В октябре русские вооруженные силы представляли собой жалкий призрак былого могущества и силы — вот главный результат управления воюющим государством со стороны буржуазно-либеральной оппозиции, столь рьяно рвавшейся к власти и на пути к этому не гнушавшейся ничем. Прогрессирующее разложение войск усугублялось и тем обстоятельством, что решающие качественные изменения претерпела. сама Действующая армия.

К осени 1917 года войска потеряли 63-65 % личного состава от общего числа, причем практически полностью был выбит весь кадровый корпус (свыше полутора миллионов человек) и военнообязанные первой и второй очереди (еще около шести миллионов людей). Восточный фронт лишился своей главной ударной силы, что в условиях морального разложения и технической отсталости ставило его в неравное положение с противником.

Армия окончательно стала «вооруженным народом», эта тенденция прослеживалась уже с конца 1916 года. Согласно заявлениям военных, если общий состав войск исчислялся цифрой в десять миллионов «едоков», то в строю было не более двух миллионов штыков и сабель, из которых лишь половина являлась вполне боеспособной (Керсновский А.А. «История русской армии», М., 1994, т. 4, с. 322).

Вдобавок ко всему, разочарованные в деятельности существующей социалистической власти солдаты не желали поддерживать Керенского А.Ф. На Северном и Западном фронтах надежных для Временного правительства частей уже не было: это отчетливо подтвердили события 25-26 октября в Петрограде, когда Ставка не смогла найти ни единого полка, чтобы использовать его в качестве карательных сил. На состояние этих фронтов определяющим образом влияли пробольшевистские прифронтовые гарнизоны, особенно в Минске и Риге. Тыловые гарнизоны страны повсеместно выносили резолюции о переходе власти в руки Советов. Фронт разлагался от дезертирства и братания, а Керенский отмалчивался.

Впрочем, власти еще пытались удержать революционный процесс на фронте в нужном русле. Так, глава Министерства иностранных дел Терещенко М.И. в телеграмме от 7 сентября заявлял дипломатическим представителям в союзных государствах, что зимой боеспособность армии будет восстановлена и война продолжена. Правительство Керенского А.Ф. отчаянно нуждалось в поддержке союзников, заинтересованных в том, чтобы большие массы немцев и австрийцев оставались на Восточном фронте. Но кто может помочь безумному?

Приоритетной целью для всех заинтересованных в сохранении Восточного фронта лиц оставалась, разумеется, русская Действующая армия. Выдвигалась целая программа мероприятий по усилению войск к весне 1918 года. Свои проекты в данном отношении предлагали и военные руководители — генерал Верховский А.И. (военный министр до 22 октября) и генерал Духонин Н.Н. (начальник штаба Верховного Главнокомандующего и потому фактический глава Ставки). Уже в октябре 1917 года генерал Духонин Н.Н. предложил Керенскому А.Ф. свой проект реформирования вооружённых сил страны во имя продолжения борьбы. Теперь войска должны были называться Русской народной армией и базироваться на таких началах, как:
1. территориальность;
2. добровольчество;
3. техническая оснащенность, а также полное довольствие и снабжение;
4. расформирование частей, не желающих драться, с дальнейшим их преобразованием в рабочие дружины;
5. сохранение существующей организации по формированию революционных и георгиевских батальонов («Государственная оборона России: императивы русской военной классики», М., 2002, с. 515).

Керенский А.Ф. под давлением союзников утвердил проект генерала Духонина, но это ничего уже не решало. Правда, военный министр Верховский еще распорядился приступить к образованию милиции из откомандированных из войск солдат и офицеров, а также к делению территории страны на участки запасных бригад. По плану, составленному накануне октябрьского переворота, планировалось расформировать ряд полков на фронте и в тылу, в том числе шестнадцать — в Московском военном округе. Но и этот план остался на бумаге. А между тем крестьянство в армии и деревне «устало ждать» окончания войны «сверху» и стало переходить к самостоятельному заключению мира.

Масла в огонь подлила и история с отставкой военного министра генерала Верховского А.И., назначенного на этот пост 30 августа, в ходе подавления корниловского выступления. 20 октября генерал Верховский потребовал немедленного выхода России из войны во имя спасения «демократической революции». После того как Керенский А.Ф. отказал ему в этом, Верховский А.И.  подал в отставку и через два дня уехал на Валаам. Правительственная печать пыталась представить инцидент как предоставление военному министру двухнедельного отпуска. Так, газета «День» за 22 октября сообщала: «Это не немедленное заслуженное увольнение, а временный отпуск, который, в действительности, несомненно, окажется отпуском навсегда». Газета оказалась права: Верховский А.И. вернулся в столицу 3 ноября, когда большевики «отправили в отставку» и самого Керенского с его абсолютно недееспособным правительством.

