Острув-Мазовецка

«Шталаг-324» — так назывался гитлеровский лагерь у польского города Острув-Мазовецка. Он был сколочен наспех, за месяц-полтора до начала войны. Немецкое командование рассчитывало на блицкриг — по образу и подобию форсированного марша по Европе. Фашисты хотели иметь в своем распоряжении резервное пушечное мясо: переформируют русских военнопленных, оденут в форму вермахта и двинут сражаться за «великий рейх» — вперед, за Волгу, к Уралу, на Кавказ, в Сибирь…

Место для лагеря фашисты выбирали не очень тщательно. Они согнали окрестных польских крестьян со своим тяглом и в пяти километрах от города Острув-Мазовецка, у деревни Гронды, по обе стороны шоссе на Ружаны, обнесли колючей проволокой территорию бывшего артиллерийского полигона, площадью в 10 квадратных километров.

Несколько летних бараков и землянки, похожие на глубокие окопы, прикрытые сверху бревнами, — вот все жилье на 80 тысяч советских военнопленных. Многие находились под открытым небом. Под нестерпимым зноем и лютой стужей. Под нацеленными с вышек дулами автоматов. Но вскоре гитлеровцы выяснили, что вербовать изменников среди русских людей бесполезно — и их стали уничтожать.

По неполным данным за шесть месяцев — с июня по декабрь — в лагере были расстреляны, повешены и умерли от голода, холода, истязаний и болезней свыше 40 тысяч советских офицеров и солдат. Больше половины.

Здесь почти все успели побывать в так называемом трехдневном «карантине» без пищи и воды. Потом на «сортировке», где гестаповцы требовали от каждого пленного выдать комиссаров, политработников, коммунистов, евреев. Сажали пленных и не раз в штрафную землянку — вырытую яму, где человека оставляли на всю ночь под дождем, под снегом. За малейшую провинность пленных подвешивали к одному из столбов в виде креста, и в таком положении, лицом к солнцу, человек висел целый день, а то и целые сутки. Этот вид наказания назывался «христовым распятием». Помимо «распятия» был еще и «молебен» -узника заставляли несколько часов подряд стоять неподвижно на одном месте, держа руки кверху.

Лагерем управлял вермахт. Эсэсовцы и гестаповцы наведывались только для «фильтрации» и «чисток». Сотрудники гестапо Векке, Миске и Раковскии составляли списки лиц, подлежавших расстрелу. В первую очередь расстреливали всех коммунистов и комиссаров. Потом, под видом коммунистов, и других советских военнопленных. Кроме того, составлялись списки «неполноценных» людей — в них включались евреи, узбеки, таджики, казахи, цыгане, а также больные. Была даже специальная команда, которая занималась массовыми расстрелами и закапывала трупы. Для того чтобы ей было полегче справиться со своими обязанностями, расстреливали в противотанковых рвах, оставшихся от недостроенных советских укреплений, которые находились на советско-польской границе.

С рассветом, в 5-6 утра, из лагеря начинали отвозить военнопленных. Грузовые машины заполняли группами по 40 человек. Отправлялись к месту расстрела строго по расписанию, через каждые 20 минут. Обреченным говорили, что их везут на работу. На месте «работы» их загоняли в противотанковый ров и выстраивали вдоль его стенок. Раздавалась очередь из автоматов в спины людей. Если в яме обнаруживали живого, его пристреливали из пистолета. Трупы засыпали тонким слоем земли. Тем временем подоспевала вторая партия — еще 40 пленных. До вечера полицаи уничтожали 1000-1500 человек. Такой была дневная норма палачей.

Военнопленные, еще не попавшие в списки смертников, находились в «загонах». В одном — русские, в другом — украинцы, в третьем — казахи, узбеки, таджики. Каждая группа на своем, огороженном колючей проволокой поле. В загонах большого основного лагеря держали рядовых, младших и средних командиров Красной Армии. Два других лагеря были предназначены для старшего и высшего командного состава — от майора до генерала включительно.

Те, кому не хватало места в землянках, укрывались в норах, вырытых руками в песке. Никаких постельных принадлежностей. Большинство в летнем обмундировании, некоторые в одном белье. Все оборваны, многие разуты, так как гитлеровцы снимали с пленных годные к носке обувь и обмундирование.

Ежедневно в лагере умирало 200-300 человек. Трупы подолгу не убирали. Из-за тесноты живые не могли даже отодвинуться от мертвых. Еды почти не давали. Один раз в день, а иногда и в два дня — суп, сваренный из ботвы картофеля, моркови, свеклы и других отходов, выбрасываемых немецкой кухней, и две чашки суррогатного кофе. Иногда бросали военнопленным через проволочные заграждения сырое мясо убитых на фронте лошадей. Хлеба по 50-100 граммов на день. Его выпекали из муки с древесными опилками и молотым каштаном, он был горек, с трудом разжевывался и вызывал рези в желудке. Пленных косила дизентерия.

