Манеж появился в Москве по воле Александра I. Осенью 1817 г. Москва готовилась торжественно отметить пятую годовщину победы в Отечественной войне 1812 г. Для смотра и парада войск было приказано построить «экзерциргауз»манеж, в котором мог бы развернуться пехотный полк, т. е. почти 2 тысячи солдат. За разработку проекта манежа взялся талантливый инженер-механик, начальник главного управления путей сообщения и публичных зданий, возглавлявший комитет по делам строений и гидравлических работ, инженер-генерал Бетанкур А.А.

Строительство манежа он поручил генералу Карбонье A.Л., который в зоне парадной застройки города для возведения здания выбрал Моховую площадь (ныне Манежная площадь). 10 июня 1817 г. проект был утвержден. Строительство было предписано закончить не позднее 1 октября того же года. В связи с крайне ограниченным сроком постройки Карбонье начал подготовительные работы еще весной 1817 г., не дожидаясь официального утверждения проекта. В возведении манежа Карбонье помогали главный архитектор строительства Ламони и фактический производитель работ инженер-поручик Кашперов А.Я.

Открытый 30 ноября 1817 г. манеж стал чудом инженерного искусства своего времени. Замкнутое в нем пространство в 7424,67 квадратного метра перекрывалось общей кровлей, лежавшей на деревянных стропилах, длиной 44,86 метра каждое, и не имевшей каких-либо промежуточных опор. Такое удивительно смелое решение было применено впервые в мировой строительной практике и потребовало от Бетанкура точных и тщательных расчетов конструкций потолочных перекрытий и их нагрузок.

Прямоугольное в плане одноэтажное здание имеет и по нынешним временам значительные размеры — длину 166,42 метра, ширину 44,81 метра и высоту около 15 метров. Величественный вид манежа подчеркивается и его внешним оформлением. Массивные, утолщенные книзу стены опираются на высокий рустованный цоколь. Боковые стены здания расчленены равномерно примыкающими к ним колоннами тосканского ордера. А между колоннами в заглубленных арочных проемах помещены сводчатые окна, отчего стены манежа кажутся еще выше.

Московский Манеж, вид со стороны Моховой улицы, акварель А. Бетанкура, около 1817 г.

Мощная верхняя часть здания покоится на колоннаде стен. Ее архитектурное оформление выполнено в дорическом стиле. На торцевых стенах манежа, под гладкими фронтонами, а также в средней части боковых стен в высоких нишах, прорезающих цоколь, расположены удлиненные тройные деревянные ворота. Благодаря тому, что окна составляют около трети всей площади стен, внутри помещение хорошо освещено дневным светом. Одно из лучших созданий послепожарной Москвы, манеж является своеобразным памятником героям Отечественной войны 1812 г. В нем состоялись чествование и праздничный парад по случаю пятилетия победы русского оружия в этой войне.

Перенесемся мысленно в тот далекий и памятный день, войдем в манеж и окинем взглядом застывших в парадном строю чудо-богатырей, что сражались под Смоленском, выстояли в огне Бородина, дрались за Малоярославец, громили врага под Красным и на Березине. На груди солдат серебрятся на голубых лентах ордена святого Андрея Первозванного медали с надписью «1812 год».

В первой шеренге — рослый гренадер лейб-гвардии Измайловского полка, участник всех крупных сражений в 1812 г. Илья Ямник, награжденный за храбрость Георгиевским крестом. У него сухощавое обветренное лицо, глаза серьезно смотрят из-под начищенного высокого кивера, большие мускулистые руки крепко сжимают длинное 14-фунтовое ружье с примкнутым острым стальным штыком.

Манеж, начало XX века

Недалеко от него стоит унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка Егор Етгорд. Мундир этого храброго латыша тоже украшает солдатский «Георгий». Рядом солдаты того же полка: украинец Иван Галченко, его товарищ — уроженец Курской губернии Иван Кондратов и гренадер первой роты полка георгиевский кавалер Кондратий Екименко. Здесь же и барабанщик лейб-гвардии Финляндского полка Василий Акентьев.

