Патриарх Алексий I (Сергей Владимирович Симанский), епископ Русской православной церкви; Патриарх Московский и всея Руси c февраля 1945 г., богослов, педагог, кандидат юридических наук, доктор богословия. В годы блокады Ленинграда митрополит Алексий оставался в городе, совершал литургии и молебны, проповедовал, ободрял и утешал верующих. В сентябре 1943 г. был вместе с митрополитами Сергием (Страгородским) и Николаем (Ярушевичем) на встрече со Сталиным в Кремле, а затем участвовал в соборе епископов, избравшем на Патриарший Престол митрополита Сергия. Был постоянным членом образованного при Патриархе Сергии Священного Синода…

Алексий, митрополит Ленинградский обратился к верующим 26 июля 1941 года: «Церковь зовет к защите Родины! Послание митрополита Сергия к пастырям и пасомым Русской Церкви призвало всех верующих в грозный час опасности, нависшей над нашим Отечеством, к единодушной защите — каждого в полную меру сил — великой нашей Родины. От лица Церкви сказано в этом послании, что она, Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне».

Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было помочь участвовать в общей работе по защите Отечества. Как на подвиг, благословленный Церковию, не только юноши, еще не призванные на военную службу, но и пожилые, и старики пошли добровольцами на фронт, с полной готовностью и жизнь свою положить за целость, за честь, за счастье любимой Родины. Молебны в храмах и прошения о даровании победы русскому воинству находят живой отклик в сердце каждого молящегося, у которых есть теперь одна дума, одна молитва — дал бы Бог победить коварного и злобного врага, сокрушить фашизм, несущий горе и разорение всему человечеству, вернуть всех нас к светлой жизни, к радостному творческому труду.

Среди верующих разных храмов выражены пожелания, чтобы имеющиеся в храмах запасные суммы — в некоторых весьма крупные, в несколько сот тысяч рублей — были отданы государству в фонд обороны, на нужды войны. На эти же нужды поступают и отдельные лепты, пожертвования от верующих. Недавно в одном храме Ленинграда был такой случай. Какие-то неведомые богомольцы принесли и сложили у иконы святого Николая пакет в укромном месте, в пакете оказалось около 150 золотых десятирублевых монет дореволюционной чеканки. Они немедленно были снесены в банк, на нужды обороны.

Не говорит ли все это о том, что у всех задето чувство любви к Матери-Родине, что всеми одинаково ощущается та грозная опасность, которую несет с собою фашизм, что у всех напряжены все силы к одной цели — спасти Родину любою ценою. Русский народ видел и знал на примере Германии, порабощенной фашизмом, и других стран, подавленных неволей, в которую вверг их фашизм, что фашизм — это гибель всего добытого вековыми трудами человечества в целом, всего светлого, всего творческого. А теперь он и воочию видит и ощущает весь ужас, какой несет с собою безжалостный враг, вероломно обрушившийся на нашу землю и покушающийся разорить и уничтожить добытое огромным трудом наше достояние.

Поистине, восстала на нас, по выражению псалмопевца, «неправда гордых», которая не могла спокойно смотреть на победоносное могущество нашего Отечества и, судя по себе, не хотела верить нашей правде, вымышляла на нас подозрения и обвинения и открыла себе гибельный для себя путь — оружием и кровопролитием попытаться нас ослабить и покорить. Нет нужды много говорить о том, что у всех нас перед глазами, о том варварстве, с каким действует враг, о той чисто тевтонской жестокости, с какой он всеми средствами пытается запугать. Об этом говорят многие пастыри и верующие, бежавшие от ужасов фашизма. Эти живые свидетели рассказывают, что в захваченных районах Гитлер организует истребление женщин, детей, стариков; он пристреливает тяжелораненых, обстреливает лазареты, поезда с мирными гражданами, жилые дома. Все это — особая форма психологического воздействия, бесчеловечная, низкая форма борьбы.

На нас, особенно для него ненавистных, не только как славян, но и как носителей искореняемой фашистами культуры и прогресса во всех областях, он нападает с особенной яростью. И все зверства и ужасы он прикрывает лживым и кощунственным лозунгом «крестовый поход», не замечая того, что жестоким истреблением всего, что дорого и свято для народов, им уже порабощенных, как в области материальной, так и духовной, он давно уже показал миру, что у фашизма нет ничего святого, никаких идеалов, кроме всеобщего обмана и всеобщего порабощения.

На примере отношения к Церкви, к православию (в Югославии), к католичеству, к представителям всяких исповеданий в порабощенных странах можно судить, каково было бы у него отношение к Православной Церкви в особенно ненавистной для него нашей стране. Это было бы полное уничтожение всей ее сущности, то есть именно того, в чем она до сего времени не только формально, по нашим советским законам, но и по существу была совершенно свободна.

Не новость в мировой истории, что появляются безумцы, мечтающие покорить себе весь мир. «Мир Римский», как называла себя римская держава, в продолжение веков стремился осуществить эту гордую мечту; на стороне его были сила, искусство, власть, образованность, многолюдство, жестокость, грабительство, порабощение, — все превращено было в орудие для завоевания мира. Но чем кончилась эта мечта? Мир завоеван не был, а «Мир Римский» рассыпался в прах. Не новость и для нашей Родины нападение врага, мечтающего покорить нас.

