Наступление на Восточном фронте признавалось одним из основных условий выполнения Россией своих обязательств перед всей Антантой. Зависимость царского правительства от союзников обратилась сверхзависимостью Временного правительства, которое легко могло потерять власть в революционном хаосе. Поэтому союзники умело играли на этой зависимости русской стороны. Военный атташе во Франции граф Игнатьев А.А. вспоминал, что после Февральской революции «росли и склады неотправленного в Россию военного имущества: англичане с каждым месяцем сокращали размер предоставляемого нам морского тоннажа. Это было негласным нажимом союзников на Временное правительство…»

Катастрофический провал французского наступления генерала Нивелля на реке Эна между Суассоном и Реймсом, бунт ряда французских частей, некоторые из которых двинулись на Париж, означали, что наступление русских на Восточном фронте будет проходить в «гордом одиночестве». Операция 2-й английской армии на Ипре носила ограниченный, локальный характер.

в таких условиях поддержать русских никто бы не смог. Ведь германцы отныне могли свободно оперировать войсками между западным и восточным театрами военных действий. Изолированный удар русских армий, заведомо обреченный на провал, бесцельный для общесоюзной стратегии, являлся опасной авантюрой, если учесть политическую ситуацию в России. Однако Временное правительство настояло на наступлении в июне месяце: расчет на политические дивиденды в глазах союзников преодолел логику здравого смысла.

Согласно составленному в Ставке плану наступления, главный удар наносился армиями Юго-Западного фронта, который теперь уже возглавлял генерал Гутор А.Е., командовавший при царе 11-м армейским корпусом. Начальник штаба фронта — генерал Духонин Н.Н., будущий последний глава Ставки в ноябре 1917 года.

В этом отношении никаких перемен в оперативно-стратегическом планировании не произошло, да и не могло произойти. Ведь все те проблемы, что признавались при царском режиме в качестве негативных для организации наступления (например, разруха транспорта), во время революции лишь получили тенденцию к усугублению.

Отношение самих солдатских масс к наступлению в условиях развала государственной власти, грядущего земельного передела и заключения мира на любых условиях, безусловно, была негативной. Начавшийся в деревне земельный передел властно требовал присутствия фронтовиков дома: какое уж тут наступление? Сокращение числа активных штыков в окопах правительство возмещало усиленной присылкой в Действующую армию резервистов из военных округов страны.

Основные усилия выпадали на долю 7-й армии (генерал Белькович Л.Н., с 26-го числа генерал Селивачев В.И.), которая четырьмя армейскими корпусами в направлении Бржезаны — Львов должна была прорвать неприятельский фронт. В состав 7-й армии к началу наступления входили 22-й (генерал Обручев Н.А.), 34-й (генерал Скоропадский П.П.), 41-й (генерал Мельгунов М.Э.) армейские, 7-й Сибирский (генерал Лавдовский В.А.) и 3-й Кавказский (генерал Иванов Н.М.) корпуса. Интересно, что 34-й армейский корпус с 2 июля примет наименование 1-го Украинского корпуса, что позволит его частям не принимать участия наступательных боях.

Фланги прорыва обеспечивались ударами 11-й армии (генерал Эрдели И.Г.) в направлении Поможаны — Злочев-Глиняный (северный фас) и 8-й армии на Калуш — р. Ломница (южный фас). В 11-й и 7-й армиях на фронте намечаемого удара шириной в шестьдесят пять верст была сосредоточена тридцать одна дивизия.

Левофланговая 8-я армия генерала Корнилова Л.Г. получила задачу вспомогательного удара на Калуш – Болехов. Особая армия генерала Балуева П.С. должна была сковывать противника, обеспечивая фланг главной атаки. Для развития прорыва позади 7-й и 11-й армий сосредоточивались 1-й (генерал Илькевич Н.А.) и 2-й (генерал Вирановский Г.Н.) Гвардейские корпуса, 14-й армейский корпус (генерал фон Будберг А.П.), пять кавалерийских дивизий.

В связи с тем что Особая армия генерала Балуева П.С. должна была играть пассивную роль, обеспечивая северный фас общего наступления армий фронта, фронтовой резерв был увеличен. Сюда передавались также 5-й (генерал Милеант Г.Г.), 25-й (генерал Болотов В.В.) и 45-й (генерал Новицкий Е.Ф.) армейские корпуса. По мере подготовки наступления часть резервных войск передавалась в армии.

