Основной проблемой осажденного Ленинграда был недостаток сил и средств для эффективной защиты. Узкий фронт на подступах к крупному городу в целом благоприятствует обороне, но при одном условии — бесперебойном снабжении защитников всем необходимым. Ленинградский фронт был связан с «Большой землей» тоненькой ниточкой «Дороги жизни», его собственные производственные мощности были весьма ограниченны.

С точки зрения немецкого командования, Ленинград должен был быть захвачен по двум причинам. Во-первых, освобождались войска группы армий «Север», задействованные в обеспечении блокады города. В их число входят не только соединения, в течение всех 900 дней борьбы за Ленинград занимавшие довольно протяженный участок фронта от Ладожского озера до Ораниенбаума, но и войска 18-й армии немцев, противостоявшие Волховскому фронту. Вследствие постоянных попыток последнего прорвать блокаду Ленинграда стабильность обстановки в группе армий «Север» поддерживалась сравнительно большими силами, которые могли быть задействованы на других, более важных, участках советско-германского фронта.

Во-вторых, захват города мог иметь большое политическое и моральное значение. Этот фактор Гитлером также не мог быть проигнорирован. В явном виде задача захвата Ленинграда была сформулирована Гитлером в директиве № 45 от 23 июля 1942 г. группе армий «Север». В этой директиве предписывалось завершить штурм города не позднее первых чисел сентября 1942 г. Для решения этой задачи была выделена освободившаяся после завершения штурма Севастополя в июне 1942 г. 11-я армия под командованием Э. фон Манштейна.

Армия состояла из управления, пяти пехотных дивизий и многочисленных артиллерийских частей. После отдыха и пополнения она была переброшена из группы армий «Юг» в группу армий «Север». Выбор именно этой армии для удара по Ленинграду вполне очевиден: войска Манштейна получили опыт в штурме крупного города в течение полугодовой битвы за Севастополь. Первоначально операция получила название «Фойерцаубер» («Волшебный огонь»), затем ее переименовали в «Нордлихт» («Северное сияние»).

В начале августа Военный совет Волховского фронта (командующий войсками фронта Мерецков К.А., член Военного совета Запорожец А.И., начальник штаба Стельмах Г.Д.) представил в Ставку ВГК план операции, впоследствии получившей название «Синявинской». Основную роль в ней должна была сыграть 8-я армия, в третий эшелон наступающих войск по плану включалась восстановленная 2-я ударная армия. Вскоре план операции был утвержден. Ранним утром 27 августа операция началась с двухчасовой артиллерийской подготовки.

Э. фон Манштейн впоследствии так описал произошедшее далее: «Немецкие военные транспорты, прибывавшие на Ленинградский фронт, не могли, конечно, уйти от внимания противника. Уже 27 августа противник атаковал 18-ю армию, стоявшую фронтом на восток. Необходимо было ввести в бой только что прибывшую 170-ю дивизию. В последующие дни стало ясно, что советская сторона, используя крупные силы, организовала наступление с целью прорыва блокады Ленинграда; этим наступлением противник, очевидно, хотел упредить наше наступление.

4 сентября вечером мне позвонил Гитлер. Он заявил, что необходимо мое немедленное вмешательство в обстановку на Волховском фронте, чтобы избежать катастрофы. Я должен был немедленно взять на себя командование этим участком фронта и энергичными мерами восстановить положение.

Действительно, в этот день противник в районе южнее Ладожского озера совершил широкий и глубокий прорыв занятого незначительными силами фронта 18-й армии. Нам было, конечно, не очень удобно брать на себя в районе 18-й армии в критический момент командование угрожаемым участком фронта. Уже на то, что на нас была возложена задача организовать наступление на Ленинград, в штабе 18-й армии смотрели отрицательно, что было вполне справедливо. Однако, несмотря на такое очевидное пренебрежение, штаб 18-й армии делал все возможное, чтобы всеми средствами облегчить нам выполнение нашего задания, особенно учитывая, что у нас в штабе не было отдела тыла.

И вот вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось сражение южнее Ладожского озера. Севернее дороги, идущей из Ленинграда через Мгу на восток, противнику удалось захватить участок фронта 18-й армии шириной 8 км и продвинуться примерно на 12 км в западном направлении, до района севернее Мги. Прежде всего, нужно было остановить продвижение противника имеющимися под руками силами нашей 11-й армии. В последующие дни в ходе тяжелых боев нам удалось остановить противника. После сосредоточения прибывших к этому времени остальных дивизий армии штаб мог начать решающее контрнаступление.

Контрнаступление было организовано с севера и юга, из опорных пунктов уцелевшего фронта, чтобы отрезать вклинившиеся войска противника прямо у основания клина. С юга наступал 30-й ак в составе 24-й, 132-й, 170-й пехотных и 3-й горнострелковой дивизий, с севера — занимавший и ранее этот участок фронта 26-й корпус с 3 дивизиями: 121-й пехотной, 5-й и 28-й горнострелковыми дивизиями. К 21 сентября в результате тяжелых боев удалось окружить противника. В последующие дни были отражены сильные атаки противника с востока, имевшие целью деблокировать окруженную вражескую армию прорыва. Та же судьба постигла и Ленинградскую армию, предпринявшую силами 8 дивизий отвлекающее наступление через Неву и на фронте южнее Ленинграда.

Вместе с тем необходимо было уничтожить находящиеся в котле между Мгой и Гайтоловом значительные силы противника. Как всегда, противник не помышлял о сдаче, несмотря на безвыходность положения и на то, что продолжение борьбы и с оперативной точки зрения не могло принести ему пользы. Напротив, он предпринимал все новые и новые попытки вырваться из «котла».

Так как весь район «котла» был покрыт густым лесом (между прочим, мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности), всякая попытка с немецкой стороны покончить с противником атаками пехоты повела бы к огромным человеческим жертвам. В связи с этим штаб армии подтянул с Ленинградского фронта мощную артиллерию, которая начала вести по «котлу» непрерывный огонь, дополнявшийся все новыми воздушными атаками…

К 2 октября, таким образом, удалось закончить бои в «котле». Со стороны противника в этом сражении участвовала 2-я ударная армия, состоявшая не менее чем из 16 стрелковых дивизий, 9 стрелковых бригад и 5 танковых бригад. Из них в «котле» было уничтожено 1 стрелковая дивизия, 6 стрелковых бригад и 4 танковые бригады…

Если задача по восстановлению положения на восточном участке фронта 18-й армии и была выполнена, то все же дивизии нашей армии понесли значительные потери. Вместе с тем была израсходована значительная часть боеприпасов, предназначавшихся для наступления на Ленинград. Поэтому о скором проведении наступления не могло быть и речи» (Манштейн Э. «Утерянные победы», М.: ACT; СПб: Terra Fantastica, 1999, с. 299 — 302).

Слова Э. фон Манштейна о связи советского наступления с накоплением сил 11-й армии в ГА «Норд» лишены оснований. Руководивший Синявинской операцией генерал Мерецков К.А. вспоминал: «Но, к сожалению, в то время никто из нас не знал, что немецкое командование готовило в те же дни операцию по окончательному овладению Ленинградом, перебросило для усиления своей группы армий «Север» значительную часть войск из Крыма и дополнительно сосредоточило на подступах к блокированному городу крупные силы артиллерии и авиации, возложив общее руководство операцией на генерал-фельдмаршала Манштейна.

Всего этого мы не знали и находились в неведении относительно мероприятий противника. Правда, некоторые признаки накопления сил немцами были заметны еще до начала наступления. Во второй половине августа наша воздушная разведка заметила интенсивное железнодорожное движение с юга в сторону Ленинграда. По заданию штаба фронта партизаны Ленинградской области пустили под откос несколько эшелонов с войсками и техникой врага.

Однако тогда не удалось установить, что эти войска принадлежат 11-й армии Манштейна, перебрасываемой с юга. Впрочем, противник, в свою очередь, ничего не знал о подготовке нашего наступления. Следует признать, что обе стороны сумели осуществить подготовку операций скрытно, с широкими мерами маскировки и искусной дезинформацией». (Мерецков К.А. «На службе народу», М.: Политиздат, 1968, с. 301-302).

Сосредоточение 11-й армии, таким образом, прошло незамеченным для советского командования, и можно уверенно утверждать, что, если бы она ударила по Ленинграду, этот удар мог стать фатальным для города-крепости. Стоит отметить, что именно в районе боев 11-й армии с наступающими советскими войсками были по приказу А. Гитлера впервые на советско-германском фронте применены новейшие тяжелые танки «тигр». Они прибыли на станцию Мга 29 августа 1942 г., в тот же день первый раз без особого успеха сходили в бой.

В конце сентября 1942 г. «тигры» были использованы в боях с окруженной ударной группировкой Волховского фронта, будучи приданными прибывшей под Ленинград из Крыма 170-й пехотной дивизии армии Э. фон Манштейна. Несмотря на сложные условия местности, «тигры» раз за разом шли в бой. Они, по мысли Гитлера, должны были стать средством для скорейшего уничтожения окруженцев и продолжения наступления на Ленинград. Без попытки наступления «тигры», кстати говоря, были бы использованы в наступлении на город и стали бы неприятным сюрпризом для его защитников.

Таким образом, захват Ленинграда был предотвращен ударом извне кольца блокады, причем не заранее спланированным в ответ на действия немцев, а лежащим в общей плоскости наступательной стратегии Красной Армии. Далее последовали грозные события в южном секторе советско-германского фронта, и фон Манштейну нашлось чем заняться, помимо Ленинграда. Зимой 1943 г. блокада Ленинграда была снята, блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 г.

А поисковые отряды, работающие в Ленинградской области, до сих пор извлекают останки наших солдат, погибших во время Великой Отечественной и считавшихся без вести пропавшими, в том числе и на Синявинских высотах, где земля, на которой проходили эти кровопролитные бои перекопана уже ни один раз…

В канун 55-и 60-летия освобождения Ржева местные краеведы издали несколько книг, посвященных тем событиям, а также материалы научных конференций. Эти исследования в какой-то степени приоткрывают завесу тайны, делают доступными сведения, долгие годы бывшие под грифом «секретно». Изданы и воспоминания немецкого генерала Хорста Гроссмана «Ржев — краеугольный камень Восточного фронта», которые названы издателями «единственной серьезной попыткой на материалах архивов и воспоминаний дать полную картину Ржевской битвы».

«Конечно, — сказано в предисловии, — нужно учитывать, что книга написана немецким генералом, да еще в годы «холодной войны». При чтении ее возникает немало вопросов…» Но: «Может быть, издание этой книги в России подвигнет военных историков к глубокому изучению Ржевской битвы». Самый простой из вопросов — почему небольшой город (около 50 тысяч жителей до войны), расположенный в 200 километрах от Москвы и в 1400 километрах от столицы Германии, немцы называли «воротами Берлина» и буквально вцепились в него зубами?

В первых числах декабря 1941-го фашисты беспорядочно отступали от Москвы. Гитлер 19 декабря объявляет себя главнокомандующим Сухопутными войсками и 3 января 1942-го отдает приказ отступающим армиям: «Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты… Каждый населенный пункт должен быть превращен в опорный пункт. Сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником».

Выполняя приказ, немцы, отступив от Москвы до линии Ржев — Гжатск (ныне Гагарин) — Вязьма, «зацепились» за Ржев. Город был почти в кольце наших войск с севера и даже с запада, но выбивать из него врага пришлось дольше года. Военная переводчица Елена Ржевская с февраля 1942-го до марта 1943 года была на фронте под Ржевом и записала тогда же: «В немецких частях здесь каждый солдат лично подписывает клятву фюреру, что не сойдет со своего места у Ржева. Ржев отдать — это открыть дорогу на Берлин, так все время повторяет их радио». Ржев уже не рассматривался как город. Он стал определенным рубежом войны и довольно странный девиз «Ржев — ворота Берлина» действовал на немцев с той же магической силой, как на наших священное «Отступать некуда — за нами Москва».

Казалось, от удара под Москвой германские войска совершенно обессилены, но им удается держать прочнейшую оборону. А наша более чем миллионная армия, рвавшаяся на запад, в течение трех с половиной месяцев («Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция 8 января — 20 апреля 1942 года») почему-то не может ее пробить. Тяжелые, кровопролитные бои идут еще долгие месяцы, но выбить из Ржева врага не удается.

Вдруг в начале марта 1943 года — и это другая загадка — немцы сами оставили город, отступили на 150-200 километров к западу и, по сути, открыли нашей армии путь на Берлин. Правда, это было только начало пути к победе. Так почему ушли немцы? «Гитлер разрешил, наконец», — говорит в воспоминаниях генерал Гроссман. Значит ли это, что разрешил, поняв бессмысленность сопротивления, учитывая огромные потери и признав явное превосходство нашей армии. Тогда почему наше командование постеснялось сказать людям правду и 3 марта 1943 года выдало сводку. «Несколько дней назад наши войска начали решительное наступление на Ржев. Сегодня после длительных и тяжелых боев они взяли город».

Итак, наши войска вошли в Ржев, и Черчилль лично поздравил Сталина с этим событием, подчеркнув: «Мне известно, какое большое значение Вы придаете освобождению этого пункта». Так ли уж значим был Ржев? «Столь долгое (14 месяцев) стойкое сопротивление врага в округе Ржева — очень существенная глава истории войны, — считает известный историк Вадим Кожин. — …Эти бои представляли собой, по существу, единственное безусловно достойное действие наших войск почти за весь 1942 год — между победой под Москвой в самом начале этого года и победой под Сталинградом в его конце. Более того: без героического — и трагедийного — противоборства под Ржевом иначе сложилась бы и ситуация под Сталинградом…

Чтобы убедиться в первостепенной, исключительной значимости противоборства под Ржевом, достаточно вглядеться в один из важнейших источников по истории боевых действий в 1941 — 1942 годах — «Военный дневник» тогдашнего начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера: Ржев здесь буквально в центре внимания начиная с 3 января 1942-го… Таким образом, был свой объективный смысл в ржевском противоборстве и у нас, и у врага — правда, кардинально различный смысл: сопротивляясь под Ржевом, враг отдалял свое поражение, а мы, атакуя его, приближали свою победу.

Впрочем, и некоторые другие историки придерживаются того же мнения: «Не было бы Ржева — не было бы и Сталинграда. Именно потери, которые понес враг под Ржевом, помогли отстоять город Сталина».
Потери действительно были огромны — за 14 месяцев раненых, убитых и взятых в плен более 1,1 миллиона человек. Красная Армия сковала до 1/6 части всех дивизий Восточного фронта (для сравнения: под Сталинградом воевало около 1/4 всех солдат вермахта). А наступательная операция 30 июля — 23 августа 1942 года отвлекла от Сталинграда 3 танковые и 9 пехотных дивизий.

А вот историки Тверского края более категоричны в своих оценках. Автор книги «Ржевская битва: Полвека молчания» Олег Кондратьев привел выдержку из письма к нему известного ученого, доктора философских наук, начальника Института военной истории Министерства обороны Дмитрия Волкогонова. Тот писал: «Ржев можно отнести к одной из самых крупных неудач советского военного командования в Великой Отечественной войне. И, как у нас водится, об этих трагических событиях написано всего несколько скупых строк. По-человечески это понятно: никому не хочется вспоминать о своих ошибках и просчетах, в том числе и знаменитым полководцам.

В то же время долг памяти перед десятками тысяч погибших в ржевских лесах и болотах наших соотечественников, отдавших Родине все, что они имели, требует вспомнить эти события. Военачальники распорядились их судьбами и жизнями бездарно. Политики, привыкшие рассматривать человека как статистическую единицу, списали эти чудовищные потери на войну и забыли о людях и их праве на память. Это варварский, но, к сожалению, очень часто встречающийся в нашей трагической истории подход к человеческим судьбам, к цене человеческой жизни. Он еще не изжит до конца, его отзвуки слышны и сегодня».

Кондратьев приводит данные, освобожденные от грифа секретности в 1993 году. «На Ржевско-Вяземском плацдарме с начала января 1942 года по конец марта 1943 года были проведены три крупномасштабные операции: Ржевско-Вяземская (3 января — 20 апреля 1942 года, общие потери 776 889 человек), Ржевеко-Сычевская (30 июля — 23 августа 1942 года, общие потери 193 683 человека) и Ржевско-Вяземская (2-31 марта 1943 года, общие потери 138 577 человек). Во всех трех операциях погибли 1 109 149 человек. Но даже такая страшная цифра потерь, возможно, занижена.

О кровавых боях подо Ржевом ходили легенды. Разбор операции 33-й и 43-й армий на Вяземском направлении, который сделал полковник Генштаба К. Васильченко, лишь не так давно рассекреченный и ставший доступным историкам, показывает, что силы и средства, выделенные для освобождения Вязьмы, были крайне недостаточны, взаимодействие армий и других войск организовано плохо. Обзор заканчивался выводами: руководство Западным фронтом исходило из неправильной оценки противника и его боеспособности; Западный фронт «погнался преждевременно за большими целями», действуя «растопыренными пальцами», фронт не создал мощной группировки на решающем направлении, силы и средства были равномерно распределены по всему огромному фронту, авиация, танки и артиллерия фронта использовались нерационально, «западная группировка 33-й армии честно и доблестно дралась до конца своего существования, при недостатке в боеприпасах и продовольствии, в течение 2 с половиной месяцев действуя в полном отрыве от своих войск, она наносила большой урон противнику и сковывала крупные его силы». Генерал Генштаба И. Рыжков высоко оценил разбор Васильченко и предписал сохранить его.

Кроме перечисленных трех операций, на Ржевском выступе на протяжении 1942-1943 годов постоянно велись активные боевые действия, не прекращались тяжелейшие кровопролитные бои. Это свидетельство того, что потерь было существенно больше. Считая страшные людские потери, полное разрушение города результатом не столько героизма советских солдат, сколько грубых просчетов советского командования, спровоцированных Сталиным, местные краеведы не поддержали несколько раз возникавшую идею присвоения Ржеву звания «Город-герой».

А вот другое мнение. «Ныне — в соответствии с обшей тенденцией — многие авторы самым резким образом осуждают Сталина за то, что он отдавал приказы о все новых атаках на этом участке фронта, увеличивая страшные потери. Но теперь, задним числом, легко решать подобные проблемы. Представим себе хотя бы, что врагу тогда требовалось всего лишь 12-15 минут (даже при малых в сравнении с нынешними авиаскоростях), дабы долететь от Ржева до Москвы…» — пишет Вадим Кожин.

