Сражение между советскими и японскими войсками на Халхин-Голе в российских источниках принято именовать конфликтом, хотя японцы чаще называют его войной — иногда даже второй русско-японской. Еще интересней уловить связь этих событий со Второй мировой войной, которая грянула буквально на следующий день после того, как советские войска выдавили врага за пределы спорной территории.

Вплоть до Халхин-Гола советская пропаганда чаще называла главным противником СССР не гитлеровскую Германию, а милитаристскую Японию. Показателен в этом отношении самый крупный роман четырежды лауреата Сталинских премий Петра Павленко «На Востоке». В финальной его части, опубликованной в 1937 году, показан будущий конфликт с Японией, ход которого напоминает то, что произошло с фашистской Германией, но с соответствующей географической поправкой — внезапное нападение, захват изрядной части Дальнего Востока, контрнаступление Красной армии и установление в Стране восходящего солнца социалистического строя.

Амбиции токийских политиков действительно беспокоили Кремль не меньше, чем амбиции фюрера. В конце 1931 года, воспользовавшись провокацией с подрывом полотна железной дороги, японцы оккупировали северо-восточную часть Китая — Маньчжурию. На трон марионеточного государства Маньчжоу-Го они посадили последнего китайского императора Пу И и начали формировать некое подобие вооруженных сил этого государства, состоявших главным образом из представителей племени баргутов.

На востоке Маньчжоу-Го граничило с Монгольской Народной Республикой (МНР) — отсталой и малонаселенной страной, получившей независимость в 1921 году и прочно находившейся в орбите советского влияния. Пограничная линия проходила по малонаселенным территориям, повторяя старые административные границы Поднебесной империи. Однако самой Поднебесной империи уже не существовало, а карты, оставшиеся от нее, не отличались точностью. Понятно, что в такой ситуации два государства не могли не поссориться, особенно если учесть, что одно из них чувствовало за спиной поддержку Москвы, а другое — Токио.

В 1935 году на спорном участке монгольско-маньчжурской границы начались первые стычки. Речь шла о небольшом пустынном клочке земли, который, словно клык, вдавался в глубь Маньчжурии и был ограничен на востоке рекой Халхин-Гол. У крайней западной его оконечности находился небольшой населенный пункт Номонган, по названию которого японцы впоследствии и именовали всю кампанию.

Упорство, с которым монгольское правительство словно напрашивалось на неприятности, может быть объяснено именно поддержкой Кремля. Но здесь возникает вопрос: что интересного нашли советские стратеги в этой пустыне?

Дело заключалось в том, что японцы приступили к строительству железной дороги Халун — Аршан — Ганьчжур в обход горного хребта Большого Хингана. Заканчиваться дорога должна была на советско-китайской границе в районе Иркутска и озера Байкал. В случае масштабного японского вторжения в СССР именно по этой магистрали осуществлялись бы переброски войск и резервов, которым предстояло перерезать Транссибирскую магистраль, связывающую европейскую часть СССР с Дальним Востоком.

Овладев Номонганским выступом, советское командование оказывалось бы всего в 2-3 километрах от маршрута предполагаемой трассы и в случае необходимости могло с легкостью ее перерезать. А вот если бы Красная армия решила вторгнуться в Маньчжурию, то значение выступа было бы незначительным, поскольку железные дороги для подвоза туда войск через Монголию попросту отсутствовали. Таким образом, наступательные по форме действия советско-монгольской стороны носили, в сущности, оборонительный характер.

Однако огласить мотивы подобных действий было невозможно, поскольку японцы наверняка возразили бы, что никаких агрессивных замыслов в отношении СССР они не питают, а магистраль строят исключительно для того, чтобы «принести в дикие азиатские степи свет цивилизации». Естественно, для аргументации претензий на эту пустыню советская сторона пыталась ссылаться на старые административные границы. Выглядело это весьма сомнительно, поскольку и на карте 1906 года, составленной российскими генштабистами, и на физической карте 1918 года генштабистов китайских здешние земли были отнесены к Внутренней Монголии — то есть к территориям, контролируемым японцами и их союзниками.

Другое дело, что правовой статус Маньчжоу-Го выглядел весьма сомнительно. Но так ведь и у Монгольской Народной Республики он был не безупречен. В общем, за отсутствием железобетонных аргументов правового характера конфликт предстояло решить силой оружия. И противники начали точить кто сабли, кто катаны.

