный особой стеной, и, наконец, внутри этого последнего — «Запрещенный город». Здания иностранных посольств, в которых проживавшие в Пекине европейцы, посланники и их охрана были осаждены боксерами с примкнувшими к ним регулярными войсками, находятся в юго-восточной части Маньчжурского города.

Около 1 часа ночи с 31 июля на 1 августа авангард союзников под начальством г.-м. Василевского, опередив главные силы на 6 часов, подошел к воротам, находящимся в северо-восточной стороне Китайского города, в том месте, где эта часть соприкасается со стеной Маньчжурского города. Так как ворота оказались запертыми, то ген. Василевский послал приказание командиру батареи, бывшей при авангарде, открыть огонь по воротам. Под частым, но мало действенным ночью огнем защитников стены артиллеристы на руках подкатили к воротам два орудия и с 15 шагов открыли огонь гранатами.

Ровно в 2 часа ночи удачно попавшая в запор граната заставила ворота распахнуться, и стрелки 2-го Вост.-Сибирского полка с начальником авангарда ген. Василевским и командиром полка полковником Модль во главе с криком «ура» бросились в город и вступили в рукопашный бой с занявшими стену и четырехъярусную башню китайцами. Уже через несколько минут после начала штыкового боя русский флаг взвился на башне, но предстояло еще пробиться в маньчжурскую часть города, а между тем с наступлением рассвета огонь китайцев делался более действительным, тем более что стены Маньчжурского города были выше стен Китайского, и, таким образом, преимущество командования было на стороне противника. В это время был ранен начальник авангарда ген. Василевский.

Особенно было тяжело положение штурмующих, сосредоточившихся в образуемом стенами углу: расстреливаемые почти в упор перекрестным огнем, они начали нести значительные потери, но упорно продолжали начатое дело. К 7.30 час. утра начали подходить подкрепления, высылаемые ген. Линевичем из главных сил, и сразу вступали в бой. К 2 часам дружные усилия наших стрелков и артиллеристов увенчались успехом: постепенно со всего южного участка Маньчжурской стены стали исчезать красные китайские значки и заменяться нашими знаменами. Находящийся при посольстве наш десантный отряд, узнав об успешном ходе боя, сделал вылазку и атаковал защитников стены в тыл, чем окончательно принудил китайцев отказаться от сопротивления. В 4 часа дня ген. Линевич вступил в Российскую миссию и поздравил посольство с освобождением.

С падением Пекина, оставленного китайским правительством, Печилийская операция была закончена, так как главнейшая задача — освобождение посольств — была выполнена; от второй же — оказания содействия законному китайскому правительству в подавлении мятежа и восстановлении спокойствия в стране — пришлось отказаться вследствие бегства из Пекина богдыхана и императрицы-регентши.

Вследствие этого, считая дальнейшее пребывание наших войск в Пекине бесцельным, высочайше повелено было нашему посланнику и войскам выступать в Тянь-Цзинь, а потому наши войска в дальнейших экспедициях международных войск в глубь страны участия не принимали, а все усилия направили на умиротворение района на берегу Печилийского залива. Были взяты Бейта, Лутая и Шанхай-гуань. Кампания окончилась в пользу европейцев, несмотря на неблагоприятную политическую обстановку и вредное влияние политики на стратегию, отсутствие единого начальника.

продолжение

По материалам очерка Генерального штаба полковника С.П. Михеева «Китайская экспедиция 1899-1900 гu.», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 722 – 727.

Не мудрено поэтому, что китайцы продолжали относиться к иностранцам с недружелюбием, подогреваемым католическими миссионерами, занимавшимися не исключительно проповедью, а более увлекавшимися вопросами политики и не забывавшими дел коммерческих, причем хитрость, обман и насилие играли в их руках не последнюю роль. После японо-китайской войны наплыв в Китай европейцев, которым не удалось устроиться у себя дома, заметно увеличился, и их влияние, а в некоторых отношениях — даже господство, стало ощущаться весьма сильно.

Если для европейских государств Китай являлся исключительно выгодным торговым рынком, то для России играло огромное значение соприкосновение наших границ на протяжении 9 тыс. верст, а потому неизменные двухвековые благожелательные и дружественные взаимоотношения были основными чертами сношений России и Китая.

Сооружение Россией Великого Сибирского рельсового пути, осуществив непрерывную удобную связь Европы с водами Тихого океана, хотя и являлось делом чисто внутренним, все же изменяло политическое и военное положение России на Дальнем Востоке в ее пользу, а потому западноевропейские государства для восстановления равновесия воспользовались обнаружившейся в японо-китайской войне слабостью Китая, перед войной добились и территориальных приобретений, и концессий на постройку железных дорог в Шандунской провинции.

Не находя в самом себе средств для противодействия мероприятиям европейских государств, особенно Германии и Англии, создавших себе с занятием Вей-Хай-Вея исключительно выгодное положение, Китай силою вещей охотно пошел навстречу пожеланиям России, уступкой ей в аренду Ляодуна, создавая из нее противовес Германии и разрешая связать железной дорогой Порт-Артур с Великим Сибирским путем. Таким образом, новые сети дорог, в связи с достигнутыми иностранцами правами свободного плавания в Китайских водах, открывали широкий простор для эксплуатации внутренних богатств Китая.

Земельные приобретения держав, в виде долгосрочных аренд, подчинение экономическому влиянию целых областей, пользование природными богатствами страны и железнодорожные концессии равно ненавистны были китайцам, и ненависть их распространялась и на Россию, примкнувшую к прочим государствам в той форме, которая применялась и другими, но с большей умеренностью (так, наши железнодорожные концессии составляли всего 18% общей сети дорог, а по стоимости наши предприятия не превышают 6% общей ценности всех концессий, полученных европейцами). Ненависть к России особенно обострилась после получения ею концессии на сооружение Восточно-Китайской ж.-д. Харбин — Порт-Артур, так как путь этот в стратегическом отношении угрожал безопасности Пекина.

В то время как европейские государства все с большей и большей настойчивостью проникали в Китай, в Пекине произошел дворцовый переворот, передавший власть в руки вдовствующей императрицы. Новое правительство резко изменило курс реформаторской деятельности молодого императора и, отменив уже проведенные реформы, стало править в духе старого китайского консерватизма, поощряя стремление сильно распространившегося в империи общества «боксеров», или «большого кулака».

Первоначально члены этого общества называли себя «И-го-чуан», т. е. «Лига соединенных патриотов». Названия же «боксеров» получили от сходства с гимнастическими организациями, тем более что официальной задачей общества ставилось физическое развитие. Общество это выставило себе девизом — поддержание династии и изгнание из Китая всех чужестранцев. Деятельность боксеров нашла себе сочувствие во всех классах населения и сильную поддержку партии реакционеров, во главе которых стал отец наследника престола (Туан).

Под влиянием указанных причин характерные черты китайцев — миролюбие, терпимость и осторожная расчетливость — резко сменились взрывом дикой ненависти ко всему, что только носило на себе печать иностранного происхождения. Уничтожалось имущество иностранцев, разрушались железные дороги, сжигались христианские церкви и избивались самым беспощадным, самым жестоким образом христиане, хотя бы то были и их соотечественники.

Начатое обществом боксеров восстание, тайно поддержанное правительством, очень быстро перешло в открытую войну двух, так глубоко различных по существу, культур: европейской и китайской. Военные действия разыгрались на двух театрах: Маньчжурском и Печилийском. Последний являлся главным, так как здесь находилась столица Китая, со взятием которой восстание естественно прекращалось. Печилийский театр военных действий представлял собой плодородную и густонаселенную равнину, прорезываемую р. Пейхо с ее многочисленными притоками. Совпадая по направлению течения с кратчайшим и удобнейшим операционным направлением Таку — Пекин, р. Пейхо, всюду на этом протяжении судоходная, могла служить коммуникационным путем, дополняющим железнодорожный путь, идущий долиной этой реки на Пекин.

Для защиты подступов к столице, небезопасной, вследствие близости к морю, от десантных операций, китайцы возвели ряд укреплений: у г. Таку — два малых форта на левом берегу реки и один большой на правом. Вооружены были форты большим числом орудий различных систем и калибров. Далее идет ряд старых фортов у гг. Лутай, Синь-чэн, Сяоджан, Юлань-чан и Тянь-Цзинь. Кроме железной дороги Таку — Пекин, таковая же дорога Таку — Шан-хай-гуань имеет значение связи с Маньчжурией. Характер местности пересеченный, со слабо развитыми путями сообщения, в общем удобный для обороны. Для наступающего неблагоприятными условиями надо признать: недостача хорошей воды, непривычная для европейцев жара и плохое состояние путей сообщения, пользование которыми особенно затруднительно в конце июля и начале августа вследствие наступления периода дождей.

Маньчжурия — страна гористая по преимуществу: на равнины приходится не более 1/3 ее поверхности. В западной ее части проходит хребет Хинган, тянущийся в меридиальном направлении и наполняющий своими отрогами излучину р. Амур. Восточная часть занята хребтом Чанбошань с его отрогами. Горы дики и проходимы лишь в немногих местах. Между этими двумя главными хребтами раскинулась равнина р. Сунгари и ее приток Нонни. Р. Сунгари представляет главную водную артерию страны, имеющую для России стратегическое значение; так, будучи от Гирина судоходной, она дает возможность нашей Амурской флотилии проникать вглубь страны. С другой стороны, и для китайцев эта река представляет удобный путь к нашей границе.

Следующей по влиянию на ход операций рекой надо признать р. Амур, служившую единственным путем, связующим Забайкалье с Приамурским краем. Из рек Южной Маньчжурии первенствующее место принадлежит р. Ляохе, вместе со своими притоками орошающей плодородную долину и служащей главной водной артерией для сплава разных произведений страны. Из населенных пунктов торговое и административное значение имеют столица Маньчжурии — Мукден с 200 тыс. жителей, Гирин, Ляоян и Цицикар. Первые три обнесены в несколько рядов старинными каменными стенами. Впрочем, почти в каждом маньчжурском городке имеется род крепостцы — импань, обнесенная глинобитным валом вышиной до 5 аршин и толщиной в основании до 2 сажен. В углах импаня чаще всего располагаются башни с орудиями, внутри — глинобитные казармы на гарнизон человек в 1 тыс.

Грунтовые дороги Маньчжурии находятся в чрезвычайно плохом состоянии, особенно во время дождей, когда движение по ним прекращается совершенно. Зато зимой замерзший грунт по удобству передвижения не уступает лучшим шоссе. Вообще же китайцы для сообщений между соседними пунктами предпочитают избирать долины рек.

Вся местность Квантунского полуострова до перешейка, где расположена Кинчжоуская позиция, заполнена отрогами Ляодунского хребта, который севернее перешейка наполняет все пространство до г. Ляояна; здесь хребет Ляодун образует две ветви, расходящиеся к западу и востоку, с равниной между ними.

От г. Хайчена до г. Ляояна хребты часто перерезывают Императорскую дорогу, образуя перевалы и представляя собой великолепные позиции с полным обстрелом. Множество с глинобитными стенами деревень, расположенных у подошвы гор, представляют весьма удобные для обороны передовые пункты.

Местность между горами сплошь засеяна гаоляном, достигающим в конце августа роста 4 — 5 аршин. Скрывая передвижения китайцев, гаолян донельзя затруднял нам ориентирование и стеснял стрельбу, особенно выбор позиций для артиллерии.

Если прибавить, что климат Маньчжурии — суровый, отличающийся большими колебаниями температур, а почва главным образом состоит из лёсса, труднопросыхающего после периода летних дождей, то станет ясно, что условия театра военных действий сильно неблагоприятствовали нашему наступлению.

Весной 1900 г. мятежное движение боксеров, прежде всего, обнаружилось в окрестностях столицы Китая и выразилось в нападениях на миссионеров и в избиении китайцев-христиан. К концу мая мятежники обложили посольства и начали производить на них открытые нападения, обстреливая здания ружейным и орудийным огнем. На выручку русского посольства 30 мая в Печилийскую провинцию был отправлен из Квантуна отряд полковника Анисимова (до 2 тыс. чел.). Однако отряду этому не удалось достигнуть Пекина, так как все разраставшееся мятежное движение боксеров, к которым примкнули и правительственные войска, охватило уже большую часть провинций Китая и ставило этот слабый отряд в опасное положение; для России это разраставшееся движение против иностранцев было особенно серьезным, оно заставляло принять особые меры для охранения целости европейских концессий и, в частности, позаботиться о безопасности сооружаемой нами Восточно-Китайской железной дороги.

Вслед за получением первых известий о беспорядках в районе указанной дороги, 10 июня последовал высочайший указ о частной мобилизации войск Приамурского округа, а затем рядом указов назначалась последовательная мобилизация войск Квантунского полуострова, Сибирского военного округа и Семиреченской области.

Надо отметить, что строевая подготовка назначенных на театр военных действий войск не оставляла желать ничего лучшего, но полевая страдала существенными пробелами: так, действию в горах русские войска были обучены мало, огню не придавалось надлежащего значения, авангарды часто не выполняли своего назначения, быстро отходя, не закончив разведки, на свои главные силы; в боевых порядках излишне много частей назначалось в резерв. Зато дух войск и дисциплина были превосходны, а начальники проявляли порыв вперед и всегда предпочитали наступление обороне; расквартирование в чужой стране и борьба с хунхузничеством выработали во многих сибирских войсках особые сноровки, особенно ценные для боевых действий.

Общее руководство войсками на театре военных действий было поручено вице-адмиралу Алексееву (внебрачный сын Александра II) — начальнику Квантунской области и Тихоокеанского флота. Однако предоставленная ему власть не была достаточно самостоятельной. Планы его подлежали утверждению Петербурга, который, предоставляя ему известную свободу действий, в то же время давал указания до мельчайших подробностей, причем дипломаты оказывали давление на стратегию. А так как развитие событий шло быстрым темпом, то зачастую планы, переработанные в Петербурге, оказывались не соответствующими обстановке.

События, последовавшие за японо-китайской войной, заставили китайское правительство сознать, что целости Китая грозит серьезная опасность и что для поддержания государства нужны не призрачные вооруженные силы, а настоящая, по европейскому образцу обученная, армия, на которую можно было бы опереться в своей иностранной политике. Ряд эдиктов императора объявил о плачевном состоянии китайских войск, потребовав от вице-королей и губернаторов безотлагательного приведения вооруженных сил в порядок. Однако отсутствие организации, неимение сведущего персонала и денег имели естественным следствием, что все усилия местных властей остались напрасными.