И далее: «Приходится сказать, что цифру 1 миллион 109 тысяч 149 издатели почерпнули из уже упоминавшегося изданного в 1993 году статистического исследования под названием «Гриф секретности снят». Но они — вольно или невольно — побуждают своих читателей полагать, что эта цифра имеет в виду убитых в упомянутых «трех стратегических операциях». Между тем, как явствует из указанного исследования, речь идет о выбывших по той или иной причине из строя воинах, в том числе раненых, заболевших, обмороженных. Что же касается «безвозвратных потерь», то есть погибших либо попавших в плен воинов, в Ржевских операциях их было не свыше миллиона, а в три с лишним раза меньше — 363 664 человека.

Конечно, и эта цифра страшная, но, говоря о наших потерях, уместно было бы поставить вопрос и о потерях врага. Так что до бесконечности можно приводить полярные мнения историков и исследователей. И до бесконечности задавать вопросы. Например: почему практически единственный выезд Сталина на фронт был именно в Ржев? Почему «странной, ненужной» назвал эту поездку после войны главный маршал артиллерии Новиков? «Не хотел ли Сталин своими глазами увидеть Ржев, эту «занозу», которую не могли вытащить из-под Москвы 14 месяцев?!

Почему в 1995 году в городе с трудом нашли средства, чтобы отремонтировать главный городской обелиск? Почему «Ржевскую мясорубку» — самую кровопролитную битву Великой Отечественной войны — государство и официальная наука вычеркнули и из истории войны, и из истории всей страны»? — читаем у ржевского историка Светланы Герасимовой. Почему до сих пор в нашей исторической литературе нет ни одного обобщающего труда о боях на Ржевской дуге? Почему только в 1978 году город был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени? Но в 1990-м этот орден получили все оставшиеся в живых участники войны — и награда превратилась в обычный памятный знак.

Статья написана по материалам книги Непомнящий Н.Н. «100 великих тайн Второй мировой», М., «Вече», 2010 г., с. 166-171.

Немецкое командование вначале не придало значения окружению сталинградской группировки, считая, что у Красной Армии не хватит сил не только уничтожить, но даже удержать в кольце немецкие бронетанковые и механизированные дивизии. Поэтому в конце ноября и начале декабря оно предпринимало попытки прийти на помощь армии Паулюса ограниченными силами, но двинувшиеся было вперед немецкие и румынские дивизии вскоре остановились и перешли к обороне.

Тогда немецкое командование начало срочно перебрасывать резервы к левому флангу Юго-Западного фронта. Одновременно была создана крупная группировка перед Сталинградским фронтом, в районе Котельниковского. К 10 декабря эти группировки представляли собой уже внушительную силу, перед которыми ставилась задача прорвать оборону советских войск в северо-восточном направлении и соединиться с окруженной сталинградской группировкой. 8-я итальянская и остатки румынской армии, расположенные против правого крыла и центра Юго-Западного фронта и левого крыла Воронежского фронта, должны были упорной обороной на реке Дон сковывать советские войска и прикрыть левый фланг и тыл ударных группировок.

Появление ударных группировок не прошло незамеченным. Поэтому советское командование несколько видоизменило общий план наступательных операций Юго-Западного и Воронежского фронтов, который носил кодовое называние «Сатурн» и был утвержден Ставкой 3 декабря 1942 года. Его первоначальной целью было развить наступление на Ростов, отрезав кавказскую группировку немцев. Теперь главный удар направлялся не на юг, как это было задумано вначале, а на юго-восток. Уточненный план операции, разработанный согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования на имя командующего Юго-Западным фронтом № 58259 от 13 декабря 1942 года, получил кодовое название «Малый Сатурн». Сроки подготовки наступления были сокращены, и начало операции было перенесено на 16 декабря.

Главную задачу операции должны были выполнить войска Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Н.Ф. Ватутин. Перед ними была поставлена задача прорвать оборону 8-й итальянской армии, разгромить ее, выйти в район Тацинской, Морозовска и Тормосина и нанести удар по флангу и в тыл немецких группировок, готовившихся к освобождению армии фон Паулюса.

С войсками Юго-Западного фронта взаимодействовала 6-я армия, расположенная на левом фланге Воронежского фронта, которым командовал генерал Ф.И. Голиков. Нанеся удар на своем участке, она должна была обеспечить войска Юго-Западного фронта от возможных контратак с фланга.

Учитывая конфигурацию линии фронта и имевшиеся в наличии плацдармы, командующий Юго-Западным фронтом решил нанести концентрированный удар двумя группами с разных участков по сходящимся направлениям. С этой целью были созданы две ударные группировки: одна в районе Осетровского плацдарма, другая — восточнее станицы Боковской. Первая группировка, которой командовал генерал В.И. Кузнецов (командующий 1-й гвардейской армией), наносила главный удар с рубежа Дерезовка — Журавка. Она должна была развить наступление в направлении на Тацинскую, Морозовск. Вторая группировка под командованием генерала Д.Д. Лелюшенко (командующий 3-й гвардейской армией, которая была сформирована 5 декабря и состояла из левофланговых частей 1-й гвардейской армии и правофланговых частей 5-й танковой армии) готовилась нанести удар в направлении Боковская, Нижний Астахов, Морозовск.

5-я танковая армия во взаимодействии с 5-й ударной армией должна была разгромить гормосинскую группировку немцев ударами севернее и южнее станции Обливская в общем направлении на Морозовский, Тацинская. Войска 6-й армии Воронежского фронта, начав наступление с рубежа Новая Калитва — Дерезовка, должны были двигаться в общем направлении: Кантемировка, Марковка с целью обеспечивать правый фланг ударной группы 1-й гвардейской армии.

В документах штабов Юго-Западного и Воронежского фронтов указывались причины, заставлявшие считать итальянскую армию «слабым звеном». В них отмечалось, что итальянские солдаты не желают воевать за чуждые им интересы гитлеровской Германии, они не проявляют вражды к советскому народу и неприязненно относятся к немецкому союзнику, их боевой дух невысок, и они легко сдаются в плен. В сводках советских штабов отмечалась также слабая профессиональная подготовка офицерского состава итальянской армии, большая часть которого не имела достаточно боевого опыта, что приводило к дезорганизации частей и большим потерям.

Ведущая роль в выполнении общей задачи наступления отводилась танковым и механизированным соединениям, которые должны были стремительным броском проникнуть в глубокий тыл врага. Движение танковых колонн в тылу противника планировалось организовать параллельно линии фронта, с тем, чтобы в первые же дни нарушить всю систему управления связи и материального обеспечения. Глубина удара достигала 150-350 км, среднесуточный темп движения планировался 45-75 км. Это был невиданный до тех пор темп наступления.

Переброска войск проходила в большой тайне, и принимаемые меры вводили в заблуждение противника. «Советское командование, — говорилось в официальном отчете исторического отдела итальянского генерального штаба, — в отличие от того, что имело место раньше, совершало концентрацию своих войск быстро и скрытно, перебрасывая танковые части ночью и маскируя их движение шумом тракторов и автомашин. Таким образом, ему удалось скрыть до последнего момента часть вновь прибывших войск».

В своих планах советское командование учитывало характер местности, на которой предстояло проведение операции. В целом она, несомненно, была более выгодной для обороны, чем для наступления: открытое, неравномерно всхолмленное плоскогорье, очень бедное растительностью, изрезанное вдоль и поперек большим количеством рек и глубоких балок. Правда, большинство рек были мелководными и к началу наступления сильно промерзли. Зато для преодоления главного водного рубежа — Дона, ширина которого в этом районе достигала 200-300 метров, требовалось наводить мосты или проводить работы по усилению льда.

Метеорологические условия в декабре 1942 года были относительно благоприятными для ведения боевых действий: температура воздуха колебалась между 0 и -10° мороза и в течение всего месяца не опускалась ниже -20° по Цельсию. Сведения историка Валори о том, что температура в это время колебалась между -10° и -30°, а также описание «морозов до -40°» в книгах других авторов следует считать преувеличением.

В состав войск Юго-Западного фронта к 16 декабря входили: 1-я гвардейская армия, занимавшая участок Дерезовка, Вешенская, 3-я гвардейская армия, действовавшая на участке Вешенская, Чернышевская, и 5-я танковая армия, оборонявшаяся по восточному и северному берегу реки Чир до устья реки Лиска. На участке устья реки Лиска, Верхне-Чирский оборонялась 5-я ударная армия Сталинградского фронта, сформированная к этому времени из соединений Юго-Западного фронта и по указаниям Ставки выдвинутая для прочного прикрытия направления Калач, Сталинград.

19 декабря в состав Юго-Западного фронта была включена также и 6-я армия Воронежского фронта. Перед Юго-Западным фронтом на участке Дерезовка, Вешенская оборонялись главные силы 8-й итальянской армии, на участке Вешенская, Верхне-Чирский — остатки 3-й румынской армии, усиленные немецкими дивизиями.

Перед фронтом 6-й армии действовал 2-й армейский итальянский корпус в составе 8-й итальянской армии. Перед фронтом 1-й гвардейской армии действовали 2-й и 35-й армейский итальянские корпуса. Непосредственно перед фронтом прорыва 18-го танкового корпуса оборонялась 3-я пехотная итальянская дивизия «Равенна».

Перед фронтом 3-й гвардейской армии действовала оперативная группа генерала Холлидта (ОГ «Холлидт»). Перед фронтом 5-й танковой армии действовали остатки 4-го и 5-го румынских корпусов и до 3 групп немецких войск.
Наиболее плотные немецкие группировки были в районах Боловская. Не прекращая активных действий перед фронтом 3-й гвардейской и 5-й танковой армий, противник одновременно на всем фронте производил оборонительные работы, укрепляя расположение своих войск. В первой декаде декабря 1942 года итальянская армия занимала позиции между 2-й венгерской и 3-й румынской армиями, разместив свои дивизии в одну линию вдоль Дона.

Немецкое командование, будучи не в состоянии обеспечить резервами итальянскую армию, требовало не отступать от берега Дона при любых обстоятельствах. Недостаток сил в известной мере компенсировался удобными для обороны рубежами и их хорошим оборудованием. Более двух месяцев итальянские солдаты трудились, создавая линию обороны на Дону.

Артиллерийская подготовка закончилась повторным концентрированным ударом всех огневых средств по переднему краю обороны противника. Вслед за этим стрелковые части пошли в атаку. Начались бои за прорыв основной полосы обороны. Как и было запланировано, главные удары против итальянских, немецких и румынских войск наносились по трем направлениям.

Больших успехов в первые дни достигли войска левого фланга Воронежского фронта. Соединения Воронежского фронта вскоре оказались на фланге и в тылу основных сил итальянской армии. К исходу 18 декабря 6-я армия вышла на фронт Новая Калитва, Цапково, Оробинский, Дубовиковка, прикрыв правый фланг ударной группы 1-й гвардейской армии.

В районе Осетровской излучины Дона, где наступали войска 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта, они обладали плацдармом на правом берегу реки. Этот плацдарм был потерян итальянской дивизией «Равенна» в ходе августовских боев, и, несмотря на очевидную угрозу, которую он представлял, командование итальянской армии не предприняло серьезных попыток вовремя его ликвидировать. Теперь паром у Верхнего Мамона беспрепятственно переправлял советскую пехоту и танки, снабжая войсками группировку на направлении главного удара. Острие этого удара было нацелено против 3-й итальянской пехотной дивизии «Равенна».

Советские танки и пехота двигались вперед, с боями занимая оборонительные рубежи. Итальянское командование всеми силами пыталось организовать на этом направлении сопротивление. Оно бросило в бой дивизионные резервы, бригаду чернорубашечников «23 марта». Одновременно по просьбе штаба 2-го корпуса немецкое командование передало в его распоряжение противотанковые и тяжелые орудия. Дивизия «Коссерия» получила приказ образовать линию обороны позади «Равенны», но уже не могла выполнить этот приказ, так как её части были «смяты» войсками 6-й армии генерала Ф.М. Харитонова.

Особенно ожесточенные бои развернулись в центре ударной группировки, у высоты 197. Здесь итальянские позиции были хорошо укреплены и прикрыты минными полями. Это задержало продвижение танковых частей, которые вступили в бой уже в полдень 16 декабря.

Сопротивление противника было сломлено 17 декабря. В этот день дивизия «Равенна» стала стремительно откатываться назад, открывая фланги и тылы соседней с ней 298-й немецкой дивизии. Стрелковые части 1-й гвардейской армии двигались вперед, окружая и обходя отступавшие итальянские и немецкие части. Серьезное сопротивление они встретили со стороны 298-й немецкой дивизии в районеБогучар. Однако в ночь на 19 декабря и эта дивизия начала отход. В итоге трехдневных боев оборона противника была прорвана на всем Богучарском направлении. Стрелковые части за первые 3 дня наступления продвинулись вперед до 35 км.

Активное участие 2-го корпуса итальянской армии в операциях на советско-германском фронте окончилось. Итальянские дивизии «Коссерия» и «Равенна», потерявшие до 70 % своего состава, снимались с фронта. 19 декабря начали запоздалый отход дивизии «Торино», «Челере» и «Сфорцеска», входившие в 29-й армейский корпус: советские войска находились у них в тылу, и штабы бежали до того, как началось отступление передовых частей.

На главном направлении, где оборонялись 62-я и 294-я немецкие дивизии, бои приняли ожесточенный характер. За два дня стрелковым соединениям не удалось вклиниться в оборону противника, однако напряженные бои значительно ослабили сопротивление. Не дожидаясь прорыва обороны стрелковыми соединениями, генерал Д.Д. Лелюшенко 18 декабря ввел в бой танковые и механизированные части. Противник не выдержал удара и стал отходить. Южнее расположения итальянской армии образовался выступ, который угрожал ее флангу. 18 декабря войска 3-й гвардейской армии вышли на фронт Кривошлыков, Вислогубов, Боковская, Старый Земцов.

В итоге первых дней наступления советских войск была прорвана укрепленная полоса итальянской оборонительной линии по Дону и рассечен на части фронт 8-й армии. Все ее дивизии стремительно откатывались назад. Служебная сводка Юго-Западного фронта, подводившего итоги боев, гласила: «На правом фланге фронта от Новой Калитвы до Боковской (т.е. на фронте итальянской армии) противник начал повсеместный отход, прикрываясь арьергардными боями и частными контратаками вновь подошедших частей из резерва. На отдельных участках отход противника перешел в беспорядочное отступление». В ходе боев за прорыв фронта советские войска нанесли противнику большие потери.

Только войска Юго-Западного фронта за три первых дня уничтожили 17 тысяч солдат и офицеров противника и 4 тысячи взяли в плен. После прорыва фронта и первых ударов нужно было не дать противнику опомниться и закрыть прорыв прибывавшими из тыла дивизиями. Советское командование знало о том, что противник уже приступил к срочной переброске оперативных резервов.

Командующий фронтом генерал Н.Ф. Ватутин особой директивой обратил внимание войск на необходимость решительных действий для того, чтобы не упустить благоприятного момента. Командирам соединений первого эшелона он приказал не ввязываться в длительные бои с сопротивляющимися группами противника, а обходить их, блокируя ограниченными силами. Особое внимание войск обращалось на то, чтобы их действия были непрерывными и не прекращались в ночное время.

В своей директиве генерал Н.Ф. Ватутин требовал создания подвижных групп, которые, передвигаясь на автомашинах, были бы способны перерезать пути отхода отступающих войск. Директива подчеркивала, что наступило время броска танковых соединений. В соответствии с общим планом операции им предписывалось выйти на оперативный простор, развернуться и начать безостановочное движение параллельно линии фронта.

Подвижные соединения Юго-Западного фронта были введены в бой 16 декабря. На следующий день они совместно с пехотой прорвали вражеский фронт и с 18 декабря перешли к стремительному преследованию противника, громя отходящие части и тылы 8-й итальянской и остатков 3-й румынской армий.

17-й танковый корпус 6-й армии 19 декабря занял город Кантемировка, 22 декабря вышел в район Волошино, а 25 декабря — в район Миллерово. Отсюда, согласно указаниям командующего фронтом, корпус 28 декабря направился на Стрельцовку с целью нанести удар по прорвавшимся частям противника.

24-й танковый корпус, продвигаясь точно по заданному маршруту через селения Маньково — Калитвенская, Дегтево и громя тылы 8-й итальянской армии, 24 декабря занял город и железнодорожную станцию Тацинская, где захватил большие трофеи. Здесь находились вражеские аэродромы. Удар по ним был настолько стремительным и неожиданным, что немцы не успели поднять в воздух свои самолёты. 350 машин остались на аэродромах. Части корпуса в районе города были окружены подошедшими резервами противника и в течение пяти дней вели тяжелые бои, отражая неоднократные вражеские атаки.

28 декабря, уничтожив захваченные самолёты, ударом в северо-западном направлении танкисты прорвали кольцо окружения и по приказу командующего фронтом отошли в район крупного населённого пункта Ильинка. В дальнейшем корпус получил задачу нанести совместно с 25-м танковым корпусом удар по противнику, занимавшему районный центр Скосырская, где он оказывал упорное сопротивление. Интересно отметить, что кодом визуального опознавания для пехотинцев и танкистов в 24-м танковом корпусе в момент проведения операции являлись шапки-ушанки «с горизонтально опущенными ушами».

25-й танковый корпус, продвигаясь в направлении Арбузовка, Сетраковский, Кашары, 24 декабря подошел к Морозовскому и совместно с 1-м механизированным корпусом завязал напряженные бои с частями 23-й и 306-й пехотных немецких дивизий, подготовивших оборону на рубеже Чернышковский, Морозовский, Семеновка. С подходом к району города Морозовский стрелковых дивизий 25-й танковый и 1 -и механизированный корпуса получили задачу во взаимодействии с 24-м танковым корпусом нанести удар противнику в районе Скосырская.

