Систему комплектования армии Наполеон унасле­довал от Великой французской революции. Это была са­мая передовая для того времени система всеобщей воин­ской повинности. Ее декретировал в 1793 г. революцион­ный Конвент, а в 1798 г. она была несколько сужена и стала действовать в форме так называемой конскрип­ции. По закону 1798 г. все французы от 20 до 25 лет записывались на военную службу. Из них Наполеон каждый год призывал нуж­ное ему число новобранцев. Срок действительной воен­ной службы составлял 6 лет.

Наполеон подготовил для войны с Россией армию не­бывалой до тех пор численности (более 600 тыс. человек) за всю историю войн — так называемую «La Grande Armée» («Великую армию»). Наполеон мобилизовал для вой­ны с Россией экономические и финансовые ресурсы ря­да вассальных государств (Италии, Неаполитанского королевства, Голландии, Саксонии, Вестфалии, Гессена, Вюртемберга, Баварии, герцогства Варшавского), а отчасти и «союзных» Австрии и Пруссии. Поэтому «Великая армия» не имела недостатка ни в вооружении, ни в боеприпасах.

Пушкин так написал о завоевателях:

…Шли племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда её вела!..

Решена была (несмотря на неуро­жай 1811 г.) — в значительной мере за счет вассаль­ных и союзнических поставок — и задача снабжения войск продовольствием. Эту задачу Наполеон и его сподвижники всегда ставили вровень с чисто военными. Не зря маршал Даву сказал однажды своему кварти­рохозяину Людвигу фон Вестфалену (будущему тестю К. Маркса): «Храбрость зависит от желудка».

Армия Наполеона – это массовая армия буржуазного ти­па. Она не знала ни кастовых барьеров между солдата­ми и офицерами, ни бессмысленной муштры, ни палоч­ной дисциплины, зато была сильна сознанием равен­ства гражданских прав и возможностей. Наполеон любил говорить, что каждый его сол­дат «носит в своем ранце маршальский жезл». Это не просто красивая фраза.

Почти все лучшие маршалы Наполеона (Ж. Ланн, А. Массена, М. Ней, И. Мюрат, Ж.-Б. Бессьер, Ф.-Ж. Лефевр, Л.-Г. Сюше, Н.-Ш. Удино, Н.-Ж. Сульт, К. Виктор, Ж.-Б. Журдан и др.) вы­шли из простонародья: например, Ланн был сыном конюха, Ней — бочара, Лефевр — пахаря. Службу они начинали солдатами. В России, конечно же, ничего подобного не было и быть не могло.

По боевым качествам «Великая армия» не была однородной. Выделялся в ней воинским духом, обученностью и выправкой 1-й корпус маршала Даву, который и численно (72 тыс. человек) в 1,5-2 раза превышал любой из других корпусов. Но главной ударной силой Наполеона была его императорская гвардия — Старая (с 1805 г.) и Молодая (с 1809 г.). Она комплектовалась только из ветеранов, за плечами которых было не менее 10 лет армейской службы и четырех походов, а главное, которые проявили себя как самые храбрые, стойкие, на­дежные воины.

Наполеон знал чуть ли не каждого из них в лицо, многих — по именам, шутливо называл их «ворчунами» (за их привычку открыто высказываться по любому случаю), а они его — «маленьким капра­лом»: это прозвище Наполеон получил от солдат своей Итальянской армии в 1796 г., после битвы при Лоди. «Маленький капрал» всегда мог положиться на своих «ворчунов». Г. Гейне свидетельствовал, что они шли за Наполеоном в Россию «с такою жуткой преданностью, с такою горделивою готовностью к смерти», которая заставляла вспомнить античное приветствие гладиа­торов: «Те, Caesar, morituri salutant!» (Идущие на смерть приветствуют тебя. Цезарь!). О трогательном проявлении этой преданности рассказывал Адам Миц­кевич. Когда он спросил старого солдата наполео­новской гвардии, вернувшегося из России: «Как в ва­ши годы решились вы идти так далеко?» — тот отве­тил: «Мы не могли отпустить его одного».

Боевая подготовка «Великой армии» считалась к 1812 г. образцовой. Французская пехота со времен революции использовала новый способ боя, основанный на сочетании рассыпанных в цепи стрелков с колонна­ми. Этот способ пришел на смену линейной тактике, ко­торая господствовала ранее: она помогала офицерам контролировать поведение солдат в бою, но зато свя­зывала всю армию «подобно смирительной рубашке».