В общем, чрезвычайно сложная организация вооруженных сил Китая того времени сводилась к следующему: каждая из 14 китайских провинций имела свою отдельную армию, подчиненную вице-королю или губернатору; все же эти армии, вместе взятые, можно разделить на 4 категории: восьмизнаменные (татарские) войска; войска зеленого знамени (территориальные); действующие войска, и войска, обученные по-европейски. В сущности, все эти категории, не исключая и обученных европейскому строю, носили характер милиционных, вооруженных самым разнообразным и крайне плохо содержимым оружием: трезубцами, копьями, бердышами, кремневыми и фитильными ружьями и частью магазинками.

В артиллерии, наряду со старыми пушками, числилось до 500 новейших скорострельных орудий, но материальная часть содержалась плохо и действию из орудий артиллеристы обучены были слабо. Еще в худшем состоянии находилась конница, сидевшая на плохих, маловыезженных лошадях и слабо ездящая. Офицерский состав был совершенно не подготовлен, и при движении по службе подкупы и протекция играли преимущественную роль. Выслужившийся из солдат, необразованный, почти ничем не отличающийся от своих подчиненных, китайский офицер не мог пользоваться среди них каким-либо авторитетом. Высшие же начальники больше заботились о собственных выгодах, чем об обучении вверенных им войск.

Один из лучших китайских военачальников, генерал Шутан, так отозвался о своих войсках: «Наш солдат хорош, но начальники плохи. У вас хорошо: приказал или написал записку, и можешь быть спокойным, что все будет исполнено, как тебе хочется. У нас же, если стоишь сзади него, он исполняет; как только отъехал в сторону, он делает все по-своему».

Жалованье в китайской армии выплачивалось неаккуратно, и в хозяйстве войск царил открытый произвол и злоупотребления. Среди населения армия уважением не пользовалась. Китайский солдат как сырой материал великолепен: он силен, вынослив и неприхотлив, но совершенно не дисциплинирован, а потому случаи паники нередки.

Тактика сводилась к борьбе из-за закрытий и к ведению частого, но беспорядочного огня. Маневрированию китайские полки не были обучены и к наступательному бою не были способны. Как все плохо обученные и малодисциплинированные войска, китайцы искали победы в крепких позициях и чрезвычайно боялись охватов и обходов флангов. Боевой единицей в пехоте считается ин (батальон), численностью от 500 до 900 человек, в коннице — ци (полк) в 400 коней, и в артиллерии — батарея от 3 до 12 орудий. Впрочем, численность эта не была постоянной. Войск вспомогательного назначения почти не было. Довольствие основывалось почти исключительно на пользовании местными средствами.

продолжение

Из очерка Генерального штаба полковника С.П. Михеева «Китайская экспедиция 1899-1900 гu.», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 719 – 722.

«Вам известно, господа, что третьего дня нам объявлена война. Дерзкий враг в темную ночь осмелился напасть на нашу твердыню — наш флот, без всякого вызова с нашей стороны. В настоящее время Отечество нуждается в своих военных силах — как флота, так и армии. Я сам приехал сюда к вам нарочно, чтобы видеть вас и сказать вам, что я произвожу вас сегодня в мичманы. Я уверен, что вы приложите всю свою ревность и усердие для пополнения ваших знаний и будете служить, как служили ваши прадеды, деды и отцы в лице адмиралов Чичагова П.В., Лазарева М.П., Нахимова П.С., Корнилова В.А. и Истомина В.И. на пользу и славу нашего дорогого Отечества.

В этот же день с Николаевского вокзала российской столицы при большом стечении горожан после торжественных проводов отбыл на Дальний Восток первый отряд сестер милосердия. «Тяжела и трудна будет их служба, — напутствовала в дальнюю дорогу сестер столичная пресса, — но велика будет и их слава».

Много работы выпало на долю российского Красного Креста, особенно трудным было снабжение полевых госпиталей перевязочным материалом и медицинским оборудованием. Первый груз принял на себя корабль «Монголия», принадлежащий обществу Китайско-Восточной железной дороги и переоборудованный в плавучий госпиталь. По прибытии в Порт-Артур он приступил к службе под флагом Красного Креста. Среди других госпитальных кораблей это был наиболее оснащенный и комфортабельный корабль, способный принять на свой борт двадцать восемь офицеров и более трехсот нижних чинов.

Через всю страну к дальневосточным берегам потянулись один за другим железнодорожные составы, груженые военной техникой, боеприпасами, провиантом… Эшелонами перебрасывали и войска. В составе Георгиевской общины в Харбин выехал известный врач Евгений Сергеевич Боткин. В одном из первых писем к супруге, датированном 18 февраля 1904 года, он писал: «Мы едем весело и удобно. Все едут за одним делом; все военные совершенно спокойны; нет никакого разговора о возможных опасностях. Все даже веселы и большинство рвется на войну».

По сравнению с прошлыми войнами, в Японскую кампанию РОКК (Российское Общество Красного Креста) развернуло свои силы широко и оперативно. Оно не только стало деятельным помощником военно-санитарному ведомству, но и само по себе представляло сильную самостоятельную организацию. В относительно короткий срок, несмотря на отдаленность театра военных действий от центральных районов России, РОКК развернуло сеть полевых лазаретов и госпиталей на 35 тысяч коек.

Обозы Красного Креста Евгеньевской, Благовещенской, Иверской, Георгиевской, Кубанской и других общин растекались по просторам Маньчжурии, поближе к сосредоточению российских войск. 1 марта 1904 года Боткин Е.С. отправил домой очередное короткое письмо: «Итак, с неимоверной быстротой мы долетели вчера до Харбина. Осталось самое светлое воспоминание обо всем путешествии и обо всех спутниках. В Харбин мы приехали, как к себе домой…» Председательница местного комитета Красного Креста Хорват К.А. радушно встретила известного врача и отряд сестер милосердия, которые разместились в доме управления главноуполномоченного РОКК в Харбине.

По приезде в Харбин Боткин Е.С. занялся открытием 1-го Георгиевского госпиталя в Ляояне. В конце апреля он уже в действующей армии, в летучем отряде. Недалеко от него на противоположном берегу небольшой речушки расположился дивизионный лазарет. «Будем работать с ним рука об руку, — сообщал он домой. — И он, и мы вышлем в бой еще по небольшому отряду, а здесь, где мы сейчас стоим, будем перевязывать доставляемых раненых. Я выехал из Ляояна в 11 часов вечера, когда получил известие о наших тяжких потерях под Тюренченом… Они шли, эти несчастные, но ни стонов, ни жалоб, ни ужасов не принесли с собой. Шли они в значительной мере пешком, даже раненые в ноги (чтобы только не ехать в двуколке по этим ужасным дорогам), терпеливые русские люди, готовые сейчас опять идти в бой, чтобы отомстить за себя и товарищей… По счастью, японская пуля пока удивительно мила: мышцы пробивает, кости редко разрушает, пронизывает человека насквозь — и то не причиняет смерти».

В день освящения 1-го Георгиевского госпиталя в Ляояне его посетил командующий армией генерал-адъютант Куропаткин. А уже через несколько недель из-за неудач и отступления российских войск была ликвидирована целая цепь краснокрестных этапных лазаретов. В этих сложнейших условиях выше всяких похвал были сестры милосердия, многие из которых за свой самоотверженный труд были удостоены наград. В бою под Ляояном отличилась сестра милосердия Благовещенской общины О. Савватьева. Переползая под шквальным огнем противника от одного раненого к другому, она перевязывала их, а затем помогала уйти из-под обстрела. Ничто — ни разрывы снарядов, ни пулеметные очереди — не могло остановить эту бесстрашную женщину, если раненый воин нуждался в ее помощи.

С 16 июня 1905 года двадцатисемилетняя сестра работала в передовом Тулусском отряде, прикомандированном к дивизии генерал-майора Сидорина. За героический труд она была удостоена серебряных медалей на Георгиевской и Аннинской лентах и золотой медали на Станиславской ленте. Почетные боевые награды — Георгиевские медали «За храбрость» — получили и многие другие сестры милосердия, почти 150 человек.

Некоторые имели пять и более наград. Например, шести медалей удостоилась сестра милосердия лазарета Кубанской общины М. Вяземцева. С 9 ноября 1904 по 25 февраля 1905 года она, находясь в составе летучего отряда под Харбином, оказывала необходимую помощь раненым на передовых позициях. Сестры милосердия Иверской общины Вера и Софья Лобко, за плечами которых были три войны, уже в немолодом возрасте приняли участие и в русско-японской войне. С 19 февраля 1904 по 16 апреля 1906 года они самоотверженно работали на Дальнем Востоке и заслужили по семь медалей каждая, в том числе и на Георгиевской ленте.

На театре военных действий в русско-японскую войну находилось 50 женщин-врачей, многие из которых также были удостоены наград. Золотую и серебряную Георгиевские медали получила А. Ткачева. Среди мужественных женщин — кавалеров Георгиевских медалей в русско-японскую войну значатся А. Лутовинова, Е. Радецкая, С. Тучкова, А. Хвастунова, М. Софронова, Е. Осетрова, П. Давыдова, С. Андронова, Е. Черкасова, Е. Карпенко, Е. Васильева, Е. Петрова, А. Борисова и многие, многие другие.

В одном из августовских (1904 г.) писем домой Боткин Е.С. не без гордости сообщал жене: «Всем врачам приходится работать под огнем, и, к чести сказать, они все без исключения, как военные, так и наши, краснокрестные, повсюду ведут себя просто доблестно… Каждый из наших летучих отрядов заработал самое лестное имя и сердечную благодарность».

Под Мукденом Боткина застала весть о трагедии, разыгравшейся в Цусимском заливе. Уже после окончания войны, незадолго до отъезда, Боткин в беседе с санитаром Бараевым спросил последнего, доволен ли он известием о мире. «Все-таки для России позорец небольшой есть», — ответил ему санитар. Известный врач не мог не согласиться с этим. Тяжелые дни отступления под Тюренченом, Вафангоу и Мукденом надолго остались в его памяти.

К началу войны 1904-1905 годов Япония превосходила Россию по численности сухопутных сил и флота, внезапное нападение на Порт-Артур, длительная его осада принесли потери обеим сторонам в живой силе — около 270 тысяч человек. К дальневосточным берегам для оказания помощи бедствующим и раненым морякам направились госпитальные суда «Царица», «Гера», «Экватор», «Орел» и другие.

На «Орле» сестрой милосердия служила молодая француженка Эжени Жаклен. Уроженка Лиона, Э. Жаклен с дипломом преподавательницы французского языка приехала в Россию незадолго до войны. Когда началась русско-японская война, она добровольно поступила на курсы сестер милосердия, по окончании которых ее направили в действующую армию — сначала в Кронштадт, а потом — на госпитальное судно «Орел», которое с опознавательными знаками Красного Креста двинулось через Индийский океан к японским берегам. Поход закончился в Цусимском проливе, где команда «Орла» стала свидетелем жесточайшего морского сражения. Капитан «Орла» хотел прийти на помощь тонущему броненосцу «Ослябя», но японцы взяли судно в плен и препроводили его под конвоем в порт Сасебо.

Судьба свела молодую француженку с русским врачом Арндтом Е.Е. По возвращении из Цусимы в Россию Жаклен приняла русское подданство и вышла за Арндта замуж, они вместе долгое время работали в разных городах России. Через много лет, в 1941 году семья Арндт была депортирована в Казахстан.

Наиболее драматические события русско-японской войны развернулись в Порт-Артуре. В ночь на 27 января 1904 года японские миноносцы внезапно атаковали стоявшую на внешнем рейде русскую эскадру. Когда ставка на молниеносный удар провалилась, японские войска перешли к осаде военно-морской крепости. Сестра милосердия Георгиевской общины Баумгартен О.А. в опубликованном дневнике под названием «В осажденном Порт-Артуре» писала: «Дай Бог в будущем никому не видеть и не пережить всего того, что мы здесь видели и переживаем. Было так тяжело, что временами казалось, что приходит конец света: так все близко подходит к тем представлениям, которые мы себе составили о конце земного шара, что нет сил отогнать от себя ощущения, чувства и мысли о близкой нашей гибели».

Высадившийся 22 апреля 1904 года севернее Порт-Артура японский десант нанес поражение русским войскам у Цзиньчжоу и Вафангоу. После неудачной попытки захватить крепость боем японское командование перешло к осаде Порт-Артура. Следующая запись из дневника Баумгартен О.А.: «Оставшиеся в живых завидовали умершим, так как были убеждены, что всем неминуемо придется погибнуть, но только после ужасных мучений — голода, холода и мучительных болезней… На следующее утро за кофе сестры Мезенцова, Мартынова и я переглянулись и вдруг как-то неожиданно горько-горько заплакали. Мы плакали не о себе, а о несчастных страдальцах, защитниках Артура. Мы чувствовали свое бессилие, свое ничтожество в борьбе со смертью».

Оборона Порт-Артура продолжалась до ноября 1904 года, и лишь после внезапной гибели ее вдохновителя генерала Кондратенко Р.И. комендант крепости генерал-лейтенант Стессель А.М. сдал город японцам. Несмотря на многомесячную осаду, в Порт-Артуре активно действовал отдел Красного Креста, основанный Субботич О.И., супругой бывшего приамурского генерал-губернатора.

Один за другим на Дальний Восток отправлялись санитарные отряды. Один из них был сформирован петербургским женским комитетом Красного Креста, его возглавляла княгиня Мещерская М.А. Другой, так называемый летучий лазарет, был организован на средства шталмейстера Родзянко П.В. Киевский отряд был сформирован при Мариинской общине сестер милосердия во главе с попечительницей Сухомлиной Е.Н. Прибыл на Дальний Восток и госпитальный отряд Красного Креста города Вильны. По сравнению с прошлыми войнами в русско-японскую войну учреждения Красного Креста развернули активную деятельность и явились не только надежными помощниками военно-санитарному ведомству, но и сами представляли объединенные под флагом Красного Креста самостоятельные санитарные организации.

В госпитальных учреждениях Красного Креста для приема раненых и больных воинов было оборудовано свыше 30 тысяч коек, а общая сумма расходов по содержанию 240 тысяч солдат и офицеров, нуждавшихся в стационарном лечении, составила более 50 миллионов рублей, что в три раза превышало аналогичные расходы в русско-турецкую войну 1877-1878 годов.

Ветеран сестринского движения Евдокия Алексеевна Воронова в первые же месяцы русско-японской войны организовала санитарный летучий отряд, но долго не могла получить официального разрешения на выезд. И только добившись аудиенции у главнокомандующего генерала Куропаткина А.Н., Воронова Е.А. получила, наконец, такое разрешение. В «Дневнике корреспондента» Немировича-Данченко В.И. приводятся очень интересные сведения о Вороновой Е.А.: «Она еще в Китайскую войну показывала чудеса храбрости и самоотверженности, работая под огнем, за что и была удостоена медали на Георгиевской ленте. И в русско-японскую ей захотелось работать не в тылу, а на театре военных действий, на боевых позициях. Сразу после разрешения она прибыла на фронт, где собственноручно, создав перевязочный пункт, перевязывает раненых, кормит раненых, верхом на лошади объезжает район боевых действий, снабжает летучий отряд марлей, эфиром, бинтами, спиртом и т.д.».