1-й механизированный корпус, продвигаясь от районного центра Боковская через Н. Астахов в южном направлении, 23 декабря вышел в район станицы Милютинская. Здесь он встретил упорное сопротивление перешедших к обороне по рубежу реки Гнилая частей 306, 294-й пехотных и остатков 22-й танковой немецких дивизий. На следующий день, 24 декабря, корпус разгромил эти войска противника и подошел к рубежу Урюпин, Белояровка, где завязал упорные бои с неприятельскими частями, оборонявшими район Морозовский.

18-й танковый корпус только утром 19 декабря форсировал реку Богучарка, на следующий день занял Мешков, а 22 декабря подошёл к селению Верхний Чирский. Здесь корпус получил задачу выдвинуться через Дегтево в юго-западном направлении с целью нанести удар по Миллерово с востока. Подойдя к нему утром 24 декабря, танкисты пытались овладеть этим пунктом с ходу, но успеха не имели. Противник, сосредоточивший в Миллерово сильный гарнизон, упорно оборонял его до середины января, не считаясь при этом ни с какими потерями.

Продвигавшиеся за танковыми корпусами стрелковые дивизии очищали от противника захваченные районы и блокировали вражеские гарнизоны, оказывавшие сопротивление в населённых пунктах. Стрелковые дивизии 6-й армии, выйдя на рубеж Новая Калитва, Голая, Ново-Марковка, встретили упорное сопротивление врага и дальше продвинуться не могли.

Стрелковые соединения 1-й гвардейской армии, успешно продвигаясь в юго-западном направлении, 30 декабря вышли на рубеж Бондаревка, Стрельцовка, Лозовая, Первомайский, Миллерово. В районе Мешков. Журавка, Арбузовка они окружили и разгромили части 3, 9, 52-й итальянских и 298-й немецкой пехотных дивизий, причем захватили в плен более 15 тысяч человек. Частью сил армия блокировала пункты Гартмашевка, Чертково и Миллерово, занимавшиеся гарнизонами противника. Борьба здесь затянулась и была закончена лишь к середине января 1943 года.

Стрелковые соединения 3-й гвардейской армии к 30 декабря частью сил вышли на фронт Никольская, Ильинка, частью же сил вели напряженные бои за районный центр Скосырская, города Морозовский, Чернышковский, оттянув в эти районы значительные силы противника из его тормосинской группировки. 5-я танковая армия прорвала неприятельский фронт на узком участке восточнее станицы Обливская и захватила Дальнеподгоровский, но развить своего успеха не смогла.

Таким образом, 30 декабря войска Юго-Западного фронта поставленную им задачу выполнили. Главные силы 8-й итальянской армии, остатки 3-й румынской армии и немецкие дивизии, как составлявшие оперативные резервы группы «Юг», так и переброшенные из Западной Европы, были разгромлены. Тормосинская группировка противника, вовлеченная своей значительной частью в бои в районе Тацинская, Морозовский, Обливская, не могла быть использована для оказания помощи окруженным под Сталинградом немецким армиям.

За время боев в районе Среднего Дона наши войска продвинулись к западу на 100-150 и более километров. Только убитыми вражеские войска потеряли здесь за этот период 59 тысяч человек, 60 050 солдат и офицеров противника были захвачены в плен. В руки наших войск попали многочисленные трофеи; среди них — самолётов — 368, танков — 178, орудий — 1927, автомашин — 7414, не считая уничтоженных.

Успешное наступление Юго-Западного фронта окончательно лишило противника возможности оказать помощь окружённой под Сталинградом группировке со стороны Среднего Дона. Одновременно были созданы благоприятные предпосылки для разгрома немецких войск, группировавшихся на котельниковском направлении, а также для последовавшего в январе 1943 года наступления Юго-Западного фронта на Ворошиловградском направлении.

В результате разгрома на Дону румынской, а затем итальянской армий южный фланг ударной группировки немецких войск, готовящейся к прорыву сталинградской блокады, оказался открытым. Железнодорожная магистраль, по которой шло основное снабжение Тормосинской группировки, была перерезана. Немецкое командование окончательно отказалось от идеи деблокирования своих войск, зажатых в сталинградском кольце.

Боясь нового окружения, оно стало выводить дивизии из района Нижне-Чирская — Тормосин. В своем отчете командующий 8-й армией Гарибольди патетически писал о «52 днях беспрерывной битвы против превосходящих сил противника», которые пришлось выдержать итальянским дивизиям. В действительности основные силы 8-й армии — 6 дивизий — вышли из боя и передали свой сектор немецкому корпусу 30 декабря, то есть через 15 дней после начала наступления советских войск.

Остальные итальянские дивизии, составлявшие альпийский корпус, и дивизия «Винченца», наоборот, до середины января спокойно оставались на Дону, южнее Воронежа, оказавшись вне волны советского наступления. Исключением была дивизия «Юлия», участвовавшая в неудачных попытках немецких войск провести контратаку против правого фланга армии генерала Харитонова. Ее место на правом фланге альпийского корпуса заняла дивизия «Винченца».

Статья написана по материалам книги  Мощанский И.Б., Исаев А.В. «Триумфы и трагедии Великой Войны», М., «Вече», 2010 г., с. 218-224.

В голой степи висит с открытыми флангами 4-я румынская армия. Потом — 16-я моторизованная дивизия и — через 300 километров — наступающая на юг 1-я танковая армия. По побережью Черного моря пытается прорваться в Абхазию 17-я полевая армия, тыл которой прикрывает оперативная группа «Крым». В резерве всего южного участка фронта — один румынский (!) армейский корпус.

В это время 11-я армия Э. Манштейна, как имеющая опыт атаки крепостей, срочно была переброшена под Ленинград! Командование вермахта верно себе: хотя главная задача войны решается на юге, высвободившиеся войска направляются на север, причем им ставится отдельная задача, никак не связанная с основной стратегической идеей операции «Блау», которая разворачивалась на юге.

Она должна была начаться с захвата Воронежа, после этого советские войска планировалось окружить западнее Дона. Затем 6-я армия, развивая наступление на Сталинград, обеспечивала безопасность северо-восточного фланга. Планировалось, что Кавказ оккупируют 1-я танковая армия Клейста и 17-я немецкая армия.

По мнению А. Василевского обстановка благоприятствовала проведению крупной двухступенчатой операции, направленной на полное уничтожение всего южного крыла немецкого фронта. Ставка не решилась на неординарное предложение лучшего советского стратега Второй мировой войны, но и принятый «малый» план производил впечатление. Надо отметить, что успешная оборона Сталинграда и Кавказа подняла настроение войск, однако при планировании зимней кампании приходилось считаться с тем, что еще одно поражение, подобное харьковскому, может привести армию к полному разложению.

Соответственно, многие командиры на местах категорически высказывались против любых активных действий. По их мнению, чудом являлось уже то, что войска прекратили беспорядочный отход. Для того, чтобы в этой ситуации решиться на крупное, стратегического масштаба, наступление, Ставка Верховного Главнокомандования должна была глубоко вникнуть в позицию и оценить все те неустранимые и трудно устранимые слабости, которые образовались в расположении гитлеровских частей и соединений в процессе выполнения плана «Блау».

Планируя операцию «Сатурн», Г. Жуков и А. Василевский исходили из следующих предпосылок:

1. Противник не имеет на южном крыле фронта резервов стратегического или, хотя бы, оперативного масштаба;

2. Наиболее боеспособные части противника — 6-я полевая, 4-я танковая, 1-я танковая, 17-я армии оперативно скованы тяжелыми наступательными боями на неподходящей для маневренных действий местности;

3. Осенью-зимой 1942 года немцы не смогут организовать быстрый маневр крупными соединениями. Такому маневру будут препятствовать не только начертание коммуникаций, но и приказ фюрера от 24.10, обрекающий войска на жесткую оборону неатакованных участков;

4. Гитлеровские войска ведут оборону на местности, бедной дорогами: коммуникационная линия группы армий «А» в обязательном порядке проходит через Ростов-на-Дону, а группы «Б» — через Ворошиловград и Харьков, причем далее к западу обе линии пересекаются в Днепропетровске, где расположен единственный вполне исправный мост через Днепр. Это делает положение противника стратегически неустойчивым;

5. Румынские, венгерские, итальянские части занимают растянутый позиционный фронт, причем их оборона слабо обеспечена в глубину и недостаточно насыщена противотанковыми и зенитными средствами. Личный состав «союзнических» контингентов значительно уступает по уровню боевой подготовки как вермахту, так и Красной Армии;

6. Поэтому, хотя слабую связь между группами армий «А» и «Б» непосредственно использовать невозможно, отсутствие флангового обеспечения серьезно повлияет на боевую устойчивость 4-й румынской армии.

Положение немецких войск значительно (но не кардинально) улучшилось бы, если бы им удалось летом отбросить советские войска за Кавказский хребет, а к осени выйти к Волге на широком участке от Сталинграда до Астрахани и наметить наступление по западному берегу Каспийского моря. Вот где, на самом деле, была нужна 11-я армия Э. Манштейна! Но время для такого маневра ушло, и, по мнению, А. Василевского, немцы уже ничего не могли сделать со своими позиционными слабостями. Можно было готовить наступление, не торопясь.

Учитывая выгодную оперативную обстановку и слабость обороны сателлитов Германии, Ставка не стала привлекать к операции крупные резервы, расположенные в районе Москвы. Это сыграло положительную роль: внезапность, которая планировалось, была обеспечена полностью, а сил, уже переброшенных на юг, оказалось вполне достаточно.

Определенное значение в отвлечении внимания противника сыграла операция «Марс» — очередное наступление советских войск на традиционном Ржевском направлении. Трудно сказать, «Марс» ли тому виной или немецкие аналитики сделали свои выводы из распределения резервов Красной Армии, или сыграла свою роль слабость 2-й армии, беспокоящая нового начальника штаба ОКХК. Цейтштера, но противник был убежден, что ожидаемое крупное русское наступление будет направлено в стык групп армий «Центр» и «Б».

Советское командование сумело добиться полной неожиданности — на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Приказ о переходе в наступление был зачитан войскам Донского фронта в ночь на 19 ноября. Сталинградский фронт начинал активные действия на сутки позже, там войска узнали о предстоящих операциях лишь в ночь на 20-е.
Утром 19 ноября 1942 года выяснилось, что авиация не может подняться в воздух. Над донскими и волжскими степями стоял густой туман, к северу от Сталинграда был сильный снегопад. Советские источники называют погоду неблагоприятной, в действительности она лишь способствовала внезапности атаки и полной дезорганизации румынкой обороны.

Артподготовка началась в 7.30. К 12 часам дня на фронте 5-й танковой армии продвижение в центре достигло 2-3 километров, на флангах атака затормозилась. Командарм генерал П. Романенко принял решение использовать танковые корпуса подвижной группы – 1-й и 26-й — для прорыва тактической зоны обороны противника. При иной погоде или с иным противником это привело бы к большим потерям в бронетехнике, загромождению дорог и резкому падению темпов операции. Но противотанковая оборона румынских войск не отвечала даже требованиям Первой мировой войны.

К концу дня 1-й танковый корпус продвинулся на 18 километров, и это уже был прорыв. 26-й корпус наткнулся на несколько очагов сопротивления, но румынская оборона начала терять цельность, разваливаться, и корпус легко обошел позиции еще сопротивляющихся частей 3-й румынской армии.

Вечером обе стороны ввели в бой резервы: П. Романенко бросил в прорыв 8-й кавалерийский корпус, а П. Думитреску — 1-ю румынскую танковую дивизию, которая на этом прекратила свое существование. Командир 26-го корпуса А. Родин поступил с этой дивизией просто: отрезал румынские танки от тылов, а эти тылы включил в свою танковую колонну.

Командующий наступающей правее 21-й армий И. Чистяков также использовал свои подвижные корпуса для прорыва обороны, причем добился большего успеха, чем П. Романенко, который наносил главный удар. К вечеру 4-й танковый корпус 21 -и армии продвинулся на 35 километров к югу и вышел на оперативный простор.

На этот момент немецкое командование не осознавало всей опасности складывающейся ситуации. «Наверху», в Ставке фюрера, господствовало мнение, что 48-й танковый корпус Гейма должен контрударом остановить русских и отбросить их на исходные позиции. Но уже М. Вейхс, возглавляющий группу армий «Б», выражал по этому поводу сомнения, ссылаясь на «неясность обстановки» в полосе 3-й румынской армии. Еще ближе к линии фронта точно знали, что корпус Гейма состоял из двух танковых дивизий — 22-й, в которой насчитывалось 45 танков, и 1-й румынской, которой уже не было.

Как бы то ни было 48-й корпус попытался 20 ноября контратаковать, но был окружен, его остатки с трудом пробились на юго-запад. В этот день началось советское наступление против 4-й румынской армии К. Константинеску. Если на севере у румын была «жалкая оборона», то на юге обороны не было вообще. Все немецкие резервы в районе Сталинграда (то есть, в основном, все тот же 48-й корпус) сражались против 5-й танковой и 21-й армий. К сожалению, А. Еременко, возглавляющий Сталинградский фронт, действовал в своем обычном стиле и не сумел правильно организовать ввод в бой 4-го м. к. и 3 т. к. В результате глубина прорыва южнее Сталинграда к концу дня не превышала 12 км.

Статья написана по материалам книги С Переслегина «Вторая Мировая, война между Реальностями», М., «Яуза», 2006 г.

В сражении за Сталинград решалась судьба не только России, но и судьбы многих народов европейских стран, оккупированных и угнетённых Германией. Летом 1942 г. на советско-германском фронте сложилась критическая обстановка. В связи с прорывом противника в большую излучину Дона 17 июля начался оборонительный период сражения за Сталинград, продолжавшийся до 18 ноября.

В боевых действиях под Сталинградом с обеих сторон предстояло погибнуть более 2 млн. человек. Советское руководство надеялось, что союзники откроют второй фронт в Европе, однако в августе 1942 г. советская разведка получила достоверные данные о том, что военный кабинет Англии 25 июля на своём заседании принял решение второго фронта в этом году не открывать.

Карта разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом

Ставка ВГК в период с 17 июля по 30 сентября 1942 года направила на усиление Сталинградского направления 50 стрелковых и кавалерийских дивизий, 33 бригады, в том числе 24 танковые. Главная причина неудачных сражений на подступах к Сталинграду, обусловившая необходимость принятия чрезвычайных мер (создание заградительных отрядов, штрафных рот и батальонов, репрессии в отношении военнослужащих, которые при отступлении попадали в окружение), состояла в том, что при организации стратегической обороны советское командование повторяло ошибки 1941 года.

На дальних подступах у Сталинграда

В конце июля 1942 г. враг под командованием генерала фон Паулюса, известного военачальника, одного из разработчиков плана «Барбаросса», нанес мощный удар на Сталинградском фронте. Но, несмотря на значительное превосходство в силах, в течение месяца немецко-фашистским войскам удалось продвинуться лишь на 60-80 км и с большим трудом выйти на дальние оборонительные рубежи Сталинграда. В августе они пробились к Волге и усилили свое наступление.

Сталинградский фронт, лето 1942 г.

23 августа германские танки ворвались в Сталинград. В тот же день началась бомбёжка города с самолетов. Она длилась без перерыва несколько дней. Вскоре вышел из строя водопровод, прекратилась подача электроэнергии, но работа городских предприятий, выпускавших оборонную продукцию, ремонтировавших танки и другие виды вооружения и боевой техники, не прекращалась. Грань между тылом и фронтом здесь исчезла…

В блиндаже командования 62-й армией. Слева направо генералы: Крылов Н.И., Чуйков В.И., Гуров К.А., Родимцев А.И., Сталинград 1942 г.

25 августа 1942 г. в Сталинграде было введено осадное положение. Основная тяжесть борьбы за город, в который ворвался враг, выпала на долю 62-й армии под командованием генерал-лейтенанта Чуйкова В.И. Германское командование придавало особое значение овладению Сталинградом. Его захват позволил бы перерезать Волжскую транспортную артерию, по которой в центр страны доставлялись хлеб и нефть.

В окопах Сталинграда

После ожесточенных боев была прорвана оборона советских войск на узком участке на реке Дон, и немецко-фашистские войска вышли к Волге уже севернее Сталинграда. Под ударами немецких войск и авиации части Красной Армии к исходу 2 сентября отошли непосредственно к городу и заняли внутреннюю оборону. Фронт наших войск был разрезан, вскоре немецкие танки и автоматчики вышли к тракторному заводу на берегу Волги. Однако взять с ходу Сталинград гитлеровцы не смогли.

На окраинах города завязались тяжелые оборонительные бои. Советское командование ввело в бой курсантов военного училища и батальоны народного ополчения, в которые вступили 125 тыс. жителей города — все, кто способен был носить оружие. На северной окраине города фашисты были остановлены, а затем отброшены на три километра. Утром 13 сентября гитлеровцы ввели в бой тринадцать дивизий, подняли в воздух сотни самолетов. Они прорвали оборону и вышли в центральную часть Сталинграда. 14 сентября враг захватили самое высокое место в городе — Мамаев курган, он несколько раз переходил из рук в руки.

Советские воины в окопах под Сталинградом, декабрь 1942 г.

С этой господствующей высоты фашисты могли вести прицельный огонь по любой точке города, находящейся в зоне досягаемости артиллерии и минометов. На помощь защитникам Сталинграда подоспела только что переправившаяся через Волгу 13-я гвардейская дивизия генерала Родимцева А.И. 16 сентября она вновь овладела Мамаевым курганом. В 1967 г. на Мамаевом кургане была установлена самая высокая статуя в мире — «Родина-мать» (создатель — скульптор Е. Вучетич). Её высота — 82 метра. Ожесточенные бои развернулись в районе вокзала, который также несколько раз переходил из рук в руки.

Бойцы рабочего батальона на улице Сталинграда

Вспоминая эти тяжелые дни, генерал Чуйков В.И., а в то время командующий 62-й армией Сталинградского фронта, писал: «К середине октября сражение… достигло такого размаха, какого еще не знала история войн… Количество самолетов противника и раньше ежедневно превышало тысячу, а 14 октября достигло рекордной цифры — 2540… Вражеская артиллерия и авиация подожгли нефтебаки. Разлилась горящая нефть. Пламя поднималось до 800 метров. Горела земля… Горела Волга… Казалось, что все живое должно было погибнуть среди этого моря огня, среди непрекращающихся бомбежек, что человеческие нервы больше не способны выдержать этого адского напряжения. Но воины… выдержали. Несокрушимой стеной стояли они на своих рубежах».

