Нестор Иванович Махно родился 27 октября 1888 г. в богатом селе Гуляйполе Александровского уезда Екатеринославской губернии (ныне Днепропет­ровск), в бедной крестьянской семье. Говорят, когда Нестора крестили, у местного батюшки от свечи загорелось облачение. Это была примета, предвещавшая, что родился смутьян, какого еще не видел свет. Рано лишившись отца и будучи последним, пятым ребенком, Н. Махно с семи лет стал помо­гать матери: пас коров и овец у зажиточных одно­сельчан, был чернорабочим, маляром.

Поступив в 8 лет в церковно-приходскую школу, окончил ее в 12-летнем возрасте, хотя учился преимущественно зимой, летом же работал. Имеются свидетельства о том, что мать Нестора, как это делали многие кресть­янки, у которых были слабые или больные дети, уменьшила сыну возраст, чтобы отсрочить начало трудовой жизни или призыв в армию. Этим она, не ведая того, спасла Нестору жизнь при вынесении ему приговора за участие в различных анархист­ских акциях.

Махно Н.И. рано приобщился к революцион­ной деятельности и на протяжении 1906-1908 гг. участвовал в ряде террористических актов и эк­спроприаций, будучи членом гуляйпольской анар­хистской группы «Вольный союз анархистов-хле­боробов». Судя же по обвинительному акту Одесского военно-окружного суда, она называлась «Крестьянской группой анархистов-коммунистов». Значительное влияние в это время оказали на Мах­но известный анархист Александр Семенюта и Вольдемар Антони, через которого гуляйпольская группа была связана с екатеринославскими анар­хистами.

После серии террористических актов и эксов группа оказалась в поле зрения полиции и с помощью провокатора Кушнира была почти в полном составе арестована. За исключе­нием Семенюты, Антони и Ольхова, бежавших за границу. Многие тогда признали свою вину, однако Махно, несмотря на все обличения и приводимые доказательства (в на­падении на почтовую карету он застрелил пристава), — нет. Всего 15 чле­нов гуляйпольской группы анархистов по приказу командующего войсками Одесского военного округа были преданы суду, и после заслушивания их дела в 1910 г. приговорены по ряду статей к смертной казни и каторге на разные сроки.

Суд приговорил Махно Н.И. к по­вешению, он просидел в камере смертников, ожидая казни, 52 дня. «В силу моего несовершеннолетия, — писал Нестор Иванович (ему ещё не ис­полнился 21 год), — я избежал казни, которую ис­пытали лучшие из моих друзей». Махно Н.И. получил 20 лет каторги. Шесть лет Махно провел в «Бутырке», куда был переведен в 1911 году. Там за строптивый нрав он неоднократно попадал в карцер и в результате заболел туберкулезом.

В тюрьме Махно занимался самообразованием, изучал русскую грамматику, математику, литературу, исто­рию, политэкономию. В тюрьме он даже начал писать стихи, и, надо сказать, вполне сносные. Нестор Махно был освобождён революционными массами сразу после победы Февральской революции. Пробыв непродолжительное время в Москве, Махно Н.И. отправился на Родину, в Гуляйполе, где, будучи одним из немногих политкаторжан, оказался в центре бурлящих революционных процессов и по требованию односельчан стал главой крестьянского союза и местного крестьянского Совета.

Тогда же он женился на Анастасии Васецкой, с которой переписывался, еще сидя в тюрьме. Но брак счастливым не получился и скоро распался. Еще в сентябре 1917-го Махно объявил о национализации помещичьей земли, ввел на заводах 8-часовой рабочий день и сформировал отряд милиции для защиты завоеваний революции. Он не поддерживал идею созыва Учредительного собрания и стоял за передачу власти Советам.Также негативно Махно оценивал и Центральную Раду.

Осенью 1917 г. он прогоняет волостную администрацию Вре­менного правительства, участвует в боях за установ­ление Советской власти в г. Александровске. Буду­чи представителем Гуляйпольского ревкома, принимает участие в общедонской конференции ревкомов и Советов, созванной по решению Бюро военно-революционных комитетов Донбасса в ян­варе 1918 г.

После оккупации Украины австро-венгерски­ми войсками летом 1918 г. Махно приезжает в Мос­кву, где участвует в обсужде­нии с анархистами возникшей ситуации, как в центре страны, так и на Украине. В это же время происходит его беседа с Лениным В.И. и Свердловым Я.М., которых, по воспоминаниям самого Махно, он заинтересовал своим рассказом о проведении аграрных преобра­зований в Гуляйполе. Не получив удовлетворения от московских встреч и обмена мнениями как с анархистами, так и с большевиками, Махно вновь возвращается в Гуляйполе и создает небольшой партизанский отряд для борь­бы с интервентами.