А среди солдат самого почетного лейб-гвардии Преображенского полка выделяется молодецким видом унтер-офицер Василий Михайлович Лаврентьев, награжденный за Бородинское сражение Георгиевским крестом. Он на целую голову выше окружающих его гвардейцев, каждый из которых и сам не менее 182 сантиметров ростом.

Недалеко от них — бравый унтер-офицер лейб-гвардии егерского полка Леонтий Шитиков, дважды раненный в бою за село Бородино, и солдат того же полка Иван Васильев. Это о нем рассказал в своих записках участник Бородинской битвы Муравьев Н.Н.: «Во время перестрелки в селе Бородине один молодой егерь пришел в селение Горки к главнокомандующему и привел французского офицера, которого представил Кутузову, отдавая отобранную у пленного шпагу. Полное счастье изображалось на лице у егеря. Французский офицер этот объявил, что когда они брали мост, то егерь этот, бросившись вперед, ухватился за его шпагу, которую отнял, и потащил его за ворот; что он при сем не обижал его и не требовал даже кошелька. Кутузов тут же надел на молодого солдата Георгиевский крест, и новый кавалер бегом пустился опять в бой».

Манеж, фото 60-х годов

Перестройка кровли Манежа была осуществлена в 1823-1824 гг., по проекту и под руководством военного инженера полковника Баусса Р.Р., при активном участии Кашперова как основного исполнителя работ по сборке и установке заново сделанных стропил. Чтобы максимально продлить жизнь деревянной крыше Манежа, его чердак был буквально засыпан махоркой — слоем в полметра высотой. Махорка своим запахом отпугивает всякого рода грызунов и вредных насекомых, питающихся древесиной, вот почему и через сто лет после открытия Манежа, его уникальные деревянные конструкции выглядели как новенькие.

В это время к работам по украшению манежа был привлечен замечательный архитектор и градостроитель, будущий создатель Триумфальной арки Бове О.И.

Глубоко прочувствовав и правильно поняв роль и значение манежа как здания-памятника в ансамбле парадной застройки центра Москвы, Бове предложил поместить на фасадах лепные украшения, прославляющие военную мощь России. Декоративное убранство манежа было проработано Бове в целой серии рисунков и эскизов. Вместе с Кашперовым он продумал практическое воплощение предложенного скульптурного декора и составил особую смету на работы по отделке здания. Бове настоял на простоте оформления торцевых фасадов, ограничившись мелким рельефом под карнизом. Декоративные детали в виде военных атрибутов римских легионеров, выполненные по рисункам Бове, были укреплены снаружи и внутри манежа летом 1825 г.

Произведенные под руководством и по чертежам Бове штукатурные и лепные работы еще более подчеркнули торжественный характер манежа в целом. Искусно вкрапленный в архитектурный облик монументального здания декор из небольших строгих ритмических рельефов придал законченность всему сооружению — одному из лучших произведений классицизма в России. Здание манежа без особых внешних изменений сохранилось до наших дней. Во время празднеств в нем устраивались народные гулянья и концерты, нередко разворачивались различные выставки.

Манеж первоначально был предназначен для проведения военных смотров, поэтому величина здания была задумана так, чтобы одновременно вмещать 2000 человек. Постепенно расширялся диапазон использования больших площадей Манежа, здесь проводились концерты, выставки, народные гуляния. В Манеже, например, обучался велосипедной езде Лев Толстой.

«Кроме своей замечательной громадности Манеж достопамятен также несколькими празднествами, совершившимися в его стенах. Первое и самое знаменитое происходило во время коронации государя императора Николая Павловича в 1826 г.: тут московское купечество имело счастие угощать своего государя со всем его августейшим семейством, множеством генералов и избранных чинов гвардии.