Под Сталинградом, зима 1942 г.

Бои в самом городе продолжались более двух месяцев. В военной истории почти неизвестны столь упорные городские сражения. Каждый дом превращался в крепость, и бой шёл за каждый этаж или подвал, за каждую стену. Это была битва на истощение, причём боевой дух немецких солдат и офицеров в ходе её заметно слабел. Небольшая группа наших гвардейцев, куда входили русские, украинцы, грузины, узбеки, казахи, таджики и татары, под командой сначала сержанта Павлова Я.Ф., а затем лейтенанта Афанасьева И.Ф. 58 дней обороняла четырехэтажный дом, ставший благодаря их отваге неприступной для врага крепостью.

Противник трижды шёл в наступление на город: в сентябре, октябре и ноябре. Каждый раз немцам удавалось прорваться к Волге в новой точке. Казалось, ещё одно небольшое усилие — и Сталинград будет взят. Однако окончательная победа ускользала из их рук. К ноябрю немцы захватили почти весь город, обращённый в сплошные развалины. От реки их отделяла только узкая, местами прерывающаяся полоска земли. Ширина этой «ниточки» измерялась сотнями метров.

Более двухсот дней и ночей с 17 июля 1942 г. по 2 февраля 1943 г., на территории донских и волжских степей шли тяжелые, кровопролитные бои…

Брошенная немецкая техника на улицах освобождённого Сталинграда

Еще во время ожесточенных осенних боев Ставка Верховного Главнокомандования приступила к разработке плана грандиозной наступательной операции, рассчитанной на окружение и разгром главных сил немецко-фашистских войск, действовавших непосредственно под Сталинградом. В течение двух месяцев под Сталинград в глубочайшей тайне перебрасывались огромные массы советских войск и техники. Большой вклад в подготовку этой операции, получившей условное название «Уран», внесли генералы Жуков Г.К. и Василевский А.М. План операции разрабатывался в условиях особой секретности с привлечением очень узкого круга лиц…

В 7 часов 30 минут 19 ноября началась мощная артиллерийская подготовка, продолжавшаяся 80 минут. За это время около 3500 орудий и минометов, сосредоточенных на трех узких участках прорыва общей протяженностью 23 километров, обрушили десятки тысяч снарядов на врага. Так началось наступление советских войск…

В период с 19 ноября 1942 г. по 2 февраля 1943 г. войска Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов, измотав врага в оборонительных боях, предприняли наступление, окружив и уничтожив Сталинградскую группировку противника. Войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов к 23 ноября соединились в районе города Калач и окружили основные силы 6-й полевой германской армии. На внутреннем фронте окружения успешно развивал наступление Донской фронт. В результате советские войска, развернув всеобщее наступление на юге, продвинулись вперёд на 400-500 километров, и это положило начало коренному перелому в Великой Отечественной войне.

Рубежом, отделяющим второй период Великой Отечественной войны от первого, стал перелом в ходе Сталинградской битвы, то есть переход от обороны к контрнаступлению Красной Армии. Войска Юго-Западного (командующий Ватутин Н.Ф.), Донского (командующий Рокоссовский К.К.) и Сталинградского (командующий Еременко А.И.) фронтов окружили 22 дивизии врага общей численностью 330 тыс. человек. Фронт отдалился от зажатых в кольцо немецких солдат и офицеров на 170-250 километров.

В декабре на Среднем Дону были разгромлены итало-немецкие войска, пытавшиеся извне прорвать котел и помочь окруженным, На завершающем этапе контрнаступления войска Донского фронта провели операцию по ликвидации окруженной группировки врага. К концу декабря, разгромив эту группировку, советские войска вышли в район Котельниково и начали наступление на Ростов. Это позволило приступить к окончательному уничтожению окруженных под Сталинградом фашистских войск.

Гитлер присвоил командующему окружённой фашистской группировкой Фридриху фон Паулюсу звание генерал-фельдмаршала. Это был намёк на то, чтобы не сдаваться в плен живым: до сих пор ещё ни один немецкий фельдмаршал не попадал в плен. Однако вскоре окруженная немецкая группировка была расчленена на две части. 31 января фельдмаршал Паулюс со своим штабом был взят в плен. 2 февраля капитулировали последние остатки окруженных войск.

В эти дни свыше 90 тыс. солдат и офицеров противника, командование 6-й германской армии, в том числе 24 генерала, сдались в плен. Над разрушенным фашистами Сталинградом воцарилась тишина. Трехдневный траур, объявленный Гитлером по случаю гибели войск фельдмаршала Паулюса, как бы возвещал о вступлении фашистской Германии в полосу тягчайшего кризиса. Впервые с начала Второй мировой войны, в февральские дни 1943 г., население немецких сел и городов вместо бравурных звуков победных маршей услышало погребальный звон церковных колоколов.

Капитуляция группировки фельдмаршала Паулюса стала поворотным пунктом, прежде всего, в психологическом отношении, а именно в восприятии Германии и нацизма во всём мире. Фашизм и гитлеризм перестали восприниматься как необоримая сила. Конечно, победа советских войск вдохновила наших союзников и силы Сопротивления в Европе — достаточно вспомнить, в каких восторженных тонах выдержаны американские и английские поздравления Сталину. Не случайно и то, что в Париже позднее появились площадь и станция метро «Сталинград»; улицы с таким же названием есть сегодня в Лионе, Брюсселе, Милане и многих других городах мира.

Великая Сталинградская битва закончилась блестящей победой советских войск. Теперь инициатива военных действий была вырвана из рук гитлеровцев. Весь мир понял: победа над фашизмом не за горами. За весь период битвы под Сталинградом армии фашистского блока потеряли до 1,5 млн. человек, четвертую часть всех сил, действовавших тогда на Восточном фронте. Кроме этого, враг лишился более 20 тыс. орудий и минометов, свыше 2 тыс. танков и штурмовых орудий, 70 тыс. автомашин и много другой техники. Красная Армия потеряла более 2 млн. человек.

Победа под Сталинградом положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне. Она показала всему миру силу Красной Армии, возросшее мастерство советских военачальников, крепость тыла, обеспечившего фронт достаточным количеством оружия, боевой техники и снаряжения. Неизмеримо вырос международный авторитет Советского Союза, а позиции фашистской Германии были серьезно поколеблены. В музее заповеднике «Сталинградская битва» хранится немало воспоминаний ветеранов.

Однако большинство из них не содержит описаний каждодневных проявлений войны. В основном они строятся по одной и той же схеме: даётся короткое описание события, почерпнутое из научной монографии либо из ранее изданных мемуаров видных военачальников со стандартной припиской: «И я тоже участвовал в этих боях». К числу мемуаров, составляющих счастливое исключение, относятся записки Льва Ивановича Жданова, в 1942 году рядового 114-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии. Даже беглое знакомство с ними поражает огромным количеством деталей, которых не найдёшь в официальных документах. Среди участников Сталинградской битвы немало Героев Советского Союза, к примеру — Илья Каплунов.

Даже если отсчитывать уличные бои с середины сентября 1942-го, им предшествовали двухмесячные бои в большой излучине Дона, на подступах к Сталинграду с севера и юга. В течение всего периода с июля по октябрь 1942 года южный сектор советско-германского фронта был подобен бездонной бочке. Он безостановочно поглощал резервы Ставки ВГК, причём не на достижение каких-то позитивных целей и разгром противника, а на сохранение ситуации в положении неустойчивого равновесия. За этот период юго-западное направление поглотило 72 стрелковых дивизии, или 69 % их общего количества, направленного Ставкой на различные участки фронта.

Сюда же, под Сталинград и на Кавказ, отправились 63 % танковых бригад. Сдерживание немецкого наступления потребовало от Ставки ВГК колоссальных усилий за счёт с большим трудом накопленных резервов. Разумеется, поглощали эти резервы вовсе не уличные бои за развалины города на Волге. Наиболее интенсивные и приводившие к большим потерям в людях и технике бои происходили в открытом поле, вне Сталинграда.

Начиналась оборонительная операция под Сталинградом в «лучших традициях» 1941 года, когда вместо рухнувшего в результате окружения под Миллерово фронта фактически с нуля выстраивалась оборона на Дону и в его большой излучине. Разгромленный Юго-Западный фронт переименовали в Сталинградский. Для стабилизации положения ему передавались три свежие резервные армии — 62-я, 63-я и 64-я.

С запада к спешно занимаемым советскими частями позициям подходила немецкая 6-я армия под командованием Фридриха Паулюса. В последние дни перед началом сражения в большой излучине Дона эта армия непрерывно усиливалась, ей был передан XIV танковый корпус из 1-й танковой армии и обещан фюрером XXIV танковый корпус. Каково же было соотношение сил к началу сражения?

Называемые в отечественной литературе цифры противоречат друг другу и оперативным документам. По состоянию на 20 июля 1942 года на довольствии в 6-й армии Паулюса состояло 443 140 человек, в том числе 12 910 военнопленных, 6600 человек в иностранных формированиях (хорваты, словаки, венгры), 40 000 в подразделениях люфтваффе и 25 100 иностранного и немецкого вольнонаёмного состава. Эти данные показывают, что обычно называемая в отечественной литературе численность 6-й армии в 270 тысяч человек не соответствует имеющимся документальным данным об армии Паулюса перед началом Сталинградской битвы.

По немецким документам эта величина ближе к 400 тысячам, даже без учёта переданных в 6-ю армию XIV и XXIV танковых корпусов. Два корпуса, фактически принявшие участие в боях в излучине Дона, доводили численность 6-й армии до величины, заведомо большей 400 тысяч человек.

В свою очередь, Сталинградский фронт по состоянию на 20 июля 1942 года насчитывал 386 365 человек, включая тыловые части и учреждения, в том числе 29 947 человек приходилось на 8-ю воздушную армию («Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Кампании…», т. 1, с. 430). Боевые войска фронта, согласно донесениям о боевом и численном составе, насчитывали 298 895 человек. Указанная в известном труде авторского коллектива под руководством Кривошеева Г.Ф. цифра численности Сталинградского фронта в 540 300 человек в начале сражения является интегральной величиной, учитывающей войска, переданные фронту в процессе операции, дни и недели спустя после её начала.

Собственно причина, по которой коллектив Кривошеева предпочёл поставить большую цифру, достаточно очевидна: суммарные потери войск фронта до 18 ноября 1942 года более чем на 100 тысяч человек превышали его реальную первоначальную численность. Потери больше первоначальной численности требовали дополнительных объяснений, их предпочли избежать. По порядку величины просматривается учёт обещанных Сталинградскому фронту «дальневосточных» дивизий и танковых корпусов двух уже запланированных для передачи фронту танковых армий. Точно так же германские войска на сталинградском направлении в динамике сражения усиливались 4-й танковой армией Г. Гота, румынскими и итальянскими войсками.

Вторая мировая война была войной моторов, и поэтому важнейшим показателем традиционно считается число задействованных сторонами танков. В одной танковой и двух моторизованных дивизиях XIV танкового корпуса 6-й армии на 21 июля 1942 года насчитывалось 217 танков и САУ. Прибывшая уже после начала боёв 24-я танковая дивизия добавила к этому ещё 92 танка.

Помимо танков в состав 6-й армии входили батальоны штурмовых орудий, насчитывавшие к началу боёв около трех десятков САУ. В свою очередь, на 20 июля 1942 года Сталинградский фронт насчитывал 230 танков в отдельных бригадах и батальонах. Кроме того, танковые корпуса из резерва Ставки, ставшие первым составом переданной вскоре фронту 1-й танковой армии, насчитывали 405 танков, 4-й танковой армии — 180 танков (только в 22-м танковом корпусе).

Однако вышеназванные цифры не в полной мере отражают реальное соотношение сил сторон. Ядром Сталинградского фронта являлись свежее сформированные резервные армии, в качестве средств усиления, располагавшие лишь противотанковыми полками и танковыми батальонами. Орудий калибром больше 122-мм дивизионных гаубиц в их составе не имелось вовсе.

По состоянию на 20 июля 1942 года в войсках Сталинградского фронта имелось всего 21 орудие калибром 152-мм всех типов. Причём концентрировалась эта артиллерия в выводимых на укомплектование 28-й и 38-й армиях, к началу боев находившихся в стороне от направления главного удара противника. Такую ситуацию иначе как удручающей назвать нельзя. Для сравнения: только в пехотных дивизиях 6-й армии насчитывалось 144 150-мм полевых гаубиц. Такой дисбаланс сил по артиллерии был прямым следствием событий под Харьковом в мае и окружения под Миллерово в июле 1942-го, в которых войска Юго-Западного фронта утратили большую часть своей тяжёлой артиллерии.

По состоянию на 1 мая 1942 года Юго-Западный фронт насчитывал 136 152-мм гаубиц и 170 152-мм гаубиц-пушек, на 1 июня, после харьковской драмы, их число сократилось до 55 и 99 единиц соответственно. Последним, добивающим ударом стал миллеровский «котёл» в июле 1942 года. Артиллерия большой мощности (обычно в этом качестве выступали 203-мм гаубицы) в составе Сталинградского фронта отсутствовала.

Напротив, немецкая 6-я армия непосредственно перед наступлением на Сталинград была обильно усилена тяжёлой артиллерией. По состоянию на 24 июля 1942 года в качестве средств усиления в её составе имелось пять дивизионов 210-мм гаубиц (около четырёх десятков стволов), три дивизиона 100-мм пушек и четыре дивизиона 150-мм полевых гаубиц. На этом фоне относительная немногочисленность танкового парка армии Паулюса выглядит уже совсем по-другому.

Кроме того, в преддверии сражения за Сталинград 6-я армия получила новейшие 75-мм противотанковые пушки двух типов — 75-мм ПАК-40 и 75-мм ПАК-97/38 (до этого пехотные дивизии 6-й армии таких орудий не имели). В отличие от лета 1941 года у немцев летом 1942-го появились компактные и эффективные противотанковые средства, способные уверенно поражать советские танки. Кроме того, по стечению обстоятельств именно в 6-й армии был 521-й батальон истребителей танков с тремя опытными САУ с 105-мм и 128-мм орудиями, способными поражать любой советский танк образца 1942 года на любых мыслимых дистанциях боя.

Всё вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что, уступая в количестве танков и САУ, немецкая 6-я армия обладала количественным перевесом над войсками Сталинградского фронта в численности личного состава и внушительным превосходством в тяжёлой артиллерии. Это фактически предопределяло неуспешное для советских войск развитие событий в большой излучине Дона. Артиллерия оставалась богом войны, она позволяла, как отражать наступления противника, так и эффективно подавлять и уничтожать систему его обороны, в том числе противотанковую, в ходе собственных наступлений. Количественное превосходство Сталинградского фронта в танках частично нивелировалось появлением в немецкой армии новейших эффективных противотанковых средств, в том числе в виде кумулятивных боеприпасов для орудий танков и САУ.

Если бы 6-я армия атаковала спешно занявшие оборону в большой излучине Дона советские дивизии сразу всеми силами, это привело бы к быстрому разгрому Сталинградского фронта. Однако штабы Паулюса и Вейхса недооценили противостоявшие им силы и начали наступление так, будто на подступах к Калачу почти никого не было. В приказе Паулюса от 20 июля 1942 года задача 6-й армии звучала просто и однозначно: «как можно скорее занять Сталинград».

Заметим, что она была поставлена ещё до директивы Гитлера № 45, которая традиционно считается первым приказом на захват собственно Сталинграда. По плану Паулюса предполагалось форсировать Дон по обе стороны от Калача и далее стремительно продвигаться на восток, к Сталинграду. Для форсирования Дона были сосредоточены инженерные части — почти два десятка понтонно-мостовых колонн.

Понтонёры понадобились немецким частям ещё не скоро. Удар на Калач завяз в обороне резервных дивизий, а вскоре в сражение вступили 1-я и 4-я танковые армии. Их формирование было задумано ещё до начала немецкого наступления — предполагалось нанести удар во фланг наступающим на Кавказ немецким войскам. Вместо этого недоформированные армии пришлось бросать в бой. Несмотря на громкое название «танковая армия», по существу это были танковые части с минимальной поддержкой пехоты и артиллерии.

Контрудары танковых армий немцы парировали ураганным огнём артиллерии, ударами авиации, а прорвавшиеся танки выбивались «термитными» снарядами. Тем не менее, советским танковым частям удавалось выйти на коммуникации XIV моторизованного корпуса. В штаб Паулюса отправлялись радиограммы вроде «конвой с горючим уничтожен противником».

Однако этот относительный успех оказался оплачен дорогой ценой. Новые 75-мм противотанковые пушки и стрелявшие кумулятивными снарядами танки и САУ немцев вносили опустошение в ряды танковых частей Сталинградского фронта. Командир LI армейского корпуса 6-й армии генерал артиллерии фон Зейдлиц позднее писал, что издалека подбитые на подступах к Калачу советские танки выглядели, как огромное стадо слонов. Некоторое преимущество брони над снарядом, имевшее место в 1941 году, было безвозвратно утрачено. В отчёте командира 158-й танковой бригады отмечалось новое орудие немцев, которое «с больших дистанций (1200 метров) легко пробивает броню КБ, а снаряд её воспламеняет машину».

Известная фраза Сталина «Стыдно отступать перед 50 танками немцев-мерзавцев, имея на фронте около 900 танков» (Сталинградская битва. Хроника, факты, люди: В 2 кн., кн. 1. М., 2002 г., с. 208), сказанная 23 июля 1942 года, мягко говоря, не в полной мере отражала ситуацию в большой излучине Дона. Уместнее было спросить: «Вы там ещё живы?» Контрударами танков удалось на некоторое время парализовать активность 6-й армии. Одновременно упорное сопротивление советских войск заставило германское верховное командование изменить первоначальный план наступления на кавказские нефтепромыслы и развернуть на Сталинград 4-ю танковую армию Гота.

