У Александра Сергеевича Пушкина и его супруги Натальи Николаевны родилось четверо детей: Мария, Александр, Григорий и Наталья. После семи лет вдовства Наталья Николаевна Пушкина вновь вышла замуж за генерала Ланского П.П., командира Конногвардейского полка. В этом браке у Ланских родились три дочери, Пётр Петрович продолжал заботиться и о детях Пушкина.

Александру и Григорию была уготована военная карьера: Паже­ский корпус, звание корнета, служба в лейб-гвардии конном полку, которым командовал их отчим генерал Ланской П.П. Потом звезда воинской службы Григория засияла ярче, чем у Александра. В 1860 году, два­дцати пяти лет от роду, он уже ротмистр и адъютант ко­мандира гвардейского корпуса. Через четыре года под­полковник, офицер особых поручений при министре внут­ренних дел… Все это сулило, как говорили, блестящее будущее, верное   восхождение к высоким государственным сферам. Однако Григорий Александрович Пушкин в 1865 г. неожиданно вы­шел в отставку, уехал в Михайловское, где длительное время жил безвыездно.

Старший сын знаменитого поэта, именем ко­торого гордится Россия, полковник Александр Пушкин являл собой идеал командира, стоявшего во главе ста­ринного гусарского полка. Нарвские гусары под его командованием к былой воинской славе добавили новые подвиги в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. за осво­бождение Болгарии.

Перед войной Нарвский полк переба­зировался в г. Янов, в маленький заштатный городок Люблинской губернии, расположенный в непосредствен­ной близости от австро-венгерской границы.  Пушкин А.А. посчитал своим долгом составить докладную записку на имя командира дивизии фон Родена, в которой он подчёркивал возможность скорого начала боевых действий на Балканском военном театре. Александр Александрович высказывал стратегиче­ские и тактические соображения по наиболее рациональ­ному использованию кавалерийских частей против турец­ких войск с учетом реальных условий, вносил предло­жения по реорганизации военной подготовки личного со­става конных полков.

Суть предложений Пушкина сводилась к возрожде­нию суворовских принципов армейского обучения — учить тому, что потребуется на войне. Эта простая исти­на за период от Павла I до Николая I была самонадеянно забыта. Письменного ответа на докладную записку Пушкина oт фон Родена не последовало.

То, что генерал отнесся равнодушно к его начинаниям и предложениям, не столь беспокоило Пушкина. В своем полку он уже во многом реорганизовал учебную подго­товку, максимально приблизив ее к условиям войны на сильно пересеченной местности. Для полковых учений он сам выбрал место с крутыми, поросшими мелколесьем хол­мами, с каменистыми осыпями, с балками и оврагами, с прихотливо петляющей речушкой.

Здесь его эскадроны разыгрывали настоящие «сраже­ния», производили рекогносцировку, скрытые обходы «противника» и стремительные атаки. Кони, застоявшие­ся в конюшнях и привыкшие к церемониальным маршам, исходили мылом. Особое внимание уделялось стрельбам. Гусары, набившие руку на рубке лозы, карабинами поль­зовались неохотно и стреляли плохо. Работа еще пред­стояла большая, и от неё Александр Александрович и не думал отступать.

С началом войны его полк мобилизацию завершил четко и значительно раньше срока. 5 мая 13-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил 13-й Нарвский гусарский полк, походным поряд­ком выступала в район военных действий. Отягощенная обозами, путь к Дунаю она должна была преодолеть, по подсчетам полковника, никак не ранее чем за месяц.

Поэтому с разрешения командования он решил навестить своих девятерых детей в Лопасне, где они находились под присмотром его старшей бездетной сестры Марии, по­служившей Толстому Л.Н. прототипом Анны Карениной. В 1875 г. смерть жены, Софьи Александровны (племянницы отчима), переменила все в шум­ном и веселом пушкинском доме… Попрощавшись с близкими, полковник вернулся в полк.