Элементы новой тактики колонн и рас­сыпного строя иногда применялись и в феодальных армиях (например, в походах Румянцева П.А. и Суворова А.В.), но возобладала она лишь с победой американской войны за независимость и особенно французской революции. Дело в том, что для новой тактики требовалось «изменение солдатского материа­ла», а именно комплектование армии из свободных граждан, которые были бы сознательны, инициативны и полностью (от солдата до генерала) доверяли бы друг другу. Такой «солдатский материал» впервые подготовили для войны отчасти американская, а главным образом французская революция.

Наполеон довел новый способ боя «до высшей степе­ни совершенства». Он, как никто до него, умел организовать боевое взаимо­действие всех родов войск. «Полную перемену» произ­вел он в тактическом использовании кавалерии; ввел атаку колоннами, первым стал фор­мировать конницу в отдельные соединения из несколь­ких дивизий, т. е. в кавалерийские корпуса, которые отличались небывалым ранее со­четанием мощи и маневренности.

Еще большие перемены Наполеон произвел в артил­лерии. Сам он, как известно, был артиллеристом. Ис­пользуя более легкий лафет для полевых орудий, изо­бретенный еще генералом Людовика XVI Ж.-Б. Грибовалем, но до революции 1789 г. почти не применявший­ся, Наполеон сделал артиллерию оружием неслыхан­ной до тех пор силы. Чуть ли не во всех его сражениях до 1812 г. (в наибольшей степени под Фридландом и Ваграмом) успех главным обра­зом зависел от того, что Наполеон умел особенно искусно рас­полагать свои пушки.

Командный состав «Великой армии» к 1812 г. считал­ся лучшим в мире. Ни одна армия не имела такого соз­вездия военных талантов, каждый из которых выдви­нулся в генералы и маршалы исключительно благода­ря своим дарованиям и независимо от происхождения, родства, протекции или монаршего каприза. Из 18 мар­шалов Наполеона, которые к 1812 г. еще оставались в строю, 11 пошли с ним в поход на Россию.

Самым выдающимся из них был Луи-Никола Даву (1770-1823), герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский, командующий образцовым 1-м корпусом «Великой армии», замечательный стратег и военный администратор, тот самый Даву, который 14 октября 1806 г. в битве под Ауэрштедтом уничтожил половину прусской армии, пока сам Наполеон в другой битве, под Иеной, уничто­жал другую ее половину.

Разносторонне одаренный, соединявший в себе круп­ного военачальника с тонким государственным и поли­тическим деятелем («…Великий человек, еще не оценен­ный по достоинству», — писал о нем в 1818 г. Стен­даль), Даву, хотя и был безгранично предан Напо­леону, отличался республиканской честностью, прямо­той и редким для маршала империи бескорыстием. Сам Наполеон, будучи уже на острове Св. Елены, оценил Даву таким образом: «Это один из самых славных и чистых героев Франции».

Даву был требователен к себе и другим, в любых условиях железной рукой держал порядок и дисципли­ну. Поэтому в армии его «недо­любливали». Здесь, по-видимому, Лев Тол­стой и усмотрел какие-то основания для того, чтобы изобразить Даву на страницах «Войны и мира» «Арак­чеевым» императора Наполеона. Хочется отметить, что на деле же, кроме личной суровости, тоже, впрочем, несоизмеримой: Да­ву был предельно строг, а Аракчеев же — патологиче­ски жесток, между «железным маршалом» Франции и «неистовым тираном» России не было ничего об­щего.

Рядом с Даву, уступая ему как стратег, но, превосхо­дя его как тактик, стоял в 1812 г. командующий 3-м корпусом «Великой армии» Мишель Ней (1769-1815), герцог Эльхингенский (и «князь Московский» — этого титула он был удостоен за доблесть в Бородинской бит­ве), герой всех кампаний Наполеона, исключительно популярный в армии. «Это бог Марс, — вспоминал о нем барон П. Денье, — его вид, взгляд, уверенность могут воодушевить самых робких».

Воин рыцарского характера и неукротимого темпе­рамента, «огнедышащий Ней» был живым олицетворе­нием боевого духа «Великой армии». Не зря именно он получил от Наполеона характеристику, которую армия ставила выше всех его титулов: «храбрейший из храб­рых».

Третьим по значению из маршалов «Великой армии» 1812 г. был Иоахим Мюрат (1767-1815) — трактир­ный слуга (по-русски — половой), ставший имперским принцем, великим герцогом Бергским и королем Неаполитанским (кстати, и мужем сестры Наполеона Каро­лины), прославленный начальник всей кавалерии На­полеона и вообще один из лучших кавалерийских вое­начальников Запада.

