Князья (вожди) владели ратным делом и сердцами своих людей в большинстве — мастерски. Будучи первым примером во всем сами, они часто водили дружины на подвиги почти сказочные. Как примеры — Византийские походы киевских князей Олега Вещего, Игоря и необычайные по своей мощи деяния и походы Святослава (Игоревича).

Еще Аскольд и Дир (дружинниками новгородского князя Рюрика), не получившие от него городов и надеявшиеся утвердиться в Греции, направились со своими родами на юг по великому Днепровскому водному пути. Здесь, в земле полян, они овладели Киевом, где и остановились. К ним стали стекаться все недовольные и искатели приключений. Скоро у них образовалась многочисленная дружина, с которой они и предпринимают в 865 году, внезапно для греков, поход к Царьграду на 200 ладьях (8 тыс. человек). В это время Константинополь был сильно укреплен, особенно с суши.

«Поход этих варваров,— замечает патриарх Фотий, — был так схитрен, что и молва не успела оповестить, и что мы услыхали о них уже тогда, когда видели их»… Ужас, охвативший всю столицу, был неописанный. Немедленно к императору был отправлен гонец.

Между тем Царьград был уже обложен русскими, как вдруг, без всякой видимой причины, русы сняли осаду и, захватив громадную добычу, ушли на своих ладьях. По всем вероятиям, они получили известие о приближении императора Михаила III с греческими легионами и флотом, с которыми он пошел было против сарацин, но, получив известие о нападении русов, поспешил вернуться для выручки столицы.

Далее, по 907 год, т. е. 42 года, отношения Руси к Византии были, по-видимому, мирного свойства. Русы находились даже на греческой службе, но, вероятно, со стороны греков последовало какое-либо крупное нарушение договоров с Русью, так как в 907 году, т. е. на 29 году своего правления, Олег (Вещий) предпринял поход против греков. Это был уже не набег шайки варягов, а предприятие соединенных сил всех славянских и, частью, финских племен, населявших тогдашнюю Русь. По свидетельству летописей, поход был на конях и ладьях. Последних было 2 тыс.; на каждой якобы по 40 человек. Конница отправлена сухим путем.

Поход Олега увенчался полным успехом. Греки согласились на потребованные Олегом условия мира, уплатили по 12 гривен на ладью и заключили предварительный, а впоследствии окончательный, мирный договор, по которому русы приобрели существенные права в греческих областях. В знак победы щит Олега был прибит к вратам Царьграда. Из преданий об Олеге видно, что он являлся не столько храбрым воином, сколько мудрым, искусным и хитрым, «Вещим». Он же — первый собиратель племен. Под его общим знаменем племена впервые познают свое единство и соединенными силами участвуют в походе.

Игорь (912 — 945) предпринимал два похода в Византию, не имевшие по своим последствиям никакого значения.  Сын Игоря Святослав первые 10 лет своего княжения ведет, — это из Киева, победоносные войны с народами на Дону, Кубани и при Каспийском море! В летописи под 964 г. стоит: «Когда князь вырос и возмужал, он начал вокруг себя собирать много храбрых воев, ибо и сам был храбр и быстр, как пардус (леопард), и потому много воевал. Котлов за собою не возил, мясо в походе не варил, но, тонко изрезав конину или зверину, испекал на углях и ел. Шатров у него не было, ложась спать, клал под себя потник, положив седло под голову. Таковы были и вой (земско-городское войско) его».

В 967 г. греческий император Никифор Фока, в ожидании войны с болгарами, вследствие отказа платить им дань, отправил патриция Калокира в Киев к Святославу склонить его (дар в 26 пуд. золота) на набег на Болгарию. Отважный Святослав охотно согласился, убежденный ловким Калокиром, мечтавшим с помощью храбрых русов занять шаткий престол. На клич для похода, обещавшего много добычи, золота и девиц, русская молодежь скоро стеклась под стяги Святослава.