Другое празднество подобного же рода было в 1839 г., когда через Москву проходил отряд гвардейцев, присутствовавший при открытии Бородинского памятника и затем при закладке храма Христа Спасителя. Купечество угощало гвардейцев, причем присутствовал и сам государь. В 1872 г. в здании Экзерциргауза помещались некоторые отделы Политехнической выставки, причем из Александровского сада был сделан туда ход на подмостках, и в окна входили, как в двери», — вспоминал московский старожил Иван Кондратьев.

В 1865-1867 годах в Манеже проходила этнографическая выставка, цель которой состояла в изображении повседневного быта всех народов России с помощью фигур из папье-маше, одетых в костюмы. Сооружались декорации, а костюмы были настоящими, глаза для фигур привезли из-за границы — их нужно было слишком много. Изготовленные фигуры несли в Манеж на носилках, поэтому нередко москвичи принимали их за покойников и при этом крестились. Выставку в Манеже посетил Александр II, но пробыл там недолго, — назвав изображенных в папье-маше людей уродами, быстро удалился…

В 1894 году в Манеже прошло прощание с безвременно скончавшимся в Ливадии на 50-м году жизни императором Александром III. Покойного государя привезли в древнюю русскую столицу из Севастополя, чтобы затем направиться в Петербург, место его последнего упокоения.

А с конца девятнадцатого века Манеж служил московской полиции очень удобным местом для содержания в нем буйствующих революционных студентов Московского университета: «С каждым годом все чаще и чаще стали студенты выходить на улицу. И полиция была уже начеку. Чуть начнут собираться сходки около университета, тотчас же останавливают движение, окружают цепью городовых и жандармов все переулки, ведущие на Большую Никитскую, и огораживают Моховую около Охотного ряда и Воздвиженки. Тогда открываются двери Манежа, туда начинают с улицы тащить студентов, а с ними и публику, которая попадается на этих улицах», — свидетельствовал Владимир Гиляровский.

В 1917 году наступила новая эпоха и в истории Манежа: отметив вековой юбилей, здание стало использоваться как гараж для правительственных автомобилей. Ветшала и кровля, пришли в негодность и знаменитые лиственничные стропила, которые уже не защищались от порчи махоркой, растащенной на самокрутки победившим пролетариатом…

В послевоенные годы деревянные стропила были заменены металлическими, сохранившими внешний контур кровли, но потребовавшими установки внутри промежуточных опор. Со стороны площади тройные въездные ворота были заменены трехарочным входом, к которому вели гранитные ступени. За массивными деревянными дверьми скрывается большое фойе. В 1957 г. Манеж стал Центральным выставочным залом.

О том, что это здание — один из достойных памятников рядовым великой битвы, простым солдатам русской армии, храбрость, выносливость, мужество и доблесть которых смели наполеоновское нашествие в 1812 г., говорят скупые слова на мемориальной доске из серого камня: «Здание манежа построено в 1817 г. в ознаменование победы русского народа в Отечественной войне 1812 г.» Памятником героям-победителям в Отечественной войне 1812 г. также является Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. Интересно посмотреть и памятник героям Отечественной войны 1812 г., установленный перед зданием музея-панорамы «Бородинская битва».

Манеж пережил даже бомбежку 1941 года, а вот нашей светлой действительности не перенес, сгорев в 2004 году. После этого он стал истинно московским зданием, ведь у нас что только не горело, чтобы затем восстать из пепла. Восстановленный по чертежам Бетанкура и Бове новый Манеж вновь отрыл свои двери теперь уже исключительно для гуманитарных целей — выставок и вернисажей. А мы можем лишний раз убедиться в исключительности его местоположения: несмотря на произошедшие за два века многочисленные изменения на Манежной площади, огромное здание Манежа не только не давит своим объемом на кремлевскую стену и Московский университет, а даже наоборот, выступает вполне законным участником архитектурного ансамбля площади.