16 (29) июня артиллерия Юго-Западного фронта от­крыла огонь по позициям австро-венгерских войск. В тех же местах, где осенью 1916 г. затухло наступление Брусилова, вновь началась серьезная операция. Она, по­жалуй, превосходила прошлогоднюю по величине сил и, уж конечно, по количеству введенной в дело тяжелой ар­тиллерии.

Наступало четыре армии (с севера на юг): Особая, 11, 7 и 8-я. Главный удар наносили 11-я и 7-я армии. Подготовка, казалось, была самой тщательной: в полосе протяженностью в 100 верст удалось сосредоточить 52 пе­хотные и 8 кавалерийских дивизий; их поддерживало 1114 орудий. Значительным было массирование сил и средств: до 2-2,5 дивизии и 30-35 орудии на версту фронта.

Русская артиллерия выглядела грозной силой. Управление ею было полностью централизовано, при под­готовке к наступлению применялись новейшие методы разведки. На участках прорыва русские войска превосхо­дили противника по живой силе в три раза, по артиллерии — в два. Не было недостатка в боеприпасах — положение резко изменилось даже в сравнении с 1916 г., не го­воря уже о 1915 годе.

Брусилов, теперь Верховный главнокомандующий, не был стеснен, как за год до того, указаниями Ставки, он, казалось бы, мог проявить всю мощь своего стратегиче­ского таланта. Но наступление было обречено на неудачу: никакое изобилие технических средств, никакие стратегические способности военачальников не могут привести к успеху войска, не желающие воевать.

«Сегодня великое торжество революции, — говорилось в теле­грамме А. Керенского Временному правительству 18 июня 1917 г. — Русская революционная армия с огромным воодушев­лением перешла в наступление». Это сообщение вызвало взрыв ликования в столице. Здесь прошли демонстрации под лозунгом: «Война до победного конца!»

Предполагалось, что полкам, наи­более отличившимся в сражениях, будут торжественно вручены красные знамёна. Но делать этого не пришлось… 18 июня (1 июля) 1917 г. после двухдневной арт­подготовки, сровнявшей вражеские окопы с землей, 11-я и 7-я армии перешли в наступление. Первые два дня они имели тактический успех, были захвачены 2-3 линии окопов противника. Но вскоре продвижение замедлилось: войска стали обсуждать приказы и митинговать. Попыт­ки возобновить наступление не дали результатов.

Но неожиданно для командования успех пришел в по­лосе 8-й армии, той самой, которой двадцать месяцев командовал Брусилов. Теперь ее возглавлял Корни­лов Л.Г. Начав наступление 23 июля (6 июля), ее войска про­рвали оборону противника южнее Станислава, а через два дня — севернее этого города. Появились трофеи — 48 орудий и пленные  — 7 тысяч человек. 27 июля был взят Галич, на следующий день — Калуш. 8-я армия наступала там же, где и три года назад, в августе 1914-го…

Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта Гутор А.Е. и Брусилов А.А. попытались использовать успех 8-й армии, решив укре­пить ее соединениями 7-й армии, но для продолжения на­ступления боеспособных частей уже не было, они отказы­вались выходить на позиции. А Верховный главнокомандующий не обладал реальной властью и возможностями. Когда 12-я и 13-я сибирские стрелковые дивизии 7-й армии отказались высту­пить на фронт и собрались уходить на отдых в тыл, рас­формировать их командование просто не могло.

Поскольку соседи 8-й армии справа не продвигались, Брусилов начал беспо­коиться за её правый фланг: ему грозила опас­ность со стороны Рогатина. Вскоре наступательный порыв 8-й армии стал угасать… Прорыв русских войск на Калуш ставил австро-венгров в трудное положе­ние, против 8-й армии немцы перебросили к месту сражений 16 дивизий и 6 (19) июля атаковали.

После сокрушительной артподготовки немцы нанесли контрудар по войскам 11-й армии, и тут обнаружилось, что русские части сражаться не хотят: без разрешения они начали отходить. К концу дня фронт был прорван на участке шириной в 20 верст и глубиной в 15. Многие части, получив боевые приказы, обсуждали их сначала в комитетах, потом на митингах, тратили время, а то и вовсе отказывались исполнять приказы.

7 (20) июля Брусилов писал Гутору, что войск на фронте у него более чем достаточно, но необхо­димо их заставить драться: «Не допускаю мысли, чтобы между сосредоточенными в районе прорыва частями не нашлось доблестных и верных долгу полков, которые не остановили бы небольшие части противника, наступа­ющие только потому, что перед ними отходят. Приказы­ваю не только принять все меры к тому, чтобы остановить наступление противника, но энергично перейти в контр­атаку и восстановить положение. Отхода 7-й армии не до­пускаю. Не допускаю и мысли, что развитие успеха про­тивника может угрожать Тарнополю (ныне Тернополь – И. В.)…»

Но положение становилось хуже с каждым часом. В Ставку приехал Керенский А.Ф. С 8 июля он возглавлял правительство, сохранив и пост военного министра. По приказу Керенского Брусилов выехал на Юго-Западный фронт для снятия Гутора с поста главкоюза и назначения вместо него Корнилова (последнему покровитель­ствовал комиссар 8-й армии Борис Савинков, имевший большое влияние на Керенского).