Посадив на ладьи ок. 10 тыс. чел., Святослав в 967 г. двинулся в Болгарию, Черным морем и Дунаем. 30 тыс. болгар пытались сопротивляться, но русы, сомкнув щиты и обнажив мечи, нанесли им поражение. Болгары, отступив к Доростолу, заперлись, но были и там побеждены.

Вскоре вся страна, а также Македония и Фракия до Филиппополя попали под власть Святослава. Тогда Фока, поняв, какого опасного союзника он пригласил, и узнав о замыслах Калокира, стал готовиться к войне: принял меры по обороне Царьграда, загородил цепью вход в Золотой Рог и отправил посольство к болгарам под видом переговоров о брачном союзе между лицами царственных домов, но на самом деле — с целью возмущения болгар.

Печенеги, вероятно, подкупленные Никифором, напали на Киев. Это заставило Святослава поспешить домой. Здесь, усилив свою дружину воями, он прогнал печенегов. Но когда его стали упрашивать остаться в Киеве, он отвечал: «Не любо мне жить в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае (вероятно, нынешний Рущук); там — среда земли моей, туда сходится все хорошее: от греков — паволоки, золото, вино и различные овощи, из Чехии — серебро, из Угри — кони, из Руси — скора (меха) и воск».

Вскоре по смерти матери своей, св. Ольги, Святослав опять отправился в Болгарию, — и снова началась борьба, придавшая героический образ князю и заставившая потомство забыть весь вред его болгарских походов. Святослав предпринимает набеги к югу от Балкан и в 970 г., овладев Филиппополем, подступает к Адрианополю.

Между тем Никифор был убит знаменитым полководцем Иоанном Цимисхием, который, вступив на престол, старался переговорами склонить Святослава возвратить завоеванные области, иначе грозил войною. На это Святослав отвечал: «Да не трудится император путешествовать в нашу землю: мы скоро поставим шатры свои перед Византийскими воротами, обнесем город крепким валом и, если он решится выступить на подвиг, мы храбро его встретим». При этом Святослав советовал Цимисхию удалиться в Малую Азию.

Война возгорелась, и Святослав понес вскоре поражение под Адрианополем, причем, имея громадные потери, отступил к Дунаю. Между тем войска греков из Адрианополя пришлось отозвать в Малую Азию против восставшего Варды Фоки, брата убитого Никифора. Положение Цимисхия стало крайне затруднительным, и надо было предпринять решительные действия для обуздания все увеличивающейся смелости русов. Но для этого требовались значительные приготовления, окончить которые нельзя было ранее весны следующего года; да к тому же в наступившее зимнее время переход через Гемский хребег (Балканы) считался невозможным.

Ввиду этого Цимисхий снова завел переговоры со Святославом, послал ему значительные подарки, обещая остальные прислать весною, и, по всем вероятиям, дело закончилось заключением предварительного договора о мире. Этим и объясняется оставление Святославом незанятыми горных проходов (клиссур) через Балканы.

Между тем весной 971 года Цимисхий, пользуясь разбросанным положением сил Святослава по Болгарии и его уверенностью в мире, неожиданно выслал из Суды флот из 300 судов, с приказанием войти в Дунай, а сам с войсками двинулся к Адрианополю. Здесь император был обрадован известием, что горные проходы не заняты русами, вследствие чего Цимисхий, во главе «бессмертных телохранителей» (конные латники числом до 2 тыс. чел.) и имея сзади 15 тыс. пехоты и 13 тыс. конницы, а всего 30 тыс., беспрепятственно прошел страшные клиссуры и 12 апреля, совершенно неожиданно для русов, подошел к Преславе, занятой воеводою Святослава Сфенкелом.

На другой день Цимисхий, построив густые фаланги, двинулся к городу, перед которым его ожидали на открытом месте русы. Завязался упорный бой, но русы, не имея конницы, не могли устоять против греческих всадников, и, когда «бессмертные» охватили их левое крыло, они вынуждены были отступить в город.

