Михаил Матвеевич Петров (1780 — 1858) родился в семье мелкопоместных дворян Воронежской губернии. В 1797 г., получив домашнее образование, начал военную службу сержантом Смоленского мушкетерского полка. В 1798 г. переведен в Псковский гарнизонный полк, где получил чин прапорщика и прослужил четыре года в должности адъютанта.

С 1802 по 1808 г. — командир роты в Елецком мушкетерскомком полку. В 1808 г. переведен в Гренадерский полк графа Аракчеева. С 1810 по 1815 г. командовал батальоном 1-го егерского полка. За время службы Петров М.М. участвовал в 68 сражениях: в войнах России с Францией (1805-1807), Швецией (1808-1809), Турцией (1806-1812), в Отечественной войне 1812 г. и в заграничных походах 1813-1814 гг.

В октябре 1812 г. Петров был произве­ден в чин подполковника, в октябре 1814г. — в полковники. После 26-летней полевой военной службы он вышел в отставку и поселился в своей деревне Петровской Воронежского уезда, где и привёл в порядок записи, которые вёл по поручению командира во время войн и составил «Журнал военных действий 1-го егерского полка в 1812-1814 гг.» Перу Михаила Матвеевича только о событиях Отечественной войны 1812 г. принадлежит более 20 рассказов. Привожу с сокращением рассказ майора Петрова, который называется «26 августа».

Петров М.М., миниатюра неиз. худ., 1-я половина XIX в.

«Громы артиллерийских орудий, потрясавших землю, и пламень, изрыгаемый ими, волновавшийся под небеса­ми, были предшественниками солнца, восходившего над горизонтом в страшный день Бородинской битвы. С рас­светом дня маршал Даву, грянув из 120 орудий артил­лерии залпом, повел пехотные колонны свои в штур­мовую атаку нашей укрепленной позиции пред д. Семе­новскою, а вице-король Италианский (Е. Богарне) сделал реши­тельный удар корпусом своим на село Бородино, чтобы чрез его ворваться в центр соединения наших армий по почтовой дороге, отнявши мосты на речке Колоче, в самом селе Бородине находившиеся, обороняемые засадами в домах селения лейб-егерским полком, под командою неустрашимого полковника Бистрома 1-го.

Атака корпуса Е. Богарне на русские позиции у с. Бородино

Беспрерывным действием обеих сторон явившейся многочисленной артиллерии произведен был оглушительный рев и сутолпные развалы клубов дыма, заглушавшие и затмевавшие ружейный огонь, треск и всю аларму (чрезвычайный сбор войск) рукопашных терзаний — и в вид и в звук. Ядра, гранаты, брандскугели (зажигательные снаряды) и картечи, бушуя в воздухе с злобным шипением и завыванием и бороздя землю лютыми припадами к ней, скача вперелет, терзали все встречное и поперечное — даже в линиях колонн первых резервов.

В восьмом часу утра неприятельская инфантерия Итальянского корпуса, усиленная новыми подкреплениями, напала решительно на с. Бородино, где державшийся до того успешно лейб-егерский полк наконец принужден был уступить селение, а потом и мосты неистребленные, перепустя по ним неприятеля на правый берег Колочи в центр генеральной позиции наших армий.

Чтобы сбить перешедшего вслед за лейб-егерским полком на правый берег Колочи неприятеля и овладеть снова мостами и с. Бородиным, помощник князя Смоленского (Кутузов М.И.) генерал от кавалерии барон Беннигсен потребовал наш 1-й егерс­кий полк, виданный им славным в битвах войны 1806 и 1807 годов, дав лично приказание полковнику Карпенкову, чтобы он, сменив лейб-егерей своим полком атаковал перешедшего из села Бородина на правый берег Колочи неприятеля и, переброся его обратно за речку, прогнал за с. Бородино.

Карпенко М.И., неизв. худ., 1820-е гг.

Полковой командир наш немедленно двинулся с пол­ком своим к предназначенному пункту атаки и стал близ его, за закрывный узкопродолговатый — со стороны ру­чья Стонца — бугорок, чтобы высмотреть вместе с баталионными своими командирами, мною и другим майо­ром, Сибирцевым, положение перешедшего по мостам неприятеля.