Однако это назначение положение на фронте не изменило. Русские армии бес­порядочно отступали. В телеграмме комиссаров 11-й армии по­ложение описывалось так: «Наступательный порыв быстро ис­черпался. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни вёрст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них — здоро­вых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части… Сегодня главнокомандующий с согласия комиссаров и комитетов отдал приказ о стрельбе по бегущим».

12 (25) июля германцы заняли Тарнополь. После этого начали отходить войска 7-й и 8-й армий, и весь Юго-Западный фронт при­шел в расстройство. Русские войска, не оказывая ника­кого сопротивления, бросали позиции и отходили па вос­ток. Новый главкоюз, пытаясь их остановить, решил спас­ти положение, прибегнув к жестоким мерам. Корнилов сразу же отказался от «брусиловской системы уговарива­ния». Корнилов потребовал, учитывая серьезность положения, запретить всякие митинги в районе боевых действий, а в случае попыток их устраивать — стрелять в митингующих. Но ничего не помогало: обсуждение прика­зов в комитетах и на митингах продолжалось, и Юго-Западный фронт отступал.

Не спасла положения и атака Западного фронта. С утра 6 (19) июля здесь началась мощная артиллерий­ская подготовка. Длилась она три дня; артиллерия прак­тически уничтожила укрепления врага. Современные ис­следователи оценивают эту артиллерийскую подготовку как проведенную блестяще. Войска, поднявшись в атаку, почти не встретили сопротивления, прошли две-три ли­нии окопов, побывали на неприятельских батареях, сняли прицелы с орудий и… вернулись назад.

На следующий день боевые действия не возобновлялись, Видимо, Брусилов понял неспособность русских войск к настойчивым атакам. 9 (22) июля он телеграфировал главкозапу: «Повторные удары частями других корпусов могут расстроить и эти части, не дав ощутительного ре­зультата, почему ставлю первой вашей задачей сохране­ние боеспособности армии, чтобы отнюдь не повторилось происшествие на Юз-фронте, когда расстроенные атаками части бросили от незначительного удара со стороны про­тивника позиции и начали неудержимо отступать…» Та­кие же указания последовали Северному и Румынскому фронтам. Верховный главнокомандующий, наконец, осо­знал, на что была пригодна его разложившаяся армия, и отказался от призрачной возможности наступать.

Таким образом, две военные операции на русском фронте (июнь — в Галиции, июль — в Бе­лоруссии) закончились провалом. Июльское наступление дорого обошлось русской армии: было убито, ранено и попало в плен 1968 офицеров и 36 301 солдат. При этом ещё громче стали звучать требования немедленного мира. В одном из солдатских писем в столичную газету говорилось: «Если не будет в скором времени мира, какого бы то ни было, то лопнет вся ваша свобо­да». Характерна выдержка из другого письма: «Если до конца ок­тября не будет мира, то солдаты придут в Петроград и переко­лют всё Временное правительство».

Для восстановления дисциплины в армии Временно­е правительство приняло решение о восстановлении смертной казни на фронте. Надо отметить, что эта мера на­казания была отменена после Февраль­ской революции. Инициаторами восстановления смертной казни были Корнилов и Савинков, требовавшие восстановить полевые суды и смертную казнь и получившие в этом поддержку Керен­ского.  Особенно настаивал на введение казни за дезертирство и невыполнение приказов генерал Корнилов Л.Г. Брусилов в воспоминаниях утверждает, что созна­вал бесполезность и даже вредность этого приказа, но все же согласился с Керенским и Корниловым. 12 (25) ию­ля смертная казнь была восстановлена.

Смертную казнь должны были применять военно-революционные суды, образованные из солдат и офи­церов. Однако на практике она не применя­лась. Не находилось желающих ни вы­носить смертные приговоры, ни утвер­ждать их. В сентябре А. Керенский го­ворил, выступая на Демократическом совещании: «Смертная казнь восстановлена по единодушному требованию армейских организаций (Крики: «По­зор!».). Проклинайте, когда подпишу хоть один приказ о смертной казни…»

По требованию Корнилова Л.Г., уже став­шего Верховным главнокомандующим, началась подготовка к введению смерт­ной казни и в тылу. Проект закона об этом был готов к 22 августа 1917 г. Но спустя несколько дней начался «корниловский мятеж», и смертную казнь в тылу тогда так и не восстановили.

Спустя полтора месяца, 20 августа, германские войска до­бились нового крупного успеха на русском фронте. Они взяли Ригу, причём защищавшие город части потеряли 25 тысяч че­ловек, 270 орудий и большое количество другого вооружения. Русская армия к этому вре­мени оказалась полностью деморализованной.

Одно из последних сражений противнику дали корабли Балтийского флота, отстаивая Моонзундские острова у побере­жья Эстонии. Самым значительным событием в ходе этого сра­жения стал бой 1 октября 1917 г. Этот бой отличался крайним ожесточением; затонули линкор «Слава» и эсминец «Гром», а так­же несколько неприятельских судов. Вскоре немцы захватили Моонзундские острова.

Вооружённые силы России постепенно теряли способность сопротивляться врагу. На секретном совещании 20 октября но­вый военный министр Александр Верховский заявил: «Дальше мы воевать не можем. Тяга армии к миру сейчас непреодолима. Единственное, что нам сейчас остаётся, — это заключить мир с Германией. Это даст нам возможность спасти государство от полной катастрофы». Но подобная точка зрения не получила поддержки, и он подал в отставку.