Сегодня единой точки в оценках русско-турецкой войны 1877-1878 гг. среди историков и публицистов не существует. Одни считают ее Крестовым походом за освобождение балканских братьев-славян от османского владычества. Другие — этапом векового противостояния Востока и Запада. Третьи — рассматривают ее как шаг на поприще реализации церковных, коммерческих, военных и политических интересов Российской империи и даже стремление водрузить щит Олега на врата Царьграда.

3 марта — день победы в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., день освобождения Болгарии, ее национальный праздник, навсегда вплетен в общую историю событий и судеб наших народов. Освященная веками взаимной поддержки, доверия, уважения и любви духовная связь между ними нерушима. Братство народов, скрепленное кровью солдат-освободителей, павших в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. за освобождение Болгарии, нерасторжимо!

И сегодня, и завтра, и через годы сотни памятников на болгарской земле останутся немеркнущим символом героического подвига за свободу славян, для которой жизнью, потом и кровью жертвовал весь русский народ, от царствующих особ до крестьян. Первозданная сохранность монументов, установленных сразу после завершения кампании, и открытие новых памятников русским воинам в Ботевграде, генералу М.Д. Скобелеву в Плевене (2008), генералу И.В. Гурко в Софии (2013) — свидетельство того, что болгарский народ, несмотря на изменчивый политический климат, оказался достоин великих жертв.

К сожалению, на Родине к славе героев время оказалось безжалостно. Горсть разбросанных по всей стране могил и чудом сохранившая в Москве часовня-памятник гренадерам, павшим у Плевны, — это все, что уцелело в молохе революций и войн. Война, которую, казалось, не забудет русская земля, постепенно изгладилась из памяти потомков. Только теперь восстанавливаются поруганные захоронения героев, по крупицам воссоздаются их жизнеописания. Пора вспомнить, что «народ, не знающий или забывший свое прошлое, не имеет будущего».

На протяжении столетий народы Балканского полуострова вели самостоятельную национально-освободительную борьбу против османского владычества. Однако ни одному их них не удалось достичь успеха собственными силами, сломив мощь Османской империи, владения которой простирались на трех континентах и которая не переставала быть грозной державой даже в самые тяжелые кризисные периоды своей истории.

Свобода целого народа значит то же самое, что свобода отдельного человека, поэтому несмотря на неудачи, христианские подданные султана верили и ждали помощи извне. Не случайно их взоры были обращены на Россию. Многочисленные русско-турецкие войны на протяжении XVIII-XIX вв. подтачивали могущество Блистательной Порты, приближая час освобождения. Ослабление Турции, перспектива ее распада вызывали международные противоречия, связанные с борьбой европейских государств за раздел ее наследства, которые в исторической литературе получили название Восточный вопрос.

Новые перспективы для балканских славян открылись в связи с началом Восточного кризиса в 70-х гг. XIX в. Характеризуя специфику этих явлений, управляющий делами российского МИД барон А. Г. Жомини отмечал, что «Восточные кризисы — как детские болезни, никогда не известно, пустяковое это заболевание или смертельный недуг» (Макарова И.Ф. «Болгары и Танзимат», М., 2010, с. 229). Западным державам он отводил роль врачей. Однако предложенные ими в 1875-1878 гг. рецепты модернизации обернулись для Османской империи катастрофой исторического масштаба. Страна погрузилась в политический кризис, который усугублялся восстаниями в христианских провинциях Балканского полуострова.

Усмирять мятеж в Боснию и Герцеговину, а также против включившихся в борьбу Сербии и Черногории была направлена регулярная турецкая армия. Россия выступила с жестким протестом, требуя от султана урегулировать конфликт мирным путем. В апреле 1876 года в Болгарии вспыхнуло новое восстание, которое было подавлено с невероятной жестокостью. Башибузуки (иррегулярные войска) и черкесы зверски истребили, по разным оценкам, до 30 тысяч человек.

Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Помогая балканским народам и словом, и делом, и рублем, Россия не останавливалась перед тем, чтобы, в случае необходимости, обнажить меч в защиту славян, хотя войны не хотела.

Попытки русского правительства в 1875-1877 гг. совместно с европейским «концертом» решить проблемы на Востоке в пользу балканских христиан напоминали бег на месте. Чем дольше шли поиски компромиссного решения, тем больше переговоры заходили в тупик. Слишком различны были интересы великих держав. Никто, кроме России, симпатии к христианам не питал. Канцлер Германии О. Бисмарк публично заявлял, что «все Балканы с Константинополем вместе не стоят костей и одного померанского гренадера». Премьер-министр Англии Б. Дизраэли рассуждал о «неизбежности насилий на Балканах по причине отсталости населения». Министр иностранных дел граф Э. Дерби называл болгар «варварским маленьким народом, недостойным и автономии». Посол ее величества в Константинополе Г. Лейрд полагал излишним жертвовать британскими интересами из-за того, что «какие-то башибузуки перебили столько-то бесполезных и несчастных болгар».