К.И. Бистром, полковник, командир лейб-гвардии Егерского полка, худ. Д. Доу

Исполняя это внимательно, он согласил пол­ковника Бистрома 1-го, чтобы по точному назначению Беннигсена «собрал он в колонну командуемый им лейб-егерский полк и удалился в резерв, очистив боевую ли­нию предмостья на ответственность исполнения 1-му егерскому полку одному…». На что он, полковник Би­стром, согласился и по крайней своей необходимости, ибо лейб-егерский полк его, действуя с утренней зари противу многочисленного неприятеля, возобновлявшего многократно отбитые нападения усиленными атаками, был совершенно истощен понесенною потерею большого числа нижних чинов и особенно офицеров (полк потерял 693 нижних чина и 27 офицеров).

Леонтий Шитиков, унтер-офицер лейб-гвардии Егерского полка, худ. П. Лебедянцев, 1856 г.

Когда лейб-егерский полк, собравшийся по сигналу в колонну, пошел от предмостья Колочи назад, в 5-й свой корпус, тогда полковник Карпенков выстроил из колон­ны моего 1-го баталиона фрунт, а 3-й, майора Сибирцева, придвинул к нему в колонне к атаке из средины — на расстоянии 15 шагов от задней шеренги моего.

Бугор, или, лучше назвать его, узкий продолговатый гребень поля, выдавшийся влево от почтовой дороги к впадению ручья Стонца, предлежит вершиною своею почти на расстоянии пистолетного выстрела от правой оконечности высокого моста и ружейного — от нижнего плавучего, пред которыми стояли впало перешедшие неприятельские отряды.

Полковник Карпенков с баталионом моим, имевшим ружье наперевес, быстро взбежав на бугорок, дал меткий залп всем фрунтом по неприятелю, и, когда дым выстрела еще клубился пред лицом неприятеля и дюди их, пораженные и озадаченные залпом баталиона моего, были в смятении, егеря наши, опрометью бросив­шиеся за пулями вслед на неприятеля, ударили в штыки.

А как гвардейцы, хотевшие истребить за собою мосты, успели на верхнем, высоком, на сваях стоящем мосту снять около десяти мостовин на средине его, то к этой прорехе и крутизне берега тинистой речки притиснули мы французов, и как в то же время 3-й баталион наш майора Сибирцева, повернутый вполоборота направо, бросился из-за моего на нижний, плавучий мост, находившийся возле высокого в 40 шагах, и также по залпе переднего дивизиона ударил трехгранным, то мы и истребили все отряды неприятельские с их генералом, штаб- и обер-офицерами и, перешед на левый берег Колочи в с. Боро­дино, потурили соединенно всем полком из него неприя­теля.

К окончанию этого удачного натиска нашего при­скакав по мостам, отнятым нами у неприятеля, началь­ник главного штаба генерал Ермолов с капитаном Сеславиным приказал оставить село Бородино, до по­ловины занятое, и, отозвав из него полк на правый берег Колочи, истребить оба моста дотла.

Во исполнение этого приказания полковник Карпенков, созвав полк свой, пе­ревел на правую сторону речки и поручил мне поспешить истреблением мостов, что надлежало исполнять под сильным близким огнем неприятеля, стрелявшего по нас из восьми орудий с бугров селения и ружей от крайних домов и огорожей.

Но все это успешно было мною исполнено чрез особенное соревнование к чести моих офицеров — штабс-капитана Юшковича, поручика Коневцова, подпоручиков Сиверских 1-го и 2-го, смертельно там израненных, и прапорщиков Готовцева, Атаманского и Кабеки, бывших со мною для примера и ободрения подчиненных по груди в воде тинистой речки, при глазах Нашего русского Роланда А.П. Ермолова, стоявшего на окраине берега над нами под убийственными выстрелами неприятеля и одобрявшего наше превозможение всего; и того, когда мы шпагами и тесаками рубили веревчатые и форостяные прикрепы плавучего моста.