В связи с общим разложением Действующей армии большая ставка делалась на артиллерию: во-первых, в связи с сохранившимися кадрами, во-вторых, вследствие того технического перевооружения, что прошло зимой 1916/17 года еще при монархическом режиме. На Юго-Западный фронт была стянута артиллерия ТАОН (тяжёлая артиллерия особого назначения), подвезены боеприпасы. Плотность артиллерии на участках прорыва составляла тридцать — тридцать пять орудий на километр фронта. К 10 июня русские фронты имели заметное преимущество над противником даже в числе орудий, за исключением тяжелой артиллерии.

Превосходство русских в живой силе было еще более подавляющим: около 950 000 штыков и 50 000 сабель при 6800 пулеметах против 400 000 штыков и 5 000 сабель при 4 000 пулеметов (имеется в виду подсчет резервов и тыловых частей в русской армии). На направлении главного удара русские имели превосходство в численности» в шесть раз. Впервые с начала войны русские имели превосходство в воздухе: авиация Юго-Западного фронта насчитывала тридцать шесть авиаотрядов, имевших в своем составе 225 самолетов, в том числе два отряда самолетов типа «Илья Муромец».

С 16-го числа началась артиллерийская подготовка, которая длилась без перерыва два дня. Разрушения укрепленных позиций неприятеля, моральное потрясение солдат и офицеров противника и понесенные под артиллерийскими ударами потери были столь значительны, что только во второй половине дня 18 июня, когда русские уж ворвались в первую, а частично и во вторую линию окопов, австро-германцы смогли начать оказывать сопротивление. Участник войны вспоминал об Июньском наступлении: «Успех объясняется исключительно отличной артиллерийской подготовкой. Действительно, батареи стоят в некоторых местах чуть ли не в шесть рядов» (Никольский С.Н, Никольский М.Н. «Бомбардировщики «Илья Муромец» в бою», М., 2008, с. 130).

Интересно, что, по свидетельству русского очевидца-участника наступления, на ряде участков австрийцы спешили сдаться в плен русским, чтобы не погибнуть напрасно. Во время артиллерийской подготовки австро-венгерские войска не могли отступить, так как позади их стояли германские части в качестве своеобразных заградительных батальонов. Шилин А.Н. сообщает об этом следующим образом: «Не успели мы выйти из нашего исходного положения, как нам навстречу уже бежали сдающиеся австрийцы. Я удивился, как могли австрийцы почти трое суток сидеть под таким страшным огнем. Потом я уже узнал, что из их окопов назад никто не ушел: их не пускали свои — немцы, и почти все защитники окопов, чешские батальоны, погибли от нашего огня. Каждый день к ним прибывали новые пополнения, и их постигла та участь. Они скрывались от огня в глубоких подземных убежищах, где их заваливали наши тяжелые снаряды… Мы беспрепятственно заняли три линии их окопов и пошли дальше» («Новый Часовой», 1998, № 6-7, с. 240).

Большое внимание при подготовке прорыва отводилось так называемым ударным частям. Сравнительно новая идея воссоздания боевых качеств войск зародилась среди офицеров Действующей армии. Еще в 1915 году были созданы ударные отряды гренадер, состоявшие из отборных солдат и долженствовавшие идти на острие удара в позиционной борьбе. После революции образование ударных подразделений, в связи с общим разложением частей Действующей армии, стало прогрессировать. Например, «Наставление для ударных частей», составленное штабом Особой армии генерала Балуева П.А., гласило: «Образование отдельных ударных частей имеет целью, прежде всего, обеспечить нам успех в тех боевых действиях, которые основываются на особенностях позиционной войны. Ударные части предназначаются только для активных действий. Соответственно этому, воспрещается назначать их для занятия и обороны позиции. Ударные части ведут бой преимущественно в окопах и ходах сообщения; открытый бой для них должен быть исключением».

Теперь же создавались целые революционные батальоны. Одними из инициаторов этого дела, в частности, были подполковник Генерального штаба Мапакин В.К. и капитан Муравьев М.А. Докладная записка о необходимости перехода к образованию ударных частей, основанных на добровольческом принципе, была подана помощником начальника разведывательного отделения штаба 8-й армии капитаном Генерального штаба Неженцевым М.О. Ген. Корнилов Л.Г., командующий 8-й армией, приказом от 19 мая 1917 года положил начало новым формированиям на Юго-Западном фронте, которым тогда еще командовал поддержавший идею создания ударных частей генерал Брусилов А.А. Штат ударного революционного батальона из волонтеров тыла — двадцать два офицера, четыре военных чиновника, тысяча сорок два строевых и двадцать четыре нестроевых нижних чина, шестьдесят лошадей.

