Первая супруга царя Алексея Ми­хайловича, Мария Ильинична Милославская, родила ему 13 детей. Но удивительное дело, дочери росли креп­кими и здоровыми, а сыновья — хилыми и болез­ненными. При жизни царя скончались двухлетний Дмитрий, четырехлетний Симеон и шестнадца­тилетний Алексей. Ко времени кончины отца старший сын, Федор, не мог передвигать опухшие ноги, около него все время хлопотали врачи, из покоев и опочивальни не вылезали бабки — до­морощенные лекари.

Не отличался здоровьем и второй сын — подслеповатый Иван. В 5-летнем возрасте изъяснялся он с трудом, был косноязычным и отставал от сверстников в раз­витии. Овдовевший 42-летний царь Алексей Михай­лович женился вторично, взяв в супруги молодую, пышущую здоровьем красавицу Наталью Кирил­ловну Нарышкину.

В 21 год она и родила ему сына, которого нарекли Петром. Царевич появился на свет 30 мая 1672 г. Церковный перезвон и торжественные молебны про­должались весь день — так по тради­ции отмечалось прибавление семейства в царском роду. Воспитывался Петр по исстари заведенному обычаю. До пяти-шести лет он находился под надзором многочисленных женщин.

Покои царевича заполнялись игрушками: обшитыми кожей деревянными лошадками на колесиках с украшенными драгоценными камнями седлами и уздечками, барабанами, пушечками, а также изготовленными по специальному заказу луками, стрелами, колокольцами и музыкальными инструментами (цимбалами). Для игр к царевичу приставляли сверстников из детей бояр, но в детской непременно присутствовали и карлики — они забавляли царевича несуразными выходками и кривляньями.

Петру не исполнилось и четырех лет, как в царской семье стряслась беда, круто изменившая положение царицы. Неожиданно занемог и 29 января 1676 г. скончался царь Алексей Михайлович. Престол унаследовал Федор. Усилия медиков оказались тщетными — Федора Алексеевича так и не удалось поставить на ноги: во время провозглашения царем бояре вынесли его в кресле и тут же присягнули. Царство­вал он шесть лет, не оставив следа в памяти ни современников, ни потомков.

В царской семье наступил разлад. Напряженные отношения между мачехой и многочисленным потомством от первой жены царя, ранее смягчаемые главой семьи, теперь, никем не сдерживаемые, быстро вылились наружу. Милославские отстранили от двора лиц, близких к Наталье Нарышкиной. Правда, младший царевич с матушкой проживалипо-прежнему в Кремле.

В конце 1679 г. к Петру вначале были приставлены «дядька» — главное лицо среди педагогического персонала — боярин Родион Матвеевич Стрешнев и стольник Тимофей Борисович Юшков. Надо отметить, что царь Федор заботился о Петре, своем крестнике, и под присмотром старшего брата ему назначили в учителя Зо­това Н.М. — подьячего из Приказа Большой казны. Царевич выучил с ним чтение и письмо, Часослов и Псалтырь, Евангелие и Апо­стол. Читали они вместе книжки с кунштами (картинками, ри­сунками), в том числе летописи и хронографы.

В конце апреля 1682 г. в возрасте 20 лет умер, не оставив потомства, болезнен­ный Федор. Его преемником мог стать либо Иван, либо Петр. Формально преиму­щественное право на престол принадлежало Ивану, как старшему из наследников. Однако его кандидатуру сначала отклонили Освященный собор и Боярская дума, а затем и случайное скопление людей, собравшихся перед Передней палатой по слу­чаю смерти царя Федора.

События того дня, 27 апреля 1682 г., находились во власти стихии: одни хотели видеть на троне Ивана, другие — Петра. Приверженцев Петра, видимо, оказалось больше, и крича­ли они громче. Но дело в конце концов решилось не прочностью голосовых связок, а тем, что симпатии патриарха Иоакима, по обычаю являвшегося после смерти царя первым лицом в государстве, оказались на стороне Петра.

Воцарение Петра I должно было коренным образом изменить положение Мило­славских: их ожидала участь Нарышкиных — опальное прозябание на задворках царского дворца. Но не в обычае Ивана Михайловича Милославского и особенно честолюбивой царевны Софьи было мириться со своим поражением и безропотно подчиниться судьбе. Они искали случая, чтобы вновь помериться силами с против­ной группировкой. Обнаружилась и сила, на которую можно было опереться в пред­стоявшей схватке, — стрельцы.