Война с Японией закончилась подписанием 5 сентября 1905 года Портсмутского мирного договора. Не пройдет и десяти лет, как Россия снова будет втянута в одну из самых кровопролитных войн – Первую мировую, беспрецедентную по своему масштабу, продолжительности и трагическому исходу.

По материалам книги Ю. Хечинов «Война и милосердие. Страницы истории Отечества», М., «Открытое Решение», 2009, с. 37-43.

Надо отметить, что Сахалин в начале XX века был крупнейшей каторжной колонией страны. Помимо того на острове проживали чиновники с семьями, свободные крестьяне, аборигены. Здесь также располагались четыре местные воинские команды, численность которых к началу XX века составляла около полутора тысяч человек. Они конвоировали ссыльнокаторжных и несли караульную службу.

27 января 1904 года приказом командующего войсками Приамурского военного округа Приморская область, остров Сахалин и крепость Владивосток были объявлены на военном положении2. Руководство обороной было возложено на военного губернатора острова генерал-лейтенанта Ляпунова М.Н.

Регулярных войск, оборонявших остров, было явно недостаточно. Поэтому в январе 1904 года по распоряжению наместника на Дальнем Востоке генерал-адъютанта Алексеева Е.И. приступили к формированию вольных дружин «лицами свободного состояния, ссыльными поселенцами… из состава каторги».

Для ссыльнокаторжных и ссыльнопоселенцев, вступавших в дружины, устанавливались льготы и сокращались сроки наказания. Единственным условием получения льготы было «добросовестное исполнение долга». Для дружинников была введена специальная форма — серый бушлат, шаровары, шапка с крестом на высокой тулье. Снаряжение состояло из вещевого мешка, лопаты или топора и устаревшей винтовки системы Бердана.

Впервые война подошла к сахалинским берегам в августе 1904 года, когда в заливе Анива произошёл бой русского крейсера «Новик» с японским крейсером «Цусима». С 8 августа 1904 года, «со дня бомбардирования противником поста Корсаковского», остров Сахалин официально стал «местностью театра военных действий».

Боевые действия на острове развернулись в июне 1905 года, когда здесь высадился 14-тысячный японский десант. На юге острова атаки японцев отражали партизанские отряды под командованием полковника Арцишевского И.А. Под натиском японских войск разрозненные русские отряды и дружины отступали в таёжные дебри. У села Дальнее японцам удалось окружить отряд Арцишевского, и 3 июля он сдался в плен.

Всего восемь дней велись боевые действия на Северном Сахалине. 19 июля 1905 года у села Онор капитулировали основные силы русских войск во главе с руководителем обороны острова Ляпуновым. Войска сдались со всем оружием, снаряжением, военной казной и архивами… Однако сопротивление захватчикам продолжалось и после капитуляции.

Отдельные партизанские отряды вели неравные бои в окружении. Героизм и верность воинскому долгу проявил небольшой отряд под командованием штабс-капитана Гротто-Слепиковского Б.В., занимавший оборону на берегу озера Тунайча в Южной части Сахалина. На его уничтожение японцы бросили около 400 солдат. После окончания боёв и заключения мира из этой дружины никто не вернулся… Не сдались небольшие группы полковника Новосельского, капитана Филимонова Н.П., штабс-капитана Благовещенского.

Когда Япония в 1904 году начала войну с Россией внезапным нападением на русскую Тихоокеанскую эскадру, стоявшую на рейде Порт-Артура, она преследовала далеко идущие цели. В частности, после разгрома русской армии под Ляояном в августе 1904 года планировался захват не только острова Сахалин, Маньчжурии, но и русского Дальнего Востока. Естественно, для воплощения в жизнь этих замыслов был неизбежен удар по Владивостоку, однако он не состоялся. По какой причине?

Даже сегодня на данный вопрос историки дают различные ответы, но при этом мало кто анализирует роль в защите Приморья русских подводных лодок, пусть еще несовершенных, но уже тогда представлявших серьезную угрозу неприятельскому флоту. Даже намек на возможность появления русских подводных лодок во время боевых действий при Порт-Артуре сковывал операции врага.

Новое подводное оружие в российском флоте положительно приняли далеко не все, особенно сановные и высшие офицеры. Немногие сразу поняли особую его силу и возможности. Среди этих немногих был капитан 2 ранга Вильгельм Витгефт. Еще в 1889 году его направили в длительную командировку за рубеж для изучения субмарин и минного дела. В 1900 году, будучи контр-адмиралом, Витгефт обратился с докладной запиской к командующему морскими силами Тихого океана. Он писал, что хотя подлодки еще неудовлетворительны в боевом отношении, они уже являются оружием, «оказывающим сильное нравственное влияние на противника».

Вильгельм Витгефт просил в порядке опыта установить на старых подводных лодках Джевецкого с педальным приводом постройки 1881 года торпедные аппараты и прислать их на Дальний Восток. Причем доставку осуществить на судне Доброфлота с обязательным заходом в Японию, чтобы подлодки были там замечены. Что и было проделано: в конце 1900 года пароход «Дагмар» доставил субмарины.

Прозорливый морской офицер оказался прав! Когда в апреле 1904 года у Порт-Артура на минах подорвались броненосцы «Ясима» и «Хацусе», японцы посчитали, что их атаковали субмарины, и вся японская эскадра долго и яростно стреляла в воду.

29 января 1904 года во Владивостоке на крейсере «Громобой» состоялось первое в мире совещание по вопросу боевого использования подводных лодок. Председательствовал на нем начальник отряда крейсеров контр-адмирал Карл Иессен. Доклад делал лейтенант Плотто. Совещание приняло два варианта возможного применения субмарин, причем оба носили наступательный характер и предусматривали операции по нарушению японского судоходства в Корейском проливе.

Столь дерзкий замысел, к сожалению, не соответствовал уровню подготовки экипажей и техническому состоянию подлодок того времени. По этим причинам оба плана и оказались не реализованными. К тому же никто тогда еще не представлял, на что способны лодки и как они должны действовать.

Тем не менее, 1 января 1905 года приказом командира Владивостокского порта из подлодок был сформирован «отдельный отряд миноносцев», входивший во Владивостокский отряд крейсеров. Начальником отряда из 8 субмарин стал командир подлодки «Касатка» лейтенант Плотто. Лодки в июне-июле 1905 года, закончив практическую подготовку личного состава, начали нести дозорную службу у островов Русский и Аскольд, оставаясь там целыми сутками. Так начинались автономные плавания субмарин, которые сегодня исчисляются месяцами. По мере накопления опыта и тренировки экипажей корабли выходили и в более отдаленные районы.

В конце апреля 1905 года русское командование получило агентурные сведения о готовящемся походе японских крейсеров к бухте Преображения. 29 апреля туда срочно направились лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Две первые шли вместе, а «Сом» отстал и совершал поход самостоятельно. В 70 милях от Владивостока, у мыса Поворотный, сигнальщик этой лодки заметил два японских миноносца. Командир лодки князь Трубецкой приказал погружаться, на что требовалось около 5 минут.

Неприятельские корабли обнаружили субмарину, открыли огонь и пошли на таран, но лодка ушла на глубину 12 метров и сумела оторваться. Командир начал маневрирование для выхода в атаку. Миноносцы стали отходить к югу. Наблюдая за ними в перископ, «Сом», подвсплыв в позиционное положение и приготовив торпеды, продолжал сближение. Внезапно на море опустился туман, а когда он рассеялся, враги были уже далеко. И хотя боевого столкновения не получилось этот эпизод имел немаловажные последствия: японцы убедились, что русские подводные лодки выходят далеко в море, а значит, надо держать ухо востро.

В конце Русско-японской войны во Владивостоке находилось 13 подводных лодок, которые часто простаивали на ремонте. Но благодаря усилиям экипажа и командиров как минимум две субмарины всегда были готовы выйти в море. Все приходилось делать впервые, даже придумывать командные слова для управления. Заботы о подводниках не было никакой — только беспричинный адмиральский гнев.

9 февраля 1905 года японский отряд из крейсера и большого числа миноносцев неожиданно показался в районе Владивостока. Комендант крепости приказал всем субмаринам немедленно атаковать неприятеля: «Предлагаю вам выйти в море, а больше никаких объяснений от вас принимать не желаю!» В этом еще раз сказалось непонимание возможностей субмарин того времени.

Немногим раньше, в 1904 году, лейтенант Янович переделал одну из подлодок Джевецкого по своему проекту. Особенность этой лодки, получившей имя «Кета», заключалась в том, что она несла боевую службу в полупогруженном положении, оставляя на поверхности небольшую рубку, но в случае необходимости могла нырнуть на глубину до 3 метров, продолжая движение под водой.

Экипаж «Кеты» состоял всего из трех человек, и ее можно считать прототипом современных сверхмалых подводных лодок. В состав флота «Кету» занесли в марте 1905 года в качестве «катера малой видимости». По железной дороге ее довезли до Амура, где Яновичу выделили деревянную баржу, приспособленную под плавбазу. На ней и отправили лодку в устье Амура, где «Кета» получила задачу по защите подступов к Николаевску-на-Амуре.

14 июня командир порта проверил готовность «катера», который через две минуты после приказа отошел от баржи и выполнил все назначенные маневры. 16 июня подлодка с баржей перешла в Татарский пролив для охраны судоходства.

31 июля 1905 года субмарине пришлось участвовать в успешном отражении высадки японского диверсионного отряда у мыса Лазарев. А на следующий день, находясь в море на траверзе мыса Погби, «Кета» обнаружила два японских миноносца. Субмарина тотчас пошла на врага, но уже почти на дистанции торпедного залпа села на необозначенную мель. Атака сорвалась, но, тем не менее, она встревожила японцев, и больше их корабли не делали попыток зайти в Амурский залив.

До осени «Кета» несла дозорную службу в Татарском проливе, причем в сентябре лодка попала в шторм, который выдержала, а вот плавбаза-баржа затонула. Всего «катер-подлодка» прошла в 1905 году без аварий и поломок 948 миль и была списана только в 1908 году. Не достигнув каких-либо значительных успехов, русские подводные лодки за время войны самим фактом своего существования удержали японцев от штурма Владивостока и воспретили им плавание в Амурском заливе.

По мнению многих экспертов и военно-морских историков, подводные лодки не только спасли Дальний Восток от нападения японской эскадры адмирала Камимуры, а после Цусимы — и всего флота Страны восходящего солнца под командованием адмирала Того, они заставили задуматься о значении нового морского оружия весь мир.

Это казалось столь невероятным и чудовищным, что некоторые склонны были принять происшедшее лишь как серьезный инцидент, не означающий, однако, начала войны. К тому же не верилось, что какая-то маленькая Япония посмеет всерьез ввязаться в борьбу с таким исполином, как Россия».

Молодой ротмистр граф Игнатьев в ту пору командовал эскадроном в лейб-гвардии Уланском полку, и Дальний Восток, на котором ему вскоре было суждено воевать, казался из Петергофа бесконечно далеким. Зато людям в более высоких чинах война с Японией представлялась не только реальной и даже неизбежной, но и, более того, они провидели ее ход заранее!

«С января 1900 года в Морской академии начались занятия военно-морской игры с целью проверки нашей боевой подготовки на Дальнем Востоке, — рассказывает в книге «На службе трех императоров» генерал от инфантерии Николай Алексеевич Епанчин. — Это было сделано по особому желанию Государя; старшим посредником был назначен адмирал Рожественский (тот самый, который в мае 1905 года приведет к Цусиме Вторую Тихоокеанскую эскадру), я был назначен посредником по сухопутной части. Для участия в этих занятиях я пригласил нашего военного атташе в Японии полковника Генерального Штаба Самойлова, находившегося временно в Петербурге; он основательно изучил японскую армию и был вполне в курсе японских военно-морских дел.

Он считал, что при тех условиях, в которых находятся наши войска и наша эскадра на Дальнем Востоке, при слабой провозоспособности Сибирского пути, трудности сосредоточения достаточных сил и снабжения их нам крайне трудно будет вести успешно военные действия против японской армии и японского флота, которые он оценил как очень серьезного противника». Есть вариант, что подробный отчет об этой игре, выпушенный под грифом «весьма секретно», оказался в руках японской разведки и был использован японским командованием в качестве сценария грядущей войны.

Впрочем, необходимо уточнить, из-за чего же эта война случилась. В изданной перед Первой мировой войной в качестве пособия для слушателей Николаевской Инженерной академии книге инженер-полковника А. фон Шварца «Осада Порт-Артура» четко говорится: «Ход естественного развития Русского государства издавна двигал его в сторону наименьшего сопротивления — на восток, к берегам Тихого океана. В середине XIX столетия Россия приобрела Южно-Уссурийский край с гаванью, где был основан Владивосток. Но гавань эта замерзала и не могла служить хорошим портом для Сибирской магистрали, к постройке которой было приступлено в 1891 году. Необходимо было приобрести гавань незамерзающую, открытую для судов круглый год. Таковую можно было найти только на юге: в Корее или на Китайском побережье Тихого океана».

Гавань действительно искали. И нашли — Порт-Артур и Дальний (Далянь), которые в 1898 году Россия арендовала у Китая на четверть века. Все было бы хорошо, если бы на Дальнем Востоке не пересеклись интересы сразу многих государств — Англии, Франции, Германии да еще, естественно, Японии, воевавшей с Китаем в 1894-1895 годах и прибравшей к своим рукам Ляодунский полуостров. Европейцам это не понравилось, и они вежливо попросили японцев убираться к себе на острова, ограничившись полученной с Китая контрибуцией.

Николай II решил, что его дальневосточная политика будет и далее поддержана европейскими державами, а потому в 1900 году ввел свои войска в Маньчжурию. На самом деле поддержал его только германский кузен — Вильгельм II, и то лишь потому, что ему было очень выгодно, чтобы русские войска перетягивались с Запада на Восток.

Возможность решить все миром существовала. Это понимали и японцы, поэтому в Петербург приехал маркиз Ито, предложивший от имени японского императора разделить сферы интересов: Япония обосновалась бы в Корее, Россия — в Маньчжурии. Однако такое предложение принято не было, поскольку у России в Корее имелись свои интересы.