Мюрат не был ни политиком, ни стратегом. Напо­леон говорил о нем в 1812 г. А. Коленкуру: «У него так мало в голове!». Зато как предводитель конницы, виртуоз атаки и преследования он, по мнению Наполеона, был «лучшим в мире».

Коронованный сор­виголова, Мюрат удалью и отвагой не уступал самому Нею. Всегда в авангарде, всегда там, где была наиболь­шая опасность, и требовалось высочайшее мужество, он ободрял сражающихся грубоватой речью: «Славно, дети! Опрокиньте эту сволочь! Вы стреляете, как ангелы!». В критический момент он лично вел в атаку свои кавалерийские лавы — голубоглазый атлет и кра­савец с кудрями до плеч, разодетый в шелка, бархат, страусовые перья, со всеми регалиями и с одним хлыс­том в руке, причем ни разу после сабельного удара под Абукиром в 1799 г. не был ранен.

Талантливы были, каждый по-своему, и другие мар­шалы «Великой армии»: начальник Старой гвардии Франсуа-Жозеф Лефевр (1755-1820) — волонтер ре­волюции прямо от сохи, получивший от Наполеона мар­шальский жезл и титул герцога Данцигского, малогра­мотный, но зато сильный природным умом, крестьянской смекалкой и солдатской доблестью; командующий гвар­дейской кавалерией Жан-Батист Бессьер (1768-1813) — рядовой солдат 1792 г., герцог Истрийский, военачальник, который совмещал в себе энергию Мюрата и выдержку Лефевра, гражданин античного склада, любимец солдат; командующий 2-м корпу­сом Никола-Шарль Удино (1767-1847), герцог Реджио, о личной храбрости которого свидетельствовали его 32 раны; начальник штаба «Великой армии» Луи-Александр Бертье (1753-1815), герцог Валанженский, князь Невшательский и Ваграмский, который служил штабным офицером в войнах двух революций — амери­канской и французской, а при Наполеоне с 1807 до 1814 г. бессменно и во многом образцово руководил Главным штабом, самый старший по возрасту из спо­движников Наполеона в русском походе.

Вровень с маршалами по значению и даже несколь­ко выше их (кроме Мюрата) по своему титулу стоял ко­мандующий 4-м корпусом Евгений Богарне (1781-1824) — вице-король Италии, пасынок Наполеона, заметно выделявшийся среди многолюдной родни им­ператора военными дарованиями и благородством ха­рактера.

Из генералов «Великой армии» 1812 г. нужно отме­тить в первую очередь двух корпусных начальников, вскоре ставших маршалами. Один из них — командую­щий 5-м корпусом князь Юзеф Понятовский (1763-1813), племянник последнего короля Польши, сподвиж­ник Т. Костюшко, «польский Баярд», как называли его в Европе, — отличался талантами государственного и военного деятеля, личным мужеством и обаянием, а сре­ди поляков к тому же и головокружительной популяр­ностью. Дру­гой — командующий 6-м корпусом граф Лоран-Гувион Сен-Сир (1764-1830), умный стратег и хитрый так­тик, — считался едва ли не лучшим после Даву адми­нистратором «Великой армии».

Среди кандидатов в маршалы Франции блистали в 1812 г. и два отважных кавалерийских генерала: Луи-Пьер Монбрен (1770-1812) — герой знаменитой атаки на горную позицию испанцев у Сомо-Сиерра 30 ноября 1808 г. и Огюст Коленкур (1777-1812) — младший брат А. Коленкура, — кото­рый участвовал в большем числе сражений, чем про­жил лет.

Медицинскую службу «Великой армии» возглавлял ученый с мировым именем, один из основоположников военно-полевой хирургии, впоследствии президент Па­рижской академии наук Доминик-Жан Ларрей (1766-1842). Он прошел с Наполеоном весь его полководче­ский путь от Тулона до Ватерлоо.

Силы «Великой армии» выглядели особенно гроз­ными оттого, что их вел на Россию сам Наполеон, ко­торого современники, включая и монархов во главе с Александром I, почти единодушно призна­вали гениальнейшим полководцем всех времен и на­родов.

Однако армия Наполеона в 1812 г. имела уже и серьезные слабости. Так, пагубно влиял на нее разно­шерстный, многоплеменный состав. Французов в ней было меньше половины. Большинство же составляли поляки, итальянцы, баварцы, пруссаки, саксонцы, вестфальцы, голландцы, датчане, испанцы, португальцы, швейцарцы. В гвардии Наполеона был даже эскадрон арабов. В числе офицеров «Великой армии» шли на Россию Анри Бейль (ставший позднее классиком мировой литературы под псевдо­нимом Стендаль), Юзеф Бем (будущий герой польского восстания 1830-1831 гг. и венгерской революции 1848-1849 гг.), Георг Людвиг Гегель (родной брат философа) и др.