Сначала русское наступление развивалось успешно по всем трем направлениям. Передовой отряд генерала Гурко, преследуя против­ника, обращенного в бегство мощным артиллерийским огнем, освободил Тырново, а 1 июля по Хаинкиойскому пе­ревалу перешел Балканы. Через неделю его войска, взаи­модействуя с частями генерала Святополк-Мирского, одно­временным ударом с юга и севера выбили турок с Шипки. Западный отряд тем временем внезапно атаковал ду­найскую крепость Никополь. После первого жестокого боя, не дожидаясь решительного штурма, турки капитули­ровали.

Успехи первых трех недель боевых действий на терри­тории Болгарии вскружили голову высшему русскому командованию. И в штабе и в ставке императора царили радужные настроения. Все шло как по маслу. По Румы­нии прошли беспрепятственно. Удачно, с малыми потеря­ми переправились через Дунай. Первые турецкие крепо­сти сдавались почти без боя. Передовые русские отряды перешли Балканы. По всем признакам театр военных дей­ствий вот-вот должен   перенестись   в район Царьграда. Кампания обращалась в триумфальное шествие…

Петербургские газеты трубили о скорой виктории. В Исаакиевском соборе служили благодарственный моле­бен, а в трактирах фисгармонии играли государственный гимн. И в эти же самые дни отборная армия Османа-паши стремительным скрытым маршем двигалась из Видина к Плевне, а в Деде-Агаче, на северном побережье Эгейского моря, высаживался с быстроходных английских парохо­дов спешно переброшенный из Черногории закаленный и боях с повстанцами корпус Сулеймана.

Русские готовились захватить у турок крепость Рущук — сильнейшую дунайскую твердыню, возведенную по последнему слову военно-ин­женерного искусства английскими и австрийскими фор­тификаторами. Выйдя к реке Кара-Лом, русские войска приостанови­ли движение и образовали по ее берегам фронт длиной более 70 верст, прикрывающий собой важнейшие дунай­ские коммуникации и левый фланг активно действующего Передового отряда.

Полковник Пушкин получил приказ наряду с аван­постной службой приступить к рекогносцировке Рущука и прилегающей к крепости местности. Аналогичные рас­поряжения получили и другие командиры. Штабу цесаре­вича срочно нужны были разведывательные данные.

Командир нарвцев решил использовать для разведки всевозможные методы: и усиленную рекогносцировку, как тогда называлась разведка боем, с направлением эскад­ронов в стремительные рейды по турецким тылам; и за­хват «языков», для чего полку была придана небольшая группа охотников-пластунов; и посылку лазутчиков, для роли которых надо было активно использовать болгарских добровольцев из мирных жителей.

После неудач под Плевной из Главной квартиры по­следовал приказ войскам восточного фронта перейти к прочной обороне. Ни о каком штурме Рущука цесаревич теперь не помышлял. Узнав об этом, Пушкин облегченно вздохнул: «Вот уж впрямь не было бы счастья, да несчастье помогло… А то бы еще одну Плевну имели. Да, пожалуй, пострашнее…»

В начале августа начальник штаба Рущукского отряда генерал-лейтенант Банковский П.С. отдал приказ пехоте и артиллерии усилить полевые укрепления, а кавалерийским частям выдвинуться вперед, образовать сплошную аванпостную линию по всему фронту. Ожида­лось, что после успехов на западе турки непременно нач­нут активные действия здесь, на востоке. 13-й Нарвский полк выставил дозоры на своем участке вдоль обрывистого берега Кара-Лома, в непосредственной близости друг от друга, по два конных гусара на каждом. Сменные посты несли свою зоркую службу день и ночь.

Однако новый турецкий главнокомандующий Мехмет-Али-паша оказался очень осторожным, нежели его предшественник. Никакой активности он пока не прояв­лял. На том берегу Кара-Лома в зоне видимости гусар­ских аванпостов производились бесконечные перемещения турецких отрядов: скакали взад-вперед шайки башибузуков (нерегулярной кавалерии), маршировали, алея фесками, таборы низама, грохо­тали тулумбасы, медью и сталью поблескивали на солнце пушки, иногда открывавшие стрельбу холостыми. Судя по всему, у турок шли военные учения.