Первый крупный бой с австро-венгерскими войсками и сторонниками гетмана у села Дибривки оказался для партизан удачным. Именно после него за Махно закрепилось почетное прозвище — батька. Вскоре он объединился с крупным отрядом повстанцев Феодосия Щуся. Затем к Махно стали примыкать и другие соединения. Залогом успеха начинающего партизанского командира стали личная смелость и умение планировать самые рискованные операции. Не раз батька во главе переодетого в гетманскую форму отряда проникал в расположение вражеских частей, после чего повстанцы наносили разящий удар.

У «батьки Махно» была светлая мечта. Он возглавлял различные организации, собирал съезды, вел агитационно-пропагандистскую работу, мечтал о создании безвластной территории, о «вольных Советах», о воплощении в реальной жизни анархистского учения. На встречах с Свердловым Я.М. и Лениным В.И. в июне 1918 г. Махно называл себя «анархистом-коммунистом бакунинско-кропоткинского толка». Кстати, в отличие от многих, кто сразу ничего не понял, Махно приветствовал Брест-Литовский договор большевиков с немцами и считал его умным тактическим маневром.

В основе идеи «вольных Советов» имелась некоторая социальная база. Украинские крестьяне во время Гражданской войны потеряли экономические связи с городом, перешли к натуральному хозяйству. Любую власть они связывали с налогами, мобилизациями в армию и реквизициями скота. Но создать «безвластное государство» в соответствии с принципом «моя хата с краю, я ничего не знаю» было нереально. Крестьяне не изготавливали пулеметов, пушек, снарядов и боеприпасов. Чтобы все это и многое другое иметь, Махно на протяжении всей своей деятельности совершал массу беззаконий, грабежей. Промышленные предприятия не работали. Денежные средства банков были разграблены. Вместо «вольных Советов без коммунистов и продразверстки» возникла атаманщина, военная диктатура Махно и его командиров.

Вскоре, после ряда успешно проведенных боев, в ходе которых Махно проявил недюжинные организаторские способности, талант военачальника и беспримерную храбрость, он, по старой традиции запорожских казаков, избирает­ся партизанами «батькой». Чуть позднее, после того, как его отряд значительно вырастет численно и практически освободит большую территорию Екатеринославской губернии, Махно, по просьбе подпольного Екатеринославского губкома больше­вистской партии и ревкома, будет назначен коман­дующим повстанческими войсками Екатеринославщины.

Главным делом для Махно в условиях Гражданской войны в России стала война. Он воевал против Временного правительства, немцев, петлюровцев, деникинцев, большевиков. С большевиками он трижды заключал союз и трижды этот союз расторгал. Под началом Махно Н.И. собиралось до 50 тысяч бойцов. Он контролировал значительные территории Украины. Главной заботой Махно было обеспечение своих бойцов всем необходимым. Смелый, умелый, хитрый командир, Махно 14 раз получал ранения.

Осенью 1918 года Махно женился на учительнице Галине Кузьменко. Она последовала за мужем в эмиграцию, где у них родилась дочь Елена. В 1945 году ее арестовали в Германии и вернули в СССР.

Для карателей Махно был неуловим. Очень быстро он создал идеальную для партизанской войны систему. Оружие и боеприпасы Махно приказал раздать всем сочувствующим революции, но до поры он не собирал их в крупные соединения. Ядро отряда составляла небольшая мобильная группа опытных бойцов, а на крупные операции батька созывал добровольцев, которые охотно к нему шли. Сделав дело, мужики расходились по домам, а Махно с двумя-тремя десятками бойцов исчезал до следующего раза.

Хочется подчеркнуть, что в годы Гражданской войны крестьяне неохотно оставляли зем­лю, чтобы взять в руки оружие. Только в рядах партизанской «Зе­лёной армии» «батьки Махно» они сражались добровольно и с большой охотой. Партизаны сражались под чёрными знамёнами с надписями: «Свобода или смерть!» Против белогвардейцев партизаны выступили вместе с Красной Армией. Махно стал подписывать свои приказы необычным титулом — «комбриг батько Махно».

