Одним из первых звеньев третьей коалиции была русско-австрийская конвенция 25 октября 1804 г., предусматривавшая, в случае новых покушений Наполеона на Италию или Египет, мобилизацию 250 тыс. австрийских и 115 тыс. русских войск. Основой этого союза против Франции послужил договор, подписанный в Петербурге 30 марта 1805 г. После присоединении к Франции Генуэзской республики в мае 1805 г. Австрия признала возможным вступить в ряды коалиции. К союзу против Франции присоединилась Швеция, Пруссия же держалась политики пассивного нейтралитета.

Считают, что истинным гением-стратегом Наполеон становится с 1805 года; тогда же и тактика в его руках получает свое высшее развитие. Он уже не был исполнителем чужих велений; все средства государства были в его полном распоряжении, все ожидало только его волеизволения; было время сделать продуманные выводы из своего довольно богатого боевого прошлого.

Россия поставила на военную ногу около 258 тыс. солдат. При этом Подольская армия Кутузова, ок. 58 тыс. поступала в распоряжение императора Австрийского; она назначалась к соединению с австрийскими войсками в долине Дуная. Северная армия Беннигсена, ок. 48 тыс., сосредоточивалась на линии Тауроген — Гродно; Волынская армия Буксгевдена, 48 тыс., — у Брест-Литовска, и здесь же Литовская армия Эссена 1-го, ок. 56 тыс. Названные три армии находились под общей командой Михельсона; цель действия — с согласия прусского правительства или без такового согласия, вступить в пределы Пруссии, а затем Буксгевдену и Эссену направиться через Силезию в Богемию, а Беннигсену — на соединение с корпусом графа Толстого. Из всего числа мобилизованных Россией войск в боевых столкновениях приняло участие едва 45%.

В октябре император Александр I отправился в Берлин, надеясь личным своим влиянием побудить прусского короля к союзу против Наполеона. Действительно, 22 октября, по Потсдамскому договору, Пруссия приступила к коалиции, но условно. Колеблющийся Фридрих-Вильгельм III, по внушениям своей дипломатии, и на этот раз обратился к полумере. Продолжая приготовления к войне, Пруссия выступила вооруженной посредницей между коалицией и Наполеоном. Хотя события показали, что посредничество привело Берлинский кабинет к сближению с Францией, но положение, занятое Пруссией, пока позволило двинуть на помощь Австрии русские войска, сосредоточенные на прусской границе.

Таким образом, операции русской армии в войну 1805 г. ограничились походом в Австрию армии Кутузова, к которой в конце кампании присоединились войска Буксгевдена и гвардия из состава Литовской армии. Этот поход был известен в наших войсках под именем «Цесарского похода». Стягивание русских войск к границам производилось негласно. Русские впервые узнали про заграничный поход из указа 1 сентября о рекрутском наборе, где цель войны была указана в следующих выражениях: «Безопасность империи нашей, достоинство ее, святость союзов и желание, единственную и непременную цель Нашу составляющее, водворить в Европе на прочных основаниях мир решили Нас двинуть ныне часть войск Наших за границу…»

13 августа из Радзивиллова выступила Подольская армия, ведомая Кутузовым, одним из даровитых боевых генералов екатерининского века, замеченным по своим способностям, уму, образованию еще великой государыней. Русский до мозга костей и в то же время тонкий дипломат, Кутузов отдавал предпочтение осторожности, подчас хитрости, перед стремительностью и порывом. Зрело обдумывал он всякое предприятие, стараясь подчинить расчету каждый свой шаг, отлично разбирался в обстановке, был тверд и независим в своих решениях, но только «за глаза», признаваясь, что было выше его сил отстаивать свои взгляды лично перед императором Александром, расположением которого он никогда не пользовался.

Путь Кутузова шел через Тешен, Брюнн, Кремс к Браунау на р. Инне. Армия двигалась шестью эшелонами, называвшимися «колоннами», коими командовали кн. Багратион, Эссен 2-й, Дохтуров, Шепелев, бароны Мальтиц и Розен. Вследствие неблагоприятных отношений к Турции, шестой эшелон был задержан и присоединился к армии уже впоследствии. Эшелоны шли в переходе один от другого, делая в среднем ок. 20 верст в сутки, с дневками каждые три дня; почти тысячеверстный путь первоначально было рассчитано сделать в 62 дня. Продовольствие наших войск всецело было предоставлено австрийским властям.

