Русская армия, находясь в Тарутинском лагере в обороне, не имела непосредственного соприкосновения с главными силами противника. Против ее авангарда находился лишь 26-ты­сячный авангард наполеоновских войск под командова­нием Мюрата.

Позиция, на которой располагались войска Мюрата, находилась в 6 км от русской армии. Учитывая сравни­тельную слабость французского авангарда, значительное его удаление от своих главных сил и беспечность, которая была выявлена разведкой, Кутузов решил здесь нанести первый удар по противнику.

На рассвете 18 октября казачьи полки Орлова-Денисо­ва нанесли внезапный удар по неприятелю с левого флан­га. Это вызвало переполох в стане врага. Разгорались бои то в одном, то в другом месте. Однако угроза выхода рус­ских в тыл вынудила Мюрата начать отвод своих войск.

Вслед за отступавшими французами двинулись главные силы русских. Но, выйдя к деревне Чернишня, они оста­новились, хотя казаки Орлова-Денисова еще продолжали преследовать противника до Спас-Купли. К вечеру сра­жение закончилось, и русская армия возвратилась в Тарутино.

Русские войска нанесли чувствительный урон авангарду Мюрата. Французы потеряли убитыми и ранеными 2,5 тыс. человек, 1 тыс. пленными, 38 орудий и почти весь обоз. Потери русских составили около 300 убитыми и 900 ранеными.

Вечером в Тарутинском лагере царило оживление. Победа подняла моральный дух войск, стремившихся быстрее изгнать противника с русской земли. Полковник Мишо А.Ф., в свое время привезший в Петербург печальную весть об оставлении Москвы, теперь был вновь отправлен к Александру I с известием о победе над войсками Мюрата.

Царь, только что отправивший Кутузову гневное письмо с выражением неудовольствия за оставление Мо­сквы, получив донесение о победе у Чернишни, вынужден был наградить фельдмаршала золотой шпагой с алмазами.

В день Тарутинского боя от полковника Кудашева бы­ло доставлено перехваченное письмо, в котором маршал Бертье намекал одному из французских генералов о на­мерении Наполеона в скором времени оставить Москву. Кутузов понял, что назревают серьёзные события, в кото­рых придется выдержать против главной неприятельской армии ряд более крупных сражений.

Вот почему, когда генералы просили разрешения на преследование отсту­павшего авангарда, он ответил отказом: «Если не умели мы поутру взять Мюрата живым и прийти вовремя на места, то преследование будет бесполезно. Нам нельзя отдаляться от позиции».

Карта перехода в контрнаступление русской армии в 1812 г.

Тем не менее, русскими войсками были осуществлены успешные наступательные действия. На второй день пос­ле Тарутинского боя Кутузов писал: «Мы одержали побе­ду вчерась при Чернишне… Не мудрено было их разбить, но надобно было разбить дешево для нас… Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали, как зайцы».

Внезапная атака русских у Чернишни оказалась пол­ной неожиданностью для Мюрата. Хотя Мюрат в оправдание своей неосторожности и говорил, что он полагался на молчаливое перемирие, однако никакого подобного условия не существовало, и допустил он захватить себя врасплох только по своей непростительной оплошности.

Для Наполеона известие о поражении Мюрата яви­лось в некотором роде вызовом, брошенным ему Кутузо­вым. Граф де Сегюр, вспоминая об этом, писал, что Наполеон, узнав о поражении Мюрата, воскликнул: «Идемте к Калу­ге, и горе тем, кто попадется нам на пути!»

На самом деле над тем, что делать — оставаться ли в Москве или уходить из нее, а если идти, то куда, — Наполеон и его приближенные думали много, обсудив едва ли не все возможные варианты. Граф П. Дарю предлагал: «Оставаться здесь. Превратить Москву в укрепленный лагерь и зазимовать в нем. Продоволь­ствием и фуражом запастись на всю зиму. Если не хватит домов, разместиться в подвалах. Так продер­жаться до весны, пока не придут из Литвы подкрепле­ния, чтобы соединиться с нами и закончить войну по­бедой!» Наполеон тогда воскликнул: «Это совет льва!» — но не последовал «львиному» совету.

Вице-король Италии Е. Богарне вызвался идти во главе своего 45-тысячного корпуса «на Тверь и оттуда на Петербург, между тем как остальная часть армии должна была мешать Кутузову», но Наполеон и его маршалы, наслышанные о дождях и непроходимых дорогах за Тверью, отклонили план вице-короля. «Если бы французская армия облада­ла энергией, окрылявшей ее в 1794 г., был бы принят именно этот план» — заметил Стендаль. Он тоже счи­тал, что лучше всего было бы, «пользуясь тем, что русская армия… отступила влево от Москвы, фланго­вым движением двинуться вправо и занять беззащит­ный Петербург, жители которого отнюдь не испыты­вали желания сжечь город».