После германской революции позиции оккупационных войск пошатнулись. Махновцы практически вытеснили их из района Гуляйполя, разгромили формирования немцев-колонистов, одновременно начав борьбу с войсками Петлюры. Под новый, 1919 год Махно смог захватить Екатеринослав, застав врасплох петлюровский гарнизон. Однако большевики оказались не готовы к взаимодействию. Их части плохо управлялись, вступали в стычки с союзниками. Петлюровцы предприняли контрудар, и махновцы с большими потерями были выбиты из города. В Гуляйполе вернулось едва ли 200 повстанцев.

Любопытна чисто внешняя характе­ристика, данная Махно его современниками. На­пример: «С виду он был неказист: небольшого роста, узкоплечий, с русыми, под горшок стрижен­ными волосами. Ему можно было дать около 30, одет он был в солдатскую форму, сбоку у него болталась сабля. В общем, он напоминал мне тогда полицейского урядника. Махно не производил бы никакого впечатления, если бы не его взгляд. Сна­чала я думала, что только мне делается страшно, когда он взглянет на меня своими серыми, холод­ными, стальными, прямо-таки гипнотизирующими глазами, но потом оказалось, что самые заурядные разбойники-махновцы не выносили этого взгляда и начинали дрожать мелкой дрожью».

С вторжением войск генерала Деникина на Украину и приближением их к районам махновского движения повстанческие отряды Приазовья, большинство которых присоединились к Махно, став объективно союзниками Красной Армии, вли­ваются в состав 2-й Украинской армии в качестве отдельной бригады Заднепровской, а позже 7-й Украинской дивизии, с сохранением выборно­го командования и внутренней самостоятельнос­ти. Авторитет «батьки» вырос в это время просто невероятно: Махно стал в глазах повстанцев и боль­шинства населения юга Украины легендарной личностью.

В феврале 1919 года Махно пошел на заключение военного союза с Красной Армией. 4 февраля Махно перешел в наступление и взял Бамут, Волноваху, Бердянск и Мариуполь, разгромив крупную группировку белых. По некоторым источникам за победу над войсками Дени­кина А.И. Махно был награжден орденом Красно­го Знамени. Однако в мае 1919 г. происходит разрыве Махно с Советской властью и начинается его борьба с ней. К этому при­вел целый ряд объективных и субъективных при­чин, среди которых не последнюю роль сыграли действия советского и украинского руководства, в особенности Троцкого Л.Д., не доверявшего как в целом революционному крестьянству, так и его вож­дям.

Махновцы твёрдо отстаивали свою самостоя­тельность, не желая растворяться в Красной Армии. Повседневные вопросы жизни в деревне решали до весны 1919 г. съезды кресть­янских Советов, где большевики пребывали в меньшинстве. Ещё осенью 1919 г. в Гуляйполе свободно печатались эсеровские, анар­хистские и другие газеты. Кроме того, махновцы не допускали к себе продотряды, изымавшие зерно.

В представлениях крестьян Гуляйполе становилось чем-то вроде новой Запорожской Сечи, «вольного крестьянского царства». «Безобразиям, которые проис­ходят в «царстве» Махно, нужно положить конец», — писала в ап­реле харьковская газета «Известия». Троцкий в статье «Махнов­щина» назвал происходящее «анархо-кулацким развратом».

Пока Махно наступал, его терпели. Как только к маю Деникин прорвал фронт, против него начали мощную пропагандистскую кампанию и объявили вне закона. Когда батька понял, что дело идет к его аресту, то просто растворился с небольшим отрядом в екатеринославских степях…

Махновщина — это своеобразный тип анархизма с примесью эсеровских идей, который, по мнению известного анархиста, одновременно учителя Махно Н.И. и его историографа Аршинова П.А., основывался на следующих факторах: 1) убежденность в исторической роли крестьянства; 2) неприязнь к интеллигенции (исключением могут служить толь­ко теоретики анархизма); 3) отрицание государ­ственной власти в любой ее форме и организации; 4) теория «третьей революции»; 5) украинские (ка­зацкие) традиции вольности; 6) уверенность в не­обходимости активной революционной борьбы.

«Главный наш враг, товарищи крестьяне, — Деникин. Коммунисты — все же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом», — говорил Махно. Действия его армии нанесли такой ущерб белым, что в критический момент они вынуждены были снять с фронта наиболее боеспособные части, чтобы пресечь рейды по своим тылам. Можно сказать, что Махно спас Москву летом 1919 года.

В результате он сам оказался в окружении под Перегоновкой. С двух сторон его теснили войска деникинского генерала Слащева, а еще с двух — петлюровцы. Тут Махно проявил себя сначала как дипломат, договорившись с командованием сил Директории. Петлюровцы приняли в свои госпиталя раненых махновцев, а их войска снабдили боеприпасами. В ночном бою Махно прорвал фронт белых. За 11 дней его отряды прошли 650 километров и взяли Мелитополь, Мариуполь, Бердянск. Деникинцам был нанесен такой урон, что наступление на Москву остановилось.