Точнее, не у России, а у частного капитала, который, как нередко происходит и сегодня, вмешался в дело, всегда готовый осваивать чужие богатства в своих интересах. Дело в том, что еще в 1902 году появился некий Безобразов A.M., камергер и статс-секретарь, организовавший в Петербурге авантюристический кружок, в состав которого входили великий князь Александр Михайлович и ряд других весьма влиятельных личностей. Безобразов предложил царскому правительству купить у одного разорившегося русского купца принадлежащие ему лесные концессии в Северной Корее на реке Ялу.

сумел убедить высокопоставленных чиновников в том, что это позволит, во-первых, сосредоточить на концессиях под видом рабочих войсковые части, на которые могла бы быть возложена задача по первоначальному удержанию японцев на случай войны, во-вторых, захватить прилегающий к реке Ялу район, якобы богатый золотыми россыпями, которые могли быть обращены в собственность романовской фамилии.

После неудачных переговоров маркиз Ито поспешил в Лондон, где было подписано англо-японское соглашение, направленное против России. Еще одним нюансом было то, что государь Николай II, неумолимо терявший популярность у своих подданных, прекрасно понимал положительное значение «маленькой победоносной войны». Однако он никогда не являлся стратегом. Япония из Санкт-Петербурга виделась чем-то очень маленьким и весьма отсталым… И, как теперь известно, не только из Петербурга.

Вот свидетельство генерала Гамильтона, главного представителя английской армии при нашем противнике в Русско-японскую войну. Его «Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны 1904-1905 гг.» вышла в Англии в 1906 году и в том же году (!) была переведена и переиздана в России: «Интересно отметить то наличие впечатлений, которое производил на Японию и Англию целый ряд опубликованных в то время небылиц про Россию и её будущие успехи на Дальнем Востоке. Как часто и авторитетно уверяли нас в Англии, что Россия прочно утвердилась в Маньчжурии, что Маньчжурия уже стала Россией… Как же поступила Япония? Она вдумчиво, внимательно обсудила истинное положение вещей и пришла к совершенно обратному заключению…

Как легко было привести Россию в состояние сладкого усыпления прессой и общественным мнением Запада! Удивительно, как Россия не могла разгадать истинного могущества Японии, выражавшегося хотя бы в той непреклонности, с которой Япония, несмотря на всю свою умеренность, настаивала на важнейших для ее будущности требованиях, или в той решимости ее при начале военных действий… С каким понятным пренебрежением должна была смотреть Япония на все эти уверения и убаюкивания! Я думаю даже, что все это входило в ее планы».

Далее Гамильтон сообщал о встрече в Токио с одним весьма высокопоставленным лицом, которое «в виде доказательства особого расположения и доверия» передало генералу «подробный отчет о численности русской армии». Я послал в Англию этот документ, однако… в нем не было ни слова правды».

Японские спецслужбы по всем направлениям поработали на славу! Они скрывали собственные знания даже от своих союзников, чем обеспечили грядущий успех. В частности, японский штаб отлично знал, что численность мобилизованной русской армии к 1 мая едва достигала 80 000 человек. Известно было и ее материальное и моральное состояние.

По свидетельствам современников, материальное обеспечение офицеров строевых частей было намного ниже уровня содержания средней прослойки чиновничества. Это способствовало тому, что в армейские учебные заведения шла молодежь, часто непригодная для другой общественной деятельности. Военный министр Куропаткин утверждал, что офицеры, наиболее подготовленные и развитые, бежали из строевых частей, устраивались в жандармы, земские начальники и даже надевали полицейский мундир…

По словам генерала Игнатьева: «Молодое поколение офицеров привыкло исполнять военную службу, как всякое другое ремесло мирного времени; в них больше воспитывали чувство верности престолу, чем чувство тяжелой военной ответственности перед Родиной…» Если офицер перестает чувствовать себя именно офицером, начинает завидовать тому самому статскому чиновнику, которого люди военные в те времена презирали, — армия заканчивается.

С солдатами дела обстояли еще хуже. Генерал Епанчин свидетельствует, что со времени введения общей воинской повинности в 1874 году «армия уже не была, как прежде, кастой, когда солдат служил почти всю жизнь; настроение народных масс сильно изменилось, даже и у нас, и появилась широкая подпольная пропаганда. А при таких условиях надо было основательно призадуматься — следует ли рисковать войной, а стало быть, и возможностью неудачи… Когда наши воины защищали родную землю, когда они шли защищать христиан от «бусурман», они понимали необходимость войны. Не то было при войне с Японией: почти никто не понимал необходимости этой войны».

О недальновидности русских политиков и генералов говорят многие факты. Например, тот, что воюющая армия была связана с Россией всего лишь одной железнодорожной линией: от Харбина на Мукден, на Ляоян и на Порт-Артур. По этой одноколейке в течение двух лет осуществлялось все ее снабжение. Или тот, что русскую Маньчжурскую армию возглавил генерал от инфантерии Куропаткин А.Н., военный министр. Это было созвучно 1812 году, когда Во главе 1-й Западной армии встал военный министр генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли.

Однако если Михаил Богданович имел богатый боевой опыт, то Алексей Николаевич обратил на себя внимание под Плевной, когда был капитаном Генерального Штаба и состоял при Скобелеве… Это дало возможность остроумному генералу Драгомирову М.И. так прокомментировать назначение генерала Куропаткина: «Может быть, это и хорошо, только вот кто там за Скобелева?» Скобелева, к сожалению, не нашлось.

Как следствие, в ночь на 27 января 1904 года японцы без объявления войны напали на русскую эскадру, стоявшую на рейде у Порт-Артура. В результате минной атаки были подорваны два лучших русских броненосца и крейсер…

Можно, конечно, поверить и понять, что Русско-японская война оказалась неожиданностью для стоявших в Петергофе лейб-уланов. Но почему нападение оказалось внезапным для моряков Артурской эскадры и русского командования на Дальнем Востоке?

О возможности неожиданного нападения японцев в своей записке писал начальник главного штаба генерал-адъютант Виктор Сахаров: «Стремясь настойчиво к войне с нами, японцы, приступив к переброске своих сил в Корею, в интересах обеспечения этой операции могут сами напасть на наш флот в районе настоящего его расположения и тем парализовать значение нашей морской силы в пункте, имеющем для данной минуты решающее значение».

В этот же день о грядущем нападении японцев на наши корабли предупреждал управляющего Морским министерством адмирала Авелана и вице-адмирал Степан Макаров: «Из разговоров с людьми, вернувшимися недавно с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде. Пребывание судов на открытом рейде даст неприятелю возможность производить ночные атаки.

Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел, ибо сетевое заграждение не прикрывает всего борта и, кроме того, у многих наших судов совсем нет сетей… Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред…»

Фактически боевые действия между Японией и Россией начались с захвата японским кораблем парохода Добровольного флота «Екатеринослав» в 9 часов утра б февраля 1904 года в Корейском проливе. А в ночь на 9 февраля японские миноносцы атаковали стоявшие у входа в Порт-Артур русские корабли. Вопреки предостережениям вице-адмирала Макарова и других адмиралов и офицеров, противоторпедные сети так и не были опущены.

По материалам книги М.Ю. Курушин «Сто великих военных тайн», М., «Вече», 2011 г., с. 186-190.

Миноносец «Страшный» был «родным братом» и «сослуживцем» знаменитого «Стерегущего». Первоначальное имя этого корабля было «Скворец». Он вступил в строй 1 марта 1904 г. Командиром миноносца был капитан 2-го ранга Константин Константинович Юрасовский, инженер-механиком — Павел Михайлович Дмитриев, штурманским офицером — мичман Андрей Михайлович Акинфиев. А единственным из экипажа, кто служил несколько лет на Дальнем Востоке и успел «понюхать пороху», был артиллерийский и минный офицер «Страшного» — лейтенант Ермий Александрович Малеев.

Как и многие знаменитые русские моряки, Малеев родился далеко от моря — в Уфе, 8 апреля 1877 г. В 1898-м окончил Морской кадетский корпус, был выпущен с чином мичмана. Службу нес на Дальнем Востоке — на транспорте «Ермак», крейсере «Владимир Мономах», эскадренном броненосце «Севастополь». 6 апреля 1903 г. был произведен в лейтенанты.

В сумерках 31 марта 1904 г. отряд из восьми русских миноносцев, в числе которых был и «Страшный», двумя кильватерными колоннами двинулся в направлении острова Сапшантау. Около 22 часов начался дождь, небо заволокло, на воду опустился густой туман. В преддверии боя вся орудийная прислуга миноносца находилась на своих постах. Дождь стал настолько плотным, что русские корабли с трудом различали друг друга в пелене мороси.

Около двух часов ночи на «Страшном» заметили в море силуэты шести кораблей. Не имея представления о том, кто это — русские или японцы, Юрасовский К.К. решил дождаться рассвета. Но как только «Страшный» поднял свои позывные, неизвестные корабли открыли огонь. Это были два японских крейсера и четыре миноносца. Первый же 152-миллиметровый снаряд, попавший в «Страшный», вывел из строя носовое орудие миноносца.

Погиб и кавторанг Юрасовский. Командование над кораблем принял: лейтенант Малеев. Развив предельную скорость, «Страшный» уходил от преследователей в сторону Порт-Артура, продолжая яростно отстреливаться.

Одна из торпед, выпущенных с русского миноносца, поразила японский крейсер. Тот лег в дрейф, на помощь к нему устремился другой крейсер… Теперь «Страшного» преследовали только четыре «японца». Но тут на миноносце прогремел страшный взрыв — это японский снаряд угодил в торпеду кормового аппарата. Почти все, кто находился на палубе, погибли. Из офицеров в живых оставался только лейтенант Малеев.

До врага оставалось около 70 метров. «Японцы» хладнокровно окружили гибнущий миноносец и открыли огонь в упор. Помощи ждать было неоткуда.
— Погибнем, но не сдадимся! — Это были последние слова бесстрашного офицера Ермия Малеева. Метким огнем командира «Страшного» был вдребезги разнесен мостик одного из японских миноносцев, на другом снесло трубу.

Окутанный паром, пылающий, но непобежденный «Страшный» ушел под воду в 6 часов 15 минут утра 31 марта 1904 года, на тридцатый день своей службы, за восемь дней до 27-го дня рождения своего героя-командира…

К сожалению, подвиг команды «Страшного» оказался «в тени» сразу двух событий. Во-первых, по трагическому совпадению в тот же день, 31 марта, погиб на мине эскадренный броненосец «Петропавловск», на котором держал флаг вице-адмирал Макаров С.О. А во-вторых, бой «Страшного» в целом был очень похож на героический бой «Стерегущего», случившийся месяцем ранее. В результате вся слава досталась именно «Стерегущему».

Тем не менее, в составе русского флота довольно быстро появились корабли, названные в честь героев из экипажа «Страшного» — «Лейтенант Малеев», «Капитан Юрасовский» и «Инженер-механик Дмитриев». В 1906 г. появился и новый эсминец «Страшный». В дальнейшем это название носил также советский эскадренный миноносец (1939).

Полковой священник Щербаковский С.В.

Первым священником — георгиевским кавалером был о. Василий (Васильковский), получивший орден в марте 1813 г. За ним высшей воинской награды России были удостоены еще трое военных пастырей: о. Иов (Каминский) — священник Тобольского пехотного полка (награжден в 1829 г. за доблесть при переправе через Дунай); о. Иоанн (Пятибоков) — протоиерей Могилевского пехотного полка (награжден в 1854 г. за штурм турецкой батареи на Дунае) и о. Иоаникий (Савинов) – протоиерей 45-го флотского экипажа (награжден в 1855 г. за мужество, проявленное во время обороны Севастополя).

Пятым георгиевским кавалером-священником суждено было стать 29-летнему одесситу Стефану Васильевичу Щербаковскому. Он родился в Одессе в 1874-м или 1875 гг. В 1896 г. окончил Одесскую духовную семинарию. К началу Русско-японской войны о. Стефан занимал должность полкового священника 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Этой воинской части было суждено покрыть себя неувядаемой славой в тяжелейшем Тюренченском сражении. Тогда восточно-сибирские стрелки, в сущности, одни приняли на себя удар трех японских дивизий под командованием генерала Куроки.

…Рано утром 18 апреля 1904 г. японская артиллерия обрушила море огня на правый фланг русского отряда генерал-лейтенанта Засулича М.И. Через полчаса вражеские цепи двинулись в наступление. Тяжелейший бой шел семь часов без перерыва. Скрепя сердце Засулич оставил в арьергарде 11-й и 2-й Восточно-Сибирские стрелковые полки и начал отводить основные части отряда, чтобы избежать полного окружения. 5,5 тысячи русских воинов остались против 36-тысячных сил противника…

И без того изнуренные боем сибирцы были со всех сторон кружены врагами и два часа дрались на два фронта, сковывая врага. Наконец командир полка полковник Лайминг Н.А. увидел, что основные силы отряда Засулича сумели покинуть поле боя, и отдал приказ пробиваться в штыки — на соединение со своими.

Растянутые с флангов батальоны несколько раз пытались перейти в штыковую атаку. Но ни звуки полкового марша, ни «Боже, Царя храни», которые исполнял полковой оркестр, не помогали — японцы попросту уклонялись от ближнего боя, осыпая сибирцев градом пуль. Упал смертельно раненный полковой командир. И тогда перед строем дрогнувших было солдат, неожиданно появился священник о. Стефан Щербаковский.

Он опустился перед бойцами на колени и трижды осенил их крестом со словами: «Христос воскресе!» Затем поднялся и обратился к сибирцам:
— Вперед, за святое дело, за Отечество! Победим!
Сжимая в руке крест, о. Стефан устремился вперед, на вражеские цепи. Сибирские стрелки с громовым «Ура!» бросились за любимым пастырем…

Как вспоминал сам герой, «я знал, что бой будет отчаянный, и решил исполнить свой пастырский долг до конца, показав воинам пример самоотвержения и любви своею смертию… В 4 часа утра я помолился Богу, составил завещание и встал в знаменной роте…

В три часа пополудни полк выстроился и под звуки полкового марша двинулся в атаку на наступавших японцев. Я надел епитрахиль, взял крест, благословил солдат и с пением «Христос воскресе» пошел во главе стрелков знаменной роты. Картина была поразительная, грандиозная. Без малейшего колебания шли славные стрелки на верную смерть, в адский огонь, среди рвущихся снарядов. Только каждый, перед тем как двинуться в бой, крестился. Потом все смешалось. Музыка тотчас же смолкла. Кто побежал вперед, кто упал убитым или раненым. Я почувствовал сильный удар в руку и в ногу и упал навзничь, потеряв сознание».

