Восстание 1831 г. было усмирено, однако искры польских стремлений к восстановлению Польши продолжали тлеть в России и раздувались из-за границы, куда эмигрировали главные деятели восстания: кн. Адам Чарторыйский, Лелевель и др. Эмиграция делилась на две партии: белых (аристократов, консерваторов) и красных (демократов, радикалов). Чарторыйский стоял во главе белых, поселился в Париже и считался «некоронованным королем Польши». Белые основывали успех на помощи европейских держав и полагали терпеливо выжидать для действий удобную политическую обстановку; красные готовы были поднять восстание во всякое время.

С воцарением Александра II и началом эпохи реформ, которые коснулись и Польши, в смысле предоставления ей большей самостоятельности, надежды поляков оживились, но сделанные им уступки не удовлетворяли их желаний — они стремились к полной национальной независимости и к восстановлению Польши «от моря до моря». Поляки деятельно принялись за подготовку восстания. Обстоятельства им благоприятствовали: по случаю коронации были возвращены из Сибири ссыльные поляки, и между ними участники восстания 1831 г. Большинство этих лиц сильно пополнило ряды заговорщиков, а между тем твердые правители в Варшаве, Киеве и Вильне заменены слабыми и неудачными.

Сигизмунд Сераковский, окончивший курс Академии Ген. штаба в 1859 г. вместе с товарищем своим по университету Иосафагом Огрызко, крупным чиновником Министерства финансов в Петербурге, образовал польские кружки и вербовал для восстания не только поляков, но даже и русских. В Академии Генерального штаба среди администрации и профессуры польский элемент был весьма силен. Спасович был преподавателем законоведения и смело с кафедры внушал, что огромное государственное тело России не может уже существовать в своей совокупности, но должно разбиться на свои составные части, которые образуют Федерацию независимых государств. Среди слушателей Академии было немало поляков, которые дали по окончании курса многочисленный кадр начальников для повстанческих банд.

В 1860 г. начались в Варшаве политические демонстрации. Дошло до того, что осенью, когда приехал Государь, в театре был испорчен бархат в царской ложе, а во время торжественного представления разлита вонючая жидкость. Демонстрации продолжались и после отъезда Государя. На улицах, и даже в костелах, пелись революционные песни, произошли столкновения черни с войсками. Государь настойчиво требовал строгих мер и введения военного положения, а Горчаков думал успокоить поляков уступками.

15 марта 1861 г. Велепольский назначен главным директором Комиссии духовных дел и народного просвещения, а потом и юстиции. Тогда-то Велепольский начал вырывать у русского правительства уступку за уступкой и совершенно подчинил своему влиянию Горчакова. Демонстрации продолжались. 17 мая 1861 г. Горчаков скончался, и на его место послан военный министр Сухозанет, так как имелось в виду заместить его Д.А. Милютиным. Сухозанета сменил ген. Лидере, умелая деятельность которого была не по сердцу революционерам (во главе с Велепольским).

27 мая 1862 г. состоялись указы о назначении вел. князя Константина Николаевича наместником в Варшаву, Велепольского управляющим гражданской частью, а генерала Рамзая командующим войсками. Во главе революции стал центральный комитет, который начал применять в широких размерах политические убийства. Всех политических убийств за время революционного террора произведено до 5 тыс. В декабре 1862 г. съехались в Варшаве белые и красные польские революционеры. На съезде назначены руководить восстанием: на левом берегу Вислы — Лангевич, на правом — Левандовский и Чапский, в Литве — Сераковский, приехавший из Парижа, куда он был командирован на счет военного ведомства с научной целью; в юго-западном крае — Ружицкий, штаб-офицер русской службы.

В первых числах января 1863 г. центральный комитет переименовал себя во временное народное правительство (народовый ржонд); в Париж к Мерославскому послана депутация, поднесшая ему титул диктатора. 10 января ржонд издал воззвание, в котором призывал поляков поднять оружие. «Нарыв лопнул».

Революционное правительство разделило Царство по-старинному, на 8 воеводств, которые делились на уезды и далее на округа, сотни и десятки. В Париже образована комиссия для вербовки офицеров и закупки оружия, которое ожидалось к концу января. 10 и 11 января был произведен целый ряд нападений на русские войска (в Плоцке, Плонске, Суходневе, Лукове, Радине, Радоме и др.), но почти все эти нападения оказались для повстанцев неудачными. Взрыв восстания 10 января прошел почти безвредно, но подпольная печать, а за ней и заграничная прокричали о некоторых стычках как о блистательных победах поляков. Дерзкие нападения подняли на ноги весь край и открыли, наконец, глаза русской администрации.

