Во второй день апреля 1849 года (по старому стилю) в семье отставного поручика Ивана Мосина родился сын, которого назвали Сергеем. Воспитанием сына занялся отец, который решил, что если уж ему карьера военного не удалась, то, может быть, хоть Сереже повезет. И Иван Игнатьевич оказался прав.

Для начала мальчика определили в Тамбовский кадетский корпус, где он показал себя с лучшей стороны — и доброжелательный, и умница-отличник. Потом учился в Воронежском кадетском корпусе, а после его окончания юношу направили в Михайловское артиллерийское училище. Однако уже через год молодого офицера направили в Михайловскую артиллерийскую академию. И здесь у адъюнкта Мосина, обладавшего недюжинными способностями к наукам, появился интерес не столько к стратегии и тактике, сколько к военной технике.

А вот к прекрасному полу, как потом вспоминали его товарищи, он был равнодушен — скорее всего, по причине врожденной стеснительности. Поэтому светским раутам и балам Мосин предпочитал сидение за учебниками. И неудивительно, что он окончил училище не только в чине подпоручика, но и с назначением в элитный гарнизон Царского Села.

Винтовка конструкции Мосина стала самым лучшим образцом в своей категории стрелкового оружия. И сколько бы претензий к ней не предъявлялось, именно с трехлинейкой русская пехота воевала и на сопках Маньчжурии, и в лесах Карелии, и на улицах Берлина.

Первые магазинные винтовки, появившиеся в середине XIX века в Америке, применялись в Гражданской войне и в боях против индейцев. Оценить их возможности Европа смогла в 1877-1878 годах, когда турецкая пехота использовала несколько десятков тысяч винчестеров во время боевых действий на Балканах. Казалось, подобное оружие должно было вытеснить привычные однозарядные ружья, но все оказалось не столь однозначно.

Основное преимущество магазинной винтовки — скорость заряжания и, соответственно, ведения огня — практически обнулялось из-за необходимости использовать короткие и слабые патроны. Стрельба по противнику на дальнем расстоянии оказывалась малоэффективной, а в ближнем бою стрелок не имел времени для заряжания опустошенного магазина. Ситуация изменилась благодаря двум изобретениям. В 1879 году американец Джеймс Ли запатентовал идею магазина с рядным расположением патронов, размещаемого перед спусковой скобой, а Фердинанд Манлихер из Австрии использовал патронную пачку, от которой рукой подать до обоймы.

Россия озаботилась этим вопросом в 1883 году, когда появилась «Комиссия по испытанию магазинных ружей», специалисты которой действовали без суеты, с интересом наблюдая, как принятые во Франции, Англии и Австрии модели, едва поступив в войска, тут же признавались устаревшими.

Чужие ошибки позволили избежать собственных. Полковник Николай Роговцев предложил качественно новый 7,62-миллиметровый (в русской единице измерения — трехлинейный) патрон с бездымным порохом, под который и решили заказывать будущую отечественную винтовку. Наиболее перспективной считалась модель, предложенная капитаном Сергеем Мосиным, созданная на основе его же ранней однозарядной модели, но усовершенствованная магазином, напоминавшим манлихеровский.

Однако дорогу Мосину перешел именитый бельгиец Леон Наган, предложивший на конкурс собственную винтовку. Рассчитана она была, правда, на 8-миллиметровый патрон, зато комиссию совершенно очаровал заряжавшийся обоймами магазин, кстати, сильно напоминавший магазин от только что принятой на вооружение в Бельгии винтовки Маузера. И тогда комиссия объявила новый конкурс, подробнейшим образом расписав, каким требованиям должна отвечать будущая винтовка русской армии. Достичь этого идеала предложили двум основным конкурентам — Мосину и Нагану. Справились оружейники быстро, и в 1890 году начались сравнительные испытания опытных экземпляров.

На первом этапе лидерство осталось за Наганом, однако члены комиссии быстро сообразили, что его пробные винтовки бельгийского производства лишь по качеству изготовления на порядок превосходят сделанные хотя и не в сарае, однако на устаревших станках мосинские экземпляры. С учетом этого фактора российские винтовки представлялись более перспективными и надежными, что и подтвердилось на испытательных стрельбах — 217 задержек при подаче патронов из магазинов у Мосина и 557 у Нагана. Понятно, что и стоить продукция бельгийского конструктора тоже должна была дороже, чем детище Мосина.

Естественно, предпочтение отдали трехлинейке Мосина, но в окончательном варианте к ней добавили заимствованные у Нагана идею помещения подающего механизма на дверце магазина, способ наполнения магазина спусканием из обоймы патронов пальцем и, собственно, саму обойму. От Роговцева винтовке достался патрон. Свои идеи добавили и другие члены комиссии, так что, по справедливости, винтовку следовало признать коллективным детищем. Во всяком случае официально ее назвали без упоминания фамилии автора — «трехлинейной винтовкой образца 1891 года».

