Четырнадцатый по счету российский император Александр I, или, как его называли в народе, Алек­сандр Благословенный, — одна из самых загадоч­ных и противоречивых фигур в истории Российского го­сударства. Александр I, представлявший собой, по выражению К. Меттерниха, «странное сочетание мужских достоинств и женских слабостей», никогда не отличался героизмом.

«Под Австерлицем он бежал, в двенадцатом году дрожал…» — высмеивал царя А.С. Пушкин. Не испытывал царь и патриотического горения. Читаем у Ключевского В.О.: «С Россией у него не было никакой связи — ни нравственной, ни даже этнографической: внук немца из Голштинии и немки из Ангальт-Цербста, он родился от принцессы из Вюртемберга, вскормлен немкой из Лифляндии, воспитан вольтерьянцем из Швейцарии». По свидетельству современников, Александр I «до конца жизни не мог вести по-русски обстоятельного разговора о каком-нибудь сложном деле», хотя по-французски изъяснялся не хуже Наполеона.

Первенец наследника престола Павла родился 12 декабря 1777 г. Вдовствующая императрица Ека­терина II нарекла его в честь Александра Невского — покровителя Санкт-Петербурга. Он был любимым внуком Екатерины, которая лично руководила его вос­питанием, видя в мальчике не только будущего само­держца, но и продолжателя дела, начатого Петром Великим. Властная и волевая государыня была сенти­ментальной и нежной бабкой, находившей величай­шее удовольствие и в стирке замаранной одежки юного Александра, и в его образовании (сама писала для него учебники), и в потакании его детским ша­лостям и капризам.

Будучи еще ребенком, Александр отличался весе­лым нравом, послушанием, редким артистическим да­ром. Екатерина II писала, что в 14 лет ее воспитанник «овладел сердцами всех». Он проявил завидную спо­собность к языкам. Например, по-английски начал го­ворить раньше, чем по-русски. Безусловно, в этом не­малую роль сыграли наставники будущею царя.

С юных лет Александра I воспитывали искушенный в традициях двора, умный и капризный граф Николай Салтыков и суровый и прямолинейный ге­нерал Протасов. Но главным воспитателем был специально при­глашенный для этого Екатериной II в Россию швей­царец Ф. Лагарп, который передал своему подопечному идеи французских мыслителей Ж. Руссо, Г. Мабли, английского ис­торика Э. Гиббона.

Екатерина Алексеевна желала передать престол своему старшему внуку, а не Павлу, сетуя на тяже­лый нрав сына и его неспособность управлять стра­ной. Но имевший на нее влияние граф Мусин-Пушкин с В.А. умел убедить императрицу отсрочить это решение. Десятилетний Александр, не по-детски проявив изворотливость и дальновидность, сам рас­сказал отцу об этих планах и присягнул ему как им­ператору.

Противоречивость характера еще в юности была свойственна Александру. С одной стороны, он испы­тывал искреннее отвращение к власти, с другой — стремился к ней, руководимый благими порывами переустройства российского государства на европей­ский лад. Это последнее желание в конце концов возоб­ладало.

11 марта 1801 г. император Павел I был убит заговорщиками. Александр знал о заговоре и даже принимал участие в его подготовке. Многие истори­ки считают, что цесаревич не желал смерти отца. Он хотел лишь отстранить его от управления госу­дарством, чтобы пресечь деспотизм и самодурство в России. Гибель отца потрясла наследника, а угрызе­ния совести с годами преследовали его все больше и больше.

Новый император выгодно отличался от своего предшественника. Это проявлялось во всем: в по­мыслах, устремлениях, в первых указах и даже в повседневных поступках. Ключевский В.О. отмечал, что с первых дней пребывания у власти Александр I стал предметом всеобщего внимания и восторжен­ного обожания.

