Русская армия, находясь в Тарутинском лагере в обороне, не имела непосредственного соприкосновения с главными силами противника. Против ее авангарда находился лишь 26-тысячный авангард наполеоновских войск под командованием Мюрата.
Позиция, на которой располагались войска Мюрата, находилась в 6 км от русской армии. Учитывая сравнительную слабость французского авангарда, значительное его удаление от своих главных сил и беспечность, которая была выявлена разведкой, Кутузов решил здесь нанести первый удар по противнику.
На рассвете 18 октября казачьи полки Орлова-Денисова нанесли внезапный удар по неприятелю с левого фланга. Это вызвало переполох в стане врага. Разгорались бои то в одном, то в другом месте. Однако угроза выхода русских в тыл вынудила Мюрата начать отвод своих войск.
Вслед за отступавшими французами двинулись главные силы русских. Но, выйдя к деревне Чернишня, они остановились, хотя казаки Орлова-Денисова еще продолжали преследовать противника до Спас-Купли. К вечеру сражение закончилось, и русская армия возвратилась в Тарутино.
Русские войска нанесли чувствительный урон авангарду Мюрата. Французы потеряли убитыми и ранеными 2,5 тыс. человек, 1 тыс. пленными, 38 орудий и почти весь обоз. Потери русских составили около 300 убитыми и 900 ранеными.
Вечером в Тарутинском лагере царило оживление. Победа подняла моральный дух войск, стремившихся быстрее изгнать противника с русской земли. Полковник Мишо А.Ф., в свое время привезший в Петербург печальную весть об оставлении Москвы, теперь был вновь отправлен к Александру I с известием о победе над войсками Мюрата.
Царь, только что отправивший Кутузову гневное письмо с выражением неудовольствия за оставление Москвы, получив донесение о победе у Чернишни, вынужден был наградить фельдмаршала золотой шпагой с алмазами.
В день Тарутинского боя от полковника Кудашева было доставлено перехваченное письмо, в котором маршал Бертье намекал одному из французских генералов о намерении Наполеона в скором времени оставить Москву. Кутузов понял, что назревают серьёзные события, в которых придется выдержать против главной неприятельской армии ряд более крупных сражений.
Вот почему, когда генералы просили разрешения на преследование отступавшего авангарда, он ответил отказом: «Если не умели мы поутру взять Мюрата живым и прийти вовремя на места, то преследование будет бесполезно. Нам нельзя отдаляться от позиции».
Тем не менее, русскими войсками были осуществлены успешные наступательные действия. На второй день после Тарутинского боя Кутузов писал: «Мы одержали победу вчерась при Чернишне… Не мудрено было их разбить, но надобно было разбить дешево для нас… Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали, как зайцы».
Внезапная атака русских у Чернишни оказалась полной неожиданностью для Мюрата. Хотя Мюрат в оправдание своей неосторожности и говорил, что он полагался на молчаливое перемирие, однако никакого подобного условия не существовало, и допустил он захватить себя врасплох только по своей непростительной оплошности.
Для Наполеона известие о поражении Мюрата явилось в некотором роде вызовом, брошенным ему Кутузовым. Граф де Сегюр, вспоминая об этом, писал, что Наполеон, узнав о поражении Мюрата, воскликнул: «Идемте к Калуге, и горе тем, кто попадется нам на пути!»
На самом деле над тем, что делать — оставаться ли в Москве или уходить из нее, а если идти, то куда, — Наполеон и его приближенные думали много, обсудив едва ли не все возможные варианты. Граф П. Дарю предлагал: «Оставаться здесь. Превратить Москву в укрепленный лагерь и зазимовать в нем. Продовольствием и фуражом запастись на всю зиму. Если не хватит домов, разместиться в подвалах. Так продержаться до весны, пока не придут из Литвы подкрепления, чтобы соединиться с нами и закончить войну победой!» Наполеон тогда воскликнул: «Это совет льва!» — но не последовал «львиному» совету.
Вице-король Италии Е. Богарне вызвался идти во главе своего 45-тысячного корпуса «на Тверь и оттуда на Петербург, между тем как остальная часть армии должна была мешать Кутузову», но Наполеон и его маршалы, наслышанные о дождях и непроходимых дорогах за Тверью, отклонили план вице-короля. «Если бы французская армия обладала энергией, окрылявшей ее в 1794 г., был бы принят именно этот план» — заметил Стендаль. Он тоже считал, что лучше всего было бы, «пользуясь тем, что русская армия… отступила влево от Москвы, фланговым движением двинуться вправо и занять беззащитный Петербург, жители которого отнюдь не испытывали желания сжечь город».