Наполеон об этом мечтал и, казалось, был близок к цели, поразив сердце России — Москву. Но именно здесь ему суждено было найти не победу, а гибель, и гибель окончательную, так как весь народ поднялся на врага. Так и теперь: весь наш народ воюет, и победа ему обеспечена. Она обеспечена всеобщей волей к победе, беззаветной храбростью бойцов — до полного презрения смерти, до готовности каждого положить душу свою за Отечество, непоколебимостью веры в побеждающую силу правого дела.

Война есть страшное и гибельное дело для того, кто предпринимает ее без нужды, без правды, с жаждою грабительства и порабощения; на нем лежит позор и проклятие неба за кровь и за бедствия своих и чужих. Но война — священное дело для тех, кто предпринимает ее по необходимости, в защиту правды, Отечества. Берущие оружие в таком случае совершают подвиг правды и, приемля раны и страдания и полагая жизнь свою за однокровных своих, за Родину, идут вслед мучеников к нетленному и вечному венцу.

Потому-то Церковь и благословляет эти подвиги и все, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества. Несомненные и самими врагами признаваемые успехи наших войск в борьбе с врагом сильным, но уже изнемогающим, говорят за то, что не напрасна наша вера в победу. Непреложный закон, что неправедно взявший меч от меча и погибнет, поистине дамокловым мечом висит над головой преступного фашизма, и близко время, когда этот карающий меч всею тяжестью неизбежного рока опустится на врага и сокрушит его. Церковь неумолчно зовет к защите Матери-Родины. Она же, исполненная веры в помощь Божию правому делу, молится о полной и окончательной победе над врагом. Алексий, митрополит Ленинградский. Ленинград, 26 июля 1941 года».

Владыка Митрополит и сам подавал пример пастве в те страшные годы. Хотя ему предлагали эвакуироваться, он отказался. И почти каждый день совершал богослужения в Николо-Богоявленском кафедральном соборе. Служил один, без диакона, сам читал помянник обо «всех от глада и язв скончавшихся». И каждый вечер совершал молебен Святителю Николаю, обходил с иконами собор, в котором в то время и жил.

Служившая в войсках ПВО М.В. Долгинская вспоминала, как однажды во время ее возвращения в казарму на Фонтанке внезапно начался налет немецкой авиации. Она побежала к Никольскому собору, чтобы укрыться. «И вдруг из ворот вышли люди. Они двинулись вокруг храма гуськом, держась в темноте друг за друга. Впереди всех шел митрополит Алексий, подняв к небу икону «Знамение». Каждый вечер после литургии он обходил с нею собор. Даже налет не остановил его».

И видя такую горячую, искреннюю веру, обессилевшие от голода, едва державшиеся на ногах люди шли в собор на богослужение, шли к своему Владыке. Двери его квартиры всегда были открыты для посетителей. В 1942 году рабочие Путиловского завода изготовили для митрополита Алексия дикирий (двусвечник с перекрещенными свечами) и трикирий из деталей пулемета.

Словам архипастыря внимали, когда он старался в своих речах, проповедях утешить, вселить мужество в сердца и укрепить дух исстрадавшихся людей. В своем архипастырском обращении, прочитанном в Вербное воскресенье в храмах, митрополит Алексий писал: «Победа достигается силой не одного оружия, а силой всеобщего подъема и могучей веры в победу, упованием на Бога, венчающего торжеством оружия правды, «спасающего нас от малодушия и от бури» (Пс. 54, 8). И само воинство наше сильно не одной численностью и мощью оружия, в него переливается и зажигает сердца воинов тот дух единения и воодушевления, которым живет весь русский народ».

Это был мудрый, мужественный человек, твердо стоявший в православной вере, оберегающий и свято хранивший древние церковные традиции, каноны и обряды. Про митрополита Алексия говорили, что он «влюблен в благочестие XVI века». При этом он был добрым и сострадательным. В делах милосердия ему помогала родная сестра, монахиня Евфросиния. Так, например, свою дачу на станции Сиверская они отдали детям-сиротам воинов Красной армии.

О личной встрече с митрополитом вспоминал протоиерей Борис Пономарев, рукоположенный в священники уже после войны: «В 1942 году в Ленинграде (после госпиталя) у меня была возможность побывать в Никольском соборе. В храме в это время читали часы и находились истощенные от голода люди… Я спросил:
— Когда совершает богослужение митрополит Алексий?

Мне ответили, что Владыка находится в алтаре… Митрополит Алексий очень милостиво благословил меня и спросил:
— Вы, наверное, прислуживали в храме?
Я сказал, что да, и сказал где. Владыка заметил, что хорошо помнит служившего там Владыку и его мать. Я дерзнул предложить митрополиту Алексию свою порцию хлеба, а он ответил:
— И вам так же трудно переносить блокаду и голод. Если можете, передайте матушке-алтарнице.

Владыка меня спросил: когда война кончится, буду ли я служить при храме?
Я ответил:
— Владыка, у меня призвание с детства не оставлять храм.

Я положил земной поклон перед престолом, и Владыка меня благословил и дал служебную просфору, очень маленькую, размером с пуговицу. После снятия блокады у меня бывали увольнительные, и в будничные дни мне доводилось читать в Никольском соборе часы… В первый день Пасхи верующие приносили освящать маленькие кусочки хлеба вместо куличей. Какое было утешение для всех ленинградцев, что в храмах осажденного города ежедневно совершалось богослужение».

По материалам книги В. Зоберн «Бог и Победа: Верующие в Великих войнах за Россию», М., «Эксмо», с. 411 – 418.