После про­возглашения 10-летнего Петра царем последовали грозные события — восстание стрельцов в Москве в середине мая 1682 г., Оно привело к провозгла­шению первым царем Ивана Алексеевича, Петр стал вторым царем, а Софья — регентшей при них. Фактическое правле­ние государством перешло к пра­вительству Софьи и князя Голицына В.В., которое продолжалось семь лет с 1682 по 1689 гг. Эти годы — время почетной ссылки царицы Натальи и ее сына Петра в селе Преображенском. Правда, второй царь иногда присутствовал в Кремле на приемах иностранных послов и других торжест­венных церемониях.

Для царствующих братьев был изготовлен двойной трон из серебра, за спинкой которого скрывались взрослые, чтобы шептать им, как вести себя при приеме иностранных послов. Один из таких приемов описал в 1683 г. секретарь шведского посольства Кемпфер. Это первая из известных в настоящее время характеристик юного Петра: «В приемной палате, обитой турецкими коврами, на двух серебряных креслах под святыми иконами сидели оба царя в полном царском одеянии, сиявшем драгоценными каменьями.

Старший брат, надвинув шапку на глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти неподвижно: младший смотрел на всех; лицо у него открытое, красивое; молодая кровь играла в нем, как только обращались к нему с речью. Удивительная красота его поражала всех предстоявших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских. Когда посланник подал верящую грамоту и оба царя должны были встать в одно время, чтобы спросить о королевском здоровье младший, Петр, не дал времени дядькам приподнять себя и брата, как требовалось этикетом, стремительно вскочил со своего места, сам приподнял царскую шапку и заговорил скороговоркой обычный привет: «Его королевское величество, брат наш Карлус Свейский, по здорову ль?»

Отдадим должное Кемпферу — он точно схватил и передал нам свойства характера 11-летнего Петра, более походившего на 16-летнего юношу: живость ума, любознательность, мгновенность реакции, непоседливость, сознательное отношение к происходившему, детская непосредственность. В целом перечисленные свойства натуры можно оценить одним словом — одаренность.

Но одаренность не дает ответа на вопрос, как мог возникнуть феномен «царя-плотника», находившего общий язык и с изысканными дипломатами, и с коронованными особами других государств, и с учеными с мировым именем, и с вельможами, кичившимися своим родословием, и с худородными выскочками, и с многочисленными плотниками, корабельными мастерами, матросами, шкиперами, мастеровыми на мануфактурах.

Именно общение царя с простыми людьми придает своеобразие его поведению, приводившему в изумление современников. В самом деле, разве отец  Петра, царь Алексей Михайлович, мог себе позволить прикоснуться своими холеными руками к какому-либо инструменту и тем более орудовать им, если был глубоко убежден в том, что любой физический труд противопоказан самодержцу, а  руки даны, чтобы ими совершать крестное знамение и протягивать их для благоговейного лобызания подданными.

Откуда у Петра все эти качества, так резко выделявшие его из среды венценосцев не только России, но и всего мира? Как происходило становление личности Петра, рискнувшего пойти наперекор старине, обычаям отца и деда и ввести свежую струю в затхлую атмосферу кремлевского дворца? Надо иметь в виду, что Петра, как младшего из наследников, не готовили к занятию престола.

Если бы царская семья не раздиралась соперни­чеством, воспитанию Петра было бы уделено то внимание, которым пользовались старшие претенденты на трон. Но в том-то и дело, что царица Наталья и ее сын занимали особое место в царской семье, и это обстоятельство оказало едва ли не решающее влияние на воспитание Петра. Его отец воспитывался в затхлой атмосфере кремлевского дворца, цепко держался за обычаи старины, выступая хранителем традиций.

А резиденцией Натальи Кирилловны с сыном Петром с 1682 г. стало Воробьево, затем Воробьево и Преображенское, где они жили преимущественно в теплое время года, а с 1685 г. главным местом их проживания становятся Коломенское и Преображенское, где существовали иные порядки — не дворец, а улица воспиты­вала юного царя.