Трижды на рассвете под покровом тумана конные не­приятельские отряды пытались в разных местах перейти Кара-Лом и произвести рекогносцировку русских позиций, но всякий раз нарвские гусары решительным сабельным ударом опрокидывали их в реку, а потом метко били вдо­гон отступавшим из своих карабинов. Турки несли значи­тельные потери, а у гусар не было даже раненых.

9 августа Мехмет-Али-паша (он же Карл Детруа) решился, наконец, атако­вать русских, Местом атаки была выбрана небольшая деревушка Аяслар, не так далеко от которой находились и позиции нарвских гусар. Удар турецкого низама (регулярные войска) приняли на себя Невский и Софийский пехотные полки, которые сумели не только выстоять перед натиском неприятеля, но и снова потеснили его на другой берег Кара-Лома.

Ранним утром 11 августа им на смену подошел из резерва Болховский полк, в составе которого был и вольно­определяющийся Всеволод Гаршин. Турки предпринима­ли отчаянные попытки выбить русских с захваченного ими поросшего колючим кустарником каменистого холма. Болховцы, выстояв, сами перешли в контратаку. Этот бой Гаршин вскоре подробно опишет в своем очерке «Аясларское дело», который в ноябре 1877 г. появятся в воскресном дополнении к газете «Новости».

Через неделю турки начали массированное наступление 40-тысячной группировкой войск под командованием Ахмеда-Эюба. Перед ним была поставлена задача про­рвать фронт Рущукского отряда в центре, выйти по наи­более короткому пути к Беле, а затем отрезать русских от Систовской переправы, единственного пункта, через ко­торый осуществлялась связь Дунайской армии с тылом.

Первый удар был нанесен по войскам 13-го корпуса, которые не выдержали натиска намного превосходящих сил противника и были вынуждены оставить свои позиции на берегу Кара-Лома. Ободренный успехом Ахмед-Эюб повел наступление на Кацелево и Аблаву. Здесь разгорелись самые жестокие бои.

Штаб цесаревича, видимо, отчетливо не представлял себе серьезности создавшегося положения. О резервах на участке возможного прорыва никто не позаботился. Туда не были даже подвезены дополнительные боеприпасы. В тот момент, когда части 13-го корпуса, яростно отбива­ясь от наседавшего противника, понесли тяжелые потери, медленно, в полном боевом порядке начали отходить назад, цесаревич Александр Александрович в сопровождении многочисленной свиты затеял на северном участке фронта парадный объезд передовых позиций с построениями и рапортами по всей форме.

Сражающиеся русские войска, не получавшие вразу­мительных приказов, действовали самостоятельно. Снова все решалось мужеством и выдержкой русского солдата и инициативностью отдельных командиров. Во время жестоких августовских боев на высоте ска­зался и 13-й Нарвский гусарский полк. Он был в деле почти беспрерывно, Нарвские гусары самоотверженно прикрывали отход наших частей, предпринимая горячие контратаки против наседавших турок. Они громили и башибузуков, и регулярную конницу низама, и, используя стремительность маневра, наносили успешные удары по неприятельской пехоте.

В эти тяжелейшие дни полковник Пушкин А.А. много раз сам водил в бой свои эскадроны. Храбрости и уменья ему было не занимать. Великолепный наездник, Пушкин от­личался меткостью стрельбы, в совершенстве владел хо­лодным оружием. Гусары разом приободрялись, когда ви­дели впереди сухощавую, быструю фигуру полковника. По натуре мягкий и добрый человек, в нужной обстановке он превращался в крепкого, воле­вого командира. Даже в самой горячей схватке не те­рял хладнокровия и выдержки, отлично понимая, что от его действий во многом зависит жизнь подчиненных. Пол­ковник не терпел беспечности и пренебрежения к про­тивнику.