В Варшавском округе было всего войск до 90 тыс. да 3 тыс. пограничной стражи. Пехотные полки состояли из 3 батальонов, каждый из 4 рот линейных и одной стрелковой. В регулярной коннице дивизии состояли из 2 драгунских, 2 уланских и 2 гусарских полков, по 4 эскадрона каждый. Четыре 8-орудийных батареи составляли артиллерийскую бригаду, конные батареи — 8-орудийные. Дислокация была приурочена лишь к удобствам квартирования, так как никто не ожидал восстания.

Кроме 25 тыс. присяжных к восстанию присоединилось еще много тысяч черни и всякого сброда, но все же это составляло ничтожный процент всего населения. Четыре миллиона крестьян мрачно и подозрительно смотрели на предпринятую затею, не принимая в ней никакого участия. Сначала их старались привлечь, обещая даровой надел земли, а потом жестокостью и страхом смерти принуждали вступать в банды. Духовенство приняло деятельное участие в пропаганде, и даже в боях, но народ не поднимался.

Первоначальное вооружение повстанцев состояло из кос и особых длинных ножей, острых с двух сторон, изготовлявшихся на местных заводах и насаженных на длинные древки, охотничьих ружей, пистолетов и револьверов. Огнестрельное оружие имели немногие. Впоследствии заказано 76 тыс. штуцеров в Льеже, но при доставке более половины задержано русскими и австрийскими властями; из остального количества очень много попало в руки русских. Было потом несколько очень плохих пушек, частью деревянных, выдерживавших 1-2 выстрела. Небольшое количество конницы, дурно вооруженной и снаряженной, оказывало, однако, помощь в стычках и при разведке.

Лошади, одежда, продовольствие, подводы отбирались у населения под квитанции. Деньги приобретались сбором податей за 2 года вперед, вымогательством у состоятельных лиц и грабежом касс и почт. Сначала было всего 400 тыс. злотых (злотый = 15 коп.); потом, в июне 1863 г., похищено в Варшаве из главной кассы Царства 3 млн. руб. Вашковским при помощи чиновников, да в других местах около миллиона руб.

Общей организации вооруженных сил не было; отдельные шайки собирались в разных местах, где оказывались благоприятные условия; устройство каждой шайки зависело от знаний и способностей начальника (довудца), но в общем банда состояла из 3 частей: стрелков, косинеров и конницы. Обоз из обывательских подвод служил не только для перевозки имущества, но нередко для передвижения отряда, особенно при отступлении. Конечно, оружие русских было гораздо лучше и било на большее расстояние, однако очень часто приходилось вести бой на очень коротких дистанциях (100 шагов и менее), когда разница в достоинстве ружей уничтожалась.

Первые меры русских:
1) восстановлено военное положение, снятое в конце 1862 г.;
2) начальникам главных военных отделов предоставлено право судить взятых с оружием в руках полевым военным судом, утверждать и приводить в исполнение смертные приговоры;
3) последовало назначение частных военных начальников и учреждение военно-судных комиссий;
4) войскам приказано сосредоточиться в самостоятельные отряды из всех родов войск, занять важнейшие тракты и высылать подвижные колонны для уничтожения и рассеяния шаек.

Отряды стянулись почти везде к 20 января, но мера эта оказалась неудачной: оставили много уездных городов и фабричных центров без войск (из 40 городов оставлено 14), а между тем в них развилась сильная пропаганда, на заводах же прекратили работу, стали выделывать оружие (даже пушки) и формировать банды. Пограничная стража, не поддержанная войсками, подверглась нападениям поляков, которые таким образом очистили южную, а несколько позднее и западную границы и открыли свободный доступ из Галиции, отчасти также из Познани, укомплектованием и контрабанде.

