Наполеон называл войну 1812 г. с Россией «второй польской войной». А еще в исторической литературе используется термин «русская кампания 1812 года». Что же касается термина «отечественная война», то есть мнение, что он научно совершенно не обоснован. Но надо иметь в виду, что война 1812 года стала называться «отечественной» еще в дореволюционной историографии.
«В России в 1812-м насчитывалось приблизительно 41-45 млн. населения, во Французской империи — 42 млн. человек. Но, по сути, наполеоновское нашествие стало борьбой России с общеевропейской коалицией стран. Наполеоновская Великая армия по размерам и материальным издержкам превосходила всё, что видела и знала Европа ранее, — от 610 до 680 тысяч человек, по разным подсчётам. Поневоле Россия вынуждена была противопоставить этому иностранному вторжению максимум своих возможностей, мобилизовать все ресурсы и в итоге выиграла эту борьбу ценой неимоверного напряжения всех сил…
В тот период Россия приютила значительное число европейских антибонапартистов. По словам писателя Греча Н.И., «дело против Наполеона было не русское, а общеевропейское, общее, человеческое, следовательно, все благородные люди становились в нем земляками и братьями». Но для всех иностранцев в армии война не была Отечественной: они смотрели на неё как на интернациональное явление. Другое дело — русские дворяне: 1812 год для них стал годом тяжелейших испытаний, как и для всего народа.
По окончании военных действий на русской территории, уже в 1813 г., находясь в Силезии, Фёдор Глинка набросал начало своей знаменитой статьи «О необходимости иметь историю Отечественной войны…» Затем это именование прочно закрепилось людьми, писавшими на эту тему, и вошло в сознание современников и участников. Да, это были дворяне, в том числе и крепостники-помещики, но подвиг русских людей в 1812 г. не становится от этого менее значимым: они сотворили эту историю нашего Отечества, сделали её и наименовали, как чувствовали». (В. Безотосный «А была ли война Отечественной?», журнал «Родина», № 6, 2012 г., с. 7-8 ).
Потом уже советские авторы взяли на вооружение это наименование, и им пришлось как-то его разъяснить. В частности, они объявили, что война 1812 года называется так «потому, что в ней решалась судьба национальной независимости народов России, и еще потому, что она вызвала небывалый дотоле подъем патриотической активности народных масс». (Попов A.M. «Великая армия в России. Погоня за миражом», Самара, 2002 г., с. 323).
Итак, война 1812 г. является отечественной потому, что в ней принял участие народ? Но в этом смысле гораздо более показателен, например, 1612 год, так как тогда народное ополчение было единственным контингентом вооруженных сил страны. Почему тогда 1612 год — не «отечественная война»? И почему в западноевропейских странах, где так же, как и в России, против Наполеона воевал народ, не используют этот термин?
Все дело в том, что такие понятия, как «национальная война» и «отечественная война», близки, но не тождественны. То есть любая отечественная война в то же самое время является и национальной, однако не всякая национальная война может быть признана отечественной. В войну 1812 г. многие национальные регионы империи не только не поддерживали российское правительство, но и оказывали существенную поддержку французам.
Связано это было с тем, что Российская империя имела явный колониальный характер и находилась тогда еще на стадии формирования более или менее устойчивых границ, например, с Финляндией, с Закавказьем, с Польшей и другими регионами.
Историк Попов А.И. пишет: «Любая национальная война является в то же время и народной, ибо народ — часть нации. Но не всякая национальная война становится отечественной, а лишь та, которая является справедливой, оборонительной для данной нации, когда речь заходит о спасении Отечества».
Если рассматривать события 1812 г. с этой точки зрения, получается, что отечественной эта война явно была для Беларуси и Польши. В самом деле, она давала шанс сбросить крепостное право, а белорусам и полякам — вернуть свою независимость, которую они потеряли после 1795 г., когда с политической карты исчезли Великое княжество Литовское и соседняя Польша.
Говоря о Российской империи, невозможно не коснуться многонационального и религиозного её состава. Это очень важные аспекты темы. Историческое ядро страны составляли восточные славяне — русские, украинцы и белорусы. Для них российский император являлся не только монархом, но и помазанником Божьим на земле. Остальные — «инородцы» и «иноверцы» — составляли значительную часть населения и их отношения с самодержавием были более сложными.
Феодальная верхушка других многочисленных народов (татары, башкиры, калмыки, крымские татары, тептяри и мишари) занимала офицерские должности в иррегулярных формированиях и также отличилась на полях сражений. Особых национальных эксцессов на российских территориях не наблюдалось, и даже недавно присоединённая Финляндия достаточно спокойно провела весь 1812 год.