Нарвцам не раз в эти дни приходилось туго. Под полковником Пушкиным пали от турецких пуль шесть лоша­дей. Эфес его сабли был погнут ударом кривой черкесской гурды. Осколком турецкой гранаты, резанувшим вскользь, ему как бритвой рассекло лакированное голенище сапога. Однако, как говорится, бог миловал — на теле не было ни царапины. А потери полка становились все ощутимее. За­метно поредели эскадроны. Но гусары в побелевших от въедливой пыли мундирах, давно расстреляв все патроны, снова и снова бросались на врага, спасая порой попавшие в беду части от неминуемой гибели.

Вот как описал один из защитников остав­шейся без снарядов русской батареи атаку нарвских гусар: «В критический момент откуда-то сбоку, из лощины, заросшей рыжим колючим кустарником, словно из-под земли, вылетел эскадрон нарвских гусар, отсекая от на­ших ложементов дикую орду башибузуков… Неприятельских всадников было больше чуть ли не вдвое. Однако они разом осадили коней, завопили «алла!» и начали бес­порядочно палить из своих английских магазинок.

Нарвцы скакали без выстрела. Ближе, ближе… И тут же стрельба разом прекратилась. Только пыль да взлетающие молнии палашей. В какие-то считанные минуты банда бы­ла рассеяна. Наши батарейцы, уже готовившиеся принять лютую мученическую смерть, начала приходить в себя. Многие молились и плакали…»

Туркам так и не удалось прорвать фронт проклятых рус­ских… На восточном фронте начались затяжные дожди Земля рас­кисла и отяжелела. На солдатские сапоги налипали пудо­вые комья густой маслянистой грязи. Дороги напоминали канавы, залитые водой. Ни русские, ни турецкие войска не двигались с места. Да и куда двинешься в этакую непролазь? На фронте установилось затишье.

После смещения Мехмета-Али-паши на восточный фронт прибыл новый главнокомандую­щий — жестокий и решительный Сулейман-паша, корпус которого так и не смог оседлать Шипкинский перевал, обороняемый с невиданным упорством русскими солдатами и болгарскими ополчен­цами. Сулейман рьяно взялся за исполнение все того же плана, о котором говорилось выше.

30 тысяч низама, сопровождаемых шайками башибузуков, под знаменем самого главнокомандующего устреми­лись к Елене. Этот маленький городок, с трех сторон за­жатый горами и прикрывавший дорогу на Тырново, обо­ронял четырехтысячный отряд генерала Домбровского. Здесь суждено было разыграться еще одной кровавой тра­гедии Балканской войны.

13-й Нарвский гусарский полк был поднят ночью по тревоге. Полковник Пушкин А.А. получил предписание началь­ника кавалерии Рущукского отряда барона Дризена А.Ф. немедленно форсированным маршем двигаться к Елене и, взаимодействуя с другими конными частями и действуя по обстановке, попытаться с ходу ата­ковать захваченный турками город.

К исходу следующего дня полк вышел в окрестности Елены, где гусары встретили первые разрозненные груп­пы солдат и офицеров разбитого отряда генерала Домб­ровского. Были здесь и потерявшие коней драгуны, и оставшиеся без пушек артиллеристы, и севцы, и брянцы, покрывшие себя славой при обороне Севастополя и геройски сражавшиеся в недавних боях на Шипке…. Вид у них был не очень приглядный: многие без мунди­ров и шинелей, в одном нижнем белье и сапогах и, чтобы согреться, кутались в полотнища от палаток.

Горько было слушать их рассказы о том, что произошло под Еленой. Преступную беспечность, как оказалось, проявил командующий 11-м корпусом барон Деллингсгаузен. При­выкнув к пассивности турок на своем участке, он даже мысли не допускал о возможности здесь их крупного мас­сированного наступления.