Диктатор Людвик Мерославский из Познани перешел границу у Крживосондза с секретарем Куржиной и 12 офицерами-авантюристами из всяких наций; к нему присоединилось 100 чел. учащейся молодежи из Варшавы («академики») и ближайшие мелкие партии повстанцев; всего собралось 400-500 чел. 7 февраля эта банда столкнулась на опушке Крживосондзского леса с отрядом командира Олонецкого полка Шильдер-Шульднера (3,5 рот., 60 казак, и 50 чел. погранич. стражи). Шильдер-Шульднер легко рассеял эту банду, при этом захватив лагерь, много лошадей, оружия, повозок, переписку Мерославского. Последний с остатками банды ушел и 8 февраля соединился с Меленцким в д. Троячек (более 1 тыс. чел.).

Меленцкий, прусский офицер из Познани, богатый помещик, умный и энергичный предводитель, навербовал в свою шайку не только местных жителей, но и охотников из Познани. Он неохотно подчинялся диктатору, против которого интриговал. Присоединение деморализованной банды Мерославского неблагоприятно повлияло на дух шайки Меленцкого. Шайка заняла опушку леса у Троячека, где и была разбита Шильдер-Шульднером. Мерославский бежал в Париж. Высланные из Калиша и Ленчицы отряды подполковника Орановского и майора Дыммана для совместных действий с Шильдер-Шульднером опоздали. Если бы удалось всем трем отрядам окружить противника, то, может быть, вся банда Меленцкого была бы захвачена и перестала бы существовать.

Ржонд, узнав, что диктатор скрылся, решил 8 дней ждать от него известий. Известия оказались печальными, ржонд не знал, что делать; а между тем в это время приобрел известность один из довудцов — Мариан Лангевич. Лангевич одно время был прусским офицером, а потому имел кое-какую военную подготовку. Ко времени восстания, когда он был назначен революционным начальником Сандомирского воеводства, ему было всего 35 лет, и у него было много энергии. После нападения на Шидловец, когда Лангевич увидел недостатки своей банды, он решился заняться ее организацией и потому ушел 14 января к м. Вонхоцк (близ Суходнева) в густой лес, где собрал и организовал более 3 тыс. чел. с 5 пушками. Здесь же у него была типография, посредством которой он действовал на общественное мнение и сделал себе рекламу.

Из Радома 20 января выступил против Лангевича отряд генерал-майора Марка, но действовал он неискусно. В Суходневе для наблюдения за Радомским шоссе стоял авангард Лангевича под начальством сурового 67-летнего старика Чаховского. В 1831 г. он был поручиком кавалерии и адъютантом Дембинского во время его знаменитого похода через Литву. Прекрасный солдат, искусный стрелок, лихой наездник, Чаховский поддерживал железную дисциплину и отличался жестокостью. Он не только задержал русских в Суходневе, но еще ловко устроил там засаду. 22 января генерал-майор Марк занял Вонхоцк, откуда Лангевич заблаговременно отступил в Свентокржижские горы. Марк, потеряв с ним соприкосновение, вернулся 24 января в Радом.

Не найдя поддержки в Сандомирском уезде, Лангевич отошел к Малогоще (25 верст к зап. от Кельце). На пути к нему присоединились остатки банды Куровского, Франковского и некоторых других, а в самой Малогоще шайка Езиоранского. Отряд Лангевича достиг численности 5 тыс. чел. Утром 12 февраля Лангевич собрался пить чай. В эту минуту приехала в бричке одна из дам-курьеров, состоявших при Лангевиче, и сообщила, что русские наступают со всех сторон. Повстанцы наскоро приготовились к бою.

Действительно, наступали 3 колонны, на этот раз условившиеся о совместных действиях: полк. Ченгеры — с сев.-зап., подполк. Добровольского — с вост., майора Голубева — с юга; каждая колонна состояла из трех рот с кавалерией и артиллерией. Ген. штаба подполковник Добровольский хотел окончить дело один, а потому в 10 час. утра, не дожидаясь товарищей, открыл артогонь с 700 сажен, построил боевой порядок и начал наступление. Польский батальон Гродзинского произвел контратаку, отбитую артогнем.

Тем не менее Добровольского повстанцы охватывали с трех сторон и, если не раздавили его превосходством своих сил, то единственно вследствие отсутствия общего управления боем. Добровольский решился продолжать атаку на центр (вершину) позиции. Как раз в 11 час. подошел Голубев и, не останавливаясь, атаковал Малогощу. Пожар селения и быстрота наступления русских смутили обороняющихся — они бросились бежать. Преследуя бегущих, Голубев пристроился к левому флангу Добровольского. Положение поляков стало критическим. Тогда Езиоранский приказал коннице атаковать; последней удалось остановить преследование, поляки успели выйти из-под перекрестного огня.