Именно атмосфера непринужденности и отсутствие чопорности формировали «демократичность» Петра, которая в зрелые годы позволила ему взвалить на свои плечи обязанности воспитателя подданных, стремившегося личным примером и непосредственным участием во всех начинаниях убедить их в необходимости и целесообразности того, что он варварскими способами принуждал их выполнять.

Живой и восприимчивый ум Петра мог впитать обилие  разнообразных ученых премудростей, но собственных знаний наставников (Никиты Зотова и Афанасия Нестерова) доставало лишь на то, чтобы научить его читать, писать, произносить наизусть некоторые тексты богослужебных книг да сообщить отрывочные сведения по истории и географии. Петр в годы обучения не прошел даже курса, который преподавали царевнам. В итоге образование он получил весьма скромное, если не скудное.

Между тем в зрелые годы Петр обнаруживал глубокие знания и в истории, и в географии, артиллерии, фортификации. Этим он обязан собственной одаренности, неутомимой тяге к знаниям и готовности всегда учиться. Впрочем, не все пробелы в образовании царю удалось восполнить: он был не в ладах с орфографией до конца жизни и допускал ошибки, от которых грамотный канцелярист был свободен.

Большую часть времени Петр был предоставлен самому себе. Три увлече­ния поглощали его энергию. С ранних лет он проявлял привязанность к ремес­лам. В Преображенское ему доставляли инструменты каменщика и плотника, столяра и кузнеца. Будучи взрослым, Петр в совершенстве владел по меньшей мере дюжиной ремесел, причем особой виртуозности достиг в работе топором и на токарном станке. Любовь к физическому труду резко отличала Петра от предшественников и преемников.

Еще больше увлекало Петра военное дело. Увлечение выросло на почве его детских забав. Со временем деревянные пушки заменялись боевыми, появились настоящие сабли, алебарды, протазаны, кортики, шпаги, пищали. Просторы Пре­ображенского позволяли Петру производить полюбившуюся ему пальбу из пу­шек и вести военные игры с участием значительного числа сверстников. Там в 1686 г. возник военный городок с жилыми помещениями для Петра и потеш­ных солдат, амбарами для хранения пушек и оружия. Все эти сооружения бы­ли обнесены деревянными стенами с башнями и земляным валом.

Потешные, сначала предназначавшиеся для игр, или, как тогда говорили, потех, с годами превратились в подлинную военную силу. У истоков двух полков — Преобра­женского и Семеновского, которые составят костяк будущей регулярной армии, стояли потешные батальоны, набранные из спальников, конюхов потешной ко­нюшни, дворян, сокольников.

Но ни с чем не может сравниться страсть Петра к мореплаванию и кораб­лестроению. По признанию самого царя, истоки этой страсти восходят к рассказу Якова Долгорукого о том, что у него когда-то был «инструмент, которым можно было брать дистанции или расстояния», не сходя с места, а также к знакомству со старым ботиком, на котором, как сказали Петру, можно плавать против вет­ра. Астролябию ему привезли из Франции, а в Немецкой слободе в Москве, где жили иностранные торговцы и мастеровые, нашелся человек, умевший с ней обращаться. Им оказался голландец Франц Тиммерман.

В Немецкой же сло­боде Петр разыскал мореплавателя и кораблестроителя, который взялся отре­монтировать ботик, поставить паруса и обучить управлению ими. Первые опыты кораблестроения производились на реке Яузе, притоке Москвы-реки. Позже Петр вспоминал, что на узкой Яузе ботик то и дело упирался в берега. Тогда он перевез его на Просяной пруд в селе Измайлове, но и здесь не было нужного простора. Поиски большой воды привели 16-летнего Петра на Переславское (Плещеево) озеро, что у Переславля-Залесского, куда он поехал под предлогом богомолья в Троицком монастыре.

Петру не исполнилось 17 лет, когда мать решила его женить. По обычаю того времени, женитьба превращала юношу во взрослого человека. Ранний брак, по расчетам царицы Натальи, должен был существенно изменить положение сына, а вместе с ним и ее самой: женатый Петр уже не будет нуждаться в опеке сестры Софьи, наступит пора его правления, он переселится из Преображен­ского в палаты Кремля. Кроме того, мать надеялась остепенить сына женить­бой — привязать его к семейному очагу, отвлечь от Немецкой слободы и увле­чений, не свойственных царскому сану.