Все в нем удивляло простотой, до­ступностью и, казалось, неподдельной искренностью. Впервые жители Петербурга увидели императора не проезжающим в золоченой карете в окружении на­рядной многочисленной свиты, а скромно гуляющим в одиночестве по городу пешком и приветливо отве­чающим на поклоны прохожих. Но, по мнению того же Ключевского, Александр I «принес на престол больше благих жела­ний, чем практических средств для их осуществле­ния».

По своим политическим убеждениям молодой император был, как ни странно, республиканцем. Он всем сердцем поддерживал французскую революцию, считая ее знамением нового времени и символом про­гресса. Ему была по душе освободительная борьба Польши с Россией, он восхищался добродетелью польского национального героя Тадеуша Костюшко, пребывавшего в петербургском плену — в одной из комнат Мраморного дворца.

15 сентября 1801 г. в Москве прошла коронация Александра I. Во время нее он, либерал, якобинец по убеждениям, мучался и страдал от чуждых ему роскоши и почестей. Все мысли его были устремле­ны к переустройству Российского государства на манер цивилизованной Европы.

К моменту своего восшествия на престол 24-лет­ний Александр I был уже сложившейся личностью. Внешне красивый, подтянутый, он всегда был под­черкнуто скромен, элегантен. Его любовь к порядку, симметрии порой доходила до абсурда и была пово­дом для добрых шуток в первые годы пребывания у власти и для злословия в последние годы жизни. Многие современники, с детства знавшие буду­щего царя, отмечали противоречивость его характе­ра: человек умный и образованный, он в то же вре­мя боялся государственных забот, казавшихся ему непосильными. Не случайно Герцен А.И. называл его «коронованным Гамлетом».

Однако в отличие от принца датского, он умел проявлять в политике твердость, гибкость, а порой, используя свой артис­тический талант, и хитрость. Наполеон, уже нахо­дясь на острове Святой Елены, писал: «Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это — истинный византиец, тон­кий притворщик, хитрец». Историки отмечали, что в хитрости царя было что-то женское… Душевная двойственность императора была не признаком слабоволия, а скорее следствием личных сомнений в том, что он имеет право на власть.

Александр I как-то чудно совмещал в себе проницательный ум, большие разносторонние спо­собности, великолепное остроумие с ленью, стрем­лением к праздности, увеселениям. Он умел быть одновременно патриотом России, другом либерального графа Строганова П.А. и в то же время мог не замечать ничего человеческого в крестьянах — точ­но так же, как ближайший его помощник, исполни­тель всех неприглядных затей царя, жестокий и по-своему неглупый служака Аракчеев А.А. Алек­сандр I не сомневался в том, что «за­кон выше монарха».

Не украшала царя, а скорее доставляла ему мас­су страданий его мнительность. Мнительность и подозрительность порой граничили с психическим рас­стройством. Александра Павловича постоянно одолевал ком­плекс неполноценности. Он пытался избавиться от этого, самоутверждаясь то как политик, то как вое­начальник. Особенно трудно было ему сопоставлять себя с личностью Наполеона. Тем радостней были победы в походах против гениального полководца.

При Александре I опустели казематы Пет­ропавловской крепости, примерно двенадцать тысяч опальных при Павле I дворян получили свои преж­ние права; исчезли виселицы с приколоченными к ним дощечками, на которых писались имена казнен­ных. Было разрешено привозить из-за границы кни­ги; заработали закрытые прежде типографии; неудоб­ная военная форма прусского образца была заменена на другую, более удобную.

Видя в религии форму просвещения народа, император не мог мириться с унизительным в то время положением духовенства. Служителей церк­ви по действовавшим тогда законам имели право прилюдно сечь кнутами на площади. 22 мая 1801 г. государь издал манифест, запрещавший применять по отношению к священникам и дьяконам телес­ные наказания. Кстати, именно во время царство­вания Александра Павловича были окончательно отменены в России пытки при судебном разбира­тельстве.