Очевидно, что ударные части в первую голову создавались именно для наступления 1917 года. Они должны были идти на острие удара, дабы своими действиями подать пример разлагавшимся войскам русской армии. Приказ главкоюза генерала  Брусилова А.А. от 22 мая гласил: «Для поднятия революционного наступательного духа Армии является необходимым сформирование особых ударных революционных батальонов, навербованных из волонтеров в центре России… чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собой колеблющихся».

Очевидно, что русское высшее командование еще надеялось спасти армию от разложения посредством наступления. Генерал Гурко В.И., отстраненный с поста главнокомандующего армиями Западного фронта незадолго до начала наступления, считал, что идея формирования «батальонов смерти» являлась «злосчастной» (Гурко В.И. «Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917», М., 2007, с. 348). То есть почему-то никому не пришло в голову, что стремление прорывать отборными частями оборону противника значит губить наиболее здоровые элементы в Действующей армии. Такое понимание придет позже, уже после провала наступления.

1-й ударный отряд полковника Неженцева М.О. был сформирован в середине июня в количестве трех тысяч штыков и вскоре получил название Корниловского. Боевое крещение отряд Неженцева получил в наступлении 12-го корпуса 8-й армии Юго-Западного фронта при прорыве укрепленной полосы противника. С 1 августа отряд Неженцева развернут в четырехбатальонный Корниловский ударный полк. После провала корниловского выступления с 10 сентября именуется Российским Ударным, с 30-го — Славянским Ударным полком. Впоследствии данный полк (вновь  Корниловский) стал первой элитной частью белогвардейских армий на Юге России, прошедшим всю Гражданскую войну «от звонка до звонка».

При подготовке Июньского наступления вообще особое внимание отводилось ударным частям, добровольцы которых приносили своеобразные «клятвы смерти». Кроме того, существовали и коллективные присяги. Клятвенное обещание добровольца батальона смерти звучало следующим образом: «Я знаю, что счастье и свобода моей Родины, мое личное и моей семьи будет обеспечено только полной победой над врагом. Обещаюсь честью, жизнью и свободой, что беспрекословно, по первому требованию моих начальников выполню приказ атаковать противника, когда и где мне будет приказано. Никакая сила не остановит меня от выполнения этого обета: я — воин смерти. Я, давая этот обет, если окажусь изменником своей Родины, трусом и не пойду вперед на врага, то подлежу суду своих товарищей и как клятвопреступник не буду в претензии на строгость решения» («Военно-исторический журнал», 1997, № 2, с. 20-21).

В первый период существования ударных частей целые войсковые единицы, вплоть до бригад и дивизий, объявляли себя ударными. Однако эйфория революционного угара длилась недолго. На фоне ярко выраженных оборонческих, а то и прямо пораженческих настроений солдаты не спешили доказывать на деле взятые было на себя обязательства. Тем более что начальники, как то и предполагалось, старались направлять ударные части на самое острие удара наступающих войск.

Отношение основной солдатской массы к ударникам резко переменилось, когда командование (уже после провала Июньского наступления) стало широко использовать «революционные» батальоны для подавления мятежей и наведения жесткой дисциплины в армейских тылах. Теперь «солдаты настороженно, а чаще всего враждебно и ударников, прибывавших на фронт». Тем не менее к началу августа исполнительное бюро Всероссийского комитета по формированию ударных частей зарегистрировало более двухсот отдельных «частей смерти» общей численностью более шестисот тысяч человек (Жилин А.П. «К вопросу о морально-политическом состоянии русской армии в 1917 г. // Первая война: дискуссионные проблемы истории», М., 1994, с. 163-164; Якупов Н.М. «Революция и мир (солдатские массы против империалистической войны 1917 — март 1918 г.), М., 1980, с. 108).

Наступление началось 18 июня. Войска 7-й армии бросились вперед ударной группой из четырех корпусов. Смяв Южную австро-германскую армию генерала Ф. фон Ботмера, русские заняли две-три полосы оборонительной системы врага. К этому времени в состав Южной германской армии входили 27-й (генерал Г. Круг фон Нида) и 35-й (генерал фон Хейникиус) резервные, 25-й австрийский армейский (генерал П. фон Хоффман) и 15-й турецкий (генерал Шевки-паша) корпуса.