В 12 час. подошел Ченгеры и открыл артогонь из батарейных орудий по отступавшим и по упорно сопротивлявшемуся арьергарду Чаховского. Позиция его (лесистая гора) взята в 10 минут и орудия захвачены. Преследование из-за наступления темноты прекратилось. Потери повстанцев: 300 уб., 800 ран., 1,5 тыс. разбежались. У русских: 6 ранен. 14 февраля у д. Евиной Ченгеры захвачен обоз поляков — 60 повозок, орудия, 2 фальконета, 4 знамени. Отступив к Пясковой скале, замку графа Мышковского, Лангевич 20 февраля был выбит и оттуда. 22 февраля Лангевич пришел в Гощу, близ австрийской границы.

Усилившись охотниками из Галиции до 3 тыс., банда приняла название корпуса. Несмотря на видимую организацию и многочисленный штаб, в лагере царил настоящий повстанческий хаос, интриги и ссоры. Опасаясь влияния красных и возвращения Мерославского, главари белых решили лучше иметь своего диктатора. На совещании в Кракове остановились на Лангевиче, предложили ему звание, и 25 февраля он провозгласил себя диктатором, якобы по поручению ржонда. Озадаченный этим, ржонд примирился с фактом. Восстание подогрелось; помещики стали снабжать повстанцев фуражом, лошадьми, подводами; «Земское Кредитное Общество» выдавало деньги.

Узнав о намерении русских идти в Гошу из Мехова, Лангевич ушел 28 февраля и 4 марта дошел до Хробежа, близ Пинчова, оттуда ему пришлось уходить поспешно в Гроховиско под настойчивым натиском отряда Ченгеры. 7 марта Лангевич бросился к Влашце, переправился через Ниду и сжег за собою мост. Затем часть повстанцев ушла за Вислу, а другая бросилась к австрийской границе у д. Черняхово, где, под напором преследовавших русских, 9 марта перешла в Галицию и была забрана австрийским отрядом. Лангевич бросил еще ранее свои войска, переправился через Вислу (в д. Усцы) в Галицию и был арестован австрийцами. Отсидев в тюрьме в Тарнове и потом в Иглау, Лангевич, по некоторым известиям, перешел в турецкую службу, под именем Ибрагим-Бея, и был полицеймейстером в Константинополе.

Русские подвижные колонны очень часто производили поиски и вовсе без всяких результатов. Обыкновенно появлялись «верные слухи», подтверждаемые официальными донесениями, что в таких-то местах появились банды. Тотчас снаряжалась экспедиция, нередко ночью; проходила большие расстояния, но в большинстве случаев ничего не находила и, разочарованная, возвращалась домой. Постоянное ожидание нападений днем и ночью приводило слабые русские гарнизоны в крайне нервное состояние.

После бегства Мерославского Меленцкий не перешел прусскую границу, а прошмыгнул к вост., на русскую территорию, и усилил свою банду до 1 тыс. чел. присоединением шайки Тарчинского, прибывшей из Познани. Однако 18 февраля отряды майоров Дыммана и Москвина погнали его к с.-з. от Казимержа и приперли к прусской границе, где банда была захвачена прусскими войсками. В это же время разбиты другие банды, меньшего значения, произведены аресты, а сам предводитель в Калишском воеводстве, Руцкий, застрелился при аресте.

Из выдающихся повстанческих деятелей следует отметить Дионисия Чаховского.
После исчезновения Лангевича у Чаховского (начальник штаба) осталось не более 270 чел., составивших ядро многочисленной банды, с которой энергичный военный руководитель держался в Радомском отделе почти 3 месяца. Дисциплина была железная, организация отличная: стрелки с бельгийскими штуцерами, косинеры, конница. Небрежность в сторожевой службе жестоко каралась, часто смертью. Спали все с оружием при себе. 24 марта присоединилась банда Кононовича — 540 чел. 25 марта Чаховский, угрожая револьвером, заставил присоединиться Грелинского (450 чел.); 3 апреля подошел Лопацкий (250 чел.); потом банда еще усилилась до 2 тыс. чел.