Надо подчеркнуть, что сам царь поначалу даже не знал о том, что помещи­ки имеют право продавать своих крепостных, отры­вая их от земли, разлучая с семьями. Но уже в 1803 г. им был издан указ о вольных хлебопашцах. Поводом для этого послужила просьба графа Румянцева, по­желавшего отпустить на волю своих крестьян, на­делив их предварительно землей. Справедливости ради следует заметить, что этот указ не сыграл сколь­ко-нибудь заметной роли в раскрепощении кресть­ян.

За все годы правления Александра I свободными стали лишь около 50 тысяч земледельцев, тогда как аграрную Россию в то время населяло 40 миллионов человек. Кроме этого, тщетными оказались надежды Александра на совестливость и благо­разумие помещиков, которым в Указе о вольных хлебопашцах 1803 г. пред­лагалось добровольно и постепенно освобождать крестьян.

По характеристике Пушкина А.С. — «Властитель слабый и лукавый» — Александр I в общем про­должил политику своего отца (как и сохранил, с незначительными переменами, введенные Павлом прусские порядки в армии). Бессмысленная для России кампания 1805 г., завершившаяся Аустерлицким поражением, — тому свидетельство.

В решительные минуты истории российский император умел быть честным и благородным, не любил присваивать себе чужой славы. После пора­жения под Аустерлицем (1805 г.) царь, находивший­ся в тот момент возле сражавшихся войск, не стал винить в поражении Кутузова М.И., хотя именно тот руководил боевыми действиями. Александр I основную тяжесть вины взял на себя. Позже он так оценивал эти события: «Я был молод и неопытен. Кутузов говорил мне, что нам надо было действо­вать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях  настойчивее».

В этой войне громко заявил о себе будущий победитель Напо­леона – Кутузов М.И.  Его искусный марш-маневр от Браунау до Ольмюца (с разбитием маршала Мортье под Кремсом) — образец отступательного ведения войны на изматывание с превосходящим в силах противником. Недаром другой наполеоновский маршал — Мармон назвал его «классически-героическим».

Через несколько лет, во время Оте­чественной войны, когда французские войска оста­вили Москву и успех дальнейших действий был пред­решен, Михаил Илларионович приглашал государя возглавить военные действия. У Александра I хвати­ло благородства удержаться от соблазна. Он ответил отказом, сославшись на то, что не желает пожинать лавры, не им заслуженные.

Не все просто складывалось в личной жизни царя. Имея неограниченные возможности, власть, обладая прекрасной внеш­ностью, манерами, он поневоле влюблял в себя многих дам и молоденьких женщин. Они влюбля­лись в него даже тогда, когда ему, человеку близо­рукому и постепенно терявшему слух, было под пятьдесят.

23 сентября 1793 г. состоялось бракосочетание пятнадцатилетней принцессы Луизы, нареченной в России Елизаветой, с шестнадцатилетним Александром. Елизавета безумно была влюблена в своего моло­дого супруга. С годами, правда, эта любовь ослабела. Его единственный ребёнок, дочь Софья, рождённая от связи с Нарышкиной М.А., умерла от чахотки в восем­надцатилетнем возрасте. Несчастнее человека, чем Александр I, казалось, не было во всей России…

Одним из главных достижений Александра Пав­ловича как реформатора было создание в 1802 г. восьми министерств: иностранных дел, военно-су­хопутных сил, морских сил, внутренних дел, юсти­ции, финансов, коммерции, народного просвеще­ния. Министерства способствовали централизации управления деятельностью государ­ства, давали возможность установить не коллеги­альную, а персональную ответственность высоко­поставленных чинов за осуществление возложенных на них обязанностей.

Многое было сделано и для развития просвеще­ния в России. По указу царя были образованы Харь­ковский и Казанский университеты, педагогический институт в Петербурге. Для подготовки служителей Отечеству из высших слоев общества были открыты три лицея. Первый из них — в Царском Селе — на­ходился под покровительством самого государя-императора. Лицей в Ярославле был построен и дей­ствовал на средства промышленника Демидова П.Г., и в Нежине — на средства графа Безбородко И.А. Начало царствования императо­ра Александра I — золотые дни рус­ского просвещения.