Проблема заключалась в том, что генерал Верховский, указав на развал вооруженных сил, потребовал либо немедленно реорганизовать армию, либо начать переговоры о мире. В своем докладе 20 октября в предпарламенте военный министр указывал: «Армия в девять с половиной миллионов человек стране не по средствам. Мы ее не можем прокормить. По данным министра продовольствия, только что лично побывавшего на юге, максимум, что мы можем содержать, это семь миллионов человек… Мы не можем эту армию ни одеть, ни обуть… Между тем, отпустив 600-700 тыс. человек, Ставка категорически заявила, что дальше ни один солдат отпущен быть не может.

Ставка, стоящая во главе этого дела, после всех расчетов и зная обстановку внутри страны, считает дальнейшее сокращение армии опасным с точки зрения обороны. Не будучи хозяином этого дела, я не могу изменить решения Ставки; здесь, значит, непримиримый тупик, если люди, руководящие обороной страны, не будут заменены другими, способными найти выход из создавшегося противоречия. Если же оставить все это в его теперешнем положении, то иного выхода, как заключение мира, нет».

То есть противоречия между военными руководителями и правительством в отношении дальнейшего ведения войны также играли на развал армии. Да и вообще, смысл дальнейшего продолжения войны уже канул в Лету. Еще летом социалистическое правительство под давлением Петроградского Совета объявило, что будет продолжать войну «без аннексий и контрибуций». Иначе говоря, сколько бы ни продолжалась война, Россия ничего, то есть абсолютно ничего, не получила бы от этого: ни территориальных приращений (аннексия), ни денежных компенсаций (контрибуция). К чему же тогда вообще воевать: во имя выгод  Великобритании и Франции? Во имя удержания власти обанкротившимся правительством Керенского А.Ф.? Во имя дальнейших прибылей буржуазии, наконец-то дорвавшейся до власти и потому могущей теперь регулировать и полностью контролировать приращение своего капитала?

В эти же кризисные дни Временное правительство распорядилось о подготовке отправки столичного гарнизона в окопы, чтобы укрепить шатавшийся под натиском разложения Восточный фронт. Разумеется, солдатские комитеты под влиянием большевистского Военно-революционного комитета отказались выполнять это требование. Так что не случайно в критические дни Октября части петроградского гарнизона отказались поддержать Временное правительство.

Тем не менее надо было на что-то решаться. В условиях, когда власть сама собой переходила к большевистскому Петросовету и делегатам II Всероссийского съезда Советов, нельзя было просто ждать, скрестив на груди руки. В своих воспоминаниях бывший министр внутренних дел Временного правительства Никитин А.М. утверждает, что Керенский А.Ф. все-таки решился. 26 октября на парижскую конференцию должны были выехать Терещенко, Прокопович и Скобелев, дабы поставить перед союзниками вопрос о заключении мира. Однако и это намерение оказалось запоздалым. Кроме того, по свидетельств Верховского А.И., генерал Алексеев М.В. отказался ехать на эту конференцию, считая, что война бесповоротно проиграна и нельзя вводить союзников в заблуждение речами о продолжении войны.

В ходе октябрьских событий в Петрограде, когда Красная гвардия и матросы Балтийского флота уже выдвигались к Зимнему дворцу, а солдаты столичного гарнизона, в основной своей массе державшие вооруженный нейтралитет, блокировали движение по городу, Ставка пыталась отправить на помощь Керенскому и его правительству карательные отряды. Но войска к этому времени практически открыто поддерживали Ленина В.И. в его борьбе за мир и землю, которые большевики обещали уставшей стране. Так, командующий армиями Северного фронта генерал Черемисов В.А. сообщал в Ставку и. о. Верховного Главнокомандующего генералу Духонину Н.Н. «Против отправки войск из 12-й армии сильно агитируют комитеты. Я сомневаюсь, что её (карательную экспедицию) можно осуществить… подавляющая часть войск фронта и весь флот стоят за невмешательство в Петроградскую политическую передрягу… наоборот, многие выражали желание помочь большевикам».

Генерал Духонин распорядился подготовить для броска на Петроград и Москву 17-й армейский корпус с Румынского фронта, а также 22-й и 49-й корпуса с Юго-Западного фронта. Но и это предприятие кончилось безрезультатно. Керенский А.Ф., понимая необходимость нахождения под рукой верных воинских частей, еще в начале осени решил переподчинить 3-й Конный корпус генералу Краснову П.Н. и создать свой собственный резерв недалеко от столицы на случай выступления большевиков. Лучше всего такое мероприятие проходило под предлогом военной необходимости. Уже 2 сентября министр-председатель телеграфировал генералу Краснову: «…ввиду полученных сведений об ожидающемся в Финляндии восстании и в связи с попыткой противника высадиться на берегу Финляндии приказываю немедленно сосредоточить части III-го конного корпуса в районе Павловск — Царское Село — Гатчина — Петергоф».