Поспешным браком, наконец, пытались оградить интересы потомков Петра от притязаний возможных наследников его соправителя Ивана, который к тому времени уже был женатым человеком и ждал прибавления семейства. Царица Наталья сама подыскала сыну невесту — красавицу Евдокию Лопухину. По отзыву князя Куракина Б.И. «любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год». Возможно, охлаждение между супругами наступило даже раньше, ибо через месяц после свадьбы Петр оставил Евдокию и отправился на Переславское озеро заниматься морскими потехами.

В Немецкой слободе царь познакомился с дочерью виноторговца Анной Монс. Веселая, любвеобильная, находчивая, всегда готовая пошутить, потанцевать или поддержать светский говор, Анна Монс была полной противоположностью супруге царя, наводившей тоску рабской покорностью и слепой приверженностью к старине. Воспи­танная в тереме, она чувствовала себя скованной и была чуждой складу харак­тера Петра. Царь отдавал предпочтение Монс и свободное время проводил в ее обществе. Не упрочило семейных уз и рождение в 1690 г. сына, названного Алексеем.

Отношения между двором Петра в Преображенском и официальным дво­ром в Кремле, корректные в первые годы правления Софьи, постепенно, по мере того как взрослел Петр, все больше приобретали оттенок враждебности. Обе стороны зорко следили за действиями друг друга. Особое раздражение в Преображенском вызывали нарушения Софьей придворного этикета, что расце­нивалось как посягательство правительницы на царскую власть. Так, не оста­лись незамеченными участившиеся появления Софьи на разнообразных цере­мониях. Тем самым, считали в Преображенском, Софья искала популярности и стремилась закрепить за собой место правительницы.

8 июля 1689 г. прави­тельница совершила вызывающий поступок — она осмелилась вместе с царями участвовать в соборном крестном ходе. Разгневанный Петр сказал Софье, что женщине непристойно следовать за крестами, и она должна немедленно уда­литься. Царевна оставила упрек без внимания. Петр в состоянии крайнего воз­буждения умчался в Коломенское, а оттуда — в Преображенское. В окружении Петра вызывало недовольство и упоминание в титуле официальных актов имени правительницы — «благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны».

Освоившись с положением правительницы и привыкнув к власти, Софья не собиралась до конца своих дней оставаться правительницей и исподволь готовила дворцовый переворот, с тем, чтобы стать самодержицей. Но для этого надо было лишить Петра права на престол. Своему новому фавориту, Федору Шакловитому она поручила разведать, как отнесутся стрельцы к ее воцарению. Первые шаги в этом направлении Софья и Шакловитый предприняли еще в 1687 г. Федор Леонтьевич призвал к себе стрелецких начальников, на которых, как он пола­гал, можно было опереться. Однако стрелецкие руководители притязаний Софьи на царствование не поддержали.

Прошло два года, и Софья решила возобновить свои домогательства на трон. На сей раз она руководствовалась планом, как две капли воды напоминав­шим план, осуществленный в мае 1682 г. Тогда он принес Софье и Милославским успех. В 1682 г. сторонники царевны распространяли слух о том, что На­рышкины «извели» царевича Ивана. Семь лет спустя Шакловитый велел стрель­цам говорить, «будто князь Голицын Б.А. и Нарышкин Л.К. с братьями хотят известь великую государыню благоверную царевну Софью Алексеевну».

Стрельцам было обещано вознаграждение за участие в предполагаемом бунте. Более того, им была обещана возможность безнаказанно грабить дома убитых. Сторонники Софьи прибегали и к запугиванию стрелецких командиров расправами, если у власти останутся На­рышкины. Но привлечь стрелецких начальников к заговору вновь не удалось. Осуществление переворота пришлось на некоторое время отложить, хотя часть стрельцов была готова к решительным действиям.

Последнее по времени публичное столкновение Петра с Софьей произошло в июле 1689 г. и было связано с торжествами по случаю возвращения Голицына из Крымского похода. Хотя поход не принес славы ни ратным людям, ни их начальнику, Софья не скупилась на награды за сомнительные боевые подвиги, стремясь тем самым заручиться поддержкой стрельцов. Петр демонстративно отказался от участия в пышных торжествах. Руководитель похода и другие военачальники, прибыв в Преображенское, даже не были приняты Петром. Эти действия Софья сочла прямым себе вызовом.