12 марта 1936 года, подписав с МНР протокол о взаимопомощи, советская сторона дала понять, что при необходимости заступится за своего младшего брата. Но порохом пахло уже во всем мире, и, в общем, безотносительно к проблеме Номонганского выступа Берлин и Токио подписали 25 ноября так называемый Антикоминтерновский пакт, направленный против дальнейшего распространения в мире коммунистической идеологии. Фактически это был первый шаг к заключению военного союза между двумя странами, направленного против СССР.

Тут уже всерьез занервничали Китай и Соединенные Штаты, которые коммунизму совсем не симпатизировали. Но любовь к коммунизму — одно, а геополитические расчеты — совсем другое. Насколько ослабнет на Дальнем Востоке СССР, настолько же усилится и Япония. И ясно, что китайцам и американцам от самураев тоже досталось бы. То, что подобные опасения — не плод воспаленной фантазии, выяснилось очень быстро.

В июле 1937 года, воспользовавшись пропажей своего солдата (так называемый инцидент на мосту Лугоуцяо), японцы вторглись в Китай, взяли Пекин, Нанкин, Шанхай и организовали аж целых два марионеточных правительства. Теперь интрига заключалась в том, на кого самураи обрушатся раньше — на Советский Союз или на Соединенные Штаты. В Токио, где заправляла «морская партия», больше склонялись ко второму варианту. А вот сухопутных военных и, прежде всего генералов Квантунской армии, тянуло на север. С одной стороны, им не давали покоя лавры, обретенные 35 лет назад на полях Маньчжурии маршалом Оямой, генералами Куроки, Нодзу, Ноги и другими. С другой стороны, учитывалось, что СССР помогает китайцам оружием и военными советниками, причем помощь эта поступала не только коммунистам, но и их главному врагу — генералиссимусу Чан Кайши, лидеру Гоминьдана.

По мере того как борьба в Китае приобретала затяжной характер, японцы начали прощупывать советскую границу на прочность. Один за другим вспыхивали военные конфликты, самый масштабный из которых произошел в конце июля — начале августа 1938 года на озере Хасан. Японской Квантунской армии здесь противостояла Особая Дальневосточная армия (ОДВА) под командованием маршала Василия Блюхера, причем ее боевой уровень поддерживался в тонусе благодаря постоянным приграничным столкновениям.

С другой стороны, в Советском Союзе бушевали политические репрессии, ударившие и по вооруженным силам. В общем, попробовать, по мнению японцев, стоило, тем более что в июне на их сторону перебежал бывший полпред НКВД по Дальнему Востоку Генрих Люшков, рассказавший много интересного.

Итоги двухнедельных боев на Хасане оказались неоднозначными. Формально ОДВА «выполнила задачу по защите Государственной границы СССР и разгрому частей противника». С другой стороны, на 960 убитых и пропавших без вести красноармейцев пришлось в полтора раза меньше убитых японцев. Блюхер действовал не слишком энергично, что дало повод для снятия его с должности, а затем и для обвинения в работе на японскую разведку. В общем, однозначного решения насчет того, стоит ли нападать на СССР, в Токио не приняли, решив осуществить еще одну разведку боем. Местом ее проведения выбрали Халхин-Гол, где конфликт пребывал в замороженном состоянии, а граница оставалась прозрачной.  Столкновения в этом районе с убитыми и ранеными происходили еще в январе-марте 1939 года. В апреле все затихло, а после 8 мая стычки возобновились.

Монгольские пограничники дрались храбро, но когда японцы стали использовать против них бронемашины, запросили о помощи «большого брата». В дело вступил 57-й особый стрелковый корпус комдива Николая Фекленко, и самураям снова пришлось отойти, взяв недельный тайм-аут.

За это время группировка полковника Ямагаты увеличилась до 1680 штыков, 900 сабель, 75 пулеметов, 18 орудий, 6-8 бронемашин и одного танка. Численность советско-монгольских сил была меньше — 668 штыков и 260 сабель; зато орудий было 20, а бронемашин-39. Вообще на протяжении всей кампании советское командование сохраняло превосходство в технике, действовало не числом, а умением. Зато японцы делали ставку на порыв, самурайскую доблесть и т.п. Техники у них было не так много, а применять ее массированно, концентрируя на направлениях главных ударов, они даже и не пытались.

Правда, первые воздушные бои показали преимущество японской авиации, что объяснялось как численным превосходством, так и лучшей подготовкой пилотов. Но и здесь ситуация изменилась, когда в зону боев прибыла группа опытных асов, включавшая 17 Героев Советского Союза. Возглавлял ее лично командующий ВВС  Яков Смушкевич.