Истощенных от голода, измученных жаждой людей гнали на разгрузку вагонов, постройку железнодорожных путей, разборку разрушенных зданий. Возвращалось, как правило, гораздо меньше, чем уходило на работу. Людей травили собаками, изнуренных до предела пристреливали. Раненых свозили в «ревир» — огромную воронку от взрыва бомбы. Там они лежали без медицинской помощи, без бинтов для перевязки ран. Открытые раны гноились и кровоточили.

Однажды в офицерском лагере гитлеровское начальство заставило всех военнопленных пробежать 25 метров. Мало кто выдержал «испытание». Многие падали, едва сделав несколько шагов, или брели, качаясь, как пьяные. В знак протеста советские командиры объявили голодовку. В лагере появился фашистский инспектор — генерал в белых перчатках и с моноклем. Он приказал построить бунтовщиков. Переводчик от их имени заявил, что все они офицеры и требуют, чтобы с ними обращались, как с людьми. Генерал снял перчатки и, ткнув пальцем в строй, прорычал:
— Здесь нет солдат и офицеров, здесь большевики и коммунисты. Наша задача истребить коммунистов, и мы их истребим.

Флоссенбюрг

Флоссенбюрг — в лагерь уничтожения. Здесь узников переодели в полосатую арестантскую робу с красным треугольником и номером на груди. Вместо сапог дали деревянные колодки и всех прибывших отправили в карантинный блок.

Концлагерь находился примерно в ста километрах от Нюрнберга, у чехословацкой границы, в низине, обрамленной горами. У их подножия расположился авиазавод, изготовлявший узлы для самолетов. Тут работали тысячи заключенных. Здесь же, в низине, в каменоломне — штейнбруке — заключенные добывали камень.

Лагерь был опоясан шестью рядами колючей проволоки под электротоком высокого напряжения. За проволочным заграждением через каждые 50 метров стояли каменные вышки, позволявшие охране простреливать из пулеметов и автоматов всю запретную зону и прилегавшую к ней местность. За проволокой находился и крематорий — две печи, а рядом с ними — огромный котлован, где на кострах сжигали более ста трупов в сутки.

Концлагерь имел так называемый «арест» — внутреннюю тюрьму, откуда никто из заключенных живым не возвращался. Во дворе «ареста» были устроены под навесом виселицы — железные костыли, вбитые в столбы, и бойницы для расстрела заключенных, когда их приводили на казнь под навес. Фабрику смерти обслуживали два палача — начальник «ареста» и его помощник. В другой стороне лагеря, в скромном на вид здании, работало круглые сутки, как и крематорий, увеселительное заведение — «пуф». Здесь отдыхали эсэсовцы и другие должностные лица лагеря. «Увеселяли» их женщины-узницы, которых пригоняли сюда из многих стран Европы.

Дневной рацион заключенного состоял из 250 граммов эрзац-хлеба и кружки «чая», заваренного травой, на завтрак, на обед — 200 граммов «супа» из свекольных листьев, на ужин — тот же «чай» и тот же «суп».

На воротах проходной концлагеря висела мраморная доска с высеченной на ней кистью руки. Поднятый вверх указательный палец показывал на лицемерную надпись: «Арбайт махт фрай» — «Труд освобождает». Более пяти тысяч заключенных каждый день ждали этого «освобождения», но мало кто из них дождался подлинной свободы…

В 1944 году во Флоссенбюрге пустили в ход 11 газовых камер, оборудованных «по последнему слову техники». Новая «баня», как ее называли немцы, имела под полом замаскированную, перекрытую плитами канаву шириной до двух метров, а в потолок были вмонтированы незаметные для глаз 40 газовых сосков, откуда в камеры поступал ядовитый газ. Люди погибали в течение 10-15 минут. Заключенных вводили сюда голыми — в «бане» не предусмотрели раздевалок. Она стояла на вершине откоса, который под резким углом спускался к крематорию. Замаскированные перекрытия канав автоматически открывались, и трупы скатывались в печи крематория.

Теперь на трубе крематория мемориальная доска. На ней — цифры сожженных: 80 тысяч человек двадцати национальностей. Среди них — 26 430 русских, 3443 итальянца, 3963 немецких антифашиста, 3103 еврея, 1162 голландца, 450 греков, 14 норвежцев, 9 англичан, 2 американца.