14-го прибыли к Цимисхию остальные войска с каменометными и стенобитными машинами. Торопясь взять Преславу до прибытия на выручку Святослава, греки, без труда разбив деревянные стены, пошли на приступ и после отчаянного боя овладели городом. Сфенкел отступил и заперся в царском дворце, где продолжал обороняться, пока Цимисхий не приказал зажечь дворец. Выгнанные пламенем из дворца, русы вышли и отчаянно отбивались от окружавших их греков. Почти все были истреблены, только самому Сфенкелу, всего с несколькими воинами, удалось пробиться к Святославу в Доростол.

В Преславе греками был взят в плен болгарский царь Борис, которого Цимисхий отпустил на свободу, даже заключив с ним союз. В это время усилия Святослава собрать войска к Доростолу не могли увенчаться успехом, если только принять во внимание, с одной стороны, неожиданность для него войны, а с другой — быстроту действий Цимисхия: уже через 10 дней сам Святослав был застигнут греками под Доростолом. Этим и объясняется, почему Святослав, всегда первым нападавший на врага, даже не выступил навстречу Цимисхию. Это было теперь даже благоразумно, так как с наличными силами и без конницы он легко мог быть окружен и отрезан от Доростола превосходною многочисленною греческою конницей. Между тем в Доростоле находились все его ладьи, а Дунай был для него единственным путем отступления.

23-го  произошел передовой бой у Доростола. 24-го Цимисхий был встречен общей вылазкой. 25 апреля Цимисхий попытался, но неудачно, овладеть городом приступом. Вечером же русы снова произвели сильную вылазку, причем, по сказаниям византийцев, они в первый раз попробовали действовать в конном строю, но, имея дурных коней, набранных в крепости и не привыкших к бою, были опрокинуты греческою конницею. В этот же день подошел греческий флот и расположился на Дунае против города, вследствие чего русы были окончательно обложены и не смели более выходить на своих ладьях, боясь греческого огня. Для безопасности Святослав приказал вытащить лодки из воды и поставить их на берегу.

26 числа русы опять сделали вылазку, но уже всеми силами. С длинными, до самых ног, щитами и покрытые кольчугами и бронями, русы, выйдя в сумерки из крепости и соблюдая полную тишину, подошли к греческому стану и неожиданно напали на греков. Бой длился с переменным успехом до полудня 27 числа, когда был убит Сфенкел, доблестный защитник Преславы, после чего русы отступили.

В ночь с 27-го на 28-е Святослав, ожидая, в свою очередь, нападения, приказал вырыть глубокий ров вокруг городских стен и решился обороняться до последней крайности. Цимисхий сначала ограничился одним обложением, надеясь голодом заставить Святослава сдаться, но в скором времени, благодаря постоянным вылазкам русов, все дороги и тропинки были перекопаны рвами и заняты, а на Дунае флот усилил свою бдительность. Вся конница греческая была выслана для наблюдения дорог, ведущих с запада и с востока в крепость.

Положение осажденных стало весьма затруднительным. К 28 июня прошло уже 65 дней осады, с почти ежедневными боями. В городе скопилось множество раненых, и наступал положительный голод. Между тем стенобитные машины греков все время действовали и разрушали стены города, а каменнометные орудия причиняли большие потери в людях.

С 29 июня последовал трехнедельный перерыв в действиях. Положение Святослава становилось, однако, безвыходным. На помощь извне невозможно было рассчитывать, а выходы все заперты. Войско Святослава умирало с голоду и быстро таяло; у Цимисхия же не было ни в чем недостатка. При таких обстоятельствах Святослав созвал 21 июля на совет свою дружину; но это было им сделано не столько для совета, сколько для того, чтобы воодушевить ее к предстоящему и уже решенному им последнему бою.