Для командования австрийской армией на Дунае был номинально назначен молодой эрцгерцог Фердинанд; действительным же ее главнокомандующим был генерал-квартирмейстер армии Макк, получивший от императора Франца самые обширные секретные полномочия. Вместо того чтобы выжидать присоединения Кутузова, Макк опрометчиво выдвинулся вперед к р. Илле в Баварию, войска которой, однако, вопреки его расчетам, не присоединились к австрийцам.

14 сентября Наполеон был уже в Страсбурге с готовыми сведениями о рискованном движении Макка к Илле; он решил направить главный удар против правого крыла австрийской армии, чтобы, став на ее сообщениях, отрезать ее от русских. Сбитый с толку искусными демонстрациями Наполеона, Макк, далекий от желания своевременно отступить на соединение с русскими, бросавшийся от одного предвзятого умозрительного решения к другому, после ряда частных поражений, позволил Наполеону довести до конца замечательную операцию, результатом которой было окружение, а затем, 8 октября, и пленение австрийской армии под Ульмом. Только незначительной части войск с эрцгерцогом Фердинандом, не разделявшим стратегических измышлений Макка, удалось прорваться в Богемию, да 10-тысячный отряд Кинмайера успел соединиться с Кутузовым на р. Инн.

Армия Кутузова сосредоточилась у Браунау 10 октября; изнуренная, особенно на последних переходах, крайне ненастной погодой, почти без обуви у солдат, она была отделена по крайней мере 240-верстным расстоянием от Ульма, не имея прочно установленной связи с армией Макка. 11 октября в Браунау явился виновник Ульмской катастрофы — Макк. Кутузов из командующего вспомогательною армией превращался в главнокомандующего — вершителя судеб Австрийской монархии.

В Браунау образовалась армия, силою до 55 тыс., в том числе ок. 20 тыс. австрийцев графа Мерфельдта; в 3-4 переходах надвигалась 150-тысячная масса французских войск. Как русский генерал, Кутузов должен был всемерно сохранить свою армию, дабы при заключении мира, при том или ином исходе войны, не пострадали интересы России, но, как вождю союзных войск, ему нельзя было не считаться и с другою целью, вытекавшею из союзных обязательств, — спасением Вены.

Оставляя линию р. Инн, Кутузов принял решение, медленно задерживая противника, отходить к Вене, сближаясь с подкреплениями из России, Тироля и Италии. Разрушив мосты на Инне, русская армия 13 октября начала движение к р. Траун, а на одной высоте с нею, к югу, шли австрийские войска Мерфельдта. Уже здесь начал обнаруживаться антагонизм союзников: наши презирали австрийцев, а последние смотрели на русских как на варваров и невежд в военном деле. Но худшим следствием Ульмского погрома были признаки деморализации австрийского правительства, пытавшегося уже открыть переговоры с Наполеоном.

19 октября, у Ламбаха, на р. Траун, 8 бат. Багратиона, оставленные для наблюдения за разрушением моста, имели первое боевое столкновение с неприятелем; около пяти часов русские отбивали атаки и отошли лишь по разрушении моста.

Оставление Кутузовым линии Энса давало Наполеону повод предполагать, что русский полководец будет оборонять последнюю выгодную перед Веной позицию у С.-Пельтена. Желая добиться при атаке последней более решительных последствий против ускользавшей до сей поры русской армии, Наполеон приказал главным силам преследовать русских с фронта, а корпусам Даву и Мармона — отбросить от Кутузова войска Мерфельдта и выйти против левого фланга С.-Пельтенской позиции; тогда Мортье перехватил бы кратчайший путь соединения русских с идущими к ним из России подкреплениями.

24 октября произошло два боя, весьма различных по своему характеру и последствиям. В то время как Даву почти уничтожил австрийские войска Мерфельдта, у Амштеттена Мюрат и Удино встретили самое упорное сопротивление арьергарда русской армии под начальством кн. Багратиона, поддержанного пехотой Милорадовича; хотя наши в конце боя и отошли, но успех добыт был неприятелем ценою целого ряда отчаянных штыковых свалок.

