В годы Великой Отечественной войны отличились и экипажи торпедных катеров Северного флота. Несмотря на то, что заполярный морской театр является весьма трудным для действий малых кораблей, североморские катерники внесли заметный вклад в боевой счет флота. Во взаимодействии с подводными и надводными кораблями, а главным образом с морской авиацией торпедные катера потопили и вывели из строя 78 транспортов и кораблей противника. Об одном из примеров такого взаимодействия и пойдёт рассказ.

Было это 15 июля 1944 года. Накануне воздушная разведка обнаружила крупный конвой врага, состоявший из 6 транспортов — в охранении 3 миноносцев, 3 сторожевых кораблей, 6 тральщиков и 15 сторожевых катеров. Конвой направлялся в Варангер-фиорд. Первой нанесла удар по конвою подводная лодка «С-56», которой командовал тогда капитан 2 ранга Г. Щедрин. Лодка потопила миноносец.

Опустившийся над морем туман помог конвою скрыться. И все-таки летчики сумели вновь установить место конвоя. Наш дивизион в составе 8 торпедных катеров получил приказ атаковать немецкий конвой. Если бы не помощь летчиков, вряд ли бы нашли катерники вражеские суда в плотной дымке. Самолеты-истребители воздушного прикрытия носились над морем над самой его поверхностью, рискуя зацепиться за мачты кораблей.

Они и навели наши катера на конвой, который уже вошел в Варангер-фиорд, стремясь проскочить в порт Киркенес. В самом фиорде видимость была отличная. Устремившиеся в атаку катера враг встретил артиллерийским и пулеметным огнем. Но катерникам было уже не впервой прорываться через стену огня. Под прикрытием дымзавес, искусно ориентируясь в сложной обстановке боя, командиры сближались с вражескими судами на короткие дистанции и выпускали торпеды наверняка.

Немногим более двадцати минут продолжался этот бой. Облачность несколько поднялась, и противник попытался использовать против наших катеров свою штурмовую авиацию. Но истребительное прикрытие, усиленное в ходе боя, отогнало вражеские самолеты. Наши катера потопили три транспорта, дрифтербот и три сторожевых корабля. Так совместными действиями катерников, летчиков и подводников был разгромлен вражеский конвой…

***

Адмирал Арсений Григорьевич Головко размышлял в начале войны в своем дневнике: «…Торпедные катера в Баренцевом море. Да еще в таких условиях… в зимний шторм, полярной ночью, при плохой видимости и обмерзании, которые снижают ход и, соответственно, маневренность торпедных катеров. До войны это показалось бы невероятным большинству моряков. Многие (некоторое время и я) считали, что непогоды почти всегда бурного Баренцева моря исключают возможность боевого использования торпедных катеров… А затем жизнь опровергла все сомнения. Боевая практика доказала возможность, целесообразность, эффективность использования кораблей этого класса на театре. Для противника же их появление в бою оказалось полной неожиданностью еще осенью 1941 года».

Многие вначале не верили в торпедников. Но не только эти представления опрокинули тогда люди в тельняшках. Четыре катера под командой Гуманенко В.П. атакуют конвой в составе 13 транспортов и 35 кораблей охранения. Эскадренный миноносец, два тральщика с войсками, баржа с танками — итог этой немыслимой по всем бытовавшим «теориям» морской войны атаки. Дневные атаки торпедников Шабалина А.О. и Алексеева В.Н. приводили в ужас гитлеровских моряков. В первом же бою Александр Шабалин потопил миноносец, а его напарник — транспорт. К октябрю 1944 года на его счету было уже семь побед. О подвигах моряков-катерников слагались на флоте легенды. Но и они не могли передать того, что было в самой жизни.

Это были бои, как в авиации, — бои на немыслимых скоростях, когда успех дела решают не минуты, — секунды, когда нет времени для размышлений — решения могут быть только мгновенными и окончательными. Такими командирами были Шабалин и Гуманенко. Таким был Алексеев. Летящие по волнам деревянные скорлупки стали на флоте символом стремительности атак, ярости, упорства и большого морского мужества. Ибо у них не было брони, чтобы укрыть своих людей от осколков. Они не могли противопоставить главному калибру и шквалу скорострельных пушек свою огневую мощь.