Как бы то ни было, ни оставаться в Москве, ни наступать на Петербург Наполеон не захотел. Он оста­вил Москву и пошел на Калугу. Почему? С какой целью? Наполеон уходил из Москвы с намерением отойти к Смоленску, чтобы там, в этом самом важном опорном пункте на главной коммуникации «Великой армии», собраться с силами для зимовки или для даль­нейшего отхода в Польшу. Но во-первых, дорога от Москвы на Смоленск через Можайск, по которой фран­цузы пришли в Москву, была разорена, а во-вторых, Кутузов в Тарутине был ближе к Смоленску, чем На­полеон в Москве, и мог предупредить французов у Можайска (путь от Москвы до Можайска составлял бо­лее 102 км, от Тарутина — 72,5 км). Поэтому Напо­леон решил отходить к Смоленску не по старой, разоренной дотла, а по новой дороге — через Калугу, рас­считывая отбросить Кутузова, если тот преградит ему путь.

19 октября почти 115-тысячная французская армия покинула Москву. Огромнейший обоз, состоявший из 40 тыс. повозок растянулся на несколько десятков верст. «Можно бы­ло подумать, — писал Сегюр, — что видишь перед собой какой-то караван, бродячее племя или, скорее, древнюю армию, возвращавшуюся после большого набега с пленни­ками и добычей».

Надо отметить, что Наполеон умел планировать и осуществлять свои операции мастерски. И на этот раз он действовал весьма искусно. Несмотря на то, что вокруг Москвы буквально роились казаки и партизаны, ему удалось вывести из города 115-тысячное полчище так скрытно, что лишь на четвертый день, 23 октября, казаки из отряда генерал-майора Иловайского И.Д. обнаружили: «Москва пуста!», а партизаны Сеславина А.Н. «нашли» «Великую армию» у Боровска, уже на пути к Малоярославцу.

Вступление в Москву отряда лёгкой кавалерии под командованием генерала И.Д. Иловайского, раскрашенная гравюра И. Иванова, 1-я четв. XIX в.

Два дня шла французская армия по Старой Калуж­ской дороге. Наполеон объявил войскам, что «идет пора­зить Кутузова на том самом месте, где русский полково­дец только что одержал победу». Но, узнав в Красной Пахре что русские не преследуют войск Мюрата, а отошли обратно в Тарутино, Наполеон неожиданно по­вернул свою армию направо.

Двигаясь проселками, он перевел ее на Новую Калужскую дорогу, прикрыв этот марш высылкой корпуса Нея к Вороново, где последний, соединившись с остатками разбитого авангарда Мюрата, должен был отвлечь внимание русских от Новой Калуж­ской дороги.

Одновременно, для того чтобы усыпить бди­тельность русских в Тарутинском лагере, Кутузову было направлено с полковником Бертеми письмо начальника французского штаба маршала Бертье, написанное якобы в Москве. В письме Наполеон вновь выдвигал условия мира, а также просил фельдмаршала «о принятии мер, дабы война получила ход, сообразный с установленными правилами».

Подобные комбинации тактического порядка в соче­тании с военной хитростью применялись Наполеоном с единственной целью: создать благоприятные условия для своей армии и вывести ее из того тупика, в котором она оказалась. Именно с этой целью дивизии Орнано и Брусье направлялись к Фоминскому.

Этими же соображениями был вызван внезапный выход всей французской армии из Москвы и движение её по Старой Калужской дороге. Наполеон, предполагая, что главные силы русских будут втянуты в бой с его авангардом, рассчитывал нанести по­ражение им в открытом поле, выманив из хорошо защи­щенных тарутинских позиций.

Когда же стало известно, что русские войска не преследуют Мюрата, а вернулись в Тарутино, он намеревался произвести скрытный обход левого фланга русской армии и, избежав генерального сражения, достигнуть Калуги скорее, нежели противник успеет преградить ему путь. Визит Бертеми к Кутузову  в Леташовке преследовал главным образом раз­ведывательную цель. Наполеону крайне важно было знать, находится ли русская армия в Тарутино.

Успех намеченного плана давал возможность Наполео­ну значительно улучшить положение своей армии. Захва­тив достаточные запасы продовольствия, она могла бы продолжать движение на Смоленск через плодородные и нетронутые районы. Но чтобы это произошло, требовалось одно очень важное условие: как можно дольше держать русских в неведении. Вплоть до прибытия в Боровск Наполеон предполагал, что ему это удалось.

В действительности дело обстояло совсем иначе. В шта­бе русской армии еще 16 октября стало известно о появлении крупных сил противника в районе Фоминского. С этого времени Кутузов пристально следил за этим на­правлением, посылая туда отдельные полки, отряды, а впо­следствии и целый корпус Дохтурова со своим начальни­ком штаба генералом Ермоловым.

22 октября к вечеру командиру корпуса генералу Дохтурову от начальника партизанского отряда капитана Сеславииа, лично видевшего Наполеона с его свитой и гвардией в Фоминском, стало известно о движении всей армии противника к Малоярославцу.

Выдвигая наперерез движению войск Наполеона наи­более подвижную часть армии — кавалерию, фельдмаршал поставил задачу корпусу Дохтурова, находившемуся в Аристово, двигаясь по проселочным дорогам параллельно вой­скам противника, упредить их.

Таковы были маневры русских и французских войск, которые предшествовали сражению под Малоярославцем. Сочетание активной обороны с нанесением ударов по про­тивнику, всесторонняя разведка и быстрая реакция русского командования на изменение обстановки были ха­рактерными для этих действий.