Ситуация на дальних подступах к Сталинграду неуклонно ухудшалась и к началу августа стала критической. С запада подошла пехота армейских корпусов 6-й армии, и контрудары «дальневосточников» наталкивались на настоящий шквал огня. Тот факт, что армия Паулюса в боях в излучине Дона активно использовала артиллерию, подтверждается статистическими данными. Так, согласно донесениям обер-квартирмейстера VIII армейского корпуса 6-й армии, боеприпасов к пехотному оружию в ходе боёв с 18 июля по 4 августа 1942 года было израсходовано всего 27 % от боекомплекта, а выстрелов лёгкой полевой артиллерии — 188 % боекомплекта, тяжёлой полевой артиллерии — 96 % боекомплекта. Неудивительно, что рефреном в сводках Генштаба в отношении августовских наступлений 4-й танковой армии звучали слова: «Противник оказывал сильное огневое сопротивление».

Однако выбора, наступать или не наступать, у советского командования не было. На переговорах штаба фронта с Генеральным штабом 2 августа командующий фронтом В.Н. Гордов вполне однозначно сформулировал свою стратегию: «У нас происходит приток резервов одновременно с противником. Сидеть же и ожидать, пока сосредоточатся силы, я не могу, так как противник может упрочиться и свернуть правый фланг 62 армии. Вот почему активные действия здесь не прекращаются, хотя знаю, что это ведёт к взаимному перемалыванию». Далее Гордов высказывал надежду, что за счёт прибытия резервов баланс сил качнётся в пользу Красной Армии, что позволит взять инициативу в свои руки. Этим надеждам не суждено было сбыться.

В итоге командование Сталинградского фронта было вынуждено прибывающие резервы, в первую очередь так называемые «дальневосточные» дивизии, растрачивать на затыкание брешей, вместо того чтобы использовать их для решительного контрудара. Например, на начало августа был запланирован контрудар 21-й армии. Предполагалось, что «на участке 21 армии будет создан небольшой кулак из трёх свежих хорошо подготовленных стрелковых дивизий и двух новых танковых бригад».

Общая численность 21-й армии возросла примерно до 85 тысяч человек. Для сравнения: на 20 июля она насчитывала 29 тысяч человек. Однако в августе контрудар из того же района, из которого начался блистательный «Уран» в ноябре 1942 года, был сорван немецким наступлением, приведшим к окружению главных сил 62-й армии в большой излучине Дона. Три свежие дивизии были растащены на восстановление фронта. Также свежие танковые бригады и «дальневосточные» дивизии пришлось направлять под Абганерово для противодействия прорыва танков армии Гота.

Аналогичная картина наблюдалась с вводом в бой 1-й гвардейской армии, сформированной из элитных воздушно-десантных частей. Вместо мощного контрудара она была вынужденно использована для выправления кризисной ситуации на Сиротинском плацдарме, по которому в середине августа был нанесён очередной удар усилившейся за счёт подхода пехоты 6-й армии.

Вместе с тем, с точки зрения немецкого командования, операция затягивалась. Вместо стремительного броска на Сталинград приходилось вести тяжёлые бои в излучине Дона. Впрочем, в 20-х числах августа пришло время и для понтонёров: был захвачен плацдарм на восточном берегу Дона и построена переправа для танков и артиллерии.

Очередной драматический поворот в сражении произошёл, когда 23 августа немецкие танки прорвались к Волге и северным окраинам Сталинграда. Образовался «наземный мост» от Дона до Волги, нависавший над советскими войсками к западу от Сталинграда. От сползания к катастрофе ситуацию вновь спасли резервы Ставки. За счёт переброшенных с других направлений танковых корпусов и стрелковых дивизий вновь были организованы контрудары, парализовавшие активность 6-й армии. Наступление навстречу 4-й танковой армии, которого требовал от Паулюса командующий группой армий «Б» Вейхс, так и не состоялось.

Однако добиться решительного результата контрударами советским танкам вновь не удалось. Под Сталинградом были собраны не только резервы Ставки, но и лучшие оперативные умы Красной армии — Василевский А.М. и Жуков Г.К. Опорой 6-й армии оставалась артиллерия. Показательна фраза в одном из донесений: «Танковые батальоны 60-й моторизованной дивизии и других дивизий XIV танкового корпуса лишь малой частью сил участвовали в этот день в боях на северном фронте». По большому счёту сравнение количества танков сторон в данном случае недостаточно информативно. Они использовались в основном в контратаках с целью восстановления фронта.

С прибытием Жукова на Сталинградский фронт стали поступать тяжёлые орудия, но ситуация была ещё далека от идеала. На 2 сентября 1942 года в составе 1-й гвардейской армии Москаленко К.С. насчитывалось 24 152-мм пушки-гаубицы, а на всём Сталинградском фронте — 59 152-мм орудий. До двух сотен тяжёлых орудий, имевшихся в распоряжении 6-й армии, этот артиллерийский кулак недотягивал.

В середине сентября сражение под Сталинградом достигло апогея. Паулюс развернул свою тяжёлую артиллерию для штурма города. 62-я армия в Сталинграде была фактически изолирована: железнодорожная ветка, связывавшая город со страной, была перерезана немцами. Снабжение советских войск в Сталинграде осуществлялось кружным путём с переправой на лодках и мелких речных судах через Волгу.

Состоявшееся 12 сентября совещание в ставке фюрера в Виннице обычно связывают с планированием штурма Сталинграда. Однако помимо этого обсуждались планы сокрушения советской группировки в полосе между Доном и Волгой, к северу от Сталинграда (1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии). Гитлеру были предложены два варианта операции, определённые как «большое решение» и «среднее решение». Суть выбранного в итоге фюрером «среднего решения» состояла в «прорыве подвижными соединениями из района западнее Ерзовки к высотам восточнее Прудки, откуда можно будет южнее Тишанки повернуть на запад и продвинуться к Дону».

Это решение означало обход главных сил ударной группировки Сталинградского фронта с левого фланга с последующим её окружением. Учитывая, что собранные в резервных армиях танки постепенно выбивались, такой удар мог иметь самые тяжёлые последствия: в определённый момент под рукой у командования фронта могло не найтись достаточного количества боеспособных танковых бригад для противодействия окружению.

Спланированная немцами операция фактически делала советскую стратегию безальтернативной. Теперь отказ от наступлений Сталинградского фронта на соединение с 62-й армией означал смертельный риск уничтожения самих резервных армий в районе Котлубани. К счастью, отказа от стратегии активной помощи сражающимся за Сталинград частям не последовало. В докладе Жукова Сталину от 12 сентября указывалось: «Новую операцию мы имеем в виду готовить на 17.9». Довольно долгая пауза была вызвана ожиданием новых соединений.

Для контрудара была собрана сильная количественно группировка войск. В составе 1-й гвардейской армии насчитывалось 123 882 человека. Наносившая удар смежным с ней флангом 24-я армия насчитывала на 10 сентября 54 500 человек. Для понимания действительной роли сражения в степи между Доном и Волгой достаточно сравнить эти цифры с численностью 62-й армии в самом Сталинграде. На 13 сентября 1942 года 62-я армия насчитывала 54 000 человек, в два с лишним раза меньше, чем 1-я гвардейская армия, и в три с лишним раза меньше, чем 1-я гвардейская и 24-я армии.

В трёх танковых корпусах и трёх танковых бригадах, подчинённых 1-й гвардейской армии, к началу наступления насчитывалось 340 танков. С точки зрения количества задействованных людей и техники, «Верден» в степях к северу от Сталинграда заметно превосходил бои на улицах города, но в послевоенный период оказался незаслуженно забыт.

Начатое ранним утром 18 сентября наступление натолкнулось на стену огня. Офицер Генерального штаба при 7-м танковом корпусе майор Матусевич писал: «Наступление было сорвано авиацией противника». В журнале боевых действий 6-й немецкой армии действительно отмечалась высокая интенсивность использования ВВС: «VIII авиакорпус направил все свои силы на эффективные безостановочные действия против вклинившегося противника в междуречье Волги и Дона.

875 наших самолётов сбросили 395 тонн бомб всех калибров». В дальнейшем наступление было продолжено, но успеха не имело. К 20 сентября от 340 танков 1-й гвардейской армии в строю остались 153. Потери в людях и технике существенно снизили возможности ударной группировки.

Общие потери трёх армий Сталинградского фронта (1-й гвардейской, 24-й и 66-й), пытавшихся прорваться к Сталинграду с севера, за сентябрь 1942 года составили внушительную с любой точки зрения цифру в 120 тысяч человек. В свою очередь, общие потери немецких войск, оборонявших «наземный мост» (16-я танковая дивизия, 3-я и 60-я моторизованные дивизии, 76-я пехотная дивизия, управления VIII и XIV корпусов), составили за сентябрь 1942 года величину, несколько большую 10 тысяч человек. Такое соотношение потерь производит, конечно, гнетущее впечатление.

Жуков в своих воспоминаниях предельно точно определил причины неудач наступлений к северу от Сталинграда (помимо общих для Красной Армии 1942 года проблем): «Заняв ряд командных высот, противник имеет дальнее артиллерийское наблюдение и может во всех направлениях маневрировать огнём. Кроме того, у противника есть возможность вести дальний артиллерийский огонь и из района Кузьмичи — Акатовка — совхоз «Опытное поле». При этих условиях 24,1-я гвардейская и 66-я армии Сталинградского фронта прорвать фронт обороны противника не могут» (Жуков Г. К. «Воспоминания и размышления»: в 2 т., т. 1, М., 2002 г., с. 79).

Сталинградский фронт проигрывал артиллерийскую дуэль с противником. Так, за сентябрь 1942 года 6-я армия Паулюса израсходовала 88 тысяч выстрелов к 150-мм полевым гаубицам всех типов (не учтены только 150-мм тяжёлые пехотные орудия в полковом звене) и 10 тысяч выстрелов к 210-мм гаубице. Соответственно, 4-я танковая, 1-я гвардейская, 21, 24-я и 66-я армии Сталинградского фронта ответили на этот шквал огня 21 тысячей выстрелов к 152-мм пушке-гаубице. Снаряды большего калибра (203-мм и выше) фронт в этот период не расходовал вовсе. Даже с учётом значительного расхода боеприпасов немцами на штурм собственно Сталинграда картина, мягко говоря, удручающая.

На один выстрел советских тяжёлых орудий немцы отвечали двумя-тремя, причём часто большего калибра. Удары бомбардировщиков немецкого VIII авиакорпуса усугубляли и без того сложную ситуацию.
Вместе с тем советские наступления в районе Котлубани вынуждали Паулюса задействовать крупные силы на обороне «наземного моста», а Сталинград штурмовать слабыми количественно и качественно соединениями. Так, офицер связи ОКХ при 6-й армии докладывал о своей поездке в Сталинград в 295-ю и 71-ю пехотные дивизии: «Боеспособность падает со дня на день. Численность стрелковых рот в настоящее время в среднем 10-15 солдат».

В сущности, Паулюсу пришлось вновь опереться на артиллерию. Дорогу немецким пехотинцам по улицам Сталинграда пробивали тяжёлые орудия: штурмовавший город LI армейский корпус расстреливал в середине сентября 150-250 тонн боеприпасов в день, в том числе сотни 210-мм снарядов; с началом второго штурма 27 сентября 1942 года — до 250-300 тонн в день, а начало штурма вообще стало рекордом — 444 тонны!

Несмотря на ураганный огонь артиллерии, немцам не удалось сломить 62-ю армию. В свою очередь защитники Сталинграда своей упорной борьбой на его улицах сначала оттягивали, а затем сделали вовсе бессмысленным «Осеннюю лозу» («среднее решение») — наступательную операцию 6-й армии, которая могла привести к окружению главных сил 1-й гвардейской и 24-й армии к катастрофе, сравнимой с поражением Крымского фронта в мае 1942 года. Условием начала операции было очищение Сталинграда от советских войск.

Таким образом, несмотря на потери, ситуация оставалась в состоянии неустойчивого равновесия. Решительного результата под Сталинградом не удалось добиться ни Красной Армии, ни вермахту. Более того, Паулюс был вынужден втягивать в бои за город соединения с других участков фронта, сменяемых на позициях на Дону войсками союзников Германии.

Однако за достигнутое равновесие пришлось заплатить высокую цену. Вопрос о потерях и их соотношении является особой, достаточно болезненной темой. Сейчас у нас есть возможность оценить потери противника по первичным источникам. Согласно 10-дневным донесениям медицинской службы немецкой 6-й армии, с 20 июля по 10 ноября 1942 года (данных за период позднее 10 ноября в фонде 6-й армии обнаружить не удалось) она потеряла 140 706 человек. Соответственно в числе убитых проходят 18 859 человек, раненых — 68 255, пропавших без вести — 3558, заболевших — 50 034 человека.

Собственно «кровавые потери», то есть потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести, составили, таким образом, 90 672 человека. Можно предположить, что уровень потерь в ноябре был достаточно стабильным. Соответственно, если за 1-10 ноября 6-я армия потеряла около 3,3 тысячи человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными, то за 11-18 ноября потери, скорее всего, не превысили 4 тысяч человек. Это позволяет оценить общие «кровавые» потери 6-й армии за весь период до начала советского контрнаступления в 95 тысяч человек, в том числе безвозвратные — 24 тысячи.

Обращают на себя внимание высокие потери армии Паулюса заболевшими, Иногда встречаются утверждения о применении СССР бактериологического оружия, но это не более, чем домыслы. Технологии для этого появились много позже описываемых событий. Летом и в начале осени 1942 года сложились естественные условия для возникновения болезней, в частности туляремии. По донесениям медслужбы, среди заболевших было много персонала тыловых служб.

Немецкая 4-я танковая армия, согласно десятидневным донесениям OKH/Heeresarzt, потеряла с 1 августа по 18 ноября 1942 года около 20 тысяч человек, в том числе 4,3 тысячи человек безвозвратно. Потери 3-й румынской армии составили около 13 тысяч человек.

Сравнение с официальными данными о потерях советских войск под Сталинградом показывает соотношение безвозвратных потерь сторон в оборонительном периоде сражения около 1:10. Соотношение по общим потерям несколько лучше — примерно один к трем. Причины столь неблагоприятного соотношения потерь очевидны. В большой излучине Дона советские стрелковые дивизии отрезались от переправ через реку и терпели поражение вместе со своими частями боевого обеспечения, что увеличивало потери. В позиционных боях к северу от Сталинграда немецкая тяжёлая артиллерия практически на всю глубину простреливала боевые порядки наступающих дивизий резервных армий, нанося им тяжёлые потери. Солдаты могли погибнуть, даже не видя противника.

Выиграть артиллерийскую дуэль у 6-й армии советским войскам под Сталинградом было проблематично, если не сказать невозможно. Возможности Красной Армии в 1942 году были объективно ограничены. Достаточно сказать, что за 1942 год порохов всех типов в СССР было произведено 67 698 тонн, а в Германии — вдвое больше, 146 563 тонны. Это привело к существенному отставанию СССР в количестве произведённых и израсходованных выстрелов, прежде всего крупных калибров.

В этих условиях настоятельно требовалось «иное решение». Это словосочетание сознательно взято в кавычки: именно так обозначил его в своих мемуарах Жуков. В разговоре в кабинете Сталина оно противопоставлялось позиционным боям к северу от города. В итоге «иным решением» стала операция «Уран» с глубоким охватом флангов 6-й армии подвижными соединениями. Ставка в «Уране» была сделана не на артиллерийский удар, а на решительный манёвр танковых и механизированных корпусов. Именно это привело Красную Армию к успеху и в конечном итоге — к громкой и убедительной победе в битве на Волге.

Статья (с сокращениями) А. Исаева «Сталинград. Трудное  начало», журнал «Родина» №1 213 г., с 5-11.

Части получили пополнение в количестве около 12 тыс. человек. Кроме того, на усиление гарнизона города прибыли 386-я сд (стрелковая дивизия) и 9-я бригада морской пехоты. Была сформирована 109-я сд. С резервными частями и подразделениями систе­матически проводились занятия. Овладев Керченским полуостровом, с 20 мая противник начал переброску своих войск с Керченского направления под Севастополь с целью возобновить наступление и в кратчайший срок овладеть горо­дом. Третий штурм города продолжался со 2 июня по 4 июля 1942 г., немцам удалось захватить Севастополь.

Учитывая силу нашей обороны и стойкость за­щитников Севастополя, немецкое командование решило создать крупную группировку, способную в несколько дней сломить сопротивление советских войск и выполнить задачу, которую немцы не смогли решить в предыдущие 7 месяцев.

К началу третьего наступления противник со­средоточил под Севастополем 11 пехотных дивизий, 2 горнострелковые бригады, 22-ю танковую дивизию, 2 отдельных танковых батальона (223, 300), 2 диви­зиона штурмовых орудий (190, 197) и 6-7 отдельных пехотных полков, 5 артиллерийских полков усиления, батареи и орудия большой мощности. Всего в этой группировке было 204 тысячи человек. В общей слож­ности немцы имели 1325 орудий, в том числе орудия калибра 210 и 305 мм, 720 минометов, 450 танков, 1060 самолетов.

Наши войска в Севастополе насчитывали 106 ты­сяч (7 стрелковых дивизий, 3 бригады морской пехо­ты), орудий и минометов — 606, самолетов — 60, а также 2 отдельных танковых батальона (81-й и 125-й), имевших на вооружении 39 танков, в основном лег­кие Т-26. В процессе боев противник подтянул еще 3 пехот­ные дивизии и 3 пехотных полка с других фронтов, а советское командование перебросило под Севасто­поль морем 2 бригады морской пехоты.

Таким образом, к началу третьего наступления немцы превосходили войска Красной Армии в живой силе в 2 раза, в артиллерии — в 3,3 раза, в танках — в 12 раз, в авиации — в 18 раз. Очень большое превос­ходство немцев в авиации дополнялось близостью их баз к объектам действий. Непрерывное патрулирова­ние немецких самолетов в воздухе почти исключало появление наших самолетов над районом Севастополя. Благодаря такому превосходству в воздухе немцам удалось установить полную воздушную блокаду Се­вастополя. Для борьбы с нашими транспортными и боевыми кораблями, подвозившими в Севастополь все необходимое для защитников города, немцы выделили специальную группу в составе 150 самолетов, 20 тор­педных катеров и нескольких подводных лодок.

План немецкого командования предусматривал нанесение двух мощных концентрических ударов по городу с целью раскола советского фронта на три изолированные части, окружения и уничтожения каждой из них в отдельности. Противник предполагал покончить с Севастополем в 4 дня.