На рассвете 4 декабря таборы Сулеймана яростным ударом с двух сто­рон, смяв драгунские аванпосты и захватив передние рус­ские траншеи, бросились на наш лагерь. Началась дикая, кровавая резня. Полураздетые солдаты и офицеры, едва успев понять спросонья, что происходит, хватали ружья и кидались в рукопашную схватку. Однако силы были не равны. Началось отступление. На узких улочках Елены, загроможденных артиллерийскими фурами, пушками, пат­ронными ящиками, творилось что-то невообразимое…

От полного разгрома отряд Домбровского спасло только то, что турки, натолкнувшись на отчаянное сопротивление отступающих русских, не решились их преследовать, а по своему обыкновению, захватив город, предпочли тут же заняться его грабежом.

Вслед за нарвцами на ближние подступы к Елене фор­сированным маршем подошли и другие кавалерийские ча­сти: ахтырские гусары, 12-й казачий полк. Было решено стремительно и вне­запно атаковать город конными соединениями с трех сторон, не дожидаясь подхода резервной пехоты.

Ранним утром по единому сигналу кавалерийские пол­ки ринулись в атаку. Ахтырские гусары и казаки, обтекая город с двух сторон, брали его в кольцо. Полковник Пуш­кин во главе своих гусар мчался прямо к Елене.

Расчет на быстроту и внезапность целиком оправдал себя. Турки, упоенные успехом и грабежом, не ожидали ответного удара русских. Нарвские эскадроны, ворвавшиеся в узкие улочки Елены, круша на своем пути неприятеля. Хваленые отбор­ные таборы Сулеймана в беспорядке побежали, как всегда при отступлении, турки начали поджигать болгарские дома. Полковник Пушкин приказал части своих гусар спешить­ся и помочь мирным жителям бороться с огнем. Город был спасен.

В течение нескольких суток 13-й Нарвский полк пре­следовал беспорядочно отступающего неприятеля. С ходу был занят и освобожден город Бобров. Гусары еле держа­лись в седлах от усталости. Окончательно выбились из сил и кони. Полковник Пушкин А.А. отдал приказ прекратить преследование. Здесь в Боброве, нарвцы узнали радостную и долго­жданную весть: Плевна пала! Осман-паша со всей своей армией капитулировал…

В январе 1878 г. 13-й Нарвский гусарский полк принимал участие в новой серьезной боевой операции по перекрытию Сливенского шоссе, по которому устремились к Константинополю многочисленные отступающие турецкие отряды.

За личные боевые качества, за высокое воинское искус­ство, проявленное в Балканском походе, полковник Алек­сандр Александрович Пушкин по высочайшему приказу был награжден золотой Георгиевской саблей с надписью «За храбрость» и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

После подписания Сан-Стефанского мира, весной 1878 г. 13-й Нарвский полк вернулся в Россию и был расквартирован в городе Козлове Тамбовской губернии. Здесь один из боевых офицеров, Николай Владимирович Быков (племянник Гоголя Н.В.), служивший при Алек­сандре Александровиче адъютантом, женился на одной из дочерей своего командира — Марии. Так породнились семьи Пушкина и Гоголя…

В июне 1880 г. Пушкин А.А. был произведен в ге­нерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 13-й кавалерийской дивизии. А в 1891 г. в чине гене­рал-лейтенанта в возрасте 57 лет он вышел в отставку «с мундиром и пенсией». В 1908 г. получил чин генерала от кавалерии.

Скончался Пушкин Александр Александрович 19 июля (1 августа) 1914 г. в своем сельце Малое Останкино Ка­ширского уезда Московской губернии. Он узнал о начале войны России с Германией. Будучи тяжело больным, Пушкин А.А. велел подать свой генеральский мундир и говорил о том, что еще послужит отечеству. Но вскоре снова слег и в этот же день умер.

При написании статьи использована книга «Герои Шипки», сборник М., «Молодая гвардия», 1979 г. с. 389-424.