Русское правительство придерживалось иного мнения. Канцлер и министр иностранных дел А.М. Горчаков осознавал, что европейцам «трудно понять войну из религиозных и национальных чувств. Они к ней не способны, следовательно, ищут там задние мысли. Но, по крайней мере, они должны интересоваться материальными сторонами вопроса и признать, что наш августейший повелитель не может больше терпеть положение, которое ежеминутно угрожает помешать мирному развитию России и толкнуть ее против воли к кризисам и разорительным войнам».

В секретной инструкции русскому послу в Лондоне П.А. Шувалову указывалось, что цель войны против Турции — «положить конец постоянным кризисам на Востоке» — может быть достигнута «только в том случае, если существование и безопасность христианского населения (в первую очередь, болгарского) будут действенно гарантированы против нестерпимых злоупотреблений турецкой администрации». Время полумер закончилось.

12 апреля 1877 г., «исчерпав миролюбие», император Александр II объявил войну Турции. Русское общество восприняло это как праздник. «Надо было видеть всеобщую радость: знакомые и незнакомые поздравляли на улицах друг друга с объявлением войны. Манифест и газеты раскупались нарасхват. Воинственная горячка охватила всех; все старались быть причастными к делу. Кто хлопотал поступить в действующие войска, кто в Красный Крест, кто жертвовал… Одним словом, всякий старался как мог выразить свою готовность быть хоть чем-нибудь полезным в эти важные минуты и способствовать победе…», — вспоминал офицер лейб-гвардии Уланского полка В.В. Воейков (Воейков В.В. «От Дуная до Царьграда» 1877-1878: записки участника», М., 2008, с. 7).

Важность происходивших событий, единение власти и народа подчеркивало участие в кампании многих членов императорской фамилии. 25 мая 1877 г. на Балканский театр военных действий прибыл Александр II, объявив себя «братом милосердия», желавшим «разделить ее труды и лишения, печали и радости». Родные братья императора были назначены главнокомандующими: Николай Николаевич (ст.) — Дунайской армией, Михаил Николаевич — Кавказской. В войсках находились четыре его сына. Великие князья Сергей Александрович и Владимир Александрович руководили частями, входившими в Рущукский отряд, которым командовал наследник великий князь Александр Александрович. Великий князь Алексей Александрович воевал в составе Дунайской флотилии.

На театре военных действий находились также племянники Александра II великие князья Николай Николаевич (младший), Константин Константинович, Николай Михайлович, герцоги Николай и Евгений Максимилиановичи Лейхтенбергские, принц А.П. Ольденбургский и другие представители царствующего Дома.

Преодолев все тяготы и испытания, в кровопролитных боях и сражениях русская армия разгромила войска противника и закончила свой блистательный поход в предместье Константинополя — местечке Сан-Стефано (совр. Ешилькёй). 19 февраля (3 марта по новому стилю) 1878 года, в день освобождения крестьян, был подписан мирный договор с Турцией. Документ предусматривал коренные изменения в положении балканских народов и решительно менял status quo на Балканах. Наибольшие выгоды получила Болгария, которая провозглашалась вассальным княжеством, связанным с Турцией лишь выплатой дани. В ее состав была включена Македония, а общая территория простиралась до Эгейского моря.

Война 1877-1878 гг. стоила русскому народу в общей сложности на Дунайском и Кавказском театрах военных действий 200 тысяч жизней (убитыми и умершими от ран — безвозвратные потери). Правительство израсходовало на войну более миллиарда рублей, взяв на содержание не только собственную, но армии союзников (Румынии, Сербии, Черногории), а также Болгарское ополчение.

Сан-Стефанский договор Россия встречала с восторгом. О его временном (прелиминарном) характере, равно как и о заключенных ею до войны международных соглашениях и секретных конвенциях, ценой которых был куплен дорогой, но такой зыбкий нейтралитет Европы, в обществе, конечно, не знали. Известие о том, что договор будет пересмотрен, вызвало шок. Горячие головы, требовавшие взять Константинополь и там заключить мир, теперь жаждали реванша любой ценой. Пресса трубила новый поход против Англии и Австро-Венгрии.