54-й армейский корпус в составе 132, 50-й и 24-й пехотных дивизий при поддержке 100 танков, имея 22-ю пехотную дивизию во втором эшелоне, наносил главный удар. Этот удар наносился из района Камышлы, Бельбек в направлении северо-восточного берега Северной бухты.

Вспомогательный удар вдоль Ялтинского шос­се на Севастополь наносил 30-й армейский корпус силами 28-й легкой и 170-й пехотной дивизий с 60 танками, имея во втором эшелоне 72-ю пехотную дивизию. На сковывающем направлении, на участке Верх­ний Чоргунь — Мекензия действовали румынские части: 1-я горнострелковая бригада и 18-я пехотная дивизия. Армейский резерв состоял из 6-7 отдельных пехотных полков и 22-й отдельной танковой дивизии.

К началу третьего наступления немцев наша оборона организационно окрепла. Ответственность защитников Севастополя за судьбу города возросла еще больше, особенно в связи с тем, что на получе­ние подкрепления извне они уже рассчитывать не могли. К этому времени Приморская армия под командо­ванием генерала Петрова И.Е., составлявшая основу Севастопольского оборонительного района, занимала следующее положение. Первый сектор (фронт -7,5 км), комендантом которого был командир 109-й сд генерал Новиков П.Г., обороняли 109-я и 388-я сд. Второй сектор (фронт -12 км), возглавлявшийся командиром 386-й сд полковником Скутельником Н.Ф., удерживали части 386-й сд, 7-я и 8-я бригады морской пехоты.

Третий сектор (фронт — 8,5 км), где комендантом был ко­мандир 25-й Чапаевской сд генерал Коломиец Т.К., обороняли части 25-й дивизии, 79-я морская стрелковая бригада, 3-й полк морской пехо­ты, 2-й Перекопский полк морской пехоты. Оборона четвертого сектора (фронт — 6 км) возглавлялась командиром 95-й сд полковником Капитохиным А.Г. Здесь действовали части 95-й и 172-й сд. В резерве командующего Приморской армией находились 345-я сд полковника Гузя Н.О., местный стрелковый полк береговой обороны, один полк 308-й сд, два отдельных танковых батальона, броне­поезд «Железняков».

В каждом секторе обороны Севастополя на усиление стрелковым войскам были приданы артил­лерийские полки, пулеметные батальоны береговой обороны, батареи противотанковых артиллерийских полков. С 20 мая противник начал артиллерийскую при­стрелку боевых порядков войск, КП частей и соеди­нений, позиций артиллерии, аэродромов и тыловых учреждений войск, продолжавшуюся до 1 июня 1942 г. 2 июня Германская сторона начали артиллерий­скую и авиационную подготовку, которая продолжа­лась 5 дней. По заявлению самих же немцев, подобной подготовки по времени и плотности огня в военной истории Германии не было.

Со 2 по 7 июня немцы сделали 9 тысяч самолето­вылетов и сбросили на наши войска и город 46 тысяч бомб крупного калибра. Самолеты противника не­прерывными волнами по 30-40 машин совершали налеты на боевые порядки войск. Артиллерия вы­пустила 126 тысяч тяжелых снарядов. В среднем на каждый квадратный метр полосы нашей обороны на направлениях предстоящих ударов приходилось 1,5 тонн металла. Подготовка завершилась утром 7 июня двухча­совым мощным огневым ударом всей артиллерии и авиации противника по нашим боевым порядкам.

Немцы не рассчитывали на внезапность на­ступления. Расчет строился на уничтожении живой силы, препятствий и заграждений и деморализации оставшихся в живых наших бойцов и офицеров. Следует отметить, что первые два дня бомбарди­ровки действительно произвели сильное моральное воздействие на обороняющиеся войска. В дальней­шем защитники Севастополя адаптировались к этим условиям и на продолжавшуюся бомбардировку практически не обращали внимания (насколько это было возможно).

В 5 часов 7 июня предшествуемая танками немец­кая пехота, прижимаясь вплотную к огневому валу, двинулась в атаку. Главный удар немцы наносили на узком участке фронта в 1,5 км. Немецкие автоматчики двигались во весь рост непосредственно за танками. За ними шла пехота и артиллерия сопровождения, поддерживаемые с воздуха массированными авиа­ционными ударами. Тактика немцев была построена на нанесении удара тараном. Они стремились проделать узкий коридор, а затем расширить образовавшийся прорыв в сторону флангов. Поэтому на путях своего дви­жения к Северной бухте враг, не считаясь ни с чем, выбрасывал на каждый метр тонны металла. Так, за 7 июня на наши боевые порядки было сброшено 9 тысяч бомб.

Советские войска оказали упорное сопротивление. Особенно огромный урон противнику наносила наша артиллерия всех калибров, в том числе и береговая. О силе нашего сопротивления и главным образом об эффективности огня нашей артиллерии лучше всего можно судить по официальным донесениям самих же немецких офицеров. Вот что в них сказано: «Наше наступление наталкивается на планомерно оборудо­ванную, сильно минированную и с большевистским упорством защищаемую систему позиций. Первые дни боев показывают, что под адским артиллерийским огнем противника наступление дальше вести невозможно».

Несмотря на упорство наших войск и ожесточен­ность боев 7 и 8 июня, немцам удалось последовательно овладеть рядом высот в глубине обороны, а затем выйти к рубежу Мекензиевы горы. Это продвижение стоило немцам более 5000 человек убитыми. Наши потери за два дня составили 1500 человек убитыми и ранеными. Советские войска проявляли исключительный героизм. Вот один из эпизодов: 2-я рота 514-го полка в районе Бельбек попала в окружение, ни один человек не дрогнул и не отступил, вся рота упорно дралась целый день и погибла геройски, нанеся огромный урон противнику.

Уже на третий день наступления немцы, вслед­ствие больших потерь, понесенных 50-й пехотной дивизией, ввели в бой второй эшелон корпуса, 22-ю пехотную дивизию. В свою очередь, советским коман­дованием был введен в бой резерв оборонительного района, 345-я стрелковая дивизия. В итоге боев 9 и 10 июня наступление немцев было остановлено не­посредственно южнее рубежа Мекензиевы горы.

10 июня противник впервые с начала третьего штурма Севастополя ввел в действие свои танковые части, ранее находившиеся в районах сосредоточения. Танки они применяли мелкими подразделе­ниями (3-10 машин) и в тесном взаимодействии с пехотой. Танки противника действовали крайне осторожно, как правило, не выходя из боевых по­рядков своей пехоты. Отмечены единичные случаи, когда группы из 10-32 танков врывались в боевые порядки нашей пехоты и вели беспорядочный огонь из пушек и пулеметов, стремясь зайти во фланги.

Во всех этих случаях танки противника успеха не име­ли. Наша пехота, хорошо подготовленная к встрече с танками, успешно отражала их атаки, нанося им при этом чувствительные потери. Характерно, что, потеряв 2-3 машины, немецкие танки быстро от­катывались назад. В отдельных случаях для прорыва нашей обороны, например в полосе действий 345-й стрелковой дивизии, немцы использовали советские трофейные танки KB (4 штуки).

В течение 11 июня наше командование силами третьего и четвертого секторов, при поддержке артиллерии всего района предприняло контрудар с целью восстановить положение на стыке этих секторов. Немцы в этот день ввели в бой дополнительно 4-ю румынскую горнострелковую бригаду. Развер­нулись ожесточенные бои, окончившиеся успешно для советских войск. Немцы были выбиты с захва­ченных позиций, и наши части овладели позициями Мекензиевы горы.

12 и 13 июня противник произвел перегруппиров­ку, а 14 июня возобновил атаки, стремясь прорваться к Северной бухте. Но ни в тот день, ни 15 и 16 июня немцам не удалось продвинуться вперед. Большие потери в соединениях вынудили немецкое командо­вание прервать свое наступление для подтягивания новых резервов.

Наступление немцев на направлении вспомога­тельного удара вдоль Ялтинского шоссе началось также 7 июня. Наиболее ожесточенные бои на этом участке развертывались с 12 по 16 июня. 12 июня про­тивник ввел в бой в направлении на Камары полк 72-й пехотной дивизии и до 100 танков и штурмовых ору­дий. К концу дня ему удалось несколько вклиниться в нашу оборону. На следующий день немцы продолжа­ли ожесточенные атаки на позиции в районе Камары, высота 164,9. Наступление вели 2 полка пехоты с танками и при поддержке мощной авиации. Высоту 164,9 упорно оборонял 602-й стрелковый полк.

Ата­ки немцев ни днем, ни в ночь на 14 июня успеха не имели. Лишь 14 июня, после того как противник ввел в бой два полка 73-й пехотной дивизии, наши войска оставили высоту. В это же время 381-й стрелковый полк, оборонявшийся в районе совхоза «Благодать», был атакован во фланг. Вследствие неблагоприятно сложившейся обстановки наше командование решило отвести эти два полка на рубеж совхоз «Благодать», высота 123,3.

Пытаясь развить свой наметившийся успех, нем­цы 16 июня подтянули в район совхоза «Благодать» части 24-й пехотной дивизии, которые совместно с двумя полками и танками 30-го армейского корпуса перешли в наступление на совхоз «Благодать», Кадыковку. Удар немцы наносили на узком участке, по частям, понесшим уже значительные потери. Это позволило им вклиниться в оборону защитников Севастополя на стыке первого и второго секторов и в ночь на 17 июня захватить совхоз «Благодать». Дальнейшее наступле­ние противника было остановлено.

На других участках фронта противник также вел решительные атаки. В частности, румыны 11 июня произвели крупную атаку на наши позиции в районе высоты 269,0. Пьяные румынские офицеры и солдаты решили психической атакой воздействовать на на­ших бойцов. Эта психическая атака стоила румынам 200 солдат и офицеров убитыми.

Наиболее критическими днями для частей чет­вертого сектора, оборонявшего подступы к Северной бухте, были дни с 17 по 20 июня. Сгруппировав здесь 4 полка пехоты с танками, немцы 17 июня атаковали наши подразделения. К этому времени гарнизон четвертого сектора насчитывал не более двух полков. Для создания сплошного фронта обороны не хватало войск; кроме того, у подразделе­ний не было необходимого количества боеприпасов. Все это в сильной мере затрудняло организацию длительной обороны занимаемых рубежей.

Тем не менее, каждый метр советской земли давался немцам дорогой ценой. Лишь во второй половине дня 17 июня противнику удалось оттеснить наши части и занять ряд высот в глубине обороны. В 22 часа немцы возобно­вили свое наступление, однако большего успеха за этот день они добиться не смогли, если не считать проникновения отдельных групп автоматчиков к восточной окраине Буденновки и блокировки батареи Б-30. В этот день немецкая авиация произвела на участок четвертого сектора 960 самолетовылетов и сбросила 4500 бомб.

18 июня немецкие части, при поддержке авиации, огня тяжелой артиллерии и реактивных батарей, про­должали теснить подразделения четвертого сектора. Предпринятая во фланг противнику контратака си­лами 138-й стрелковой бригады (резерв района) не смогла существенно изменить обстановку, и наши части, ведя тяжелые оборонительные бои, вынуждены были отойти. К исходу дня они отошли на рубеж верховья балки Голландия, Братское кладбище, Буденновка и Учкуевка.

Весь день 19 июня противник продолжал бомбить наши боевые порядки, по которым было сброшено до 4000 бомб крупного калибра, и Севастополь, на который было сброшено несколько тысяч одних за­жигательных бомб. Город был объят пламенем, а дым простирался далеко за его пределами. С наступлением темноты наши части вынуждены были отойти на северные укрепления Севастополя. Эти укрепления, защищавшие с севера непосред­ственные подступы к Северной бухте, удерживались нашими слабыми подразделениями в течение 20, 21 и 22 июня.

Против горстки защитников северных укрепле­ний противник направил 3 полка пехоты с танками. Но и это не помогло. Тогда немцы решили сравнять наши укрепления с землей и уничтожить засевших там защитников. Только за 21 июня они произвели на северные укрепления 600 самолетовылетов, и все-таки продвижение их измерялось несколькими десятками метров. Однако отсутствие резервов и особенно боепри­пасов, а также непрерывные атаки немцев, заставили наше командование принять решение об оставлении этих позиций. В ночь на 23 июня по приказу коман­дования Приморской армии героические защитники северных укреплений были перевезены на лодках на южный берег Северной бухты, где они вновь заняли оборону.

Части третьего сектора к этому времени отошли на рубеж высота 255,3, южный берег Мартыновской балки. С отходом четвертого сектора на южный берег Се­верной бухты участь северной стороны Севастополя была решена. Все корабли и плавучие средства были переведены из Северной бухты в бухты Камышевую и Стрелецкую. Одновременно была начата постройка пристаней для эвакуации.

Наступая на северо-восточную оконечность Се­верной бухты, немцы не прекращали своих попыток прорваться к Севастополю вдоль Ялтинского шоссе. 17 июня на стыке первого и второго секторов полк немецкой пехоты с танками 6 раз переходил в атаку на высоту 157,6. Не добившись здесь определенных результатов, противник перенес центр тяжести своих усилий на северо-восток в направлении высоты 135,7. Здесь развернулись ожесточенные бои. Подразделения 7-й бригады морской пехоты оказали упорное сопротивление. Высота неоднократно переходила из рук в руки, и в конечном счете немцы, потеряв до 60 % своего состава, вынуждены были отказаться от последующих атак.

С утра 18 июня дивизия немцев, усиленная 30 танками, повела одновременное наступление ча­стью сил из района совхоза Благодать на Кадыковку и частью сил из района высоты 119,8 на высоты Ка­рагач. Наши части отбили девять атак и уничтожили до двух полков пехоты. Несмотря на эти потери, противник не отказался от своих попыток прорвать нашу оборону и уничтожить оборонявшие ее части. Большие потери понесли и советские войска. К исходу дня они были оттеснены противником на рубеж высоты 55,1, высота 135,7, Черная речка. Атаки противника в течение 19 и 20 июня были безуспешны.

В связи с угрозой охвата частей третьего сектора и принимая во внимание относительно слабую плот­ность нашей обороны во всех секторах, командующий армией принял решение на отвод в ночь на 21 июня левофланговых частей второго и третьего секторов на главную линию обороны — Памятник, высота 256,2.

Это мероприятие было весьма своевременным, так как уже с утра немцы предприняли на этом участке на­ступление с задачей окружения и уничтожения наших частей. Удар был нанесен по пустому месту, а в по­следующем противник встретился с организованной обороной, занятой нашими войсками на Федюхиных высотах. К вечеру 21 июня немцам удалось оттеснить наши подразделения к западу, а 22 июня овладеть высотой 157,6.

К 23 июня линия нашей обороны проходила на правом фланге по бывшему рубежу прикрытия эва­куации, в центре — по главному рубежу обороны, на левом фланге — по южному берегу Северной бухты, то есть южнее рубежа прикрытия эвакуации.

За 16 дней боев темпы продвижения противника измерялись десятками метров в сутки. Запланиро­ванное быстрое продвижение с решительной целью превратилось в медленное прямолинейное насту­пление. Противник добился незначительного тактиче­ского успеха. Но и этот небольшой успех, хотя он и стоил противнику колоссальных потерь в людях и технике, создал весьма невыгодную для нас обста­новку: севастопольский оборонительный плацдарм сузился до предела.

Ряды защитников настолько поредели, что от некоторых частей остались только отдельные под­разделения. Пополнение не поступало, а боеприпасы из-за блокады подвозить было почти невозможно. Авиация из-за дальности базирования, а главное, вследствие абсолютного превосходства в воздухе противника, помочь ничем не могла. Тем не менее, в рядах наших бойцов и офицеров не было уныния или неверия в свои силы и в возможность дальнейшего продолжения обороны.

В период с 23 по 27 июня противник сосредото­чил основные усилия против Инкерманских высот, прикрывавших с востока кратчайшее направление к Севастополю. Части, оборонявшие Инкерманские высоты, занимали выдвинутое положение и поэтому угрожали флангам противника, вклинившимся в нашу оборону севернее и южнее этих высот. Во второй половине дня 23 июня немцы силами двух дивизий перешли в наступление против наших частей на участке Новые Шули, Мартыновская балка. За день бон 132-я пехотная дивизия немцев была «перемоло­та» нашими войсками. Однако немецкие части вышли на южные скаты Мартыновской балки.

25 июня немцы вынуждены были произвести перегруппировку и подтянуть свежие резервы. 26 июня, после проведенной перегруппировки, ввода в бои свежих резервов и переформирования 132-й пехотной дивизии и 4-й румынской горно­стрелковой бригады, противник вновь перешел в наступление на высоту 169,4 и гору Сахарная Го­ловка. В результате упорного боя немцам удалось овладеть высотой. 27 июня наши войска по приказу командования оставили гору Сахарная Головка. В ночь на 28 июня наши части оставили Инкерманские высоты и были отведены на вторую линию обороны.

Пятидневные бои за Инкерманские высоты не дали противнику желаемых результатов. Окружить и уничтожить по частям подразделения третьего сектора ему не удалось. Несмотря на исключительное сопротивление наших частей, положение их с каждым днем стано­вилось все тяжелее и тяжелее. Вследствие сужения оборонительного плацдарма артиллерия противника всех калибров могла обстреливать всю глубину нашей обороны.

Особенно ожесточенной бомбардировке и об­стрелу подвергались город и аэродромы. Так, 25 и 26 июня на аэродромы было сброшено 1770 авиабомб и выпущено 8396 тяжелых снаряда. Авиация была вы­нуждена полностью перебазироваться на кавказские аэродромы. Отсутствие боеприпасов не позволяло нашей артиллерии бороться с самолетами противника и отвечать огнем на интенсивный обстрел наших по­зиций, баз и города.

По мере продвижения противника к Севастополю атаки его становились все более и более ожесточен­ными. 28 июня немцы предприняли многочисленные атаки на левом фланге нашей обороны. Эти атаки были успешно отбиты нашими частями ружейно-пулеметным огнем и штыковыми ударами. В течение всего дня в воздухе непрерывно находились немецкие бомбардировщики, взаимодействующие с пехотой и танками. За день они сбросили свыше 3500 бомб. 132-я пехотная дивизия немцев при поддержке танков и массированного удара авиации овладела Инкерманским монастырем и рощей северо-западнее его и от­теснила наши части непосредственно к Инкерману.