Впрочем тесного взаимодействия и союза войск Крас­ной Армии с повстанческой армией Махно и в этот раз не получилось. Возобладали вражда и недове­рие, посеянные летом 1919 г. 1 сентября Махно объявил о создании Революционной повстанческой армии Украины. Фактически в тылу у Деникина сложилась независимая крестьянская республика. Там были отменены диктатура пролетариата, частная собственность на землю и руководящая роль партии большевиков. Но долго она продержаться не могла. Красная армия наступала, махновцев косила эпидемия тифа. В конце концов слег и батька. Его армия начала разбегаться, и ему пришлось ее распустить.

Изданный Реввоенсоветом 14-й армии приказ махновцам двинуться в район Ковеля для борьбы с белополяками, а также расп­ри в руководстве махновского реввоенсовета, при­ведшие к аресту его председателя анархиста В. Волина, способствовали полному развалу мно­гочисленной армии.

Сам Махно, тяжело больной, никак не мог влиять на ход событий, и был выве­зен из Александровска в Гуляйполе. Спустя не­которое время всего лишь с несколькими сотнями своих верных соратников он вновь вступил в жесто­чайшую схватку с Советской властью, еще 9 янва­ря 1920 г. объявившей Махно и Н.И. его едино­мышленников вне закона.

Махно продолжил партизанскую борьбу — теперь против большевиков. Свою армию он подчинил твёрдой дисциплине, установил в ней жёсткий порядок. Журналист З. Арбатов описы­вал одну из его операций этого времени: «Узнав, что в Павлогра­де находится главная полевая касса Крымской группы красных войск, Махно всему своему отряду нацепил на папахи коммуни­стические звёзды, приказал сшить красные флаги и двинулся к Павлограду.

Вплотную приблизившись к заставе, отряд дружно запел: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» — и совершенно свободно въехал в город, распевая: «Это будет по­следний и решительный бой!» Подъехали к дому, где помещалась касса. Часовые были связаны, вся наличность кассы размещена по карманам, и с такими же весёлыми песнями отряд вышел из города, исчезнув в густо заросших лесах».

Бессмысленная вражда и жестокость приводят к многочисленным жерт­вам с обеих сторон, превращают махновщину в реакционное движение. Но даже в такой обста­новке с октября 1920 г. был создан новый воен­ный союз Махно с Красной Армией для совмест­ной борьбы против генерала Врангеля. Союз этот был своего рода компромиссом, что прекрасно по­нимали обе стороны, и не мог существовать долго после участия незначительного числа махновцев (1,5-2 тысячи человек) в операциях по освобож­дению Крыма. Сам «батька» в них не участвовал, так как залечивал очередные раны.

В форсировании Сиваша и разгроме врангелевских сил принимала участие бригада сподвижника Махно Семена Каретника. Проявила она себя блестяще, но после победы нужда в союзниках у большевиков отпала. Руководство махновцев арестовали и расстреляли, а бригаду заманили в ловушку и загнали под пулеметы. Спастись смогли около 250 человек. 16 ноября 1920 г. белые были полностью разгромлены, Крым освобожден.

Батьке предложили реорганизовать повстанческие отряды и слить их с регулярными частями Красной Армии. План создания вольного общества оказался под угрозой. Махно отказался выполнить требование Реввоенсовета. 26 ноября 1920 г. Фрунзе М.В. приказом по Южному фронту объявил махновцев врагами Советской Республики. Начался новый этап борьбы Советской власти с махновщи­ной. Несмотря на то, что против Махно было бро­шено почти три четверти сил Красной Армии, при­нимавших участие в разгроме генерала Врангеля, «батька» не только устоял под невиданным натис­ком, но, еще более ожесточившись, продолжал борьбу.

В борьбе с махновщиной в разное время участвовали Дзержинский Ф.Э., Фрунзе М.В., Эйдеман Р.П., Корк А.И., воинские части под руководством Буденного С.М., Пархоменко А.Я., Котовского Г.И., Григорьева П.П. Махно потерял почти всех своих соратников, большую часть оружия, казну…

Стремительно продвигаясь по многим рай­онам Украины и юга России, Махно Н.И. и не­большая группа его соратников близ города Ямполя 28 августа 1921 г. переходят Днестр и оказыва­ются на территории Румынии. Здесь Махно сдался местным властям. Правительство Советской России и правительство Украины в ноте правительству боярской Румынии от 20 сентября 1921 г. потребовали выдачи Махно, но ответа не получили.