В приговоре Международного военного трибунала, заседавшего в Нюрнберге, указано: «Флоссенбюргский концентрационный лагерь можно лучше всего описать как фабрику смерти. Хотя на первый взгляд основным назначением лагеря являлось использование массового рабского труда, он имел другое назначение — уничтожение людей путем применения специальных методов при обращении с заключенными. Голод и голодная смерть, садизм, плохая одежда, отсутствие медицинского обслуживания, болезни, избиения, виселицы, замораживание, вынужденные самоубийства, расстрелы и т. п. — все это играло главную роль в достижении цели.

Заключенных убивали без разбора, преднамеренные убийства евреев были обычны; вспрыскивание яда, расстрелы в затылок были ежедневными событиями; свирепствовавшие эпидемии брюшного и сыпного тифа, которым предоставляли неистовствовать, служили средством уничтожения заключенных; человеческая жизнь в этом лагере ничего не значила. Убийство стало обычным делом, настолько обычным, что несчастные жертвы просто приветствовали смерть, когда она наступала быстро».

12 часов в день под открытым небом и пронизывающим холодным ветром узники находились в каменоломне. Надсмотрщики постоянно зверски избивали палками изнуренных людей, если они садились или прекращали работу, чтобы стоя немного передохнуть. В концлагере царил жесточайший произвол. Многие не выдерживали такого режима, лишались рассудка или бросались на проволочные заграждения, чтобы быть убитым током или автоматной очередью часового.

Как действовал такой свирепый лагерный режим, можно судить хотя бы по такому примеру. Осенью 1941 года в этот лагерь привезли 2000 человек советских военнопленных. Это были солдаты в возрасте 20-25 лет, здоровые, крепкие люди. И что же? Через 15-16 месяцев из них осталось в живых около 200 человек. Остальные погибли за такой короткий срок и были сожжены в крематории. Недаром именно в этот лагерь фашисты и посылали всех наших пленных генералов-патриотов, большинство из которых здесь и погибло. Среди них — сражавшиеся на подступах Москвы генералы Пресняков и Данилов С.Д., участник всех боев под Севастополем генерал Новиков П.Г. и другие.

Майданек

Майданек был создан гитлеровцами в октябре 1941 года. В документальных книгах Альберта Кана «Заговор против мира» и Шимона Датнера «Преступления немецко-фашистского вермахта» приведены подробные сведения об этом лагере смерти. Он занимал площадь в 270 гектаров и состоял из шести полей. На каждом — 24 барака (всего 144), вместимостью по 300 человек. И на каждом поле — виселица.

Охраняли лагерь войска CС. Им придавался отряд вспомогательной полиции -«каподорполицай»: 200 уголовников и 200 овчарок. Ходить по лагерю узникам разрешалось только до шести вечера. С наступлением темноты на вышках зажигались прожекторы, которые лучами пронизывали лагерь во всех направлениях. Попавшего под луч ждала пулеметная очередь.

Из 5000 советских военнопленных, доставленных сюда ранней осенью 1941 года, к концу ноября того же года осталось 1500. На следующий год начали завозить новые партии советских людей, преимущественно туберкулезников и инвалидов. Для них на втором поле оборудовали «лазарет». Из него постепенно выводили больных на казнь или расстрел.

Каждый день в концлагерь по шоссе Люблин — Хелм пригоняли тысячи поляков, русских, украинцев, евреев — стариков, женщин, детей. Их гнали колоннами, гнали чаще всего прямо на шестое поле, где сразу же убивали. Именно здесь, в Майданеке, фашистские «специалисты» впервые применили газовые камеры. Всего их было построено семь, общей вместимостью на 2000 человек. Умерщвляли в них газом «Циклон Е». Отбор людей, подлежавших отравлению газами, производили эсэсовские врачи лагеря. Заключенных, отобранных для уничтожения, разделяли на группы. В одну включали больных, в другую — неспособных к физическому труду, в третью — истощенных, заморенных голодом. Женщин приводили вместе с детьми.

В лагере проводились массовые расстрелы. В один из дней был «праздника урожая». Так окрестил начальник управления государственной безопасности польского губернаторства Фридрих Крейгер массовый расстрел, когда за один день было уничтожено 18 400 человек. Сначала узники вырыли большие рвы, затем эсэсовцы стали приводить по 50-100 человек, раздетых догола. Людей укладывали на дно рва лицом вниз и затем расстреливали из автоматов. На трупы укладывали второй ряд и также расстреливали. Так до тех пор, пока рвы не заполнялись доверху. Заполленные трупами рвы засыпали небольшим слоем земли. В практике Майданека слабых и больных, неспособных самостоятельно передвигаться, полагалось тут же пристреливать.

В Майданеке замучили полтора миллиона, а в Освенциме – свыше четырёх миллионов узников.