Кольцо блокады вокруг Севастополя все более сжималось. Враг наседал со всех сторон. 29 июня немцы нанесли удар вдоль Ялтинского шоссе с за­дачей прорвать фронт нашей обороны на стыке первого и второго секторов и выйти к Севастополю с юго-востока. К 16 часам, после ввода в бой свежих резервов, противник овладел хутором Дергачи и вы­сотой 194,2. Высадившийся в районе Килен-Бухта десант немцев обошел с северо-запада гору Суздаль­скую и отрезал оборонявшиеся здесь подразделения от остальных частей.

В ночь на 30 июня наши части были отведены на рубеж прикрытия эвакуации и непосредственно к слободе Корабельной. 30 июня по решению Ставки Верховного Главнокомандования началась планомер­ная эвакуация защитников Севастополя с временных пристаней. В этот день немцы подошли непосредственно к городу и завязали уличные бои на окраинах. Части, отведенные в город, защищали каждый дом. Ярусное расположение города позволяло создавать сплошные многослойные полосы огня вдоль улиц и переулков.

Все попытки противника овладеть Севастополем 1 июля не увенчались успехом. В течение 2 и 3 июля отряды прикрытия продолжали вести с немцами упорные уличные бои. Основные силы Севастополь­ского оборонительного района отходили к западно­му побережью полуострова, где уже к 5.30 2 июля отдельные соединения были посажены на суда для последующей отправки на Кавказ. Остальные части были брошены и остались погибать в Севастополе. Отряды прикрытия не сдавали города, пока была еще возможна эвакуация. К исходу 3 июля держаться уже не было возможности, и отряды прикрытия стали самостоятельно прорываться в горы к партизанам для продолжения борьбы с немцами.

Командование Черноморского флота бежало из города на самолете, а для эвакуации командования сухопутных войск, партийных и советских руково­дителей предоставило две подводные лодки. Оставленные на произвол судьбы защитники Се­вастополя сражались до последнего патрона. Расчет тяжелой башенной батареи Б-35 взорвал себя вместе с орудием, многие краснофлотцы бросались с маяка на камни, не желая сдаваться в плен. Пожалуй, это был один из самых драматических периодов Великой Отечественной войны.

Утром 4 июля противник оказался в Севастополе, но ему достались лишь пепелище и обломки домов и предприятий. Сооружения были разрушены и взорваны, оборудование предприятий вывезено или уничтожено. За весь период боевых дей­ствий во время третьего штурма Севастополя не было отмечено ни одного случая трусости или ухода с поля боя наших воинов.

Плачевные итоги боев Красной Армии на террито­рии Крыма в 1941-1942 гг. имели свои причины, Это, в первую очередь, низкий квалификационный уровень боевой подготовки командного состава РККА, в том числе и отдельных руководителей высшего звена. Тем не менее, бои в Крыму показали высокую боеспособность отдельных частей Крас­ной Армии и подразделений ВМФ СССР. Несмотря на то, что советские войска оставили Севастополь, героический подвиг его защитников стал символом мужества российских солдат и продемонстрировал всему миру решимость народов нашей страны к со­противлению.

При написании статьи были использованы материалы книги И.Б. Мощанский, А.В. Исаев «Триумфы и трагедии великой войны», М., «Вече», 2010 г.

Замена некоторых дивизий первой линии не проводилась; так, на участке прорыва противника находилась бессменно 63-я горнострелковая дивизия. В ней были перебежчики на сторону врага, убийство уполномоченного особого отдела и командира полка. Это был сигнал к реорганизации, но дивизия даже не сменялась со своего участка. Правда, отдельные части все же начали выводить в резерв, однако задачи им не были определены, и рубежей, выгодных для обороны, они не занимали.

В начале апреля 1942 г. противник увеличил силы в Кры­му, в том числе морские и воздушные. На аэродромах Крыма появился 8-й бомбардировочный авиакорпус генерала Рихтгофена; в портах — итальянские и немецкие подводные лодки, торпедные катера, де­сантные баржи. В первой декаде апреля вражеская авиация на­чала блокаду берегов Крыма: минировала подходы к Севастополю и Керчи, наносила систематические бомбовые удары по портам Севастополя, Керчи, Новороссийска, судам и кораблям в море.

Возникли перебои с обеспечением продоволь­ствием, боеприпасами, с подвозом пополнения. Из-за этого не удалось возместить потери, понесенные в ходе февральско-апрельских боев, а они составили более 225 тысяч человек. Тем не менее, общее со­отношение сил и средств к началу мая оставалось в пользу советских войск.

К 8 мая 1942 г. в составе Крымского фронта находились 16 стрелковых и одна кавалерийская дивизии, 3 стрелковые и 4 танковые бригады, 3 танковых батальона, 9 полков артиллерии резерва Главного Командования, 3 полка гвардейских минометов и другие, более мелкие части. Против­ник уступал: в живой силе — в 2 раза, в танках — в 1,2 раза, в артиллерии — в 1,8 раза. Немцы, правда, располагали большей по численности авиацией — в 1,7 раза.

Надо отметить, что блокадные действия противника еще больше изолировали между собой Керчь, Севастополь и порт снабжения Новороссийск. Все это говорило о подготовке немецкого командования к активным на­ступательным действиям. На Керченском полуострове, несмотря на имев­шиеся сведения о готовившемся наступлении, войска Крымского фронта оставались в наступательной группировке, которая была создана с целью полного освобождения Крыма от противника.

Сложилась противоречивая и очень опасная ситу­ация: группировка войск фронта к маю 1942 г. оста­валась наступательной, однако наступление по ряду причин все откладывалось, а оборона не укреплялась. Тыловые оборонительные рубежи фронта — Турец­кий вал и Керченские обводы — существовали лишь на оперативных картах. Только 6 мая, то есть всего за сутки до вражеского наступления, Сталин И.В. рас­порядился, чтобы «войска Крымского фронта прочно закрепились на занимаемых рубежах. А ведь еще 21 апреля Верховный Главнокомандующий ставил задачу на продолжение операций по очистке полуострова от противника.

Оборонительной группировки войск для отражения ожидаемого наступления врага не было создано. Все 3 советские армии (47, 51-я и 44-я, всего 21 диви­зия) находились в одном эшелоне фронта. Небольшие резервы, так же как и пункты управления, распола­гались близко к переднему краю, что ставило их под угрозу ударов вражеской артиллерии. Главная полоса протяженностью 27 км не имела необходимой глуби­ны (она не превышала 4 км), а вторая была создана лишь на правом фланге. Левый, приморский фланг не обеспечивался прикрытием со стороны моря. Там не было кораблей, которые поддерживали бы фланг сухопутных войск.

Артиллерийские противотанко­вые резервы фронтового и армейского подчинения не были созданы, противовоздушная оборона во­йск также не была организована должным образом. Фронтовой тыловой рубеж — позиции Турецкого вала и Керченского оборонительного обвода — в ин­женерном отношении не были завершены и войсками не занимались.

Не последнюю роль в этом сыграла и позиция представителя Ставки ВГК Мехлиса Л.З. В конкретной обстановке апреля — начала мая он уверовал в неспособность немцев к наступлению. «Всякие разговоры о возможности успешного наступления немцев и нашем вынужденном отходе Мехлис Л.З. считал вредными, а меры предосторожности — излишними», — вспо­минал адмирал Кузнецов Н.Г., побывавший 28 апреля вместе с маршалом Буденным С.М. на командном пункте Крымского фронта в селе Ленинское.

Однако немцам удалось определить слабое место в обороне наших войск и сосредоточить здесь круп­ные силы авиации и танков. Все эти обстоятельства в совокупности с откры­тым характером местности Керченского полуострова предопределили успех немецких войск. Готовясь к наступлению, в конце апреля и начале мая противник производил усиленную авиационную разведку Керченского полуострова, систематически производил удары бомбардировочной авиацией по путям сообщения наших войск, производил усилен­ный подвоз боеприпасов, сосредотачивал авиацию на аэродромах в Крыму и на Черноморском побережье, пополнял танковые части.

6 мая, в день получения рас­поряжения Сталина о переходе фронта к обороне, от начальника штаба Северо-Кавказского направления генерал-майора Захарова Г.Ф. поступила информация чрезвычайной важности. Перелетевший линию фрон­та летчик-хорват предупреждал: немцы готовятся наступать. Информацию подтверждали и другие ис­точники. В ночь на 7 мая военный совет Крымского фронта направил в войска соответствующие рас­поряжения, но сделано это было так неспешно, что к утру до многих адресатов они так и не дошли. Свою губительную роль явно играла уверенность, что не немцы нам, а мы им «закатим большую музыку».

7 мая весь день вражеская авиация бомбила рас­положения штабов фронта и армии, боевые порядки войск, их тылы, зенитные батареи. Была полностью нарушена связь, противовоздушная оборона, парали­зована работа штабов. Рано утром 8 мая вражеская авиация нанесла сильный удар по городу Керчь и порту. Но здесь они встретили отпор истребителей и огонь зенитных батарей. К этому времени Крымский фронт располагал общим численным превосходством над противником в силах и средствах; в дивизиях — в 2 раза, в людях — в 1,5, в артиллерии — в 1,4, в самолетах и танках силы были примерно равны.

Наступлению сухопутных войск противника (бо­лее 6 дивизий 11-й немецкой армии) предшествовал еще один массированный удар вражеской авиации по плотным боевым порядкам 44-й армии. Ряд пунктов был подвергнут бомбардировке за день до 10 раз. При этом, как 8 мая, так и в последующие дни, атаки авиации были особенно ожесточенными по тем районам, куда впоследствии противник вводил в прорыв танки. В период с 8 по 11 мая над Керченским полуостровом находилось до 800 самолетов одновременно.

После бомбардировки авиацией последовала мощная артиллерийская обработка участка прорыва на 5-6 км в районе расположения 63-й горнострел­ковой дивизии и частично 276-й стрелковой дивизии 44-й армии. Артиллерийский и минометный огонь по частям первого эшелона продолжался в течение часа, а затем был перенесен в глубину. Сбросив огромное количество авиабомб и снаря­дов, противник взорвал наши минные поля, разрушил препятствия на участке прорыва и подорвал устойчи­вость частей 63-й горнострелковой дивизии (гсд).

После авиационной и артиллерийской подготовки противник перешел в наступление, используя танки и пехоту, на­нося главный удар на участке 63 гсд. Осью движения он избрал дорогу Феодосия — Керчь. Одновременно на побережье Феодосийского залива, в районе горы Ас-Чалуле, 15 км северо-восточнее Феодосии, в тыл 63 гсд был высажен шлюпочный десант в количестве около 250 человек. Высадка десанта противнику уда­лась практически безнаказанно, так как этот участок охранялся малыми силами, если вообще охранялся.

Оборонявшиеся в первом эшелоне две стрелковые дивизии не выдержали удара трех немецких дивизий, поддержанных значительными силами пикирующих бомбардировщиков, и были вынуждены отступить на восток. Отступление происходило в беспорядке и походило на бегство. Для приостановки отступления были задействованы 72-я кавалерийская дивизия и даже ремонтно-восстановительный батальон 44-й армии, но эти попытки ни к чему не привели.

В результате действий 8 мая практически только танковые части Крымского фронта оказали серьезное сопротивление противнику, задержав его продвиже­ние на рубеже высоты 63,8, совхоза Арма-Эли, Балка Черная. Отход частей 276-й и 404-й стрелковых диви­зий и отсутствие сопротивления противнику частей 63-й горнострелковой дивизии не дали возможности закрепить успех, достигнутый танковыми частями.

Когда командованию фронтом стало ясно, что противник основной удар наносит на своем правом фланге, был отдан приказ парировать этот удар ча­стями 44-й армии и частью сил 51-й армии, но из-за нарушенной связи своевременная реализация этого приказа была затруднена. Ввиду того, что местность была совершенно от­крытой, все расположения и передвижения наших войск были хорошо известны противнику. Вместе с тем ведение авиационной разведки с нашей стороны стало практически невозможным.

Несмотря на ожесточенное сопротивление наших войск, противник к исходу дня прорвал обе по­лосы обороны 44-й армии на участке 5 км по фронту и до 10 км в глубину. Одновременно противник с целью демонстрации вел  наступление на фронте 47-й и 51-й армий, но его атаки были отбиты. В первый день наступления противника, 8 мая, его авиация вывела из строя более половины зенитных средств; тем самым были обеспечены благоприятные условия для ее действий в последующие дни.

Мехлис не мог не отдавать себе отчета, что события развиваются совершенно иначе, нежели он предполагал. Срочно потребовался «козел отпущения». В телеграмме Сталину И.В. Мехлис обвинил в отступлении комфронта генерал-лейтенанта Козлова Д.Т. Донос, однако, успеха не имел. Верховный был на­столько раздосадован неудачей на юге, что в ответной телеграмме не посчитал нужным сдержать гнев даже в адрес своего любимца.

Вечером 8 мая командование Крымско­го фронта отдало приказ, согласно которому основной удар по прорвавшемуся противнику должна была на­носить 51-я армия, которой передавались также все части, ранее приданные 44-й армии. Атака была назначена на утро 9 мая, однако части в установленный срок не сосредоточились в указанных районах, к середине дня они вновь не были готовы к атаке, а к вечеру противник сам перешел в наступление на этом направлении. Наши стрелковые части под непрерыв­ным бомбометанием и атаками танков не проявляли должной стойкости.

Основной удар на себя приняли 56-я танковая бри­гада и 229-й отдельный танковый батальон. Несмотря на превосходство сил противника, они продержались на рубеже Мезарлык-Оба до полудня 10 мая, после чего под натиском танков и пехоты противника начали отход на север.

Особенно ожесточенные бои 9 мая вел 229-й от­дельный танковый батальон, занимавший оборону на северных скатах кургана Сюрук-Оба. Встретив огнем с места противника, наступающего из района Арма-Эли, батальон уничтожил 28 танков неприятеля, потеряв 5 тяжелых танков КВ. В дальнейшем в от­ражении танковой атаки приняла участие артиллерия. После боя, длившегося до темноты, противник потерял 50 танков.

К исходу 9 мая в полосе 44-й армии уже не име­лось сплошного фронта. В ночь с 10 на 11 мая в северном направлении отступали части 47-й армии, что привело к дезор­ганизации управления и неразберихе. Отходом прак­тически никто не руководил, и он не был организован. Дело доходило до того, что отдельные автоматчики противника просачивались в боевые порядки и от­крывали огонь по отступающим.

После того как 9 мая нашему командованию не удалось ликвидировать прорыв немцев, его глубина возросла до 30 км, причем в полосе не только 44-й, но и 51-й армии. Окончательно поняв, что ни Мехлис, ни Козлов «пороха не изобретут», Сталин поставил им как задачу максимум: отвести свои части и за­держать части противника на рубеже Турецкого вала. При этом не лишним будет напомнить, что как сам вал, так и Керченские обводы фактически не были оборудованы в инженерном от­ношении и серьезной преграды для противника не представляли.

Нерасторопность, пассивность командования Крымского фронта и представителя Ставки служила врагу дополнительной подмогой. Приказ на отвод своих 47-й и 51-й армий генералы Колганов и Львов получили из штаба фронта лишь к концу 10 мая, а начали его реализацию еще сутки спустя. Между тем уже к исходу 10 мая передовые части немцев вышли к Турецкому валу. До Керчи им оставалось чуть более 30 км. Частям 47-й армии — в два с половиной раза дальше.

На прибрежную полосу шириной не более 1 км, по которой отступали дивизии обеих армий, обрушил­ся шквал огня. Берег сплошь усеяли тела погибших. Самолеты противника действовали, как правило, на малых высотах, так как зенитной обороны уже практически не существовало. Вражеская авиация нанесла сильный удар по командному пункту 51-й армии. Погиб один из наиболее решительных командиров Крымского фронта генерал Львов. Командование принял начальник штаба армии полковник Котов Г.П.

Так как Турецкий вал не был подготовлен к обороне, многие части проходили мимо него, открывая тем самым путь для движения противника. Попытки формирования отря­дов из отступающих не увенчались успехом, так как они практически сразу же разбегались после налетов авиации. Лишь на левом участке части 72-й кавале­рийской дивизии, 39-й танковой бригады и погранчасти сдерживали противника. Но это не дало должного эффекта, так как немецкие войска вышли на шоссе Султановка — Керчь. Частей и тем более дивизий как самостоятельных боевых единиц уже не было. Отступал поток неуправляемой массы людей.

Видя, что командование фронтом и представитель Ставки окончательно утратили нити управления, и положение наших войск становится все более угро­жающим, Ставка ВГК 11 мая в 23.50 отдает приказ главкому Северо-Кавказского направления маршалу Буденному выехать в район штаба Крымского фронта (г. Керчь) и навести порядок в Военном совете фронта. Правда попал он туда только 13 мая.

12 мая Козлов и Мехлис, вняв, наконец, приказу Ставки, выехали на Турецкий вал в район Султановки, куда вышли части 44-й армии генерала Черняка. Штаб 44-й армии и представители фронта оста­навливали отходящие в беспорядке разрозненные подразделения и отдельных людей. Отсутствие нормальной связи, утрата управления войсками, беспорядочность, а то и паника усугублялись действиями Мехлиса и других руководителей. Адмирал Кузнецов Н.Г. писал по этому поводу: «…Мехлис во время боя носился на «газике» под огнем, пытаясь остановить отходящие войска, но все было напрас­но. В такой момент решающее значение имеют не личная храбрость отдельного начальника, а заранее отработанная военная организация, твердый порядок и дисциплина».

А они-то, как ни прискорбно, отсутствовали. Так или иначе, но лишь 13 мая, то есть спустя трое суток после приказа Ставки, «основные оставшиеся части и соединения, — как доложил Мехлис Сталину, — со­средоточились на линии Турецкого вала и приступили к занятию обороны».

Майские события показали, что противник не ждал, а навязывал русским свое развитие событий. 13 мая тан­ками и пехотой при активной поддержке с воздуха он нанес удар на фронте Султановка — Ново-Николаевка. К исходу дня 156-я стрелковая и 72-я кавалерийская дивизии были оттеснены на линию Андреевка — Чурбаш. Турецкий вал был, таким образом, прорван.

