Сражение у острова Гренгам 7 августа 1720 года не только положило конец Северной войне и окончательно склонило Швецию к переговорам. Эта победа окончательно закрепила присутствие России на Балтике, а заодно показала Европе, что бывшая Московия стала мировой державой.

В Северную войну Швеция вступала в статусе безоговорочного, как теперь принято говорить, регионального лидера. Однако, благодаря невероятному напряжению сил и талантам Петра I, Россия смогла выправить ситуацию и нанести грозному противнику ряд поражений. Со временем боевые действия были перенесены в Европу, а значительная часть шведских владений в Прибалтике и Финляндии была утрачена.

Впрочем, пока Швецию защищало Балтийское море, в котором господствовал ее флот, Карл XII не считал войну проигранной. Тем более что поражения от России он компенсировал победами над ее союзниками: Пруссией, Данией, Польшей и Саксонией. Но в 1714 году ситуация начала меняться: у мыса Гангут шведский флот был разбит русским.

Тем не менее Карл продолжал проявлять чисто скандинавское упрямство. Его посланники метались между европейскими дворами в надежде склонить великие державы к давлению на Россию или открытому вмешательству в конфликт. Благо Война за испанское наследство закончилась.

Шведскому королю не везло. Французы, которым он симпатизировал, не видели в Петре врага, не желали влезать в новую войну и были обижены на Карла. Австрийцы не имели ничего против усиления России – в качестве противовеса туркам. Англичан недолюбливал сам Карл, к тому же британцы не хотели ссориться с Пруссией и Данией. И все же напряжение как будто висело в воздухе, мешая окончательно добить шведов.

В начале 1718 года открылся Аландский мирный конгресс. Возможно, стороны и пришли бы к заключению сепаратного мира, но этому помешала смерть Карла, настигшая воинственного монарха во время вторжения в Норвегию. На трон взошла королева Ульрика, еще более упрямая, чем ее предшественник. К тому же она была проанглийски настроена.

Переговоры застопорились. Петр I решил поторопить оппонентов, и летом 1719 года под Стокгольмом был высажен русский десант, разоривший пригороды шведской столицы. Но в дело уже вступили англичане, во что бы то ни стало решившие помешать возвышению России.

В ноябре был подписан союзный договор между Британией и Швецией. Под диктовку из Лондона последней были срочно заключены мирные договоры: 7 января – с Саксонией и Польшей, 1 февраля – с Пруссией и 14 июля – с Данией. Чтобы продолжить войну с Россией, остальным шведы уступали все что угодно едва ли не по первому требованию.

Петр воспринял выход из войны союзников спокойно и дал понять, что занимает предельно жесткую позицию. В апреле-мае 1720 года еще один русский десант высадился на шведских берегах. Были сожжены два города и 41 деревня. Если в первый раз из Стокгольма было видно только зарево пожарищ, то теперь там отчетливо различили и запах гари.

Хотя шведы все еще располагали мощным флотом, по сути, у них оставалась последняя надежда – прямое военное вмешательство Англии. И британцы откликнулись на призыв шведов, отправив в Балтийское море сильную эскадру адмирала Джона Норриса, объединившуюся со шведами и подошедшую к Ревелю. В Лондоне рассчитывали, что одной только демонстрации военно-морской мощи будет достаточно, чтобы Петр запросил мира.

Но это возымело обратный эффект: русские нарастили гребной флот, перебросили в Финляндию дополнительные войска и стали готовить очередной, еще более мощный десант. Англо-шведская эскадра насчитывала 35 вымпелов, в том числе 25 линейных кораблей, но британцы в бой совсем не рвались, так что ее пришлось отвести к берегам Швеции. В ответ русская галерная эскадра генерала Михаила Михайловича Голицына (гребным флотом командовал именно сухопутный военачальник – для координации десантов) была переброшена с Аландских островов в Гельсингфорс. Для наблюдения за противником было оставлено несколько легких ботов.