Впоследствии оказалось, что о. Стефан получил два пулевых ранения. Одна из пуль попала ему в правую руку, он выронил крест, но тут же поднял его и понес в левой. Вторая пуля попала в грудь. Потерявшего сознание священника вынесли на перевязочный пункт. А сибирцы, ведомые своим пастырем, могучим штыковым ударом прорвали кольцо окружения и вскоре соединились со своими!..

Подвиг о. Стефана Щербаковского был высоко оценен командованием русской армии. Генерал от инфантерии Куропаткин А.Н., навестив раненого священника в лазарете Елисаветинской общины Красного Креста в Харбине, лично вручил ему орден Святого Георгия IV степени. Эта награда впервые вручалась священнослужителю после полувекового перерыва. Произошло это 27 ноября 1904 г.

В 1906 г. о. Стефан поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил через четыре года. Одновременно с учебой был священником церкви во имя священномученика Мирона при лейб-гвардии Егерском полку, прикомандированным священником в домовом храме Протопресвитера военного и морского духовенства (1906-1910). В 1910 г., будучи возведен в сан протоиерея, стал настоятелем храма правоверных Захария и Елисаветы при лейб-гвардии Кавалергардском Е.И.В. Государыни Императрицы Марии Федоровны полку.

В 1914 г. вышел на фронт Великой войны в качестве полкового священника этой прославленной части. И стал одним из самых заслуженных русских военных священников. Об этом свидетельствуют его ордена: Святого Владимира IV степени с мечами и Святой Анны II степени с мечами, золотой наперсный крест на Георгиевской ленте (за Русско-японскую войну), орден Святого Владимира III степени с мечами и Святой Анны I степени с мечами (за Великую войну 1914-1918 гг.). Далеко не у каждого боевого генерала был такой почетный набор наград!..

В 1918 г. протоиерей о. Стефан Щербаковский был арестован органами Одесской ЧК и приговорен к расстрелу. Так погиб герой Тюренченского боя, поднявший в удалую атаку 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк…

Полковник Михайлов М.П.

Михаил Пантелеймонович Михайлов происходил из потомственной военной семьи — его отец, Пантелеймон Авраамович (1816-1891), был сыном простого солдата и сам начинал воинскую службу рядовым. В 1854 г. сдал экзамен на офицерский чин прапорщика, служил субалтерн-офицером в Одесском батальоне Карантинной стражи.

Второй сын в семье, Михаил родился в Одессе 1 ноября 1857 г. Образование он получил в Одесском пехотном юнкерском училище, откуда был выпущен в чине прапорщика в 1876 г. Службу офицер проходил в 59-м пехотном Люблинском полку, расквартированном в Одессе. После окончания Офицерской стрелковой школы Михайлов М.П. получил перевод в Польшу, в 28-й пехотный Полоцкий полк.

Однако уже в 1899 г. вернулся в Одессу, на этот раз в ряды 60-го пехотного Замосцкого полка. 6 декабря 1903 г. Михайлов был произведен в полковники. К этому времени он уже около года занимал должность заведующего хозяйством полка.

17 сентября 1904 г. замосцы вместе с другими частями VIII армейского корпуса выдвинулись из Одесского военного округа на далекий театр военных действий — в Маньчжурию. 13 ноября эшелоны прибыли в Харбин. По прибытии на фронт 60-й пехотный Замосцкий полк почти сразу попал в самый разгар грандиозного Мукденского сражения.

Боевое крещение замосцев пришлось на 17 февраля, когда полком была штурмом взята занятая противником деревня Пейтхоза. Японцы отчаянно защищались (потери полка составили 5 офицеров и 26 нижних чинов убитыми, 10 офицеров и 321 нижний чин ранеными), но это не сломило порыв русских пехотинцев.

21 февраля замосцы по приказу командования приняли участие в обороне деревни Сятхзы, которую защищали 7-й и 8-й стрелковый полки. Благодаря умелому руководству Михайлова М.П. потери полка были минимальны — 1 офицер ранен, 12 нижних чинов убито, в то время как японцы потеряли 700 человек только убитыми.

22 февраля 1905 г. генерал-майор Голембатовский М.Г. назначил Михайлова М.П. командиром отдельного сводного отряда, в который вошли три батальона 60-го Замосцкого полка, 1-й стрелковый полк, две роты 55-го пехотного Подольского полка, дивизион 31-й артбригады, две поршневые батареи 3-го Сибирского артдивизиона и 5-го стрелкового артдивизиона. Таким образом, по огневой мощи отряд примерно был равен пехотной бригаде. Задачей отряду была назначена оборона деревни Сатхозы.

Положение отряда было крайне опасным — неприятель наседал с юга, востока и запада, что вынудило развернуть орудия на два фронта. В течение 23 февраля японцы постоянно тревожили русских артогнем из трех- и шестидюймовых орудий. К вечеру огонь усилился, и в 19.00 противник предпринял первую попытку штурма деревни, которая была отбита. Спустя три часа японцы повторили атаку — с тем же результатом. В 23.00 несколько японских разведчиков с ручными гранатами попытались скрытно приблизиться к позициям отряда, но были вовремя обнаружены передовыми постами и перебиты.

В час ночи начался третий штурм. Подпустив атакующие колонны на 100 шагов, русские пехотинцы встретили их дружным залповым огнем и рассеяли наступавших. Командир отряда полковник Михайлов постоянно находился в цепи, ободряя бойцов словами: «Держаться до последнего, братцы!»

Последнюю, самую отчаянную попытку штурма Сатхозы враги предприняли уже в 4.00 24 февраля. Озверевшие японцы лезли в атаки, не считаясь с потерями. Яростный штыковой бой кипел около получаса, и снова поле боя осталось за нашими пехотинцами. Русские захватили несколько пленных, которые все оказались под воздействием алкоголя и наркотиков…

Очевидец боя под Сатхозой вспоминал: «Деревня… превратилась в груды развалин фанз, засыпанных стаканами от шрапнелей, неразорвавшихся гранат и осколками снарядов 3- и 6-дюймового калибра. Спрашивается, что же могли испытать расположенные тут войска? На это может быть только один ответ, что это войска русские, для которых нет ничего невозможного».

Подвиг сводного отряда Михайлова М.П. был высоко отмечен командованием. Сам командир был награжден орденами Святого Владимира III степени с мечами (11 февраля 1906 г.) и Святой Анны II степени с мечами (11 мая 1906 г.), а 16 февраля 1907 г. — Золотым оружием с надписью «За храбрость». 60-й пехотный Замосцкий полк вернулся с войны, имея в рядах 460 кавалеров Знака отличия Военного ордена.

В дальнейшем Михайлов М.П. командовал двумя полками — 60-м пехотным Замосцким (в 1905-1911 гг.) и 74-м пехотным Ставропольским (1911-1914 гг.). 23 июня 1914 г. офицеру был присвоен чин генерал-майора. На Великую войну (Первую мировую) Михаил Пантелеймонович вышел в должности командира 1-й бригады 18-й пехотной дивизии, с которой участвовал в тяжелейших сражениях под Красником, Люблином, Опатовом, Кельцами, на реке Пилице.

Особенно бригада Михайлова отличилась в Виленской операции в сентябре 1915 г., освободив окрестности города Вилейка. Генерал был награжден орденами Святого Станислава I степени с мечами, Святой Анны I степени с мечами и Святого Владимира II степени с мечами, удостоился двух Высочайших благоволений.

В ноябре 1916 г. Михайлов М.П. был назначен командующим новой, 138-й пехотной дивизией. Ею он командовал вплоть до Февральской революции. С «демократическими» порядками в армии генерал-майор Михайлов мириться не стал и 25 апреля 1917 г. был зачислен в резерв чинов Двинского военного округа.

К сожалению, в точности не известно, как сложилась судьба генерала-героя в дальнейшем. Известно, что он был жив на 14 декабря 1917 г. и состоял в резерве чинов Одесского военного округа.

Лейтенант В. Мельников

Император Мэйдзи грезил о Великой Японии, мечтая захватить Маньчжурию и Корею. Но на пути стояла Россия, имевшая морскую базу в Порт-Артуре (Северный Китай). Тем не менее, японцы упорно готовились к войне. Однако в Порт-Артуре все было спокойно: эскадра продолжала оставаться без защиты на внешнем рейде. Этим и воспользовался противник.

Поздним вечером 8 февраля японские миноносцы в темноте атаковали царские корабли. Но русские вовремя обнаружили врага и начали отстреливаться. Благодаря этому только 3 из 15 японских торпед достигли цели. Среди отличившихся был лейтенант Владимир Мельников с крейсера «Паллада». Умело управляя огнем, он не подпускал японцев близко к кораблям. Правда, и «Паллада» была торпедирована, Мельникову обожгло руку, но он остался при орудиях.

На берегу руку пришлось ампутировать. Невеста Мельникова китаянка Сюли Чань отказалась выходить замуж за героя-инвалида. Уже после войны, которую Россия проиграла, уступив Японии Порт-Артур и юг Сахалина, Мельников был пожалован орденом Святого Георгия 4-й степени. Он устроился на железную дорогу, где, всеми забытый, тосковал по флоту. От безысходности Владимир запил и умер в 1912 году от инфаркта.

Из книги В. Бондаренко «Сто великих подвигов России», М., «Вече», 2011 г., с. 139-149.

Кроме того, в объёмной тетради помещена разнообразная информация, которая характеризует автора как человека интересующегося и стремящегося к знаниям. Вавилов выписывал к себе в тетрадь описание Земли с краткой характеристикой материков, поговорки, советы по лечению различных заболеваний человека и домашних животных, адреса сослуживцев, таблицу умножения, а также занятия геометрией, заключает тетрадь словарь с объяснением некоторых слов.

Записи о Русско-японской войне формируют в тетради два блока, но хронологически составляют единое целое. Первая часть дневниковых записей начинается с автобиографии, в которой Иван Вавилов изложил основные этапы своей жизни от рождения до начала Русско-японской войны; далее, до сдачи 20 декабря 1904 г. крепости Порт-Артур и пленения, следуют записи дневникового характера. В этой же части дневника автор сделал записи о своём возвращении на родину и послевоенной жизни.

Отдельный блок составляет «Дневник перехода нас в плен из Порт-Артура», охватывающий период с конца декабря 1904 г. до января 1906 г. За оборону Порт-Артура Вавилов, служивший в Квантунском флотском экипаже, награждён знаком отличия Военного ордена № 178890 (19 декабря 1904 г.

* * *

Сын крестьянина Уфимской губернии Златоустовского уезда Юрюзанского железоделательного завода Иван Семёнович Вавилов родился в 1878 году 8-го сентября и крещён 10-го сентября в церкви Рождества Христова в заводе Юрюзань. В 1888 г. в сентябре месяце поступил в Юрюзанское двухклассное училище Министерства народного просвещения, где окончил успешно курс в 1894 г. в мае месяце.

Проходил практические учения в слесарном, кузнечном, пудлинговом и литейном цехах Юрюзанского завода; с последнего был взят на военную службу с назначением во флот Балтийского моря. Женился в 1898 г. на Варваре Ивановне Гончаровой (1881-?). В 1899 году 25 и 26-го октября Альинским воинским присутствием был освидетельствован и принят в службу, после чего был кратковременный отпуск до 11-го ноября. 12 ноября явился к назначенному сроку в уездный город Златоуст, где происходила разбивка во все части войск, а со мной назначены во флот 26 человек из г. Златоуста, заводов Кусы и Сатки, Илека.

17-го ноября из Златоуста мы отправились по назначению. 26-го прибыли в Санкт-Петербург в проходящие казармы и после размещены по Измайловскому полку. Из Измайловского полка были вызваны обратно в проходящие казармы, из которых препровождены были в 18-й флотский экипаж, где разбили нас по городам и экипажам. Я, один златоустовский Ф. Гусев и двое кусинских остались в Санкт-Петербурге с назначением в 19-й флотский экипаж, который был на Васильевском острове.

16-го декабря прибыли вечером в 19-й экипаж, в котором производилось четырехмесячное образование, и был определён в команду вновь строящегося броненосца «Победа», и назначен в школу машинных квартирмейстеров, после обучения и присяги я начал ходить работать в Балтийский механический завод: сначала в механическую — на сборку машин, потом в котельную, в продолжение до 20-го августа 1900 г. 20-го августа я был послан в кампанию на учебный крейсер «Генерал-адмирал», на котором пробыл до 7-го октября и держал экзамены на кочегара и моториста.

После отбытия кампании, как только прибыл в Петербург, вскоре выслан обратно в Кронштадт в школу машинных квартирмейстеров, где начались занятия с 14-15-го октября, продолжавшиеся до 1-го марта 1901 года. 15-го марта я держал экзамен, после экзамена выслан был в Петербург и на Пасху произведён в квартирмейстеры II статьи, затем стал ходить на сборку машин на эскадренный броненосец «Победа», причём препоручено было быть старшиной правой машины.

Броненосец «Победа» при мне строился в доке Балтийского завода, при мне спущен на воду 13-го мая 1900 года. Испытания его, машин, орудий и минных аппаратов производилось при мне. Ходил на нём на коронацию Эдуарда II (имеется в виду король Великобритании и Ирландии Эдуард VII), (короля) императора Англии, и был смотр манёвров у Ревеля его императорского величества государя императора Николая Александровича и императора Германии Вильгельма II в 1902 г. Я был списан с броненосца в 19-й флотский экипаж в 1902 г. 24-го октября.

Броненосец «Победа» в числе других судов эскадры пошёл за границу на Дальний Восток в 1902 г. 27-го октября. С 24-го октября я находился в сводной роте 19-го экипажа. В 1903 году 2-го января я уволен был в запас флота. В 1903 г. 7-го января я прибыл домой. С 1-го февраля работал в литейной Юрюзанского завода по 24-е апреля 1903 г. С 24-го апреля по 19-е февраля 1904 года служил в лавке общества потребителей.

1904 года 19-го февраля вручена была карточка о призыве из запаса на военную службу, т. е. на войну России с Японией. 23-го я выехал в Златоуст. 24-го я явился уездному воинскому начальнику в Златоусте. 29-го февраля отправился из Златоуста на место назначения, т. е. в Порт-Артур. 1-го марта 1904 г. — Челябинск. 2-го марта — Курган. 3-го марта — Петропавловск. 3-го марта — Омск, 7 часов вечера. 4-го марта — Канск, 4 часа утра. 15-го марта — Хинган, туннель 1 и три четверти версты.

21-го марта прибыли в Порт-Артур, всего с уезда нас было: я, П. Рублёв, И. Алатырцев, Сырцев И., Н. Девятое и Чурин из Дувана. По прибытии в Артур был назначен на Ляотешанский маяк, в числе 10 человек, но были отменены. 4-го апреля переведён в минный городок. 11-го мая назначен на тралящий караван.