Июнь прошел в локальных боях на земле и в воздухе, причем, не сумев закрепиться на спорной территории, японцы все же сохраняли инициативу. Добывать на Халхин-Голе эффектную победу отправили перспективного комкора Георгия Жукова. Разумеется, направили в Монголию и дополнительные части, но для их переброски требовалось время: до Улан-Удэ они ехали по железной дороге, а далее следовали походным порядком на расстояние 1300-1400 километров.

Японцы перешли в наступление 3 июля 1939 года, форсировали Халхин-Гол, овладев горой Баин-Цаган, находившейся в сорока километрах от границы. План заключался в том, чтобы ударить с этого плацдарма в тыл обороняющимся советским частям и окружить их. В задуманный котел едва не попала 3,5-тысячная советско-монгольская группировка. Но Жуков, не дожидаясь пехоты, с ходу бросил в бой находившуюся в резерве танковую бригаду и монгольский бронедивизион. По сути это был первый опыт нанесения массированного удара механизированными соединениями.

В начавшемся многодневном сражении с обеих сторон приняли участие до 400 танков и бронемашин, более 800 артиллерийских орудий и сотни самолетов. Таких масштабов использования танков и авиации история еще не знала. К утру 5 июля, понеся огромные потери (до 8,5 тысячи), японцы отступили и больше не рисковали переправляться через реку. Но они не успокоились и все еще продолжали удерживать клочок монгольской территории.

Бои продолжались до середины августа, при этом противники готовились к нанесению решающего удара. Однако первыми ударили советско-монгольские войска. К нужному моменту в распоряжении Жукова имелось около 57 тысяч человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолетов. Японская группировка насчитывала более 75 тысяч человек, 500 артиллерийских орудий, 182 танка, 700 самолетов — то есть имела заметное превосходство в живой силе и авиации.

В последний и решительный бой советско-монгольские войска пошли 20 августа — за 4 дня до запланированного наступления японцев. И этот удар оказался сокрушающим. Благодаря масштабной кампании по дезинформации Жуков добился полной внезапности и подавляющего превосходства на главных направлениях. Наступлению предшествовали мощные бомбардировки и артподготовка. К утру 26 августа, срезая Номонганский выступ, северная и южная группировки Жукова завершили окружение японцев.

А за два дня до этого, когда исход операции уже был ясен, в Москву прилетел министр иностранных дел Третьего рейха Риббентроп с такими щедрыми предложениями, от которых Сталин не мог отказаться. Бесспорно, этой щедрости способствовали и успехи на Халхин-Голе, убедившие Гитлера, что и после всех «чисток» Красная армия остается грозной силой. Спустя год с небольшим, уже после «зимней войны», фюрер говорил, что поторопился с таким выводом. И снова ошибся…

А тогда, в начале сентября 1939 года, японцы пришли к тому же выводу, что и Гитлер: считать Красную армию и Россию в целом «колоссом на глиняных ногах» — явно опрометчиво. Они даже не предпринимали серьезных попыток деблокировать окруженную группировку и 15 сентября подписали соглашение о перемирии, безропотно признав свое поражение.

Потери советских войск убитыми и ранеными составили около 17 тысяч человек плюс 895 монгольских военнослужащих. Потери японцев, даже по их данным, составили около 18 тысяч, но, вероятно, эта цифра сильно занижена. Не меньшими были потери их маньчжурских и баргутских союзников.

Командующий японской группировкой на Халхин-Голе Мититаро Комацубара был отправлен в запас и 6 октября 1940 года совершил обряд сэппуку (или харакири – самоубийство).

Его непосредственный начальник, командующий Квантунской армией Кэнкити Уэда, ратовавший за войну с СССР, тоже вылетел в отставку, жил отшельником и умер своей смертью. В Токио окончательно победили представители «морской партии», считавшие для себя более перспективным нападение на Соединенные Штаты. И ни «зимняя война», ни успехи гитлеровского блицкрига их в этом уже не разубедили. Уроки Халхин-Гола охладили горячие головы в японском правительстве и стали дополнительным весовым аргументом в споре со сторонниками вступления Японии в войну на стороне нацистской Германии. Так победа Жукова в Монголии спасла Советский Союз от войны на два фронта и, следовательно, от поражения.

Статья И. Михайлова «Уроки Халкин-Гола», журнал «Военная история», №5 2015, с. 18 – 21.