Тем временем по приказу Голицына на шведское побережье был высажен еще один десант, пусть и не такой большой, как ранее. Перехватить его хотя бы на обратном пути было для шведов делом принципа. Вот только британский адмирал не желал бросать своих людей в бой. Английские офицеры, посмеиваясь, убеждали союзников, что их парусная эскадра должна без труда разметать допотопный гребной флот русских. Кстати, шведам пришлось отвечать за собственное бахвальство: поражение при Гангуте они объясняли чем угодно (штилем, незнанием фарватера), но только не выучкой и храбростью русских моряков.

В общем, к Аландскому архипелагу вышла только шведская эскадра вице-адмирала Карла Шёблада. В ее состав входили линейный корабль, четыре фрегата и девять малых судов при 156 орудиях. Узнав об этом, к Аландам выдвинулась и эскадра Голицына – 61 галера и 29 малых судов при 52 орудиях. Он направил свои силы в пролив между островками Гренгам и Флисе, изобиловавший мелями и скалами.

6 августа атаковать шведов Голицын не решился, так как они стояли на открытой воде, а ветер был достаточно сильным. Он предпочел укрыться за островом Гренгам и ждать благоприятного ветра. Однако Шёблад считал свою эскадру гораздо более сильной и наутро решил атаковать русских сам.

Он полагал, что артиллерийским огнем без труда рассеет противника, а то и пустит большинство его судов на дно. Начало атаки шведов русские моряки, откровенно говоря, прозевали. Поэтому Шёбладу удалось сблизиться с эскадрой Голицына и открыть ураганный огонь. Впрочем, у Голицына был план и на этот случай. Не теряя времени, скампавеи (в основном русские суда принадлежали к этому классу, то есть были «полугалерами») устремились обратно в узкий пролив. За ними на всех парусах в шхеры ворвались шведы.

Русские только этого и ждали: вражеские суда моментально потеряли ветер. Легкие галеры молниеносно развернулись и бросились в контратаку. Первые два фрегата противника попытались развернуться к атакующим бортами, но им не хватило места, и они выскочили на мель. Их тут же окружили галеры, и начался абордажный бой.

Легкие суда шведов, видя, что эскадра угодила в ловушку, мгновенно развернулись и удрали. Еще два фрегата получили серьезные повреждения такелажа и потеряли маневренность. Они продолжали вести огонь по русским галерам, нанося им большие повреждения. В конце концов, эти фрегаты тоже были взяты на абордаж, но уже на открытой воде, куда они сумели выбраться.

Шведский флагман оказался в крайне опасном положении, но смог чудом ускользнуть из ловушки. Капитан приказал на полном ходу отдать якорь, который на небольшой глубине тут же лег на дно. Огромный линкор стало разворачивать, и как только паруса поймали ветер, а нос оказался направлен к выходу из пролива, якорный канат перерубили. В общем, шведам удался разворот на месте – маневр на парусном флоте насколько редкий, настолько же и опасный.

Русские галеры попытались преследовать флагман противника и даже добились нескольких попаданий в корму. Однако вскоре поднялся ветер, и поднявшаяся волна затруднила маневры гребных судов. Кроме того, в видимости русской эскадры появились линейные корабли англичан, которые в любой момент могли вступить в бой, что в открытом море грозило поражением.

Но трофеи русской эскадры были и без того велики, не говоря уже о военном и политическом значении победы. Понимал все это и Петр. «Правда, немалая виктория может почесться, потому что при очах господ англичан, которые ровно шведов оборонили, как их земли, так и флот», – писал царь Меншикову.

Нельзя сказать, что Гренгамское сражение вышло для нашей эскадры легкой прогулкой. Бой продолжался почти три часа, а русские галеры получили такие повреждения, что 44 из 61 пришлось потом сжечь – при поточном методе их строительства это было выгоднее, чем ремонтировать. 82 человека были убиты, 236 ранены. За время сражения солдаты русских абордажных команд выпустили 31 506 патронов, а канониры – 23 971 заряд картечи.