Немецкие и австрийские войска были оттеснены русскими в глубь оборонительной системы, а 15-й турецкий корпус был разбит 3-й (генерал Маркодеев П.А.) и 5-й (генерал  Ахвердов И.В.) Финляндскими стрелковыми дивизиями из состава 22-го армейского корпуса. Также части 34-го армейского корпуса генерала Скоропадского П.П., разбив германские 15-ю и 24-ю резервные дивизии, заняли три линии оборонительных рубежей неприятеля и остановились лишь потому, что соседние войска отказались отступать. На этих рубежах русские стояли около трех суток, пока контрудар немецкой 241-й пехотной дивизии не вынудил 34-й армейский корпус (56-я и 104-я пехотные дивизии) отойти.

Разбитый противник подвел резервы и стал готовиться к контрудару, однако половина личного состава 7-й армии вовсе не участвовала в бою и не пожелала идти на подмогу тем войскам, что взяли только пленными более двух тысяч человек. В итоге остановилось все. Просто солдаты не спешили проявлять «революционной сознательности» и пошли в бой лишь под тем условием, чтобы затем их сменили те войска, что оставались во втором эшелоне. Когда же смена не пришла, то войска откатились назад.

Такое поведение легко объяснимо с точки зрения крестьянской общинной психологии, где все должны приложить одинаковые усилия к какому-либо тому или иному делу. «Поравнение» как принцип жизнедеятельности всегда играло в русской деревне громадную роль. Так и теперь, основывая свои действия не на жестком приказе командования, а на доброй воле людей, не отказавшихся наступать, атака не могла не закончиться провалом, как только часть этих людей уклонилась от исполнения обязательств.

После частичного успеха вечером 18 июня части русской 7-й армии через сутки были отброшены на исходные позиции подоспевшими к месту прорыва германскими и турецкими резервами. Отчасти этот успех противника объясняется тем, что австро-германцы превосходно знали все русские наступательные планы (о них кричалось на весь свет за месяц) и сумели достойно приготовиться к отражению русского удара.

Части 7-й армии окончательно остановились к 20 июня. Командарма-7 генерала Бельковича сменил комкор-49 генерал Селивачев, отличившийся в боях за Зборов. В состав доблестного 49-го армейского корпуса входили 82-я пехотная дивизия генерала Новицкого В.Ф., а также 4-я (генерал Шиллинг Н.Н.) и 6-я (генерал Бредов Н.Э.) Финляндские стрелковые дивизии и Чехословацкая бригада. Генералу Селивачеву было тем удобнее руководить этими войсками, в связи с тем, что он уже до войны и вплоть до апреля 1917 года командовал 4-й Финляндской стрелковой дивизией (до мая 1915 года — еще бригадой).

11-я армия также быстро исчерпала свой порыв: после успешно начавшегося наступления 22 июня часть войск, в том числе гвардейские дивизии, вышла из повиновения. Ударный 6-й армейский корпус генерала В.В. фон Нотбека, брошенный в стык 2-й австрийской (генерал барон Э. фон Бём-Эрмолли) и Южной германской (генерал граф Ф. фон Ботмер) армий у Конюхов, опрокинул 25-й австрийский армейский корпус генерала П. фон Хоффмана. В состав 6-го армейского корпуса входили 4-я (генерал Май-Маевский В.З.), 16-я (генерал Белявский А.П.), 151-я (генерал Войцеховский М.К.), 155-я (генерал Коломенский Н.П.) пехотные и 2-я Финляндская стрелковая (генерал  Иванов И.М.) дивизии. Также русскими был отброшен со своих позиций и 9-й австрийский корпус.

Однако опять-таки разгром 9-го австрийского корпуса генерала Э. Клеттер Эдлер фон Громника у Зборова не был подкреплен резервами, отказавшимися наступать. Войска встали на захваченных позициях, и командарм-11 генерал Эрдели И.Г. остановил наступление. 23-го числа 11-я армия попыталась вновь наступать, но, захватив несколько линий окопов, войска возвратились обратно и перешли к обороне, посчитав свой долг выполненным.