Мосина, впрочем, не обидели. Он получил чин полковника и солидную премию, позволившую дать отступные в 50 тысяч супругу своей возлюбленной, отказывавшему ей в разводе. Таким образом, премия за винтовку сделала ее изобретателя счастливым! Нагану, по непроверенным данным, выплатили до 200 тысяч рублей, и хотя сумма выглядит завышенной, естественно, что претензий с его стороны не было.

В официальном названии винтовки фамилия Мосина стала упоминаться только с 1924 года, уже при советской власти. А сам он умер в 1902 году, когда биография трехлинейки только начиналась. В конструктивном отношении эта винтовка кажется предельно простым оружием. Простыми являются и правила ее использования. Требуется повернуть влево рукоять затвора, отвести затвор до отказа назад, вставить обойму в пазы ствольной коробки, дослать затвор вперед и повернуть его рукоятку вправо. Оружие к бою готово. Верхний патрон обоймы находится в ствольной коробке, остальные — в магазине.

Опытный боец может произвести до 30 выстрелов в минуту. Прицельная дальность достигает двух километров, а одиночную цель можно вполне уверенно поразить на расстоянии и до 400 метров. Хотя за все, как известно, надо платить — в данном случае габаритами. При весе 4,5 килограмма, длина (без штыка) превышает 1,3 метра. Но, учитывая надежность и дальнобойность, армейцы мирились даже с такими габаритами. Из других достоинств надо выделить хорошую баллистику и высокую мощность патрона, «живучесть» ствола и затвора, сравнительную простоту производства, надежность в любых климатических условиях.

Считается, что первый раз трехлинейку опробовали в 1893 году во время конфликта с афганцами на Памире, но в полной мере она себя проявила в последней войне XIX века при подавлении «боксерского восстания» в Китае. А дальше были все без исключения войны России, в которых винтовка участвовала именно в качестве основного штатного оружия. Разумеется, время от времени в нее вносились изменения — так, в первые пять лет эксплуатации ввели деревянную ствольную накладку для защиты рук стрелка от ожога и новый шомпол, упростивший процесс чистки оружия.

К 1914 году в армии на вооружении стояло более 4,5 миллиона трехлинеек, но поскольку оружия требовалось еще больше, часть заказов разместили в США. В Россию американцы их не поставили, объявив в 1917 году своей собственностью и передав национальной гвардии. Интересно, что в Первую мировую войну сражавшаяся против Антанты болгарская армия также была вооружена трехлинейками, закупленными еще в довоенное время.

К тому времени, помимо основного пехотного варианта, появились менее громоздкие — драгунская винтовка и карабин образца 1907 года. Уже при советской власти, в 1920-х годах, в командовании Красной Армии разгорелась дискуссия о том, стоит ли разрабатывать новую магазинную винтовку с ручной перезарядкой. Решили, что не стоит, поскольку такая винтовка, в принципе, является устаревающим видом оружия. Следовательно, проще дать трехлинейке со славой дожить свой век, параллельно принимая на вооружение автоматические винтовки и пистолеты, а также повышая огневую мощь подразделений за счет пулеметов. Впрочем, в 1930 году на основе драгунской винтовки создали еще одну модификацию трехлинейки, а еще через год на ее основе появилась снайперская винтовка.

В 1938 году в части начала поступать самозарядная винтовка Токарева (СВТ), но несмотря на все свои достоинства до конца Великой Отечественной трехлинейку полностью она так и не вытеснила. Трехлинеек же разных модификаций с 1891 по 1945 год было выпущено 37 миллионов экземпляров.

И только после Второй мировой, когда оружие подобного типа выглядело уже совершенно вопиющей архаикой, винтовки-ветераны были отправлены в отставку. Впрочем, даже не считая участия в региональных конфликтах, укороченные варианты трехлинеек и сегодня встречаются у «вохровцев» государств постсоветского пространства.

История любви капитана Мосина С.И.

Поистине, человеческие чувства не знают преград, особенно если они касаются любви. Известно немало случаев, когда союзу двух сердец предшествовали серьезные испытания. И все-таки подобные драматические истории иногда имели хорошее завершение, несмотря на различные препоны судьбы.

После окончания академии уже капитан Мосин, награжденный еще золотой медалью за усердие, получил назначение помощником начальника механических мастерских Императорского Тульского оружейного завода. Впрочем, в этом желании была еще одна важная составляющая. К тому времени сильно постаревший Иван Игнатьевич переселился в Тульскую губернию, к своему старому знакомому Владимиру Арсеньеву, помещику, владевшему довольно большим имением. Таким образом, Мосин убивал одним выстрелом сразу двух зайцев: и оружейным делом заняться, и за престарелым отцом присмотреть.

Тут следует заметить, что у владельца имения был сын Николай, женатый на Варваре Николаевне, в девичестве Тургеневой (родственнице уже тогда знаменитого писателя). Дама была скромной домоседкой, чурающейся светской жизни и воспитывающей двоих сыновей. В отличие от супруга, который был старше жены почти вдвое и в имении бывал наездами, практически все время проводя в Санкт-Петербурге или Москве.