Однако ничто не помогло изначально недееспособному режиму Керенского А.Ф. удержаться у власти. За три месяца своего безоговорочного правления ни один из кардинальных вопросов — мир и земля — так и не был разрешен последним министром-председателем Временного правительства. Бессмысленная разработка «наилучшего» земельного законодательства, декларативные заявления о грядущем мире без аннексий и контрибуций не могли разрешить назревших и произвольно саморазрешавшихся противоречий. Поведение самого Керенского А.Ф. и его соратников повсеместно стало вызывать раздражение и недовольство. А стремление Временного правительства иметь поддержку слева (большевики), дабы раздавить заговор справа (корниловцы и кадеты), передавали власть в руки Советов, где верховодили сторонники Ленина.

Переход власти в руки большевиков и большевистских Советов, назначение Ленина В.И. главой советского правительства (Совета Народных Комиссаров), безрезультатные попытки частей 3-го Конного корпуса и юнкеров двух столиц вырвать власть из рук устроителей нового переворота фактически выводили Россию из войны. Отказ казаков от движения на Петроград обрекал сопротивление в столице на поражение. А разгром антибольшевистского выступления в Москве окончательно передал власть Совету Народных Комиссаров под председательством Ленина В.И.

После прибытия в Ставку советского Верховного Главнокомандующего прапорщика Крыленко Н.В. и гибели генерала Н.Н. Духонина, растерзанного толпой солдат на глазах Крыленко, процесс заключения перемирия на Восточном фронте принял санкционированные и организованные рамки. Так, 27 ноября 1917 года перемирие было заключено на Северном фронте, 1-4 декабря — на Юго-Западном, 4 декабря — на Западном, 9 декабря — на Румынском, 18 декабря — на Кавказском фронте. В эти месяцы, еще до заключения мира, началась демобилизация армии, которая в стихийном порядке протекала задолго до прихода к власти большевиков. До Брестского мира 3 марта 1918 года, поставившего юридический итог под участием России — Российской империи в Первой мировой войне, половина войск, еще стоявших к октябрю 1917 года в окопах, уже была распущена по домам.

Брестский мир, отторгавший от тела бывшей Российской империи громадные территории, стал ярким доказательством того, что германская агрессия вовсе не являлась «самозащитой» от Антанты. Переход под юрисдикцию Германии и Австро-Венгрии Польши, Белоруссии, Прибалтики, Украины на деле означал территориальное отбрасывание России в допетровские времена, в начало семнадцатого столетия. Именно такой подход к территориальному пространству России всегда являлся оправданным в глазах государств Запада. Представляется, что союзники России могли только рукоплескать такому решению «русского вопроса» немцами.

Русский фактор получил свое истинное значение в глазах союзников в 1918 году, в ходе весенне-летнего натиска немцев на Западном фронте. С начала войны превосходство союзников базировалось на том простом основании, что львиная доля австрийских вооруженных сил и чуть ли не половина германцев дрались на востоке. Теперь же во Франции и в Италии союзники стали быстро отступать. Мартовское наступление германских армий во Франции стало вторым после первого месяца войны, немцы пытались применить в деле «план Шлиффена». Именно тогда «Германия была отчаянно близка к тому, чтобы вернуть потерянный ей блестящий шанс на победу, который она упустила в начале сентября 1914 года» (Лиддел-Гарт Б. «Правда о Первой мировой войне», М., 2009, с. 390).

Американцы еще не успели высадить на французскую землю и обучить значительные войска. Падение русской монархии предопределило выход России из войны, несмотря на все усилия англо-французов удержать русских в мировой бойне. Впрочем, нельзя не отметить, что в 1917 году Запад добился по крайней мере одной из своих целей — вывода России из разряда великих держав и ее глобального ослабления в ходе революции, Гражданской войны и разрухи. Но оставались еще немцы. Лишь тот факт, что немецкие и особенно австрийские солдаты устали от войны, да полтора миллиона штыков, оставленных для оккупации России, спасли англо-итало-французов от поражения. Если в 1914 году немцам не хватило в битве на Марне пятидесяти — ста тысяч штыков, то теперь они оставили на востоке в пятнадцать раз больше, чтобы еще раз испытать горечь поражения, ставшего на этот раз окончательным.

По материалам книги М.В. Оськин «История Первой мировой войны», М., «Вече», 2014 г., с. 478-483.