На следующий день положение войск фронта усугубилось еще больше. Бои на всем фронте Керченского обвода продолжались с неослабевающей силой. Про­тивник танками и пехотой по-прежнему наносил удар по нашему центру. Обозы и тылы трех армий, собравшиеся на узком пространстве восточной части Керченского полуострова, разбивались авиацией. Армии к утру 15 мая в своем составе имели только отдельные организованные части.

Героизм, стойкость отдельных частей, подраз­делений, групп бойцов и командиров были не в со­стоянии переломить общую обстановку, отход наших войск при непрерывной бомбежке приобретал все более стремительный и неуправляемый характер. Под угрозой оказалась Керчь — место дислокации штаба фронта.

Из Москвы поступило распоряжение Сталина о начале отвода войск на Та­манский полуостров. Однако бои уже шли на окраинах Керчи, а противник обходил город с севера. Командный пункт был переведён в Еникале. 15 мая из Москвы был получен новый приказ, фактически отменявший распоряжение о начале эвакуации: «Керчь не сдавать, организовать оборону по типу Севастополя…» В этот день Керчь пала. 17 и 18 мая наши войска ожесточённо сопротивлялись северо-восточнее Керчи, но, тем не менее, Крымский фронт был, по сути, обречен.

Судьба хранила Мехлиса. 14 мая, находясь на КП 44-й армии, вместе с сопровождающими он попал под обстрел. Тяжело ранило начальника политуправления армии, были разбиты автома­шины, у представителя Ставки же — ни царапины. Надо отдать ему должное — в подобных переделках он неизменно сохранял хладнокровие. Мужества ему недоставало в другом: в признании собственной несостоятельности, порочности методов, которые использовал армейский комиссар в работе с людьми.

Плана эвакуации штаб фронта не имел вплоть до 16 мая, да и в дальнейшем он до конца разработан не был и до войск не доведен. Средства эвакуации также не были своевременно затребованы. Командо­вание Керченской военно-морской базы, получив указание об эвакуации частей, само поспешило преждевременно переправиться на Таманский по­луостров в ночь на 16 мая. Некоторые руководящие работники также поторопились перебраться на проти­воположный берег Керченского пролива. Заместитель командующего войсками фронта генерал-полковник Черевиченко убыл еще 13-го, генерал-майор Крупни­ков, помощник командующего по формированиям, и ряд других генералов — 15-го, один член военного совета, Колесов, правда, контуженный, был эвакуиро­ван 16-го, другой — Шаманин — убыл 17-го.

На небольшом пространстве у пере­правы (ширина 5 км, глубина — 3 км) скопилось большое количество людей и машин. Противника сдерживали лишь небольшие разрозненные отряды из наиболее стойких сил 51-й и 44-й армий, остатков тан­ковых частей. Командование фронта направило всех штабных офицеров для развертывания обороны и сдерживания бегущих. Переправа началась и продол­жалась все время под бомбежкой авиации, а с 15 мая противник смог вести по переправе артиллерийский минометный огонь. Когда часть людей была уже пере­правлена, внезапно был отдан приказ приостановить переправу, и в течении суток ее не было.

Мехлис Л.З. до вечера 19 мая находился на плацдарме и переправился с последними частями 51-й армии, войдя, таким образом, в число тех около 140 тысяч человек, которых удалось эвакуировать на Таманский полуостров. Из 140 тысяч эвакуировавшихся было 23 тысячи раненых. Бойцы и командиры, не успевшие переправиться, либо попали в плен, либо продолжали борьбу в кер­ченских каменоломнях. Но многие погибли, израс­ходовав все средства борьбы.

В боях (только с 8 мая) Крымский фронт потерял более 150 тысяч человек, свыше 4,6 тысяч орудий и минометов, 417 самолетов и почти 500 танков, 400 автомашин. Это означало жестокое поражение, существенно осложнившее обстановку на южном крыле советско-германского фронта.

С большой долей вероятности утверждать, что при той обстановке на Крымском фронте, которую в значительной степени определил своим поведением Мехлис Л.З., иного исхода боев трудно было ожи­дать. По сути, абсолютную власть в Крыму получил человек, поднявшийся к вершинам власти в военном ведомстве благодаря не полководческому таланту, а близости к Сталину, незаурядному умению выявлять и искоренять «врагов народа». Постигнув законы классовой борьбы, такие люди убеждены, что уж законы вооруженного противоборства освоить им ничего не стоит. Главное — напор, партийная идей­ность, твердая уверенность, что «нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики».

Безусловно, виноват и другой главный участник крымской коллизии — командую­щий фронтом Козлов, который, по мнению Ста­лина, больше, чем немцев, боялся наделенного почти диктаторскими полномочиями эмиссара из Москвы. Годы, связанные с репрессиями военных кадров, породили у генерала Козлова (да только ли у него одного?) страх перед стоящими за Мехлисом высо­кими инстанциями, боязнь ответственности, опасение противопоставить разумное с точки зрения военной науки решение безграмотному, но амбициозному напору представителя Ставки.

4 июня 1942 г. Ставка проанализировала при­чины поражения фронта и затем довела их до действия армии. Основную причину провала Керченской оборо­нительной операции она видела в том, что командова­ние фронта — Козлов, Шаманин, Вечный, представи­тель Ставки Мехлис, командующие армиями фронта, и особенно 44-й армии — генерал-лейтенант Черняк и 47-й армии генерал-майор Колганов, обнаружили полное непонимание современной войны.

Поражение Крымского фронта было тяжким со­бытием весны 1942 г. Прежде всего, оно сказалось на судьбе Севастополя. В ходе сражений на Керченском полуострове фронт потерял несколько десятков тысяч человек личного состава, почти 3,5 тысячи орудий и минометов, более 250 тан­ков и 400 самолетов, погибли многие опытные командиры Красной Армии. Захваченную боевую технику и тяжелое вооружение советских войск противник затем частично использовал против защитников Севастополя.

При написании статьи были использованы материалы книги И.Б. Мощанский, А.В. Исаев «Триумфы и трагедии великой войны», М., «Вече», 2010 г.

Операцию предполагалось осуществить с 26 декабря 1941 г. по 5 января 1942 г. силами 56-й и 51-й армий (7-8 стрелковых дивизий, 3-4 ар­тиллерийских полка резерва Главного командования, 3-4 танковых батальона, авиация обеих армий и 2 авиадивизии дальнего действия). Морской флот должен был содействовать вы­садке десанта и обеспечивать фланги наступающих армий.

В дальнейшем план операции претерпел некото­рые изменения. Окончательный вариант операции был выработан к 13 декабря командованием За­кавказского фронта после согласования с командо­ванием Черноморского флота. Предусматривалось одновременно с форсированием Керченского пролива произвести высадку нескольких десантов — морско­го (2 дивизии и бригада со средствами усиления) в районе Феодосии, авиадесанта в районе Владиславовки, вспомогательного морского десанта в районе Арабата и Ак-Моная.

Задача десантов — овладеть Ак-Монайским перешейком и нанести удар в тыл керченской группировке противника. Осуществление этого плана должно было при­вести к оперативному окружению противника в за­падной части Керченского полуострова.

В операции должны были участвовать 51-я и 44-я армии (в составе 9 стрелковых дивизий и 3 стрелко­вых бригад) и средства усиления — 5 артиллерийских полков, мотопонтонные и инженерные батальоны, 2 авиадивизии дальнего действия и 2 авиаполка. 51-й армией командовал генерал-лейтенант Львов В.Н., а 44-й — генерал-майор Перву­шин А.Н. В резерве находились 400, 398-я сд и 126-й отдельный танковый батальон, который в конце декабря 1941 г. отдельными подразделе­ниями участвовал в десанте.

Общее руководство операцией осуществлял командующий Закавказским фронтом (с 30 дека­бря — Кавказским фронтом) генерал-майор Козлов Д.Т. Высадка войск была возложена на Черномор­ский флот под командованием вице-адмирала Октябрьского Ф.С. и входившую в его состав Азовскую военную флотилию, возглавлявшуюся контр-адмиралом Горшковым С.Г.

Десантирование возлагалось на Азовскую воен­ную флотилию, Керченскую военно-морскую базу и Черноморский флот. Планом предусматривалось высадку десантов начать: силами 51-й армии — на рассвете 26 декабря, силами 44-й армии у горы Опук — 26 декабря, а у Феодосии — 29 декабря.

На 1 декабря 1941 г. в обороне на Керченском полуострове находились 46-я пехотная дивизия вер­махта и 8-я кавалерийская бригада румын. В период с 11 по 13 декабря немецкое командование пере­бросило сюда 73-ю пехотную дивизию и дивизионы штурмовых орудий. Общая численность войск противника на Керчен­ском полуострове составляла 10-11 тысяч человек. Они входили в состав 11-й немецкой армии.

Оборона противника состояла из укреплений полевого и долговременного типа. Глубина оборони­тельной полосы равнялась 3-4 км. Город Феодосия и прилегающий к нему район были оборудованы как сильный узел сопротивления. Наиболее сильно был укреплен район Еникале, Капканы, Керчь. Здесь было максимальное количе­ство пехоты и огневых средств.

С 3 по 25 декабря войска 51-й и 44-й армий, средства усиления и военно-воздушные силы, пред­назначенные для участия в предстоящей операции, производили перегруппировку и сосредоточение в районы погрузки, на корабли и суда. Плохие метеорологические условия этого периода осложнили проведение перегруппировки и особенно перебазирование авиации с аэродромов Кавказа.

Советские поддерживающие военно-воздушные силы были недостаточно укомплектованы материальной частью. На вооружении состояли устаревшие типы самолетов. Скоростных истребителей и бомбардировщиков в составе военно-воздушных сил было не более 15 % . Кроме этого, аппарат военно-воздушных сил Северо-Кавказского округа не был использован в помощь командованию. Военно-воздушные силы Черноморского флота сразу не были подчинены фронту оперативно и в основном продолжали обеспечивать оборону Сева­стополя. Активное участие в действиях на Керчен­ском полуострове они принимали только от случая к случаю.

Вследствие плохой организации и тяжёлых метеорологических условий перебазирование сопро­вождалось многочисленными авариями и вынуж­денными посадками. В начальной стадии операции смогло принять участие фактически только 50 % авиа­частей, предназначавшихся для её проведения. Остальные 50 % продолжали оставаться на тыловых аэродромах и на трассе. Необходимых транспортных средств для высадки десанта во Владиславовке фронт к началу операции не получил.

Тренировка войск к предстоящим действиям (по­грузка, выгрузка, действия десанта) была проведена наспех и недостаточно организованно. А эффект специальных тренировочных занятий был сильно снижен, так как часть соединений, прошедших эту специальную подготовку, затем была отстранена от участия в операции (345-я стрелковая дивизия, 79-я стрелковая бригада, которые были переброшены на усиление Севастопольского гарнизона) и заменена соединениями, которые пройти специальной под­готовки не успели,

Инженерные части проделали огромную работу по устройству путей, ремонту пристаней, изысканию ресурсов и подготовке плавучих средств, а также средств погрузки и выгрузки войск (сходни, лестни­цы, лодки, плоты и т.д.). Войска получили большое количество средств заграждения — мины, малоза­метные препятствия, взрывчатые вещества — для закрепления занятых рубежей по высадке десанта. Для усиления льда Керченского пролива были со­браны и подготовлены местные средства – камыш. В первые и последующие эшелоны войск обяза­тельно включались саперные подразделения.

Коман­дующий 51-й армией высадку передовых десантов со стороны Азовского моря решил произвести в следующих пунктах: у Ак-Моная — 1340 человек, у мыса Зюк — 2900 человек, у мыса Тархан — 400 человек, у мыса Хрони — 1876 человек, у мыса Еникале — 1000 человек. Всего намечалось выса­дить 7616 человек, 14 орудий, 9 минометов калибра 120 мм, 6 танков Т-26. Посадка десанта должна была производиться ночью, высадка — за 2 часа до рассвета. Каждому от­ряду были приданы боевые корабли, которые должны были огнем своих орудий поддержать высадку.

Районом погрузки для соединений 51-й армии назначался Темрюк и частично Кучугуры. Керченская военно-морская база силами 10 групп трех отрядов должна была высадить десант из состава 302-й стрел­ковой дивизии (3327 человек, 29 орудий, 3 миномета) в районе маяк Нижне-Бурунский, станции Карантин, Камыш-Бурун, Эльтиген и коммуны «Инициатива».

В состав первого броска входило 1300 человек. Высадка должна была производиться внезапно, без артиллерийской подготовки, под прикрытием дымо­вой завесы с торпедных катеров. Погрузка войск на суда производилась в Тамани и в Комсомольской.

Решением командующего Черноморским флотом наличные силы флота были разделены на 2 группы. Группа «А» предназначалась для высадки десанта в Феодосии, и группа «Б» — у горы Опук. Пункты погрузки — Новороссийск, Анапа и Ту­апсе. Погрузка должна была производиться только ночью, высадка первого броска — до рассвета, после мощного огневого шквала судовой и корабельной артиллерии по порту и городу Феодосия.

25 декабря 5 отрядов, посаженных на суда Азов­ской военной флотилии в районах Кучугуры и Темрюк, вышли в море для выполнения поставленной задачи. Несмотря на сильный шторм при подходе к берегу и противодействие со стороны противника, отрядам удалось 26 декабря высадиться в районе мыса Зюк (1000 человек) и в районе мыса Хрони (1500 человек). В последующие дни из-за шторма высадка не производилась. Лишь 31 декабря началась массовая высадка десантов. За 26 и 31 декабря было высажено 6000 человек, 9 танков Т-26, орудия и 10 миноме­тов.

Керченская военно-морская база действовала тремя отрядами. За период до 30 декабря, несмотря на сложные условия десантирования и выгрузки войск, она высадила в районах Камыш-Буруна, Эльтигена и Старого Карантина 13 225 человек и выгрузила 47 пушек и 198 минометов. Черноморский флот десантировал два отряда «А» и «Б». Действия отряда «Б» не были достаточно орга­низованными, и вместо высадки в районе горы Опук отряд лишь 30 декабря произвел высадку десанта в районе Камыш-Буруна (2000 человек).

В 13 часов 28 декабря в Новороссийске нача­лась посадка десанта отряда «А» для следования в район Феодосии. В 3 часа 29 декабря отряд был уже в районе порта Феодосия. С 4 часов 30 минут до 11 часов 30 минут 29 декабря было высажено на берег 1700 человек. К 31 декабря в район Феодосии было высажено 40 519 человек и выгружено 43 танка, 184 орудия и 52 миномета.

В период с 26 по 29 декабря противник огнем и контратаками стремился сбросить в море высадив­шиеся десанты советских войск. Для этого он исполь­зовал ближайшие резервы и подтянул в восточную часть полуострова соединения из района Феодосии и даже из внутренних районов Крыма.

В течение 28 и 29 декабря наша разведывательная авиация отмечала непрерывное движение колонн пехоты противника, артиллерии, машин и обозов с за­пада к району Керчи и пунктам высадки наших войск. Движение войск противника проходило не беспрепят­ственно. Наша бомбардировочная авиация бомбила колонны противника, нанося им большой урон.

Высаженные на побережье Керченского полуос­трова десанты были относительно малочисленны, часто не имели средств усиления, даже тяжелого оружия пехоты. Поэтому, встречая ожесточенное со­противление противника, они не были в состоянии расширять захваченные плацдармы и переходили к обороне. К исходу 29 декабря высаженные десанты за­нимали небольшие участки территории вдоль всего побережья Керченского залива и на южном берегу Азовского моря севернее и северо-западнее Керчи.

Обстановка в восточной части Керченского по­луострова резко изменилась в нашу пользу 29 де­кабря, когда нашими частями, высаженными в Феодосийском порту, была взята Феодосия. Захват Феодосии и дальнейшее продвижение наших частей к северу от города создали реальную угрозу окруже­ния всей группировки противника в восточной части полуострова.

Поэтому командование 11-й немецкой армии ре­шило любой ценой удержать за собой район к северу от Феодосии и тем самым выиграть время, необхо­димое для вывода войск с Керченского полуострова. В ночь на 30 декабря немцы без боя оставили город Керчь и в последующие дни поспешно отводили свои части в западном направлении.

Недостаточно хорошо организованная разведка, плохое состояние дорог и исключительно тяжелые в конце декабря метеорологические условия, не позво­лившие продолжать высадку десантов на Азовском море, дали противнику возможность оторваться от наших войск и организовать арьергардными частями оборону ряда промежуточных рубежей.

Противнику удалось ускользнуть на запад из на­мечавшегося окружения. Но Керченский полуостров был освобожден, и противник вынужден был перейти к обороне на рубеже Киет, Изюмовка. Обе стороны закрепились на занимаемых рубежах до конца января 1942 г. За 9 суток активных боевых действий в Керченско-Феодосийской операции на фронте в 250 км было вы­сажено свыше 42 тысяч войск, которые продвинулись на 100-110 км. В итоге десантной операции был захвачен важный в оперативном отношении плац­дарм. Керченская группировка противника понесла значительные потери.

Переоценив возможности сил фронта и одновременно недооценив возможности противника к маневру и созданию прочной обороны, советское командование приняло ошибочное решение о подготовке к проведению нового наступления на Керченском полуострове, с целью полного освобождения Крыма.

Перед Великой Отечественной войной в теории и практике обучения Красной армии и флота десанты не превышали одной дивизии. Таким образом, ни тео­ретически, ни практически войска не были подготов­лены к высадке такого крупного десанта как в Керченско-Феодосийской операции. Не обладая специальными десантными судами и высадочными средствами, флот не был готов к подобному десанту и в техническом отношении.

Командование фронта не имело полноценного штаба в ходе планирования и управления десантной операцией, так как основной состав штаба оставал­ся в Тбилиси, а в Краснодаре находилась лишь его оперативная группа. Штабы флота и фронта недооценили проблему сбора транспортных (плавучих) средств и их подго­товки к операции.

Не было даже ориентировочного плана перевозки войск, техники и снабжения в Сева­стополь, Керчь, Феодосию и между портами Кавказа. В связи с общим недостатком морского транспорта было принято решение перевозить дивизии на плац­дарм в уменьшенном составе, оставляя на Кавказском побережье тяжелые орудия, танки и, как тогда гово­рили, обозы. Это обстоятельство главным образом и определило малый оперативный успех войск 51-й и 44-й армий после их высадки в Крыму.