22-го мая начали тралить мины и взорвалась баржа № 15, не видели, куда от взрыва девались два кочегара, а остальные были сброшены в воду, имели сильные ушибы, а на нашей барже № 23 в это время был намотан на винт трал и всплыло две мины, тогда нельзя было давать ходу и течением несло кормой на мины.

Когда я услыхал из машины шум на палубе, выбежал наверх, капитан уже сидел в шлюпке, которая только что была спущена на воду, и матросы к нему прыгали с борта в воду, и их втаскивали в шлюпку, вёсла были не разобраны и шлюпка переполнена. Я был в больших сапогах и не имел спасательного пояса, приготовился прыгать в воду, думая, что прыгать в воду, — значит утонуть. Выскочил из-за борта, снял сапоги и бросился бежать на носовую часть баржи, к которой подходила шлюпка с другой баржи, спущенная для спасения команды, и я по концу кранца спустился в шлюпку. Когда мы намотали на винт трал, и не было возможности дать хода, то нашу баржу взяли на буксир другой баржи, и наша баржа, оттягиваемая правее от мин, не коснулась их и благополучно была отведена, а № 15 ушла на дно (взорвалась и затоула).

10-го июня. Наша эскадра выходила в море, а ночью вернулась обратно, встала на якорь на внешнем рейде и отбила несколько минных атак со стороны неприятельских миноносцев, броненосец «Севастополь» получил пробоину от поставленной неприятельской мины. 11-го июня утром эскадра зашла в гавань.

21-го августа 1904 г. взорвало миной баржу тралящего каравана № 23 и через три минуты пошла ко дну, люди спасены, только одного легко ранило (с другого катера). Из вещей у меня утонуло: два свидетельства, два аттестата командира и старшего инженера-механика эскадренного броненосца «Победа», бушлатов 2, брюк суконных 3 и др.

4-го сентября получил оклад 40 руб. 50 коп. 23-го сентября 1904 г. за два шага разорвался японский снаряд на палубе водяной баржи. После взрыва баржи № 23 переведён был на катер «Строитель», с которого был взят в морской госпиталь, по выходе из госпиталя снова послан на тот же катер и был на нём до 2-го декабря 1904 г., в этот день его затопило 11-мортирным снарядом, и вещи у меня затонули второй раз.

О продовольствии в крепости

Подвоз с моря почти прекращён с начала войны (окончательно железнодорожное сообщение с крепостью Порт-Артур прекратилось 29 апреля 1904 г.), по поводу усиленной блокады неприятельской эскадры запас в Артуре как казённый, так и частный был не очень значительный, поэтому цена на все продукты вскоре после перерыва сообщения с суши повысилась до большой дороговизны: куриные яйца до 12 рублей десяток, курица стоила 15,18, 20 рублей. Мясо было у китайцев, у русских маркитантов по 50 копеек фунт (1 фунт = 0,409 кг), а впоследствии и за 50 копеек, как, например, последние месяцы конина — 1 фунт 60, 70, 80 копеек.

Мясо говяжье — 1 рубль 50 копеек, 1 рубль 80 копеек, свинина — 1 фунт 2 рубля, и случалось не найдешь, можно только взять у китайцев конину или вместо конины собачьего мяса, он говорит, что это баран, но удивительно впоследствии стало, где он барана мог взять? Но у китайцев собачатиной не брезгуют, а принято есть.

Водочки нам, нижним чинам, в магазинах и складах нигде не давали, а если есть деньги, можно было достать свободно, «Смирновки» бутылка стоила сначала 3 рубля потом 5 рублей и 5 рублей 50 копеек, коньяк бутылка 5-6 рублей и 6 рублей 50 копеек, ром бутылка 6-6 рублей 50 копеек и 7 рублей 50 копеек. Между тем из складов можно было брать кому полагалось «Смирновку» ящиками, по казённой цене, кажется, дешевле 50 копеек бутылка.

Войскам выдавали за последнее время по 42 золотника (1 золотник = 4,26 г.), а потом по 36 золотников на одного человека конины, которая варилась четыре раза в неделю, остальные дни варили одну фасоль, вследствие чего в войсках развилась цинга, которую я первый раз увидел. Это враг был страшный для осаждённых войск, впоследствии цинга дошла до больших размеров, выводила из строя массу людей в госпитали, а из них на вечный покой.

23-го декабря во время сдачи крепости был взят в японский плен, где находился до 4-го февраля 1906 г., а домой прибыл 17-го марта. 5-го апреля поступил в лавку общества потребителей кассиром, а 21-го августа — приказчиком.

Дневник перехода нас в плен из Порт-Артура

1904 год
В ночь с 18-го на 19-е декабря 1904 г. с 10-ти часов вечера на Золотой горе подняты были условные сигналы, по которым наши шесть миноносцев снялись с якоря и пошли в ближайший иностранный порт, и начались взрывы от заложенных мин, боевых судов и всех плавучих средств, исключая только мелкие паровые катера, и уничтожение взрывчатых веществ в складах, где было можно, и всё это продолжалось до утра 19-го числа.

20-го мы взяли смену белья и перешли в экипаж. В этот же день японская комиссия была в порту. 21-го продолжение комиссии в порту. 22-го сдача на береговом фронте всех укреплений и фортов, и всех морских батарей, наши части войск уходили, а японские заступали.

23-го в 9 часов утра все наши войска начали выходить из города на назначенный пункт против 5-го форта и укрепления лит. Д, где ночевали на открытом месте. Разложены были сотни костров, поддерживая огонь от разломанных сараев, драньём. 24-го — против укрепления лит. Д, где сняты были фотографические карточки нашей плачевной картины, ночевали вторую ночь.

25-го в день Рождества Господа в 9 часов утра пошли дальше по направлению к Дальнему и ночевали в китайской деревне Тюлю-тинг, третья ночь. 26-го в 8 часов утра вышли из деревни Тюлю-тинг и пришли в деревню Малую-Чинь-жу, провели четвёртую ночь. 27-го вышедши из деревни Чинь-жы пришли на станцию Чинб-жу, провели 5-ю ночь, и за эти ночи хватили порядочно холоду и дыму от горения рваной нами травы и сырых дров — прутьев.

28-го в 11 часов 50 минут ночи сели на железнодорожный поезд в балластные открытые вагоны и в 3 часа 50 минут утра прибыли в Дальний. Этот промежуток времени от тесноты и холода долго останется на памяти, особенно у тех, которые плохо были одеты. 29-го и 30-го — в г. Дальнем. 31-го из г. Дальнего в 2 часа дня сели на пароход и тотчас пошли в море, обед и ужин — рис.

1905 год

…4-го января стоянка на якоре в бухте и сортировка вещей. 5-го в 10 часов дня пришли к пароходу баржи и сняли нас на берег — карантин, где приготовлены были нам ванны, наше бельё парили сухим паром, после ванны для просушки надели на нас их больничное бельё и отвели в чистое помещение, когда просохли, прошли в другое помещение, надели свое бельё, затем поместили в бараки, устланные чистыми рогожками. Обед и ужин состоял из мяса, картофеля и моркови. 6-го в бараках и горячий обед.

7-го в 8 часов утра мы вышли из бараков, пришли на станцию железной дороги, в 11 часов дня сели на поезд и отправились дальше, на станции депо. В 12 часов 30 минут дали обед, во время следования на станциях публика собиралась большими массами и что-то кричала. 8-го в 5 часов 15 минут утра прибыли на станцию Кобе и город Кобе, по поезду проходил японский священник и в каждую дверь вагона раскланивался, в 7 часов 50 минут утра тронулись со станции Кобе по улице города, по которой ехали в продолжение 25 минут, затем тянулись почти непрерывно деревушки с роскошными садами.

В 8 часов 50 минут утра прибыли в город Осака, где приготовлен был обед в разукрашенном фонарями здании, после обеда в 11 часов 15 минут из Осаки отправились до станции Хамадера и высадили нас направо от железной дороги в ограду, заставленную палатками, где разместили по 21 человеку, по всей линии железной дороги, публика провожала с каким-то криком, не знаю, оказывала она нам уважение или же над нами смеялась, но надо по всему приметить, что они делали первое. Вечером был гром и молния.

9-го января в палатках на песчаной почве. 13-го смотр японского генерала Ибараки командующего 4-й дивизией. 17-го оспопрививание, четыре укола. 19-е — первое послано письмо домой. 24-го был ветер и холод. 26-го января прибыло русских пленных 300 человек с севера. 1-го февраля прибыли пленные из Артура (бывшие больные). 2-го вышли из палаток армейские унтер-офицеры. 3-го вышли матросы. 4-го, с 3-го на 4-е — ночью сон о матери. В 2 часа дня мы вышли из палаток и, прошедши версты три далее, поместились в бараки.

14-го передача пленных генералом Ибараки генералу Кумабе. 15-го получили какие-то деньги: старшие унтер-офицеры по3 рубля, младшие по 1 рублю, матросы по 50 копеек. 25-го был французский консул.
1-е марта — послано второе письмо домой. 17-го марта состоялось освящение молитвенного дома (часовни) во дворе пленных, присутствовал японский генерал Кумабе и шесть офицеров. Погода была благоприятная.

8-го апреля приехал помощник французского консула, по случаю заставить пленных готовить для себя пищу. Перед Пасхой 17-го апреля ещё получили деньги, как и прежде, то есть 15 февраля 1 рубль + 1 рубль = 2 рубля. На Пасху была порция ветчины и по 7 яиц. 12-го апреля мы начали готовить для себя обед и ужин.

15-го мая японцы распространяли между нас слух, будто японские миноносцы в проходе Корейских островов утопили пять русских судов, так 15, 16 и 17-го висят у них флаги и ранее со стороны их было несчётное число пропущено неблагоприятных для нас слухов, которые нас сильно мучили и казались невероятными. 19 и 20-го отправили с 4-го двора партию 600 человек на первый и второй двор. 20-го мая в 3 часа пополудни было землетрясение. 26-го мая выдали жалование за два месяца 2 рубля.

13-го июня пронесся слух заключении мира. Победа на стороне России. 17-го послано письмо домой и И.Л. Привалову. 18-го июня получено открытое письмо от И.Л. Привалова, в котором извещено о смерти дорогой моей мамоньки, и к вечеру в этот день послано письмо домой, как только узнал о смерти мамоньки, помеченное 19 числом. 27-го четвёртая дача 1 рубль= 5 рублей.

2-го июля в 5 часов вечера происшествие от грома и молнии. 9-го июля получил открытку из дома, по прочтении которой узнал ещё о смерти дедушки Гончарова и о возвращении Василия, послано из дома 12-го мая. 12-го июля получил письмо от И.М. Карева. 22-го жалование 1 рубль = 6 рублей. 24-го выдали по крестику.

12-го августа провели русских пленных на пятый двор, говорят, с Сахалина. 13-го августа жалование 1 рубль = 7 рублей. 21-го августа, по словам священника, служили благодарственный молебен о заключении мира. 19-20 и 25-го получал письма из дома, последнее от 1-го июля. 30-го августа заведующим пленными объявлено, что заключён мир.

6-го сентября выдали по 15 рублей пленным. 7-го в день моего ангела жалование 1 рубль = 8 рублей. 8-го или 9-го во сне снилось будто была перестановка дома из переулка на угол. 12-го общая съёмка пленных на фотографическую карточку.

Русские уполномоченные в начале ведения переговоров о мире: Витте, Розен, Плансон, Набоков и Коростовец; японские: Комура, Такахира, Сато.

18-го сентября получил письмо из дома от 17-го июля. Получено от о. Николая Евангелие. 19 и 20-го послал домой письма, одно Н.М. Сырцеву. 1-го октября выдали жалование 1 рубль = 9 рублей. 5-го октября смотр генерала Ибараки и освящение памятника. Памятник умершей собратии в Хамадере из белого гранитного камня высотой 24 фута, ширина 13 футов, стоимость без фундамента 454 рубля. На золочения и гравировку вышло 94 рубля 15 копеек. Стоимость всего памятника с плитами 548 рублей 15 копеек. Остальные 150 рублей посланы епископу Николаю на икону.

6-го получил письмо от Н М. Сырцева. 9-го получил письмо из дома и послал домой и Н.М. Сырцеву. 11-го октября Ивану Воробьёву (Воробьёв И.А. — участник обороны Порт-Артура, награждён Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степеней.) послал пять рублей, о получении которых получил ответ 13-го октября. 23-го прибыли на двор русские офицеры и прапорщики, объявили, что в России дана свобода слова в печати, и за новую Россию с возгласа прапорщика Соловьёва кричали ура, а про отправку нас объявили, что будет не ранее как дней через 10 или 11.

26-го октября послана домой открытка, считал её последней. 27-го октября жалование 1 рубль = 10 рублей. 29-го с первого двора началась отправка пленных. 4-го ноября получено жалование за два месяца 2 рубля и 1 рубль неизвестно какой, всего 3 рубля = 13 рублей. 5-го ноября получил письмо из дома от 7-го сентября. С 19 на 20-е ноября утром снился сон, будто у меня ослабли передние верхние зубы, готовые выпасть. 24-го ноября ночью снился сон, будто я где-то был в доме у окна, вдруг ударил гром, видел над головой, было пробито и огонь, меня здорово оглушило, когда я пришёл в чувство, то от удара молнией выпал зуб, который я держал в руке и промывал во рту водой.

23-го ноября началась отправка со 2-го двора. 3-го декабря отправлено с 4-го двора 2 барака пленных. 11-го ещё отправлено из двух бараков армейских. 13-го отправлено 380 человек больных. 14-го получил письмо от Карева, пометка его 26-го сентября, а почтового отделения 5-го октября. 13-го декабря получил жалование 1 рубль = 13 + 1 рубль неизвестных. 23-го декабря в 5 часов утра было землетрясение. 25-го декабря в 8 часов вечера было землетрясение. 31-го декабря выдали жалование 1 рубль, за 14 месяцев 14 рублей +1 рубль.

1906 год
1-го января день был скучный и тоскливый, к вечеру немного выпили в Хамадере — плену Японии. 3-го января отправка началась от нас, т. е. 4 двора — армии. 5-го января выдали по 50 копеек. 19-го января выдали из наших 10 рублей. 20-го января двор 4-й, Хамадера. 25-го выдали жалование 1 рубль = 15 рублей + 1 рубль.

Из статьи Н. Антипина «Фотографические карточки нашей плачевной картины», журнал «Родина», №1 2011 г., с. 110-113.

Николай Эссен родился 11 декабря 1860 г. в давно обрусевшей семье остзейских немцев. Морские традиции семьи начал эстляндский дворянин Густав Эссен, произведенный в гардемарины Петром I еще в 1723 году. Его внук Отто Васильевич, моряк екатериненского флота, участвовал в Гогландском и Эландском сражениях, сменил погибшего на мостике капитана Муловского и был награжден орденом Св. Георгия IV степени. Отец будущего флотоводца, статс-секретарь Отто Васильевич, был товарищем министра юстиции.