Весна 1878 года для Совета министров прошла в напряженном ожидании вооруженного конфликта в общеевропейском масштабе. Не английских солдат и не броненосцев адмирала Хорнби, вставших на якорь в Безикской бухте у входа в Дарданеллы, опасались в Петербурге. Настораживала экономическая, политическая, финансовая и морская мощь Великобритании, неустойчивость международной обстановки, коварство Габсбургской монархии и перспектива нового варианта крымской эпопеи 1853-1856 гг. Следовало учитывать, что на стороне коалиции потенциальных противников Англии, Австро-Венгрии и Турции могли оказаться вчерашние братья по оружию.

В Белграде предали анафеме Сан-Стефанский договор, похоронивший надежды на присоединение к Сербии Боснии и Герцеговины. В Бухаресте протест вызвали решение вопроса о передаче России Бессарабии и предполагавшаяся организация сообщений Дунайской армии с тылом через румынскую территорию, а главное, новая война, бедственная сама по себе, «не могла бы доставить нам более чем теперь выгодный мир и более поддержать «достоинство» России», писал военный министр Д.А. Милютин (Милютин Д.А. «Дневник. 1876-1878» под ред. Л.Г. Захаровой, М. 2009, с. 398).

К счастью, правительство, оценивавшее реальность не под влиянием эмоций, а на основании трезвого анализа и оценки ситуации, сделало все, чтобы ее избежать. На Берлинском конгрессе (1 июня — 1 июля 1878 г.), который в России окрестили «судилищем», положения Сан-Стефанского договора подверглись существенной ревизии. Болгария была урезана в три раза, только ее северная часть обрела государственность, южная — под названием Восточная Румелия — получила автономию, кроме того, она была лишена выхода к Эгейскому морю. Босния и Герцеговина подверглись оккупации Австро-Венгрией. В дни заседаний «европейского ареопага» Горчаков писал Александру II: «Полагаю, государь, что, заключив этот нескладный мир, нам придется вернуться к известной фразе 1856 г.: России предстоит сосредоточиться» («Дипломатические документы. Канцлер А.М. Горчаков 200 лет со дня рождения», М., 1998, с. 370).

От общественной эйфории в России не осталось и следа. На правительство обрушился шквал обвинений. Газеты наперебой доказывали своим читателям, что ее достоинство втоптано в грязь. Гулко звучал набат славянофилов. Западные державы «срывают с России победоносный венец» и водружают вместо него «шутовскую с погремушками шапку. Слово немеет, мысль останавливается перед этим колобродством русских дипломатических умов, перед этой грандиозностью раболепия», восклицал И.С. Аксаков.

Мечты идеалистов о Царьграде, разбившись о суровую действительность, переросли в горечь обид, которые всерьез и надолго поселились в массовом сознании. Самым живучим, не устаревшим и сегодня, оказался миф о «Сан-Стефанском триумфе и Берлинском позоре» России. Между тем, любое дело оценивается по его результатам. Итоги русско-турецкой войны 1877-1878 гг., закрепленные Берлинским договором, следует рассматривать не с точки зрения несбывшихся надежд, а в соотнесении их с довоенной ситуацией. Тогда картина меняется.

В результате победы России во второй Восточной кампании она залечила последние раны Крымской войны, вернув себе Южную Бессарабию с выходом к Дунаю. На Кавказе были присоединены стратегически важные пункты Карс, Ардаган и Батум. Выступив в дипломатических переговорах в Берлине фактически «один на один» против всей Европы, она отстояла не только престиж великой державы, но и свою программу решения Восточного вопроса — status quo на Балканах рухнул. При этом Россия избежала международной изоляции.

Важнейшие пункты Сан-Стефанского договора — самостоятельность болгарского княжества, выведение турецких гарнизонов с ее территории, почти годовая оккупация русскими войсками всей Болгарии, — были сохранены. Изменения в политическом и гражданском устройстве христианских областей Турции — создание всех институтов гражданской власти, координировавших местное управление, вопросы юстиции, народного образования, финансов, налогообложения, поддержания порядка и т. д. — являлись значительным результатом, которыми Россия должна была гордиться.

В остальном, как отмечал А.М. Горчаков, Берлинский трактат был единственно возможным в тех условиях компромиссом великих держав. «Это была сделка, — писал он, — между влиянием, страстями, силами и различными интересами, возбужденными Восточным кризисом», которую «история сурово осудит как политическое дело Европы». Время доказало правоту великого канцлера. Через семь лет противоестественное разделение Болгарии было ликвидировано. В немалой степени этому способствовало организованное еще в ходе кампании русское гражданское управление на освобожденных территориях, которое после завершения русско-турецкой войны 1877-1878 гг. развернулось с удвоенной энергией.