4 апреля майор Ридигер из Илжи начал преследование Чаховского. Вечером Грелинский, под прикрытием темноты, ушел от Чаховского и попал между отрядами ген. Ченгеры и полковн. Эрнрота. 5-го Грелинский расположил банду на ночлег у д. Брод, а сам уехал за 25 верст с романтическими целями. 6 апреля, в его отсутствие, банда была разбита; только 100 чел. ускользнуло и присоединилось к Чаховскому, который в наказание вооружил их палками. Грелинский бежал и потом попал под революционный суд. 10 апреля в лесу, у д. Стефанково, на Чаховского напал отряд майора Донец-Хмельницкого.

Здесь был убит лучший сподвижник Чаховского — Гржмот (псевдоним русского офицера Доброгосского). Чаховский повесил взятых в плен 4 солдат и командира 6-й роты Полоцкого полка штабс-капитана Никифорова (раненного двумя пулями), после продолжительного и жестокого издевательства. Никифоров держал себя с полным достоинством, резко отвечал Чаховскому; когда же его повесили, то вдруг правая рука его со сжатым кулаком поднялась и долго грозила изуверам, что на них произвело сильное впечатление. Чаховский вешал на каждом ночлеге крестьян, заподозренных в недостатке усердия. 12 апреля было повешено 11 чел.

24 апреля Чаховского настиг подполковник Насекин и начал у д. Ржечнев теснить арьергард. Когда несколько пуль попало в главные силы повстанцев, то возникла паника. Ни угрозы, ни гнев старого довудцы, который лично стрелял в беглецов, не помогли: все бросились врассыпную в Илженские леса. Из 1,4 тыс. чел. у Чаховского почти ничего не осталось; часть людей продала оружие евреям, однако к 1 мая Чаховскому удалось собрать и устроить значительную банду. Только подчиненные ему Янковский и Кононович не хотели быть под его командой, да и между собою ссорились. После дела 2 мая с отрядом полк. Эрнрота в Рознишевских лесах, Янковский ушел за Вислу, а Кононович — за Пилицу, в Варшавский отдел.

Чаховский к 13 мая едва сформировал банду в 450 чел., с которой имел дело в Хрусцеховском лесу 14 мая с отрядом полк. Булатовича из Радома. Потери повстанцев оказались значительными. Чаховский ушел в Казеницкие леса и здесь узнал, что поблизости стоит Кононович. Немедленно приказано ему присоединиться, но Кононович отказался в дерзких выражениях. Старик был так возмущен, что поднял свою истомленную банду и двинулся на Кононовича, но последний успел уйти — только передовые конные обменялись выстрелами. 21 мая Эрнрот недалеко от Радома захватил бричку, в которой ехал Кононович с адъютантами.

Теперь в Радомском отделе остался только Чаховский. 28 мая для его преследования выступил подполк. Суханин с 3,5 роты и эскадроном. Чаховский уходил от него без отдыха, 30 мая устроил ему весьма искусно засаду в заводе у д. Новые Заклады, и, наконец, был настигнут в лесах у д. Ратай (близ Вонхоцка). Банда рассеялась. Сам Чаховский, раненный пулей в руку, уехал в Краков.
Итак, в половине февраля русские одержали всюду решительные успехи, но восстание возгорается вновь. В середине марта второй раз повстанцы всюду разбиты, но как бы новые силы вливаются в восстание, и оно продолжается. Войска были нужны для борьбы с бандами, занятия важнейших мест, охранения железной дороги, надзора за границей, защиты населения от грабителей, исполнения полицейских обязанностей и даже для надзора за действиями гражданской администрации.

Войск оказалось недостаточно для усмирения мятежа. Поэтому в Варшавский округ были направлены: 2 гвардейских кавалерийских полка с конной батареей (прибыли в феврале 1863 г.), 2-я гв. дивизия со стрелк. батальоном (прибыла в марте), 10-я пех. див. со стрелк. батальоном и 7 Донских каз. полков (начали прибывать с марта); кроме того, по мере усмирения восстания в остальном Зап. крае, были двинуты в Царство 2-я и 8-я пех. и 3-я кав. дивизии.

продолжение

Из очерка генерал-лейтенанта Н. А. Орлова «Усмирение Польского восстания в 1863 году», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 604 – 606.