В двадцать лет Николай закончил с отличием Морской корпус; его имя в числе лучших воспитанников было занесено на мраморную доску. Гардемарин Эссен на броненосном фрегате «Герцог Эдинбургский» совершил двухлетнее заграничное плавание, пережил сильный шторм в Бискайском заливе, побывал в Неаполе, Пирее, Алжире, Триесте и других портах Средиземного моря, с великими князьями Сергеем и Константином ездил из Яффы в Иерусалим и Вифлеем.

Мичман Эссен прослушал курс лекций по механическому отделу Николаевской морской академии, а в 1891 г. закончил Адмиралтейский класс. В 1892-1893 гг. он служил на крейсере «Адмирал Корнилов», в 1893-1897 гг. — на крейсере «Владимир Мономах» Тихоокеанской эскадры и вернулся лейтенантом. В 1897-1902 гг. лейтенант командовал миноносцем 120 («Пакерорт»), служил старшим офицером канонерской лодки «Грозящий» в Средиземноморской эскадре. В 1899 году за заслуги его произвели в капитаны 2-го ранга.

Командуя пароходом «Славянка», флагманским кораблем отряда миноносок, Эссен одновременно преподавал в Морском корпусе теоретическую механику и девиацию. В 1902 г., приняв построенный в Германии быстроходный крейсер II ранга «Новик», моряк перешел на Тихий океан. Мужество и умение капитан 2-го ранга продемонстрировал уже в первый день русско-японской войны 1904-1905 гг. Командир «Новика», посланный в разведку, на свой страх и риск атаковал японский крейсер «Якумо» и выпустил торпеду, которая прошла вблизи крейсера. «Новик» получил попадание 8-дюймового снаряда, но смог повернуть и уйти в базу. Этот смелый шаг на фоне неудач оказался очень заметен. За бой 27 января 1904 г. моряка наградили золотым оружием.

Принявший командование эскадрой вице-адмирал Макаров С.О. поднимал свой флаг на быстроходном крейсере и выходил на нем в море. Ему импонировал решительный и знающий моряк. Из-за столкновения эскадренных броненосцев «Пересвет» и «Севастополь» Макаров решил сменить командира последнего и 16 марта 1904 г. назначил Эссена. Николай Оттович не был в восторге от перевода с быстроходного крейсера на неповоротливый броненосец. Тем не менее, корабль уже через две недели был готов к действиям и стал одной из активнейших боевых единиц в обороне Порт-Артура.

2 апреля, в частности, его орудия главного калибра вели огонь через Ляотешаньский горный массив по японской эскадре. Корректировка позволила пристреляться, и русские снаряды стали ложиться близко, вынудив японцев удалиться.

Когда командование эскадрой принял контр-адмирал Витгефт В.К., поднявший флаг на «Севастополе», произведенный в капитаны 1-го ранга Эссен стал одновременно выполнять обязанности флаг-капитана эскадры, участвовал в совещаниях и предлагал решительные действия. Эссен считал необходимым прорываться всей эскадрой во Владивосток, но большинство собравшихся командиров выступали против. Ввиду несогласия капитана 1-го ранга с мнением командующего 25 мая Витгефт освободил его от должности флаг-капитана и перенес флаг на отремонтированный броненосец «Цесаревич».

Тем не менее, Витгефту пришлось выполнить требование свыше. При возвращении 10 июня, после неудачной попытки эскадры пробиться во Владивосток, «Севастополь» подорвался на мине. Отремонтировали его к 25 июля. Эссен перевел броненосец в юго-западный бассейн, спасая от обстрела. Уголь, боеприпасы и все прочее грузили днем и ночью. 27 июля прибыло предписание императора немедленно уходить во Владивосток.

Утром 28 июля эскадра выступила в море. Корабль Эссена шел в колонне броненосцев предпоследним, в ходе боя получил повреждения, из-за которых скорость его упала до 8 узлов. Это не позволило Эссену ни таранить противника, чего он добивался, ни идти на прорыв. Так как все остальные корабли возвращались в Порт-Артур, отбивая атаки миноносцев, вслед за ними направился и ставший тихоходным «Севастополь».

После возвращения начали ремонт. Эссен считал, что задача состоит в том, чтобы дождаться прихода подкрепления с Балтики и выступить навстречу Рожественскому. Однако эскадра, которой командовал контр-адмирал Ухтомский, все больше становилась частью обороны Порт-Артура. На берег перевозили орудия, боеприпасы, отправляли отряды моряков. Броненосцы использовали как плавучие батареи. 10 августа, возвращаясь после обстрела японских позиций, броненосец вновь подорвался на мине. Командир был удручен, ведь ради разрушения батареи, которую можно было восстановить за несколько дней, «Севастополь» лишился боеспособности на 2 месяца.

На сей раз ремонт проходил под обстрелом; за 2 дня 7 снарядов попали в «Севастополь». 19 сентября японцы впервые использовали 11-дюймовые осадные орудия. Они вели стрельбу вслепую, попасть в броненосец первый раз удалось лишь 4 октября, так как Эссен менял место стоянки. К 24 октября моряки завершили ремонт «Севастополя» и смогли вести ответный огонь по японским осадным батареям, используя корректировку по сведениям наблюдательного пункта.

23 ноября японцы заняли гору Высокая, с которой просматривали гавань. Используя корректировку, японская осадная артиллерия потопила одни за другим крупные корабли Тихоокеанской эскадры. «Севастополь» до времени прикрывала стенка гавани. 25 ноября Эссен добился разрешения принявшего командование эскадрой контр-адмирала Вирена Р.Н. вывести броненосец на открытый рейд. Вернув с суши часть экипажа, Эссен поставил корабль в бухте Белый Волк и приготовил его к атакам японских миноносцев. Капитан намеревался выйти в море, пополнить запасы угля в Киао-Чао или с зафрахтованного парохода у берегов Китая, обойти Формозу и направиться навстречу эскадре Рожественского. Однако Вирен не дал разрешения.

Японцы неоднократно атаковали «Севастополь», выпустили массу торпед, но те взрывались в противоминных сетях. Позднее моряки соорудили бон. Тем не менее, после атак в начале декабря было обнаружено, что от близких взрывов броненосец получил многочисленные трещины обшивки и принял 2500 тонн воды. Оставшиеся на борту 80 человек (остальных отправили для подкрепления войскам на горе Ляотешань) спасли корабль благодаря энергии и умению командира. Через несколько дней «Севастополь» открыл огонь по позициям японцев, что явилось для них полной неожиданностью.

В ночь на 20 декабря поступило распоряжение Вирена выполнить секретный приказ об уничтожении судов в связи с капитуляцией Порт-Артура. Так как командир порта запретил взрыв, нарушавший условия капитуляции, пришлось ограничиться затоплением. Последним борт погружающегося судна покинул командир. Для экипажа начался плен. Только 20 марта 1905 г. Николай Оттович, награжденный за храбрость орденом Св. Георгия IV степени, вернулся в Петербург. После короткого отдыха в мае его назначили командиром 20-го флотского экипажа.

За время боевых действий моряк приобрел немалый боевой опыт. Летом того же года он выступил с лекцией, в которой подверг критике положение во флоте и высказал свое мнение о том, что необходимо готовить флот к активным действиям. Капитана 1-го ранга пригласил морской министр вице-адмирал Бирилев А.А., а 10 июля его назначили заведующим Стратегической частью военно-морского ученого отдела Главного Морского штаба с сохранением должности командира экипажа.

Подчиненные Эссену молодые офицеры, обладавшие боевым опытом, анализировали боевые действия и состав сил отечественного и иностранных флотов, пытаясь представить, какой флот нужен России на будущее. По их инициативе был создан Морской генеральный штаб — орган оперативно-стратегического планирования и управления флотом.

Весной 1906 г. Эссена командировали в Англию в качестве командира строящегося там крейсера «Рюрик». Но уже через полгода капитана 1-го ранга отозвали в Россию, доверив ему в августе 1906 г. ответственную должность начальника Отряда минных крейсеров.

После разгрома тихоокеанских эскадр в Балтийском флоте остались, главным образом, устаревшие корабли. В России был организован сбор денег для постройки новых кораблей. Средств собрали достаточно на два десятка эскадренных миноносцев (тогда называемых минными крейсерами). Именно этими наиболее современными быстроходными кораблями и предстояло командовать энергичному Эссену Н.О.

С самого начала выяснилось, что экипажи неполные, недоставало специалистов, корабли требовали ремонта. Остро не хватало средств, угля выделяли недостаточно для плаваний. Пришлось всего добиваться с огромными усилиями. Материальное снабжение постепенно менялось к лучшему. Труднее оказалось подобрать и обучить офицеров и экипажи. Эссен создавал учебные команды, в которых специалисты готовили офицеров и матросов, добивался выделения дополнительных кадров, увеличения численности сверхсрочников. Девизом отряда становилось: «Изучать то, что потребуется на войне». Эссен не стеснялся заменять заслуженных, но непригодных для специфической службы на быстроходных минных кораблях людей более молодыми, энергичными и способными. Сам моряк часто выходил в море.

Интенсивные тренировки и многочисленные учения сделали из Отряда минных крейсеров основное боевое ядро возрождающегося Балтийского флота. Эскадренные миноносцы без лоцманов плавали в разных районах Балтийского моря, начали совершать зимние походы. В 1907 г. инспектирующий контр-адмирал Энквист побывал на судах Отряда и высоко оценил состояние судов и подготовку команд, поздравив морского министра Дикова с появлением на Балтике современного боеспособного соединения.

Старания моряка были оценены. 5 апреля Эссена произвели в контр-адмиралы. В мае Николай II, проводивший смотр флота, был доволен виденным и выразил надежду, что Отряд минных крейсеров послужит ядром нового флота. Летом 1907 г. с минными крейсерами Эссен сопровождал яхту «Штандарт», на которой Николай II прибыл в Киль для встречи с кайзером Вильгельмом и наблюдал состояние германского флота. После возвращения он командовал учениями Отряда.

Император, восхищенный мастерством команд минных крейсеров, снял со своего плеча аксельбант и вручил Эссену. В тот же вечер, 27 августа, пришла телеграмма о назначении контр-адмирала в свиту Его Императорского Величества с сохранением должности. Награждены были и все участники маневров. Исповедуя принцип «что отложено, то потеряно», Эссен, не дождавшись приказа, ввел утвержденное еще в октябре 1907 г. императором положение, по которому следовало иметь в составе флота дивизии и дивизионы. Таким образом, отряд минных крейсеров превращался в 1-ю Минную дивизию.

В конце июля 1908 г. общефлотские маневры на Балтийском море продемонстрировали, что кроме двух минных дивизий Балтийский флот располагает устаревшими кораблями с явно не соответствующей требованиям времени системой обучения и управления. В частности, минный заградитель «Волга» выставлял заграждение из 400 мин 3 дня. На таком фоне 1-я Минная дивизия, продемонстрировавшая высадку и обеспечение десанта, выглядела блестяще. Сначала в ночь на 1 августа выставили мины на вероятном пути движения противника, утром быстро выбросили десант на берег, а когда канонерские лодки «противника» попытались приблизиться, то попали на условное минное поле, и эсминцы успели уйти.

Невозможно было далее терпеть, что отдельные отряды не представляли единого флота. Было решено объединить морские силы Балтийского моря под командованием одного флагмана со штабом. Начальником Соединенных отрядов назначили Эссена Н.О. 30 ноября 1908 г. он выехал в Гельсингфорс. Вновь потребовались значительные усилия по расстановке кадров. Эссен формировал штаб и подбирал командиров кораблей, способных к самостоятельным действиям.

Основной проблемой стал острый недостаток кораблей. «Программа развития морских вооруженных сил на 1909-1910 гг.» не получала поддержки Думы, в которой большинство не представляло значения морской силы. Новый морской министр Воеводский С.А. организовал совместное заседание морского и сухопутного генеральных штабов, которые пришли к заключению, что существующих средств недостаточно для защиты столицы и Балтийский флот способен лишь ненадолго остановить нападающих.

Задерживались достройка и ремонт кораблей. При этих обстоятельствах, ожидая неминуемую войну, Эссен предлагал Воеводскому хотя бы немедленно вернуть в Либаву Балтийский отряд, направленный за границу для обучения команд. Весной Балтийский отряд прибыл в Либаву. Эссен встретил отряд, поздравил моряков с возвращением. Со следующего дня началась подготовка к общим учениям.

В мае контр-адмирал выводил разнородные силы флота в едином ордере, приучая команды к совместным действиям. Однако вопрос с десятилетней программой развития морских вооруженных сил повис в воздухе, ибо на заседании у Председателя Совета Министров Столыпина военный министр Сухомлинов заявил, что расходы на флот обескровят армию. Ввиду разногласия между ведомствами Эссен предложил начать строить хотя бы четыре дредноута, так как на подготовку к их постройке были затрачены большие средства. Первые дредноуты нового флота заложили 3 июня 1909 г.

В кампанию 1909 г. отрабатывали преимущественно действия отрядов. Создали отряд минных заградителей. Быстрее стали ставить мины. Однако встала проблема с их извлечением, и Эссен назначил Иванова М.В., имевшего золотое оружие за траление в Порт-Артуре, начальником Партии траления Балтийского моря. В ноябре было утверждено положение о береговых наблюдательных постах и станциях, которым была узаконена уже начатая Непениным на флоте система наблюдения и связи. Со временем она стала играть стратегическое значение. Задержка постройки кораблей не позволяла рассчитывать на скорое создание бригад линейных кораблей и крейсеров, как и на осуществление планов по другим видам вооружений.

Однако постепенно острый недостаток моряков после Цусимы уменьшался. Для улучшения дела с кадрами на кампанию 1910 г. Эссен поставил задачу выходить в море с таянием льдов и возвращаться поздно осенью, звания специалистов второго класса присваивать офицерам только после экзамена. Для создания резерва унтер-офицеров учреждали школу юнг.

На пасху 1910 г. Эссена Н.О. произвели в вице-адмиралы. Весной было решено показать членам Думы морские учения, дабы получить поддержку планам развития флота. Из-за раннего таяния льдов в мае завершили подготовку одиночных кораблей. 23 мая моряки продемонстрировали «Бой по защите столицы от вторжения морских сил агрессора». Картина артиллерийской перестрелки и минных атак произвела неизгладимое впечатление на депутатов, особенно на Председателя Государственной думы Гучкова А.И., который обещал Эссену поддержку.