Радикальные реформы запаздывали: одни не мог­ли быть осуществлены в силу самого государствен­ного устройства России, другие, менее значительные, наоборот, вводились спешно, без согласованности друг с другом. Многие указы принимались не в силу целесообразности, с учетом российской специфики, а с оглядкой на страны Западной Европы, по прин­ципу: чтобы все было как у других, у просвещенных народов.

Несмотря на вялый ход осуществления реформ, а в последующем и отказ Александра I от их прове­дения, в годы его правления было сделано много для укрепления российской государственности. Победой завершились войны с Турцией (1806-1812 гг.) и Шве­цией (1808-1809 гг.), к империи были присоедине­ны Грузия (1801 г.), Финляндия (1809 г.), Бессарабия (1812 г.), Азербайджан (1813 г.).

Главной заботой Александра Павловича на россий­ском престоле стала попытка внутреннего переустройства страны. Он не был одержим планами вмешательства в западно-европейские дела. Но активная захватническая политика некогда симпатичного ему Наполеона, быстро переродивше­гося из республиканца в императора, во многом из­менила стратегические замыслы Александра I. На примере деятельности Бонапарта он увидел иные, не замеченные им прежде, стороны революции…

Объективно складывавшееся единоборство двух держав усу­гублялось еще и личными неприязненными отноше­ниями монархов. От имени Святейшего Синода России Наполеон официально приравнивался к ан­тихристу, а борьба с ним объявлялась религиозным подвигом.

Россия, как и ряд других государств Европы, пы­талась отстоять свои интересы в войне с Францией в 1806-1807 гг. Франции удалось выйти из войны победительницей. Летом 1807 г. был заключен Тильзитский мир. К концу 1809 г. по указаниям Александра I был составлен план коренного преобразования россий­ского государства «сверху донизу». Но, одобрив про­ект, царь не решился его осуществить: побоялся широты и новизны предложений. Тем не менее, и внутриполитические, и внешнеполитические шаги были прямо или косвенно нацелены на упрочение государства, на его подготовку к предстоящим воен­ным баталиям.

Хочется отметить, что военные дарования Александра I бесспорны. После Петра I он, безусловно, самый одаренный в этом отношении из российских государей, но исключительно в стратегической области. Император очень многому научился у таких советников, как князь Волконский, Барклай де Толли, Толь и Дибич. Ему принадлежит блестящая идея перехода Ботнического залива по льду в Шведскую войну 1808-1809 гг., а также план захвата линий отступления Наполеона в 1812 г. В кампанию 1813 г. «Трахтенбергский план» был выработан при его личном участии, и привел Наполеона к Лейпцигской катастрофе. В 1814 г. он настоял на решившем судьбу Европы походе на Париж — до него сто лет спустя не додумалась хваленная «немецкая доктрина».

1 января 1811 г. был учреждён Государственный совет — высший законосовещательный орган при императоре. Члены его назначались самим государем. На Совет возлага­лось обсуждение всех новых законо­дательных актов, но право законода­тельной инициативы принадлежало только царю. За ним и оставалось последнее слово.

Отношения с Францией резко ухудшались, Си­туацию усугубило еще и то, что в начале 1810 г. Бо­напарту было отказано в руке сестры русского им­ператора — великой княгини Анны Павловны.

К началу войны с Наполеоном царь, ставший уже опытным политиком, вполне об­разованным военным и сохранив с детских лет хо­рошие актерские качества, выручавшие его в дип­ломатической работе, умел, где надо проявить выдержку и терпение, не мешая действо­вать более одаренным полководцам. Он мог прило­жить недюжинные усилия, чтобы укрепить пошат­нувшуюся популярность, как среди дворян, так и среди крестьянства.

Александр Павлович в решаю­щий для отечества час проявил должную решительность. Получив известие о вторжении французов, Александр твердо пообещал: «Я не по­ложу орудия, доколе ни единого не­приятельского воина не останется в царстве моём». Слово своё он сдержал. Мудро уступив общественному мне­нию и назначив нелюбимого им Ку­тузова главнокомандующим, импера­тор дал армии вождя, который привёл её к победе. Война закончилась «пол­ным истреблением неприятеля».