Как бы то ни было, ни оставаться в Москве, ни наступать на Петербург Наполеон не захотел. Он оставил Москву и пошел на Калугу. Почему? С какой целью? Наполеон уходил из Москвы с намерением отойти к Смоленску, чтобы там, в этом самом важном опорном пункте на главной коммуникации «Великой армии», собраться с силами для зимовки или для дальнейшего отхода в Польшу. Но во-первых, дорога от Москвы на Смоленск через Можайск, по которой французы пришли в Москву, была разорена, а во-вторых, Кутузов в Тарутине был ближе к Смоленску, чем Наполеон в Москве, и мог предупредить французов у Можайска (путь от Москвы до Можайска составлял более 102 км, от Тарутина — 72,5 км). Поэтому Наполеон решил отходить к Смоленску не по старой, разоренной дотла, а по новой дороге — через Калугу, рассчитывая отбросить Кутузова, если тот преградит ему путь.
19 октября почти 115-тысячная французская армия покинула Москву. Огромнейший обоз, состоявший из 40 тыс. повозок растянулся на несколько десятков верст. «Можно было подумать, — писал Сегюр, — что видишь перед собой какой-то караван, бродячее племя или, скорее, древнюю армию, возвращавшуюся после большого набега с пленниками и добычей».
Надо отметить, что Наполеон умел планировать и осуществлять свои операции мастерски. И на этот раз он действовал весьма искусно. Несмотря на то, что вокруг Москвы буквально роились казаки и партизаны, ему удалось вывести из города 115-тысячное полчище так скрытно, что лишь на четвертый день, 23 октября, казаки из отряда генерал-майора Иловайского И.Д. обнаружили: «Москва пуста!», а партизаны Сеславина А.Н. «нашли» «Великую армию» у Боровска, уже на пути к Малоярославцу.
Два дня шла французская армия по Старой Калужской дороге. Наполеон объявил войскам, что «идет поразить Кутузова на том самом месте, где русский полководец только что одержал победу». Но, узнав в Красной Пахре что русские не преследуют войск Мюрата, а отошли обратно в Тарутино, Наполеон неожиданно повернул свою армию направо.
Двигаясь проселками, он перевел ее на Новую Калужскую дорогу, прикрыв этот марш высылкой корпуса Нея к Вороново, где последний, соединившись с остатками разбитого авангарда Мюрата, должен был отвлечь внимание русских от Новой Калужской дороги.
Одновременно, для того чтобы усыпить бдительность русских в Тарутинском лагере, Кутузову было направлено с полковником Бертеми письмо начальника французского штаба маршала Бертье, написанное якобы в Москве. В письме Наполеон вновь выдвигал условия мира, а также просил фельдмаршала «о принятии мер, дабы война получила ход, сообразный с установленными правилами».
Подобные комбинации тактического порядка в сочетании с военной хитростью применялись Наполеоном с единственной целью: создать благоприятные условия для своей армии и вывести ее из того тупика, в котором она оказалась. Именно с этой целью дивизии Орнано и Брусье направлялись к Фоминскому.
Этими же соображениями был вызван внезапный выход всей французской армии из Москвы и движение её по Старой Калужской дороге. Наполеон, предполагая, что главные силы русских будут втянуты в бой с его авангардом, рассчитывал нанести поражение им в открытом поле, выманив из хорошо защищенных тарутинских позиций.
Когда же стало известно, что русские войска не преследуют Мюрата, а вернулись в Тарутино, он намеревался произвести скрытный обход левого фланга русской армии и, избежав генерального сражения, достигнуть Калуги скорее, нежели противник успеет преградить ему путь. Визит Бертеми к Кутузову в Леташовке преследовал главным образом разведывательную цель. Наполеону крайне важно было знать, находится ли русская армия в Тарутино.
Успех намеченного плана давал возможность Наполеону значительно улучшить положение своей армии. Захватив достаточные запасы продовольствия, она могла бы продолжать движение на Смоленск через плодородные и нетронутые районы. Но чтобы это произошло, требовалось одно очень важное условие: как можно дольше держать русских в неведении. Вплоть до прибытия в Боровск Наполеон предполагал, что ему это удалось.
В действительности дело обстояло совсем иначе. В штабе русской армии еще 16 октября стало известно о появлении крупных сил противника в районе Фоминского. С этого времени Кутузов пристально следил за этим направлением, посылая туда отдельные полки, отряды, а впоследствии и целый корпус Дохтурова со своим начальником штаба генералом Ермоловым.
22 октября к вечеру командиру корпуса генералу Дохтурову от начальника партизанского отряда капитана Сеславииа, лично видевшего Наполеона с его свитой и гвардией в Фоминском, стало известно о движении всей армии противника к Малоярославцу.
Выдвигая наперерез движению войск Наполеона наиболее подвижную часть армии — кавалерию, фельдмаршал поставил задачу корпусу Дохтурова, находившемуся в Аристово, двигаясь по проселочным дорогам параллельно войскам противника, упредить их.
Таковы были маневры русских и французских войск, которые предшествовали сражению под Малоярославцем. Сочетание активной обороны с нанесением ударов по противнику, всесторонняя разведка и быстрая реакция русского командования на изменение обстановки были характерными для этих действий.
Оставить комментарий