Летом 1910 г. Балтийский отряд вновь ходил на Средиземное море. На сей раз, кроме учебных целей, это была и демонстрация силы для Австрии, которая в 1908 г. аннексировала Боснию и Герцеговину, а теперь угрожала Сербии. Эссен опасался столкновения, но все обошлось пока благополучно.

В 1911 г., наконец, вступали в строй новые корабли, что позволило сформировать бригаду линкоров и 1-ю бригаду крейсеров. В течение года на воду сошли 4 дредноута и новейший эсминец «Новик». Этому способствовало назначение морским министром Григоровича С.А., который установил неплохие отношения с Думой. Началась постройка фортов, значительно увеличивших оборонительные возможности Кронштадта. Заложили и док для ремонта дредноутов.

Дума согласилась также с сооружением укреплений на острове Нарген и у Порккалауда с переносом главной операционной базы флота в Ревель. Эссен с энтузиазмом отнесся к возможности выдвинуть флот дальше от столицы. Если в предыдущие годы шхерные фарватеры изучали и готовили к мореплаванию, то с 1911 г. была составлена программа учебных занятий в шхерах. Вскоре моряки успешно научились ходить в шхерах на значительных скоростях. Хорошо стреляли по щитам артиллеристы бригады линкоров.

Когда в 1912 г. обсуждалась возможность войны с Германией, командующий морскими силами Балтийского моря настаивал на срочной постройке линейных кораблей и батарей для прикрытия минно-артиллерийской позиции. Так как германский флот обладал численным превосходством, вице-адмирал полагал необходимым, не ограничиваясь обороной, связать противника активными операциями у его берегов, в частности минными постановками.

Совет флагманов, проходивший 25-26 января, не поддержал Эссена. Было решено в случае войны первоначально дать бой неприятелю на Нарген-Порккалаудской минно-артиллерийской позиции. Тем не менее, флагман отдал приказ готовить план активных действий. В его замысел входили взрыв шлюзов Кильского канала и действия в Датских проливах, не позволяющие противнику прорваться на Балтику. Эссен был готов начать действия даже без решения правительства, чтобы только решительным ударом нарушить планы врага.

Чтобы эти действия могли обрести силу, требовалось добиться одобрения Думой программы усиленного судостроения 1910-1916 гг. Не рассчитывая на выступление перед депутатами, Эссен подготовил письмо, зачитать которое просил морского министра в Думе. Горячий призыв флотоводца сыграл свою роль: 6 июня после обсуждения Государственная дума приняла пятилетний план судостроения, через 10 дней его утвердил Николай II, а еще через неделю Эссен демонстрировал императору закладку нового Ревельского порта.

Лето 1912 г. отмечено новинкой техники, сыгравшей огромную роль в войне: Ренгартен И.И. разработал и продемонстрировал Эссену радиопеленгатор, позволявший определять местоположение корабля, ведущего радиопередачу. Вице-адмирал сразу оценил нововведение и предложил его внедрить на флоте. Вскоре радиопеленгация наряду с радиоперехватом и службой наблюдения Непенина А.И. стали важнейшим средством, позволившим устанавливать действия и намерения противника.

Вслед за выделением денег на кораблестроение в Россию потянулись представители фирм Германии, Англии, Франции, США, однако все заказы были переданы отечественным предприятиям. Россия успешно провела переговоры о совместных действиях с президентом Франции Р. Пуанкаре. 14 сентября по его приглашению эскадра под флагом Эссена прибыла в Брест и была горячо встречена французами. 20 сентября русские корабли вернулись в Ревель, а 30 сентября началась Балканская война.

К концу ноября штаб действующего флота по указанию Эссена вывел почти все боеспособные корабли в передовые базы, хотя те и не были достроены. Своей уверенностью вице-адмирал разрушал атмосферу неверия в возможности флота. Ему так и не удалось утвердить свой план № 2, по которому флот должен был принимать оборонительные меры до объявления войны. Однако весной 1913 г. было решено готовить его выполнение по частям. К этому времени Эссен разместил на важных постах героев русско-японской войны и тех, кто начинал с ним в 1-м минном отряде, ставшем школой моряков будущего флота. 14 апреля 1913 г. известие о своем назначении в адмиралы Эссен получил в Ревеле, где собирались его силы.

Сам он поднял флаг на «Рюрике», но в любой момент был готов отправиться на другом корабле, а то и на самолете, считая необходимым каждый час тратить на подготовку к войне. И результаты были налицо. На общефлотских стрельбах 4 июля броненосцы и крейсеры продемонстрировали сосредоточенную стрельбу по движущимся целям, а «Рюрик» ночью за 8 минут разбил щит. Налаживалось и оборудование берегов в шхерах. Морской министр после инспекции записал в дневник:

«Этот осмотр показал мне еще раз, как серьезно ведется вся служба в Балтийском море, нет ни одной отрасли в морском деле, где бы не были приложены желание усовершенствования и серьезное отношение в предвидении возможных всегда осложнений. За все это можно только благодарить адмирала фон Эссена Н.О.»

В августе 1913 г. после маневров эскадра из «Рюрика», 4 линкоров, бригады крейсеров, полудивизиона эсминцев и транспорта под флагом Эссена отправилась в зарубежный поход. Датские проливы прошли без лоцманов, в Северном море пережили шторм. 1 сентября прибыли в Портсмут. Будущих союзников встречали радушно как королева и местные власти, так и жители города. Затем адмирал заходил в Брест и норвежские порты, демонстрируя боеспособность русского флота.

В 1914 году дела по реконструкции Ревельского и Свеаборгского портов шли неплохо, сооружали батареи на берегах Финского залива, но кораблей не хватало. Новые дредноуты, нефтяные эсминцы и крейсеры могли вступить в строй только в 1915-1916 гг. Рассчитывали на то, чем флот располагал. Была приведена в состояние постоянной готовности служба связи.

Уже 9 апреля соединения флота оставили базы и начали маневры. Командиры кораблей получили желтые пакеты с приказом распечатать их в случае военных действий. За весну были проведены учения по постановке минных заграждений и их обороне силами флота. Несмотря на ряд ошибок, моряки в общем грамотно выполнили требования плана. Намеченные на 2 июня общефлотские маневры пришлось отменить ввиду сведений о развертывании австрийской армии.

Когда пришло известие, что 15 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, адмирал приказал выключить все маяки на Балтике. Из данных радиоперехватов Эссен знал, что германский флот на Балтике начал переходить в Данциг. Однако, несмотря на необъявленную мобилизацию в Германии, император запретил минные постановки. Адмирал, помня о судьбе Тихоокеанской эскадры, 17 июля 1914 г. послал телеграмму морскому министру: «Если не получу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждение».

В ночь на 18 июля пришла телеграмма министра о возможности появления германских сил у Центральной позиции. Эссен собрал совет флагманов и отдал приказ. Когда поступило разрешение ставить мины, корабли уже были на позиции. А 19 июля Германия объявила войну России. В тот же день адмирал издал приказ, в котором поздравил моряков с днем, к которому они готовились всей жизнью и службой.

Первоначально действовали оборонительно. Германские легкие силы обстреляли Либаву, оставленную русскими, через неделю выставили минное заграждение в проходе, оставленном для купеческих судов у Наргена. Эссен посчитал заграждение подарком противника, ибо в этом месте следовало ставить свои мины. Явно немцы не собирались действовать против Финского залива, однако и Эссену были запрещены активные действия западнее Оденсхольма.

После того как командующим действующим отрядом германского флота на Балтике стал опытный контр-адмирал Беринг, действия неприятеля оживились. Беринг хотел навести русские корабли на подводную лодку, но поход 26 августа двух новых крейсеров в Финский залив кончился гибелью «Магдебурга», вылетевшего на камни у Оденсхольма. Самой ценной находкой явились выброшенные с борта крейсера немецкие коды. Получив их, служба радиоперехвата под командованием Непенина долгие месяцы знала содержание переговоров германских радиостанций, а после смены кодов и новые шифры были быстро разгаданы.

В начале сентября Эссен с крейсерами и эсминцами ходил до Готланда. Немцы избегали боя: после неудачного сражения у Гельголанда с английским флотом главным силам на Балтике было приказано уйти в Киль. Однако после появления русских у Готланда были посланы переброшенные из Северного моря корабли. Эссен приготовился к генеральному сражению. Но он не имел разрешения выходить за пределы позиции. С другой стороны, германские силы, связанные приказом не рисковать кораблями, ограничились крейсерством и потоплением финского парохода «Улеаборг» у Раумо.

Через 2 недели усиленный германский флот, насчитывавший 14 линкоров, выходил к Виндаве (Вентспилсу) в расчете на то, что удастся выманить русский флот или прорваться в Финский залив, из которого Эссену было запрещено выходить даже в случае высадки десанта. Но 25 сентября после известия о появлении английских кораблей перед Бельтами германская армада удалилась. Адмирал считал, что пора флоту переходить к активным действиям.

Он писал: «Оставляя основной задачей Балтийского флота обеспечение безопасности столицы, прошу разрешения на выполнение минных постановок на путях передвижения боевых кораблей и коммерческих судов противника, уничтожение наблюдательных постов на его побережье и пр. Выполнение указанных задач требует выхода в море главных сил или по крайней мере части их для обеспечения работы как наших крейсеров, так и заградителей, самостоятельные операции которых, не поддержанные линейными кораблями, получают слишком случайный характер. Но мною при этом принимается за основное требование возможность отойти в Финский залив. Бой с противником вне Финского залива я допускаю лишь при уверенности в успехе, в противном случае флот отходит к подготовленным позициям…» К сожалению, флот был подчинен командующему VI армии Фан дер Флиту, который считал главной его задачей оборону Финского залива.

Эссен не собирался сидеть сложа руки. В октябре прибыли присланные англичанами подводные лодки, которые вскоре вышли на патрулирование к Данцигской бухте и вызвали тревогу неприятеля, заставив германские корабли укрыться в базах. Сам адмирал на основе Плана № 2 поручил штабу подготовить планы минных постановок у берегов противника. Так как 22 октября начальник Морского генерального штаба подтвердил, что дредноуты можно передвигать лишь с разрешения морского министра, флагман решил обойтись своими силами.

31 октября и 5 ноября эскадренные миноносцы поставили мины у Мемеля и Пиллау. На одной из мин подорвался и затонул броненосный крейсер «Фридрих-Карл». В ночь на 19 ноября минный заградитель «Амур», замаскированный под крейсер, при поддержке эскадры выставил мины восточнее Готланда. Затем вновь миноносцы выставили мины у Мемеля и Пиллау. Вскоре русские заграждения закрыли выход из Данцигской бухты к северу, а миноносцы уже ставили мины западнее.

Долгое время германское командование не знало о русских минных постановках. Гибель «Фридриха-Карла» и других судов приписывали атаке подводной лодки. Обнаружив истину, германское командование стало наращивать тральные силы на театре военных действий. В ответ русские минеры придумали средства для защиты мин от траления, готовили крейсеры для минных постановок. 14 декабря крейсеры и заградитель «Енисей» поставили сотни мин западнее Данцига. Сам адмирал на «Рюрике» участвовал в этом походе.

Немецкая эскадра Беринга вышла на поиски русских, но не помешала постановке, ибо контр-адмирал при виде подводных лодок, выходящих из базы, решил отойти. Вскоре германские силы оставили Данциг как военно-морскую базу и переместились в Свинемюнде.

На высочайшем выходе в Зимнем дворце 1 января 1915 г. Эссен присутствовал в ленте ордена Белого Орла. Сказалась перегрузка последних месяцев, пришлось лечиться. Но дома адмирал оставался недолго. В начале 1915 г., несмотря на зимнюю погоду, ставка предписала нанести максимальный вред перевозкам грузов из Швеции в германские порты. Эссен выехал в штаб и подписал приказ ставить минные заграждения между Борнхольмом и заграждением у банки Штольпе, а также у мыса Аркона, на основных коммуникациях противника. 14 января крейсеры выставили эти заграждения незаметно для противника.

Несмотря на суровую зиму, сковавшую русские порты льдом, в море продолжали действовать подводные лодки. Германский флот терял корабли от подрывов на минах, ко дну шли транспортные суда. Теперь на счет мин относили даже гибель судов от атак подводных лодок. Теряя тральщики, германский флот был вынужден очищать от мин море у собственных берегов, но подрывы на минах продолжались до лета.

Февральский поход крейсеры прервали из-за того, что «Рюрик» получил повреждения при столкновении с камнями недалеко от Готланда, но эскадренные миноносцы Колчака А.В. выставили минное заграждение и без их поддержки. Эссен уже в Ревеле встречал возвращающиеся корабли.

17 марта русские войска легко заняли Мемель, но вскоре были вынуждены его оставить. Сухопутное командование не учло предложение Эссена отложить наступление до апреля; ранее льды не позволяли оказать поддержку армии с моря. Теперь командовавшему флотом на Балтике принцу Генриху передали часть сил открытого моря с задачей разрушить Либавский порт и прервать морскую торговлю на северных путях. Обстрел отходящих от Мемеля русских войск не дал больших результатов, а шторм прервал действия в Або-Аландском районе, и немцы вернулись в Свинемюнде.

За успешную зимнюю кампанию Эссена наградили орденом Св. Владимира II степени. Однако весенняя кампания усложнялась. Германское командование сменило коды и теперь нельзя было следить так легко, как прежде, за действиями противника. Выход германских войск к побережью Балтийского моря неминуемо вел к повышению активности флота. 23 апреля U-26 потопила финляндский пароход «Фрак», что заставило Эссена приказать ставить все наличные противолодочные сети. Адмирал приказал крейсерам и миноносцам обновить минные заграждения перед Либавой.

Сам флотоводец на ледоколе «Сампо» отправился в Ревель, посетил канонерские лодки. Он чувствовал себя больным, и бодрости придавали лишь сообщения Непенина, что новый германский код разгадан, и действия командира полудивизиона особого назначения эсминцев, поставивших мины перед Либавой.

Эссен так и не получил разрешения выводить линейные корабли за минно-артиллерийскую позицию. Понимая важность Ирбенских проходов для обороны столицы, он приказал выставить там свыше 2000 мин, собирался дополнить силы в проливе линейным кораблем и объединить их под единым командованием. Однако болезнь брала верх над ним, но по-прежнему адмирал старался действовать энергично.

1 мая он ушел на миноносце в Ревель и… окончательно слег. На третий день врачи признали положение опасным, а 7 мая Эссен умер. Памятник флотоводцу сохранился до наших дней. На могиле установили камень с надписью «Николай Оттович Эссен», с георгиевским крестом и флагом командующего — гюйсом, наложенным на андреевский флаг».

Из книги Н.В. Скрицкий «Самые знаменитые флотоводцы России», М., «Вече», 2000 г., с. 361-371.