У шведов – 103 человека убиты, 407 взяты в плен, в том числе 41 офицер. Захвачено 4 фрегата, 4 знамени и 104 орудия, флагман «Поммерн» поврежден. Захваченные фрегаты торжественно ввели в устье Невы, Петербург праздновал победу три дня. Петр приказал все трофеи хранить вечно. Была отчеканена медаль и установлено наравне с Гангутским церковное празднество. На медали царь повелел выбить надпись: «Прилежание и храбрость превосходит силу». Голицын получил усыпанные бриллиантами шпагу и трость, офицеры – золотые медали с цепями, а нижние чины – серебряные. За взятие 104 пушек выдано на судовые команды 8960 рублей призовых.

Англичане тоже сделали выводы из русской победы. Они быстро поняли, что парусный флот при всем его превосходстве в артиллерии непригоден для действий на прибрежном мелководье. Излюбленное средство – подрыв морской торговли противника – тоже не годилось, так как собственная торговля России на Балтике была ничтожной. Своего гребного флота у англичан не было, а шведы не имели больше ни сил, ни желания продолжать войну.

Кроме того, Петр четко дал понять, что не собирается больше оттягивать окончательный разгром противника. Со стапелей в Петербурге сошли 80-пушечные трехпалубные «Святой Андрей» и «Фридемакер», 66-пушечная двухпалубная «Святая Екатерина». Парусный флот на Балтике довели до 27 вымпелов, несших более двух тысяч орудий. Галерный имел в своем составе 171 судно. Петр открыто, через нейтральные европейские дворы, дал понять и британцам, и шведам, что следующую кампанию планирует закончить в Стокгольме.

Все это склонило шведов к переговорам, которые и завершились подписанием в 1721 году Ништадтского мира. Согласно статьям мирного договора, Швеция уступала «за себя и своих потомков и наследников свейского престола его царскому величеству и его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное, неприкосновенное вечное владение и собственность, в сей войне через его царского величества оружие от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, с городами и крепостями: Ригой, Динамюндом, Перновойю, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом и всеми прочими упомянутыми провинциям, надлежащими городами, крепостями, гаванями, местами, берегами, с островами: Эзель, Даго, Меном и всеми другими от Курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам…»

Завершение Северной войны, которая длилась 21 год, в Петербурге отмечали целую неделю. На торжественный пир пригласили более тысячи персон. 22 октября 1721 года в церкви Святой Троицы после литургии и прочтения мирного трактата, от имени народа Сенат просил царя за его труды, заслуги и благодеяния, оказанные отечеству, принять титул «Отца Отечества, Великаго и Императора Всероссийскаго».

Не менее пышно проходили торжества и в Москве. 10 декабря 1721 года император Петр Великий отправился в Первопрестольную. В московских торжествах морской элемент занимал доминирующее положение. Проследовавшая по Тверской процессия состояла из моделей судов разных классов. Впереди всех ехал «князь-папа », с компанией за ними – Нептун в карете в виде морской раковины, а за ним на золоченой шлюпке следовал князь Меншиков, а на роскошно украшенной галере – генерал-адмирал Апраксин. На всех судах были гребцы, имитировавшие греблю, полозья же были спрятаны. Создавалась полная видимость передвижения по воде. За шлюпками с лоцманами на парусном корабле следовал сам царь, исполнявший должность капитана.

Гремела музыка, палили пушки. Впервые были отданы почести и ботику, с которого начались морские увлечения юного Петра. Ботик, названный Петром «дедушкой русского флота», стоял на территории Кремля, на изготовленном специально для него постаменте. На гравюре, изготовленной в России в честь подписания Ништадтского мирного трактата, были такие слова: «Конец сей войне таким миром получен ничем иным, токмо флотом…»

Из статьи Б. Шарова “Последняя виктория Петра I”, журнал “Военная история”, №4 2017, с. 34 – 37.