Одни советовали выждать темной ночи, спустить в Дунай бывшие на берегу лодки и, соблюдая возможную тишину, плыть незаметно, вниз по Дунаю. Другие советовали просить у греков замирения. Но не так думал Святослав. Тут-то и были произнесены им те бессмертные слова, которые стали гордостью русского народа и русского воина во всех случаях, где приходилось делать выбор между доблестью и смертью. Святослав сказал: «Выбирать нам не из чего. Волей или неволей мы должны драться. Не посрамим же земли русские, но ляжем костьми — мертвые бо срама не имут. Станем крепко. Я пойду впереди вас, и если глава моя ляжет, то поступите, как заблагорассудите (то промыслите собою)».

Наэлектризованные этою геройской речью, вожди решили победить — или умереть со славою… Святослав вывел в поле всех способных владеть оружием и приказал запереть все городские ворота, чтобы никто не мог вернуться в крепость… Завидя выступление русов, Цимисхий также вывел свои войска из укреплений и построился к бою, а потом двинулся против русских, стоявших под крепостью. Начался жестокий бой. Обе стороны дрались отчаянно, и хотя Святослав был ранен и сшиблен с лошади, но победа стала явно склоняться в нашу сторону.

Однако Цимисхий умело отвел Святослава от крепости и охватил его тогда с обеих сторон конницей. Но здесь русских поразила еще и другая неожиданность… Внезапно налетевшая гроза с вихрем, неся тучи пыли, ослепила войска Святослава. Пораженные неожиданностью, они дрогнули, начали отступать и, пробиваясь через греческую конницу, успели, хотя с большими потерями, проложить себе путь к крепости и укрыться в ней. Потери Святослава в этом последнем бою были очень велики: по словам византийцев, простирались даже до 15 тыс. чел.

Потерпев столь решительное поражение, Святослав вступил в переговоры с Цимисхием и получил право возвратиться Дунаем в Россию, а войска его (их оказалось будто бы 22 тыс.) были даже снабжены довольствием от греков. Святослав двинулся Дунаем и затем морем в Днепр. Но здесь, у порогов, печенеги преградили ему путь. Пробиваясь уже весною 972 года, но с еще более слабою дружиною, Святослав был убит, и только воеводе Свенельду, с малым числом воинов, удалось вернуться в Киев.

По признанию византийских писателей, русы сражались храбро и отчаянно и давно уже пользовались славою победителей надо всеми соседними народами. Продолжительность происходивших в эту войну сражений, из которых некоторые, как, например, 26 и 27 апреля, длились около суток, выясняют всю стойкость наших предков в бою — свойство, и до сих пор составляющее отличительную нашу черту. К тому же положение русов было затруднительно еще и вследствие полного отсутствия у них конницы, — следовательно, условия борьбы с превосходною тяжелою конницей Цимисхия были крайне невыгодные.

Что касается самого Святослава, являющегося суровым воином, смелым и предприимчивым, то его предприятие в Болгарии не может быть признано безрассудным. Во всяком случае, Святослав представляется тут отнюдь не искателем приключений. Как уже указано выше, его поход в Болгарию имел основною целью утвердиться на Дунае, и уже поэтому нельзя отвергать чрезвычайной важности преследуемой им задачи, как для военного, так и для политического и торгового могущества России.

Однако в самых военных действиях Святослава нельзя не видеть недостатка осторожности. Оставление незанятыми проходов в Балканах, бесспорно, составляет крупную его ошибку. Зато трехмесячная оборона Доростола, и притом оборона в высшей степени деятельная, представляется в полной мере доблестною и несомненно служит доказательством далеко недюжинных военных способностей Святослава, а главное, того его духа, того сознания своего превосходства над другими, которое позволяло ему гордо бросать врагу вызов: «Иду на вы»…

Исследование профессора Императорской Николаевской Военной Академии генерал-майора А.Г. Елчанинова, из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 9 — 12.