В Румынии Махно был заключен в концентра­ционный лагерь. Многие же его старые соратники не смогли привыкнуть к жизни в новых условиях и с повинной вернулись на родину, благо была объявлена амнистия всем участникам повстанче­ского движения. Среди них — бывший начальник махновского штаба Виктор Белаш, известные махновские командиры Курильников, Лезетченко, Лесовик и другие. Вернулся и Лева Задов (Зиньковский), ставший спустя некоторое время сотруд­ником НКВД.

Махно вместе со своей женой Галиной Кузьменко и семнадцатью товарищами сбежал из лагеря и якобы пытался пробраться на Украину для возобновления борьбы против Советской влас­ти. Но это ему не удалось. Все беглецы были арес­тованы румынской жандармерией и возвращены в лагерь. Опасаясь выдачи большевикам, Махно Н.И., уже с согласия румынских властей, 11 апреля 1922 г. вместе с одиннадцатью своими соратниками бежал в Польшу. Там его спутников немедленно интер­нировали в Стржалтовский лагерь.

В ноябре 1923 г. в Варшавском окружном суде слушалось дело по обвинению Махно Н.И., его жены Галины Кузь­менко и соратников «батьки» Ивана Хмары и Яко­ва Домащенко в якобы имевшихся фактах уста­новления ими связей с советской миссией в Варшаве для освобождения из лагеря. Взамен это­го, как считали поляки, Махно предложил органи­зовать вооруженное восстание в Восточной Гали­ции с целью отделения этой территории от Польши. Несмотря на целый ряд свидетельских показаний и вещественных доказательств, выдвину­тых против Махно, суд после пяти дней заседания вынес всем четверым оправдательный приговор.

Выпущенные из Варшавской крепости Мах­но Н.И. с супругой перебрались в Данциг, где их вновь ожидала тюрьма, откуда совершен новый побег — уже во Францию. 16 апреля 1923 г. Махно отправил своим друзьям письмо, в котором, в част­ности, говорилось: «После подобных странствий я обретаюсь ныне в Париже, среди чужого народа и среди политических врагов, с которыми так много ратовал. Впереди у меня одно только задание — добраться до родных мест. О, если бы мне это уда­лось, я был бы счастлив и, не раздумывая, снова вступил бы в кровавую борьбу с притеснителями народа и свободы. О чувствах моих: они неизмен­ны, я по-прежнему люблю свой народ и жажду работы и встречи с ним».

Судя по тому, каким встретил Махно в Париже писатель Л. Никулин, вряд ли у «батьки» были значительные средства: «… все на нем выгля­дело как на заброшенном в Париже белом эмигран­те: серый выцветший костюм-тройка из универ­сального магазина, вишнево-красный галстук, пальто-дождевик с пропотевшим воротником и по­мятая фетровая шляпа. Он был подстрижен ежиком. Глубокий шрам пересекал его лицо справа ото рта до уха. Он слегка хромал, временами тревожно ози­рался вокруг. Говорил теноровым певучим голосом. Так же, как и прежде, в 1923 году, «мечтал о возвра­щении на родину».

В 1922 г. в семье Махно родилась дочь Елена. Материальное же положение было сложным. По­мимо написания ряда статей для анархистско-эмигрантских изданий и мемуаров Махно Н.И. пришлось работать в типографии, плотником на одной из киностудий, сапожником по пошиву тапочек. В 1933 г. его семья прожива­ла в пригороде Парижа Венсенне, в небольшой меб­лированной квартире. Махно тяжело болел, жена не работала. В марте 1934 г., он был помещен в один из парижских госпиталей. После проведенной опе­рации здоровье Нестора Ивановича не улучшилось, и 6 июля 1934 г. он умер.

В одном из своих писем Кузьменко Г.А., его вдова, писала, что «один из товарищей снял с лица мужа маску, и через пару дней его хоронили на кладбище Пер-ла-Шез. Тело его было сожжено в крематории, и урна с прахом была замурована в стене возле восемнадцати парижских коммуна­ров». После 1945 г. жена Махно оказалась в Советском Союзе, где просидела в лагерях до смерти Сталина. Позже работала инженером. На родине оказалась и дочь Махно Елена Нестеровна. Не гуляйпольские просторы, не Крым, а уголок на Пер-ля-Шез стал для Махно той «вольной территорией», о которой он так мечтал.