В ночь с 7 на 8 августа 1689 г. в Кремле поднялась тревога, стрельцы взялись за ружья: кто-то пустил слух, что потешные из Преображенского идут в Москву. Сторонники Петра среди московских стрельцов, не разобравшись в происходящем, сочли, что стрельцы готовятся не к обороне Кремля, а к походу в Преображенское. Мигом помчались они в резиденцию Петра, чтобы предупре­дить его о грозящей опасности. Тревога оказалась ложной, тем не менее, они вызвала цепную реакцию.

Петра разбудили, чтобы сообщить новость. Он всю ночь скакал в сопровождении нескольких человек в Троице-Сергиев монастырь, за толстыми стенами которого семь лет назад укрывалась Софья. В зрелые годы Петр был человеком большой отваги, много раз оказывался в смертельно опасных переделках. Но в 17 лет он оставил мать, молодую жену, кинул на произвол судьбы близких людей и потешных солдат, не подумав о том, что стены Троицы, никем не защищаемые, не могли бы его спасти, если бы там появились Софья, Шакловитый и стрельцы.

Изнуренный долгой скачкой, Петр прибыл в монастырь утром 8 августа, рассказал архимандриту о случившемся, прося защиты. В тот же день из Преображенского в Троице-Сергиев монастырь прибыли потешные, солдаты, стрельцы и мать.

Возникло два неравноценных по силе вооруженных лагеря: один под главенством Софьи находился в Кремле, где в ее распоряжении будто бы были почти все стрелецкие полки; другой, формально возглавляемый Петром, — в Троице-Сергиевом монастыре с ничтожной вооруженной опорой. Дальнейшие события развивались так, что Софья постепенно утрачивала свой перевес, а Петр его приобретал.

Тому способствовало два важных обстоятельства: одним — царём был Петр, а Софья всего лишь правительница; в глазах населения столицы, в том числе и некоторой части стрельцов, Петр выглядел жертвой, вынужденной спасаться от преследования бегством из своей резиденции; следо­вательно, моральным перевесом владел Петр. Другое его преимущество состояло в том, что действия Петра направлял умный и многоопытный советник — Борис Алексеевич Голицын, сразу же сумевший поставить Софью в положение оборо­нявшейся стороны, вынужденной оправдывать свои действия.

9 августа от имени Петра старшему брату, Ивану, и правительнице Софье была направлена грамота, потребовавшая объяснений причин скопления стрель­цов в Кремле 7-8 августа. Софье пришлось искать оправдания. Лучшим выходом из создавшейся ситуации Софья считала примирение со сводным братом. Её посланники не смогли уговорить Петра вернуться в Москву. Тогда царевна сама отправилась к Троице, но получила предписание Петра вернуться в Москву.

Петр потребовал выдать Шакловитого. 7 сентября он был доставлен в Троице-Сергиев монастырь, подверг­нут допросу и пыткам и через пять дней казнен вместе с главными сообщни­ками. Выдача Шакловитого означала, что после продолжавшейся месяц борьбы Софья потерпела полное поражение. Петр и его сторонники вполне овладели положением. Стрельцы вышли встречать ехавшего в Москву царя, в знак покор­ности легли вдоль дороги на плахи с воткнутыми топорами и громко просили о помиловании.

Объявленная «зазорным лицом», Софья в конце сентября 1689 г. была заточена в Новодевичий монастырь, где провела 14 лет и умерла в 1704 г. Другим следствием переворота следует считать фактическое отстранение от дел слабоумного брата Ивана. Хотя в письме Петр и выразил готовность почи­тать своего старшего брата «яко отца», но эти слова имели чисто декоративное значение — управление страной сторонники Петра взяли в свои руки.

К царю Ивану «не отсылались» не только тогда, когда формировали новое правитель­ство, но и в последующие годы. Он вплоть до своей смерти номинально исполнял царские обязанности: по традиции присутствовал на приемах посольств, участ­вовал в церковных церемониях, его имя упоминалось во всех официальных ак­тах наряду с именем Петра.

Отстранение Софьи мало что изменило в поведении Петра. Добившись власти, он тут же проявил к ней полное безразличие. Ничто не свидетельство­вало о его стремлении вникнуть в дела управления. Его резиденцией по-старому оставалось Преображенское. По настоянию матери Петр в тяжеловесном царском облачении появлялся в Кремле лишь на публичных церемониях. Участие в го­сударственных делах он ограничил выходами в подмосковные и столичные мо­настыри и соборы, присутствием на семейных празднествах.