За 17 лет до начала войны 1812 г. миллионы русинов (украинцев) и литвинов (жителей Великого княжества Литовского, в том числе белорусов) из граждан свободной республики превратились в крепостных крестьян, ибо крепостное право имело место лишь в России. «Литвинская, польская и русинская интеллигенция в составе царской России лишились всех своих вольностей и былых прав» (Голденков М.А. «Наполеон и Кутузов: неизвестная война 1812 года», Минск, 2010 г., с. 6).
Поэтому приход наполеоновских войск 26 июня (8 июля) 1812 г. в Минск был подобен празднику. Местная шляхта вышла встречать французов с хлебом-солью. Отметим, что с распростертыми объятиями в Минске принимали французов вовсе не поляки. «Сваливая все на поляков, российские державные историки и власть имущие пытались подать белорусов, как преданных друзей Российской империи, извечных союзников россиян, а поляков — как врагов, странным образом обрушивая при этом репрессии как раз на Литву-Беларусь, а не на Польшу». (Там же с. 58).
В своей торжественной речи в Минске маршал Даву заявил, что Великая армия пришла не угнетать белорусов, а вернуть им Родину. «Именно этих слов все в Минске и ждали. Люди рукоплескали и плакали от радости». (Там же). Аналогичные, полные эйфории встречи и овации ждали войска Наполеона и в уездных городах Минской губернии. Например, когда брат Наполеона Жером вошел в Новогрудок, его разместили в лучшем здании города (бывшем дворце Радзивиллов), где был устроен торжественный обед в его честь.
А в июле 1812 г. Наполеон сделал очень сильный ход — объявил о создании Временного правительства Литвы, хотя и под странным названием Комиссия Великого княжества Литовского. Эта Комиссия стала органом административного управления в Литве и Беларуси под протекторатом Франции. И это означало, что та же Белоруссия была провозглашена союзницей Франции.
Зенькевич Н.А. по этому поводу пишет: «В Белоруссии знали, что французский император освободил польских крестьян от крепостничества еще в 1807 году. С приходом Наполеона в Белоруссию крестьяне начали сводить давние счеты с помещиками — разоряли усадьбы, навлекали на них толпы мародеров. Все это и назвали потом партизанской войной».
Власть вновь созданного Великого княжества Литовского распространялась на Виленскую, Гродненскую и Минскую губернии, а также на Белостокскую область, которые были переименованы в департаменты с двойной (местной и французской) администрацией. Подобным образом были организованы Витебская, Могилевская, Смоленская и Курляндская губернии, но Временному правительству они не подчинялись, как и не вошли во французскую версию Великого княжества Литовского.
Минским губернатором был назначен бригадный генерал Миколай Брониковский, некогда храбрый солдат последних войн Речи Посполитой, сражавшийся против русских еще в 1792-1794 гг. При этом Наполеон проигнорировал все просьбы поляков присоединить новое «государственное образование» к герцогству Варшавскому. Таким образом, на некоторое время было возрождено Великое княжество Литовское, в котором, как и прежде, проживали разные народы: поляки, белорусы, евреи, татары и др. Все эти народы с благодарностью оценили подарок Наполеона.
Из литовских и белорусских татар-добровольцев был создан эскадрон, который принимал участие в боях против русских, в частности, свое боевое крещение он получил под Вильно 10 (22) декабря 1812 г. В дальнейшем этот «эскадрон» принял участие во всех главных сражениях кампаний 1813 и 1814 гг., и его называли «французскими казаками». Таким образом, в рядах Великой армии Наполеона бились не только поляки, но и белорусы, включая белорусских татар.
Одновременно с этим во 2-й и 3-й русских армиях служило до 32 тыс. уроженцев белорусских земель, в частности в Лейб-гвардии Литовском полку, в Польском и Татарском уланских полках. С другой стороны, в армии Наполеона насчитывалось, по оценкам, более 25 тыс. белорусских добровольцев. Зенькевич Н.А. уточняет: «Предполагалось создать 100-тысячное войско, но реально успели выставить для действующей армии 5 полков пехоты и 4 уланских полка — около 24 тысяч человек. Отдельный уланский полк числом 3 тысячи сабель выставил за свой счет князь Доминик Радзивилл. Была сформирована и белорусская артиллерийская батарея, она присоединилась к корпусу Ю. Понятовского».