И вот в первый же визит капитан Мосин, увидев статную сероглазую красавицу, влюбился в нее. Поначалу Варвара, как и положено замужней женщине, держалась на расстоянии и игнорировала плохо скрытые знаки внимания. Да к тому же, совсем некстати, с берегов Невы вернулся Николай Арсеньев. Естественно, что от его внимания не ускользнуло странное поведение гостя. Обстановка стала нервозной, и Мосин принял решение уехать. Но принцип «с глаз долой, из сердца вон» в данном случае не сработал. Четыре года несчастный влюбленный не видел предмет своих воздыханий. А когда снова появился у Арсеньевых, то, к его радости, Варвара ответила взаимностью. Более того, прощаясь, она вложила в карман Сергея Ивановича записку: зимой она с детьми будет гостить у родственников в Туле и там влюбленные могут встречаться.

И действительно, свидания в городе проходили регулярно, пока какой-то доброхот не сообщил Арсеньеву о неподобающем поведении его жены. Состоялось объяснение Мосина с помещиком, и после того как «рогоносец» обозвал любовника жены ничтожеством, Сергей Иванович вызвал обидчика на дуэль. Однако Арсеньев рисковать жизнью не собирался и написал жалобу высокому военному начальству. А оно уже, недолго думая, отправило Мосина под домашний арест на трое суток.

Тогда же Арсеньев заявил Варваре Николаевне, что она может любить кого угодно, это дело совести, но не опускаться до супружеской измены, дабы не позорить фамилию, а с ней и сыновей. Однако забияка не успокоился и вызвал Арсеньева на дуэль повторно — на этот раз в стенах Дворянского собрания, прилюдно, — за что от своего непосредственного начальника, генерала Бестужева-Рюмина получил строгий выговор «за нарушение тишины в общественном месте» и опять же две недели домашнего ареста.

Арсеньев понял, что его соперник не отступится. И тогда пошел на хитрый ход. Он согласился дать «вольную» своей супруге, но не просто так, а за кругленькую сумму в 50 тысяч рублей. Дескать, в результате развода пойдут кривотолки, его имя будет запятнано, а деньги по крайней мере будут возмещением морального ущерба. Выкуп по тем временам был огромным, на эти деньги можно было купить несколько больших имений, и понятно, что такую сумму Мосин не смог бы собрать за всю свою жизнь. Казалось, что выхода нет. Но тут вмешался случай. К тому времени оружейник завершил работу над своим главным изобретением —  «трехлинейкой».

Во время конкурса «трехлинейка» показала лучшие характеристики по сравнению с винтовкой Леона Нагана, и впоследствии была отмечена Гран-при Всемирной выставки в Париже. Сам же изобретатель был произведен в чин полковника гвардии, награжден орденом Владимира и… премией в 30 тысяч рублей.

Увы, этой суммы для выплаты отступных явно не хватало, тем более что значительную часть премии честный изобретатель, который к тому времени состоял в должности начальника приемки Тульского оружейного завода, раздал своим помощникам, участвовавшим в создании «трехлинейки». И тут фортуна снова повернулась лицом к Мосину — на этот раз в виде Большой Михайловской премии, которой хватило для того, чтобы расплатиться с Арсеньевым. Тот, судя по всему, больше к своей супруге никаких чувств не питал, да и ради сохранения своей изрядно потрепанной чести выполнил данное им обещание. Так, спустя 16 лет после знакомства, в 1891 году Сергей Иванович и Варвара Николаевна официально стали мужем и женой. Еще три года они прожили в Туле, пока Мосин не получил назначение на должность начальника Сестрорецкого оружейного завода Санкт-Петербургского уезда.

Провожали любимого начальника всем заводом, а мастеровые вручили ему памятный сувенир — обшитую синим бархатом коробочку, в которой лежала миниатюрная копия «трехлинейной» винтовки Мосина образца 1891 года. К сожалению, судьба не дала им долгой супружеской жизни. После рождественских праздников 1902 года Сергей Иванович (на тот момент уже генерал-майор) простудился. Поначалу его болезнь опасений у врачей не вызывала, но спустя неделю простуда перешла в двустороннее воспаление легких, и здесь эскулапы оказались бессильны.

26 января изобретатель «трехлинейки» скончался и был погребен на городском кладбище Сестрорецка. Во время похорон, кроме генеральской сабли, на крышку гроба положили еще и винтовку. Варвара Николаевна, несмотря на не очень пожилой возраст — вдовой она стала в 48 лет, — больше замуж не вышла и прожила на служебной квартире завода вместе с тремя сыновьями вплоть до 1917 года.

По материалам статьи А. Соколова «Трёхлинейка — дитя конкуренции», журнал «Военная история» № 11 2016 г. с. 16-17.