Многие, особенно испанцы, ненавидели Наполеона как поработителя их отечества и шли за ним на войну только по принуждению. Воевали они нехотя и часто дезертировали. Вообще дисциплина у захватчиков (исключая гвар­дию) в Русском походе очень страдала и мало походила на ту идеальную воинскую дисциплину, которой всегда славилась наполеоновская армия. Кроме дезертирства разлагали «Великую армию» грабежи и мародерство, процветавшие особенно в немецких, главным образом вестфальских, частях.

Обращает на себя внимание тот факт, что в числе соратников Наполеона по русской кампании уже не было двух самых выдающихся его маршалов. Один из них, правая рука и главная надежда Наполео­на, его сверстник и лучший друг Жан Ланн, тот самый, о ком Наполеон сказал, что «нашел его пигмеем, а по­терял гигантом», погиб в битве с австрийцами под Асперном в 1809 г.

Другой — искуснейший и опытней­ший военачальник Андре Массена — был оставлен во Франции по немилости. Этот маршал был всем хо­рош (именно он в 1799 г. не пустил Суворова А.В. во Францию), но имел склонность к во­ровству. Когда император обругал его: «Вы самый большой грабитель в мире!», он вдруг возразил, почти­тельно кланяясь: «После вас, государь». За такую дерзость Массена был наказан опалой.

Видные полко­водцы Наполеона Л.-Г. Сюше, Ж.-Б. Журдан и Н.-Ж Сульт сражались в 1812 г. в Испании, а Ж.-Б. Бернадот был уже в стане врагов. Тех же, кто принял участие в русском походе, Наполеон не без оснований называл «тенями Ланна».

Но главное даже не в том, что Наполеон пошел на Россию, недосчитавшись полудесятка своих лучших маршалов, а в том, что все его маршалы к 1812 г. уже страдали от последствий того перерождения, которое подтачивало всю «Великую армию» начиная именно с ее командного состава.

Слов нет, маршалы Наполеона — это исторический феномен, впервые в истории ставший возможным бла­годаря Великой французской революции. Никогда ранее мир не видел столь блестящей плеяды военачальни­ков, поднявшихся из народных низов.

Но все эти бывшие пахари, конюхи, бочары, половые, бывшие солдаты и сержанты стали не просто маршалами, а графами и баронами, герцогами и князьями, прин­цами и королями, сами превратились в аристократов, вроде тех, кого они в своей революционной молодо­сти призывали вешать на фонарях. Бернадот, ставший королем Швеции, не мог стереть с груди юношескую татуировку «Смерть королям и тиранам!», но стыдил­ся ее.

Наделенные титулами и орденами, поместьями и деньгами, маршалы больше не хотели ни воевать, ни служить. Они мечтали воспользо­ваться плодами приобретенного. Конечно, они еще повиновались Наполеону, однако все ча­ще ворча за его спиной, могли, как встарь, блеснуть в сражении с любым противником, но уже без былого энтузиазма.

Самой слабой из всех слабых сторон наполеонов­ской армии в 1812 г., ее ахиллесовой пятой и был про­грессирующий упадок морального духа. В своих первых походах Наполеон возглавлял солдат, среди которых еще живы были республиканские традиции. Но с каждой новой войной моральный дух его армии заметно падал. Стендаль, долго служивший под началом Наполеона, констатировал: «Из республиканской, героической… она (армия) становилась все более эгоистиче­ской и монархической. По мере того как шитье на мундирах делалось все богаче, а орденов на них все прибавлялось, сердца, бившиеся под ними, черстве­ли».

Большой ропот в армии, снижение дисциплины, упадок морального духа, безусловно, тревожили Напо­леона, ибо он хорошо понимал и еще в 1808 г. сформу­лировал истину, оказавшуюся для него в 1812 г. роко­вой: «На войне три четверти успеха зависят от мораль­ных факторов и только одна четверть от материальных сил». Надо иметь в виду, что здесь речь идёт о падении морального духа наполеоновской армии в принципе, в целом, что не исключало в ней отдельных вспышек энтузиазма, как, например, при переходе через Неман или вступлении в Москву.

Статья написана по материалам книги Троицкого Н.А. «1812 Великий год России», М., «Мысль», 1988 г.