Ему хватило ума, не унизив, не оскорбив чувст­ва собственного достоинства героев войны 1812 г., умело обратить внимание всей Европы на свою персону как на главного победителя в войне. Вступив с войсками в 1814 г. в Париж, заигрывая с жителями европейских городов, представляя себя, словно в па­мятном 1801 г., простодушным интеллигентом, им­ператор безразлично относился к тысячам раненых русских воинов, умиравших вдалеке от дома от го­лода, бесхозности, отсутствия элементарной челове­ческой заботы, не говоря уже о медицинской помо­щи.

Он сумел настоять на том, чтобы новый король Франции Людовик XVIII даровал своему народу кон­ституцию. Он сам даровал ее польскому народу, точ­нее, польской шляхте, но по отношению к россия­нам он становился все более консервативен, считая их не созревшими для серьезных реформ. Дух само­держца в нем продолжал укрепляться.

После победоносной войны сфера политических интересов российского императора значительно из­менилась. Все силы он отдавал «борьбе с револю­цией в Европе», став лидером так называемого Священного союза — союза ведущих европейских держав. Он чувствовал себя вершителем судеб Евро­пы, тогда как Россия, страна-победительница, про­должала влачить жалкое существование.

В последние месяцы жизни государь чувствовал себя особенно несчастным, замученным совестью, запутавшимся в жизненных противоречиях челове­ком. Ему, не желавшему престола в юности, дове­лось ощутить себя европейским освободителем, но в то же время он не сумел освободить от крепостни­чества Россию, да и сам не освободился от тяготив­шей его власти. Он все чаще мечтал о тихой жизни с женой где-нибудь на берегах Рейна «в обществе дру­зей и в изучении природы». Хотелось наладить дав­но ставшие холодными взаимоотношения с Елиза­ветой Алексеевной. Нередко в присутствии близких он заговаривал о своих планах сложить с себя бремя власти.

Тяжело болевшая императрица отказывалась ехать лечиться за границу. Вместе с Александром Павловичем они решили выехать на лечение и от­дых в Таганрог. Первым в начале сентября 1825 г. туда прибыл царь, а спустя несколько дней — его супруга. Казалось, многое менялось к лучшему: их отношения стали теплее, здоровье шло на поправку. Но в конце октября государь простудился, а 14 но­ября, ослабнув к тому времени окончательно, слег в постель.

Утром 19 ноября, не приходя в сознание, он скон­чался. Вскоре, несмотря на имевшиеся официальные акты вскрытия, бюллетени о ходе болезни, появи­лись вдруг слухи о том, что Александр I не умер, а ушел от власти с посохом в Сибирь, а вместо него якобы похо­ронили другого человека. Эти слухи много раз опро­вергались, но появлялись вновь. Публикации о «старце Федоре Кузьмиче» встречались в литературе очень долго…

Легенды рождаются и умирают. Но остается ис­тория. История российского государя Александра I, мечтавшего преобразовать, просветить Русь. Попытка эта практически ему не удалась. Мечтая в юности с помощью реформ и тайных организаций совершить радикальные перемены в стране, последнее распо­ряжение в своей жизни он отдал об аресте выявлен­ных членов тайной организации… Жизненный круг замкнулся. Жизнь государства Российского продол­жалась.

Совершив капитальную ошибку своего царствования — разрыв с Наполеоном — император Александр I в дальнейшем действовал безупречно. Он отстоял честь и достоинство России — и в тот великий Двенадцатый год оказался воистину Благословенным.

Это свое имя Благословенного Александр I мог бы сохранить и в сердцах грядущих поколений, если бы возвысился душой до награждения своего верного народа за совершенный им необыкновенный подвиг. Он этого не сделал, и имя Благословенного за ним не удержалось. А реформа 1861 года опоздала на полстолетия…