Разделение белорусов на два враждебных лагеря вполне объяснимо: одни не теряли надежды вернуть утраченную свободу, другие смирились, считали себя частью Российской империи или просто исполняли свой воинский долг и присягу российскому царю. Что же касается Литвы, то в 1812 году ее основная часть тяготела к Наполеону: архиепископы славили Наполеона в своих проповедях, а города при приближении Великой армии освещались иллюминацией.
В ходе же так называемой «отечественной войны», когда не было четкой линии фронта, и войска разных национальностей поочередно приходили и наводили свои порядки, литовское и белорусское население оказалось в весьма деликатной ситуации, которая больше напоминает положение населения во время гражданской войны.
Естественно, в восточной части Белоруссии «французскую армию встречали уже совсем не так радушно. Земли здесь были намного беднее, зажиточных землевладельцев и дворян, жаждущих европейского патрона, было поменьше. Это и понятно — восточная часть Беларуси уже довольно долго пребывала в составе Российской империи. Витебск, Полоцк и Могилев, в отличие от Минска, Вильно, Гродно и Бреста, были захвачены Россией еще при первом разделе Речи Посполитой в 1772 году. Местные жители уже не помнили, что такое Магдебургское право и парламентская республика … Были такие, которые с радостью ожидали, что Бонапарт освободит их от крепостного права, но были и те, которые смотрели на французов как на захватчиков». (Там же с. 67).
Кстати сказать, Наполеон прекрасно понимал эту разницу в менталитете и настроениях и именно поэтому не включил восточно-белорусские земли в состав возрожденного им Великого княжества Литовского. Что же касается Смоленска, то он попал под власть Москвы еще в 1686 году, и с тех пор уже свыкся с ролью российской периферии.
Еще один, не всегда четко отмечающийся историками момент: войной в 1812 году был охвачен очень небольшой участок территории страны. Учитывая огромные размеры Российской империи и тогдашнюю неразвитость средств связи, приходится констатировать, что слухи про войну просто не могли дойти до всех национальных групп и регионов.
Например, тот же набор в ополчение проходил всего в 16 губерниях. Для справки: к концу царствования императора Павла I всего было 42 губернии, а в 1825 г. их стало 49 плюс 7 областей. Таким образом, большинство населения России вообще не знало, кто, зачем и куда наступает, кто за кого и кто против кого. Да и знать не могло, так как было поголовно неграмотным. Что же касается помещиков-крепостников, то они боялись вооружать крестьян и более чем настойчиво требовали от Александра I мира. При этом их главной заботой было сохранение своего имущества и status quo правящего класса.
Кроме того, шесть месяцев — это слишком небольшой срок для по-настоящему Отечественной войны, учитывая, что только два с половиной месяца боевые действия велись на исконно русской территории. Ведь войска Наполеона перешли Неман 12 (24) июня, а 21 декабря (2 января 1813 г.) русские части вступили в пределы Пруссии, а 25 декабря (6 января 1813 г.) был обнародован манифест императора Александра I об освобождении России от нашествия неприятеля.
Немаловажно и то, что сами понятия «гражданин» и «Отечество» были отменены в России императором Павлом I еще в 1797 году. Соответственно и говорить о наличии какой-либо гражданственности в 1812 г. не очень корректно. Война 1812 г. была составной частью общеевропейского конфликта конца XVIII — начала XIX века. На стороне России воевали несколько стран-союзниц. Их взаимодействие в 1812 г. было оговорено в ряде союзнических договоров. Война ничем не отличалась от кампаний Наполеона в Западной Европе.
Она была «всего лишь» частью войн «шестой антифранцузской коалиции», и этот термин, кстати сказать, вполне может использоваться и применительно к войнам 1813-1814 гг.
Утверждения же о ведущей роли народа (в советской науке под словом «народ» было принято понимать прежде всего крестьянство) в победе над Наполеоном являются явными измышлениями. Да, в 1812 г. имела место внешняя угроза, но она не объединила все народы и сословия Российской империи, не устранила существовавших между ними противоречий.
Точнее, война 1812 г. если и была «отечественной», то не для всех в России и не везде. Во всяком случае, на территориях, относительно недавно включённых в состав Российской империи, на правомерность использования этого термина рассчитывать явно не приходится (там люди мечтали о возрождении своей Родины, и им было явно не до интересов императора Александра).
Статья написана по материалам книги Е. Гречена «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах», М., «Астрель», 2012 г., с. 292-304.
Оставить комментарий