Разломавши плавучий и сожегши надводный свайный мосты чрез способствие бывшего с нами там неразлучно в штычном поражении французов конноартиллерийского полковника Никитина (командир 7-й конноартиллерийской роты), освобожденного на предмостий по указанию моему егерями моими из-под убитой под ним наповал в голову картечью лошади его верховой, приславшего нам канонира своего с брандскугелями и фитилем, полковник Карненков отвел полк свой опять  за предмостный горбылек, оставя в ложаменте (небольшой окоп) предмостия правой стороны роту егерей с капитаном Зубко, который и продолжал перестреливаться с французами до самого отемнения дня, не допущая их приближаться из улиц с. Бородина к берегу Колочи, где, исправя расчет фрунта и пополня сумы патронами, пошел немедля на правую сторону ручья Стонца противу показавшихся по­кушений неприятеля перейти при впадении ею в Колочу на наш берег, в тыл большого люнета, каковых четыре повторения были отбиты нашим полком, нанесшим большие уроны в отрядах неприятеля при каждом разе.

В продолжение остатка этого сокрушительного дня, упоившего нивы и овраги бородинских окрестностей вдосыть кровьми и покрывшего плотным слоем растерзанных тел и разробленных костей, принятых недром той земли, наш 1-й егерский полк, занимая пред армией место при впадении ручья Стонца в Колочу, действовал отдельными частями к удержанию за собою правого берега этой речки, имеющей удобные переброды, причем наши славные стрелковые распорядители поручик Коневцов и прапорщик Атаманский оказали знатные отличия, а всеми остатными силами два раза, вместе с данным в бригаду полковнику Карпенкову Либауским мушкетерским полком, отвечали на генеральные напоры неприятеля, штурмовавшего Раевского батарею.

Когда артиллерийская батарейная рота полковника Гулевича, занимавшая место боевое с нами за левым берегом ручья Стонца, потеряв большую половину лю­дей, остановила свое действие и хотела отойти назад на правый берег ручья к почтовой дороге, то полковник Карпенков послал меня с двумя офицерами и 40 нижними чинами, выученными до войны еще в Слониме в диви­зионной квартире на подобный случай артиллерийскому делу, которыми я, пополнив число чинов батареи, дал средство продолжать огонь ее, находясь сам при ней до востребования меня Карпенковым для представшей крайней надобности произвесть ему всею его бригадою атаку на   неприятеля,   овладевшего  важным  местом левее нас…

Во время действия этого дня, после отбития и истребления мостов, пред вечером, главнокомандующий 1-ю армиею Барклай-де-Толли прислал в полк наш в два раза 38 крестов серебряных ордена Св. Георгия для награды таявших в боевом огне отличных егерей, сопроводив первую присылку карандашною запискою собственной его руки, изъявлявшую полную его благодарность полку.

В сумерки он, призвав к себе полковника Карпенкова, повторил ему лично признательность за все порывы его на отличия с полком и бригадою противу всего встретив­шегося ему в тот день; а мне за мое усердие, известное ему от Ермолова и Сеславина, объявил, что я за истреб­ление мостов буду по статусу награжден орденом Св. Георгия 4-го класса, который и был мне наградою за отличия при Бородине.

С наступлением ночи угаснул пыл Бородинской бит­вы, кровопролития прекратились; ружейные выстрелы кое-где изредка во мраке ночном мелькали; нет-нет, ино­гда орудия артиллерийские, как бы отфыркивая свое дневное утомление, покрывали поле сражения гулом сви­репых вздохов своих.

Лишь стоны умиравших от язв длились между грядами убитых, покрывавших все поле и наполнявших овраги. Они были нам будто прощаль­ными приветами священных теней разлучившихся с нами храбрых наших товарищей, падших там со славою, защи­щая свое Отечество.

Мир вашему праху, благословенные сыны России! И вечная память потомства, которому огонь Бородинского сражения будет неугасимо поднебес­ною лампадою светить над вами, призывая к поклонению вам, спасители Отечества…»

Из книги «1812 год. Воспоминания воинов русской армии», составители Петров Ф.А., Афанасьев Л.И. и др., М., «Мысль», 1991 г., с. 181-185.