В С.-Пельтене Кутузов получил сведение о движении корпуса Мортье по левому берегу Дуная и понял, что Наполеон подготовляет ему окружение, в то время как армии эрцгерцогов Карла и Иоанна находятся в расстоянии чуть не 500 верст от Вены. Ввиду этого, он 28 октября перешел Дунай у Маутерна, сжег за собою мост и мог, таким образом, за сильной преградой реки считать себя обеспеченным от ударов французской армии.

Донесение о переправе Кутузова у Маутерна поставило Наполеона в затруднительное положение: искусный маневр русского генерала расстроил его стратегические комбинации, и перед прозорливым полководцем в то же время ясно восстала степень опасности, которой подвергался корпус Мортье. Первым распоряжением Наполеона, поэтому, была приостановка общего движения к Вене, куда так стремился пылкий Мюрат, но было уже поздно; от опытных старческих глаз Кутузова не ускользнул промах его великого соперника, и наш главнокомандующий, ничем не рискуя, не упустил случая воспользоваться хотя бы частной победой над торжествовавшим доселе противником. Кутузов нанёс поражение противнику в сражение у Кремса, или Дюрренштейнском бою.

После поражения у Кремса Наполеон задумал новую комбинацию. Он дает приказ Мюрату с большей частью кавалерии, корпусами Сульта и Ланна, а также гренадерами Удино немедленно занять Вену, овладеть тамошним мостом на Дунае и, направившись к Цнайму, наперерез Кутузову, постараться отрезать последнего от шедших к нему подкреплений; вместе с тем корпусам Бернадотта и Мортье было приказано, переправившись через Дунай у Мелька, преследовать русских с тыла. 1 ноября в Вену вступили Мюрат и Ланн с отрядом гренадер Удино и несколькими взводами гусар. Маршалы, на виду 13-тысячного отряда австрийцев, обманув их басней о заключенном перемирии, овладели мостом.

Весть об этом неожиданном событии дошла до русского полководца в тот же день. Нельзя было медлить ни одной минуты — иначе французы могли предупредить нас на Брюннской дороге. Кутузов, оставив в Кремсе больных и раненых, в ту же ночь выступил оттуда с армией. 2 ноября, после полудня, в Мейсау было получено известие, что авангард Мюрата показался у Штокерау. Чтобы прикрыть справа свой фланговый марш, Кутузов выдвинул боковой авангард, силою до 6 тыс. под начальством кн. Багратиона, с приказанием задерживать французов у Обер-Голлабруна до тех пор, пока армия, миновав Ецельсдорф, не выйдет на большую дорогу из Вены через Цнайм к Брюнну. Вместе с Багратионом пошел небольшой кавалерийский отряд австрийцев Ностица.

В этот день Мюрат, выступив с конницей и гренадерами Удино из Штокерау, вскоре наткнулся на передовые посты Ностица впереди Обер-Голлабруна, а армия Кутузова, увязая по колено в грязи, достигла утром, после 56-верстного перехода за 36 часов движения, Ецельсдорфа и здесь была остановлена для отдыха. повторить уловку, столь удавшуюся ему при захвате Венского моста; он послал к Багратиону парламентера с предложением перемирия. Последний l отослал переговорщика к Кутузову, который схватился за этот непредвиденный случай и, со свойственным ему тонким расчетом, воспользовался хитростью Мюрата в свою пользу. «Намерение же мое было, — доносит он Государю, — паче всего выиграть время к снисканию средства для спасения армии и успеть отойти от неприятеля».

Действительно, 4 ноября армия наша прошла Цнайм, а 5-го утром достигла Погорлица, и кризис потери пути отступления для нее закончился. Собственно говоря, уже 4 ноября первоначальная задача кн. Багратиона могла считаться им исполненной. Но русская армия оказывалась в полной безопасности лишь с достижением Погорлицкого перекрестка. Вот почему ради высшего интереса — «спасения армии» Кутузов, желая скрыть свое движение от Ецельсдорфа к Погорлицу, бестрепетно жертвует отрядом кн. Багратиона, оставляя его заслоном перед многочисленным противником.