Петр участвовал в маневрах, пирушках, забавах на воде – плавал по Переславскому озеру. Но его  влекли морские просторы и настоящие корабли. Россия того времени распо­лагала единственным морским портом – Архангельском. Там в 1693 г. на небольшой яхте Петр I впервые совершил непродолжительное морское путешествие. В Городе, как тогда часто называли Архангельск, был заложен корабль; наблюдение за его достройкой Петр поручил воеводе Апраксину Ф.М.

На этом корабле в июне 1694 г. Петр совершил плавание, едва не стоившее ему жизни — в пути его застигла буря. В Москву царь вернулся в сентябре и сразу же начал готовиться к игре на суше – Кожуховским маневрам.

В январе 1694 г. умерла царица Наталья Кирилловна. Смерть матери выявила две черты характера Петра: пренебрежение обычаями и стремление переживать горе в одиночестве. 25 января, когда положение царицы стало безнадежным, сын простился с нею и тотчас уехал в Преображенское, где, по свидетельству современ­ников, в уединении скорбел по поводу потери. Отсутствовал он и на похоронах матери. Можно лишь догадываться, сколько пересудов вызвало такое поведение Петра у москвичей.

Ранее Петр не участвовал и в траурной церемонии похорон своего второго сына, Александра, умершего семимесячным. Если в этом случае отсутствие Петра можно объяснить его неприязнью к жене и нежеланием нахо­диться в обществе ее родственников и близких, то на похороны нежно любимой матери он, несомненно, не явился по иной причине — не желал показывать другим своей слабости. На третий день после похорон он прибыл на могилу матери и в одиночестве оплакивал ее смерть.

В течение пяти лет после того, как Софья была отстранена от  власти, Петр не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Государством управляли люди  из окружения его матери и его самого…

При написании статьи использованы материалы книги Павленко Н.И. «Петр Великий», М., «Мысль», 1994 г.

Первый русский солдат

Первый регулярный полк русской армии — Преображенский. Первой его ротой была бомбардирская рота. Первым записавшимся в эту роту солдатом стал один из придворных конюших Сергей Леонтьевич Бухвостов (1659-1728). Первому солдату в 1683 г. было 24 года, а будущему первому российскому императору — 11 лет. Петр Алексеевич набирал свое войско только из дворовых людей и придворных чинов. Первые преображенцы продолжали занимать прежние должности и получали прежнее жалование. Яким Воронин тоже был конюшим, Лука Хабаров — постельничим истопником, Никита Селиванов — стольником.

31 марта 1686 г. Бухвостова назначили в потешные пушкари. В 1698 г. он стал капралом, еще через два года — сержантом. Сергей Бухвостов являлся преданным царю и умелым воином. Он участвовал во всех важнейших походах и сражениях: под Азовом, под Нарвой, при взятии Ниеншанца, в сражениях под Добрым и при Лесной, при Пруте. Он всегда находился при особе царя, фактически был одним из его телохранителей. Должность его называлась лейбшиц, то есть стрелок. С учетом характера царя можно предположить, что Сергей Бухвостов на службе не перетрудился.

Петр I ценил ответственного, крепкого и выносливого солдата. В 1706 г. он получил первый офицерский чин подпоручика и дальнейшую службу продолжал в офицерских чинах. В 1713 г. при взятии города Штеттина в Померании Сергей Леонтьевич был тяжело ранен, произведен в майоры артиллерии и службу закончил; его зачислили в петербургский гарнизон. Петр очень любил Бухвостова, помнил о нем. Об этом говорит тот факт, что за пару лет до своей смерти Петр I приказал скульптору Растрелли отлить статую Бухвостова. Есть свидетельства, что бюст был готов незадолго до смерти Петра Великого. Достаточно быстро он попал в Кунсткамеру, где, скорее всего, расплавился во время пожара 1747 г.

В связи со смертью «первого российского солдата» «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали некролог, составленный фельдмаршалом Минихом. Так простой русский служивый, один из соратников Петра I, участник его дел, вошел в историю. Собственно, без таких людей, как Сергей Леонтьевич Бухвостов, были бы невозможны никакие преобразования или победы русской армии.