Слишком многого они не могли… Но у них было другое оружие — скорость. Скорость, помноженная на мужество. Скорость плюс мастерство. Скорость, сложенная с яростью: катерники знали, с кем воюют, и знали, что не победить в этой войне нельзя. Да, они часто возвращались на базу с палубами, обагренными кровью, с рубками, прошитыми пулями вдоль и поперек неисчислимое число раз, с флагами, разодранными осколками в клочья. Теми самыми флагами, которые через какое-нибудь десятилетие-полтора как святыню будут показывать в музеях…

«15 июля, командуя восемью катерами в условиях пониженной видимости (низкая облачность — видимость по воде 30-40 кабельтовых), т. Алексеев в районе Стуре-Эккерей вошел в боевое соприкосновение с конвоем противника, который имел более тридцати вымпелов, — писала фронтовая газета «Краснофлотец». — Обогнав концевые корабли конвоя, Алексеев повел торпедные катера вдогонку, и в течение одного часа торпедники дерзкими атаками разбили строй конвоя, потопив при этом три крупных транспорта по 5-6 тысяч тонн водоизмещения, дрифтербот и три сторожевых корабля.

Корабли противника оказали ожесточенное огневое противодействие. Катер т. Алексеева в момент атаки большого транспорта был контратакован несколькими сторожевыми катерами и кораблями. После потопления транспорта он преследовался в течение 30 минут судами охранения. В этом бою погиб один катер, второй имел разрыв снаряда в рубке, где были смертельно ранены радист и помощник командира.

Получив донесение о повреждении катера, Алексеев в течение получаса искал его, входил в новые стычки с противником и только по приказанию на отход случайно соединился с поврежденным катером, шедшим на двух моторах, организовал его охрану до подхода к причалу. Отход катеров после атаки был проведен организованно, несмотря на попытку контратаки со стороны одиннадцати самолетов противника».

…Все началось с того, что командир 239-го лейтенант Виталий Юрченко, как он сам считал, позорно промазал. Они точно вышли на судно, отогнали охранявший его сторожевик и, казалось, с безошибочной близости пустили торпеду. Взрыва не последовало. Может быть, и торпеда прошла под килем. Тогда и пришло мгновенно это, казавшееся безрассудным решение.

— Последнюю торпеду не тратить. Прибережем для встречи с основным конвоем врага. Идем на абордаж!.. Вначале все немного оторопели от решения командира. Но тут же веселая злость появилась в глазах катерников.
— Боцман, на нос! Взять командиров и торпедистов. Вооружить автоматами и подрывными патронами. Гребенец и Воробьев! Следить за судном. Прикрывать огнем абордажную группу!

Гитлеровцы могли предположить все, что угодно, только не это. Если кому-либо из них рассказали бы заранее о подобном, каждый из них счел бы рассказ неумной выдумкой досужего морского романиста. С танкера смотрели на летящий прямо на них в белом развале волны катер. Еще минута — и… «Этот сумасшедший идет на таран», — мелькнуло у капитана. Нет, совсем не зря говорили ему о фанатизме русских.

Нет, немцев нельзя было обвинить в трусости. Они знали, что такое война, и не трассы пуль, идущие от катера, загнали их под палубу и за переборки. Можно было вести бой, казалось им, когда противник следует хотя бы элементарной логике, вытекающей из сложившихся обстоятельств. Здесь налицо было самоубийство, которое нельзя было предотвратить, а, значит, и нельзя было и не погибнуть. Еще секунда-вторая, и все полетит к чертям, а от их судна и от них самих останутся только дымные нефтяные хлопья, медленно оседающие на воду.

Капитан ошалело кинулся из рубки. Но Юрченко и не думал умирать. Стремительный маневр — и 239-й, дрожа всем корпусом, застыл у борта танкера. Еще секунда — и абордажная группа на его палубе. Только тогда и дошло до гитлеровцев, что, собственно, произошло. Все становилось на свои места — фашисты принимали бой. Потеря инициативы означала сейчас смерть, и группа, не раздумывая, бросилась врукопашную. Сбит с ног и выброшен за борт гитлеровский офицер. Падают под меткими автоматными очередями солдаты. Вот уже очищена палуба.
— В машинное отделение! Подрывные!..

Через несколько минут над морем прокатился глухой удар. Когда осела водяная пыль, только обломки на воде да медленно расползающиеся радужные нефтяные пятна говорили о том, что здесь только что произошла схватка, которая войдет во все летописи войны строками, полными восхищения и удивления потомков. Было это 15 июля 1944 года…

А 239-й искал конвой, и моряки не знали, что через считанные минуты, окруженный вражескими кораблями, примет их катер последний бой и, не опустив флага, уйдет в небытие и легенду. Не знал этого и их любимый комдив капитан 2 ранга Владимир Николаевич Алексеев. Сам разгоряченный боем, только что потопив транспорт, он на 243-м лихорадочно искал в эфире 239-й…