Освенцим

1944 год был самым тяжелым для узников Освенцима. Ежедневно из разных стран Европы прибывали транспорты с заключенными. Тысячами отправляли их в газокамеры. Особенно зверствовали эсэсовцы с апреля до сентября. Бывали дни, когда в крематориях и на кострах сжигали в сутки до 15 тысяч человек. Крематорий дымил, и костры во рвах горели днем и ночью.

Вот «исповедь» самого коменданта лагеря, эсэсовского палача Рудольфа Гесса: «…Я был начальником лагеря Освенцим с 1 мая 1940 года по 1 декабря 1943 года. Я думаю, что по крайней мере два с половиной миллиона жертв было там истреблено путем отравления в газовых камерах и сожжения и по меньшей мере еще полмиллиона человек погибло от голода и болезней. Таким образом, общая цифра погибших достигает приблизительно трех миллионов человек, т. е. 70 или 80 процентов всех лиц, направленных в Освенцим в качестве заключенных. Остальные заключенные попали в число отобранных для использования на принудительных работах… Среди казненных и сожженных лиц было приблизительно двадцать тысяч русских военнопленных, которые были изъяты гестапо из лагерей для военнопленных.

Массовое истребление заключенных путем отравления газом началось в конце 1941 года и продолжалось до осени 1944 года. В июне 1941 года мне было приказано позаботиться об оборудовании для истребления заключенных в Освенциме. Я поехал в лагерь Треблинка, чтобы ознакомиться с тем, как там проводилось истребление. Начальник лагеря в Треблинке сказал мне, что он ликвидировал восемьдесят тысяч человек в течение полугода. Он применял газ моноксид, но я считал, что этот метод не очень эффективен. Поэтому, когда я устроил в Освенциме помещение для уничтожения, я применял «Циклон Б» — кристаллизованную синильную кислоту, которую мы бросали в камеру смерти… Люди умирали в течение 3-15 минут.

Другим усовершенствованием, которое мы провели по сравнению с лагерем Треблинка, было то, что мы построили нашу газовую камеру так, что она могла вместить две тысячи человек одновременно, а в Треблинке десять газовых камер вмещали по двести человек каждая. Жертвы мы выбирали таким образом: в Освенциме два дежурных врача осматривали заключенных, прибывших транспортами. Заключенных направляли к одному из врачей, который тут же на месте принимал решение. Пригодных к работе направляли в лагерь, остальных же немедленно посылали на фабрики истребления. Маленьких детей истребляли всех, так как они не могли работать на «великую Германию».

Еще одно усовершенствование, которое мы ввели по сравнению с Треблинкой. В Треблинке жертвы всегда знали, что они умрут; у нас жертвы думали, что их подвергнут санитарной обработке. Конечно, часто они догадывались о наших действительных намерениях, и тогда начинались бунты и возникали затруднения. Очень часто женщины пытались спрятать своих детей под одеждой, но, конечно, когда мы обнаруживали их, мы отправляли их в камеры уничтожения. Нам было приказано проводить все это истребление тайно, но ужасающий тошнотворный смрад от постоянного сжигания трупов заполнял всю территорию, и все население, проживающее в окрестностях, знало, что в Освенциме проводилось истребление людей…»

Заксенхаузен — «академия» убийц

Заксенхаузен — образцовая фабрика смерти, концлагерь уничтожения, находившийся в 30 километрах от Берлина. Здесь фашисты готовили кадры палачей, которых после «учебы» направляли на оккупированные территории и в другие концлагеря осуществлять «новый порядок». Заксенхаузен был и своего рода пересыльным пунктом, вмещавшим одновременно до 70 тысяч узников. Отсюда десятки тысяч заключенных отправляли для уничтожения во Флоссенбюрг, Майданек, Освенцим, Берген-Бельзен, Маутхаузен.

Здесь все было подчинено основной цели — массовому истреблению заключенных. Не простые виселицы, а механические с блоками для подъема жертвы. Не обыкновенная стена для расстрела, а особый расстрельный пункт с измерительным прибором и станком. Камеры для удушения людей с интенсивной концентрацией газа. Яды для отравления пищи и воды. Лаборатории для преступных медицинских экспериментов. Не только стационарные, но и передвижные крематории.

Широко практиковались телесные наказания. Наиболее распространённое — порка специальной кожаной плетью с металлическим стержнем внутри. И даже пороли на специальном станке. Внутрилагерная тюрьма имела свою изощренную систему пыток: подвешивание на специальном столбе со связанными руками, поражение нервов длительным резким и сильным звуком. Была тут и штрафная команда «бегунов» — она существовала для испытания новых образцов солдатской обуви. Заключенный надевал новую пару обуви, вешал себе на спину ранец с грузом в 30 килограммов и ходил или бегал по различным дорогам не менее 40 километров в день. Разумеется, почти на голодный желудок.