Шенграбенское сражение

Наполеон был взбешен поступком Мюрата. 4 ноября Мюрат, получив выговор от Наполеона,  безотлагательно начал атаку на русских, чтобы покончить дело до темноты. Отряду Багратиона предстоял неравный бой 6 тыс. против 30 тыс. — один из самых тяжелых случаев в действиях арьергарда, когда последний, все более и более удаляющимися от него главными силами, предоставлен самому себе. Арьергард Багратиона, его «геройская дружина», состоял из полков: Киевского гренад., Азовского и Подольского мушкет., 6 егер., по одному батальону Новгородского и Нарвского, Павлоградского гусар., Черниговского драгун., Донских казачьих — Сысоева 3-го и Ханженкова 1-го и легкой «вакантной» роты 2-го батальона 4-го артил. полка, которую считают родоначальницей 5-й батареи 10-й артил. бригады.

Заняв в виде передового пункта егерским полком Шенграбен, Багратион построил свой отряд в боевой порядок севернее этой деревни; в первой линии стояли Киевские гренадеры, азовцы и подольцы, имея впереди в центре артил. роту, справа — черниговских драгун и слева — павлоградцев; в резерве, или второй линии, стояли два батальона Новгородского и Нарвского полков; деревня Грунд в тылу была наскоро приведена в оборонительное состояние.

Около 5 час. пополудни загорелся бой; гренадеры Удино, построенные в две колонны, двинулись против центра русских; дивизия Сюше — против их правого фланга и дивизия Леграна — против левого; дивизия Вандамма была в резерве; конница, по свойствам болотистой местности, почти не приняла участия в деле. В самом начале боя наша артиллерия зажгла Шенграбен, и егеря отошли на главную позицию. Пожар заставил гренадер Удино податься назад, но Сюше обошел правый фланг русской позиции, а Легран, с другой стороны, достиг селения Грунд.

Князь Багратион, принужденный отступать, направил свою пехоту к Грунду, в улицах которого завязалась рукопашная свалка. Руководство боем в высшей степени затруднялось для Багратиона столплением войск на тесном пространстве, окаймленном французами, а также темнотою; несмотря на это, как говорит Рюстов, Багратион, насколько можно, не выпуская из опытных своих рук управления войсками и с обычным для него спокойствием и хладнокровием, не оставлял своими указаниями частных начальников, выказавших здесь, кроме храбрости, и личную распорядительность.

Для обеспечения дальнейшего отступления было занято заблаговременно двумя нашими батальонами и казаками селение Гунтерсдорф. При переходе через последнее напор противника, при неизбежном замедлении движения, сделался сильнее. Солдаты наши либо пробивались штыками, либо пускали в ход хитрость, когда кто-либо из их командиров, говорящий по-французски, кричал неприятелю: «…вы стреляете по своим; мы французы!» На высотах позади Гунтерсдорфа, около 11 часов, французы прекратили атаки, и закончился этот беспримерный бой. По показаниям наших историков, отряд Багратиона потерял более 1/3 состава и 8 орудий, завязших в грязи, но имел и трофеи в виде знамени и нескольких пленных.

После Шенграбена дорогое для России имя князя Багратиона повторялось во всех ее уголках. Аксаков С.Т. в своих воспоминаниях, под 1805 годом, отмечает: «Знаменитый Багратион был нашим любимцем…» И в потомство Шенграбенский бой перешел со справедливым именем подвига и представляет одну из наиболее ярких страниц среди деяний Багратиона, личным дарованием которого вверенный ему отряд во многом обязан своим спасением из трагического тактического положения, выпавшего на его долю во имя взаимной выручки.

6 ноября Багратион присоединился к армии. Кутузов в Погорлице встретил «князя Петра», как он называл Багратиона, словами: «О потере не спрашиваю; ты жив — этого довольно!» 7 ноября, в Вишау, произошло соединение Кутузова с 27-тысячной армией Буксгевдена; соединенные русско-австрийские силы отошли к Ольмюцу, где и расположились на квартирах…

Из очерка генерал-майора Д.А. Назарова из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 209 – 220.