Все-таки неприятель считал положение на Восточном фронте тревожным и приступил к переброске резервов с других фронтов, благо, что англо-французы остановили свои атаки после провала наступления на реке Эна. Обеспокоенность германского командования в обстановке, сложившейся на востоке, вызывалась еще и тем обстоятельством, что на Русский фронт большими массами шли войска из тыла. Так, с 8 июня по 15 июля в русскую Действующую армию поступило восемьсот семь маршевых рот и тридцать запасных пехотных полков общей численностью около трехсот тысяч человек (Гаврилов Л.M., Кутузов В.В. «Перепись русской армии 25 октября 1917 г. // История СССР, 19б1 №2, с. 156).

Подходившие германские резервы сразу же концентрировались для организации контрудара, мало обращая внимания на «затыкание дыр», образовавшихся после русских ударов. Ведь боеспособность и наступательный потенциал разлагавшихся русских войск были хорошо известны германскому командованию. Из Франции были переброшены германские 16-я резервная, 5-я, 6-я, 20-я пехотные, 1-я и 2-я гвардейские дивизии; из Македонии — 101-я пехотная дивизия; из Италии — австрийские 7-я и 62-я пехотные дивизии. К 15 июля против русского Юго-Западного фронта стояло тридцать восемь только германских дивизий вместо

Наибольших успехов в летнем наступлении 1917 года добилась 8-я армия. Ее задачей было нанесение вспомогательного, отвлекающего удара на второстепенном направлении. Однако командующий армией генерал Корнилов Л.Г. постарался подготовиться к наступлению как можно лучше: броневики, бронепоезда, самолеты — все это шло в бой рядом с наступающей пехотой. 8-я армия перешла в наступление 23 июня, когда наступательный порыв соседних 7-й и 11-й армий уже исчерпал себя. В наступлении 1917 года участвовали многие будущие руководители Белого движения 1917-1922 годов. Например, на острие атаки 164-й пехотной дивизии, махом взявшей пять линий австро-венгерских окопов, шел ударный батальон будущего командира Дроздовской дивизии периода Гражданской войны штабс-капитана Туркула А.В.

3-я австрийская армия генерала К. Терстянски фон Надас, как в лучшие дни Брусиловского прорыва, покатилась на запад. Подходившие германские подкрепления разбрасывались в стороны, и 27 июня русские ворвались в Галич: только в одном Галиче в плен сдалось две тысячи потрясенных австрийцев. Противостоявшая Корнилову 3-я австрийская армия генерала Терстянски, была смята: 26-й и 13-й корпуса противника были последовательно разбиты в долине реки Быстрица. Части 8-й армии прорвали оборону противника на 25-30 километров в глубину на фронте около пятидесяти километров, а у немцев не хватало резервов для парирования мощного русского наступления.

8-я армия нанесла удар в стык между 3-й германской и 7-й австрийской армиями, что и обеспечило ей успех прорыва. Многократно битые австрийские части порой лишь обозначали сопротивление, а то и вовсе обходились без него: надрыв австро-венгерских вооруженных сил произошел несколько ранее своего русского неприятеля Но если австрийцев подкрепляли не потерявшие боеспособности германские части, то для русских только что потерпевшие разгром союзники не сделали ничего. Прорыв у Станиславува стал последним крупным успехом русской Действующей армии на Восточном фронте Первой мировой войны 1914-1918 годов. На Июньское наступление немцы ответили контрударом.

Как наименее разложившийся род войск, русская артиллерия в Июньском наступлении показала противнику, что ждало бы его, не будь в России буржуазной революции. Артиллерия Юго-Западного фронта полностью господствовала на поле боя, не позволяя австрийцам вести даже контрбатарейную борьбу. Впервые с начала войны русские практически не уступали врагу в тяжелой артиллерии и превосходили его в запасах артиллерийского снабжения. Тем не менее, успех наступления был призрачным: в атаку поднимались лишь самые лучшие, наиболее надежные кадры Действующей армии. Русские солдаты более не желали воевать… Одним из показателей падения боеспособности войск является тот факт, что 55% потерь стали составлять пленные, в то время как даже в тяжелейшем 1915 г эта цифра равнялась 41% (Нелипович С.Г. «Фронт сплошных митингов» // «Военно-исторический журнал», 1999, № 2, с. 41).

По материалам книги М.В. Оськин «История Первой мировой войны», М., «Вече», 2014 г., с. 419-434.