В январе 1916 г. началась подго­товка к общему наступлению русских и англо-французов против австро-германцев. На проходившей в начале февраля конференции в Шантильи решено было начать наступление на французском фронте 1 июля и на русском 15 июня.

В конце февраля в русской ставке происходило сове­щание главнокомандующих фронтами для выработки плана наступательной операции. К этому времени началась атака германцев на Верден, что вызва­ло необходимость предпринять насту­пление русской армии, чтобы оказать помощь французам.

По оперативному замыслу наштаверха (начальник штаба Верховного Главнокомандующего) М.В. Алексеева, одобренному на совещании командующими фрон­тами, решено было в целях отвле­чения на себя германцев и вытесне­ния их в случае успеха из пределов России, произвести в марте 1916 г. наступательную операцию в широких размерах левым флангом нашего Северного фронта и правым флангом Западного в районе Двинска, озеро Нароч, озеро Вжилеевское. Содей­ствовать главной операции должны были второстепенные операции — Се­верного фронта со стороны р. Запад­ной Двины от Якобштадта на Поневеж и Западного фронта со стороны Сморгони на Вильно.

Такое оперативное направление на­ступления прикрывало пути на Петро­град и на Москву и в случае успеха прорыва германского фронта от Двин­ска и от озера Нароч ковно-виленская группа немцев могла быть отре­зана от переправы через р. Неман и создавалась вообще серьезная угроза сообщениям противника.

Соотношение сил в отношении пе­хоты и конницы складывалось благо­приятно для нас: 909 тысяч штыков русских против 497 тысяч штыков немцев, 789 эскадронов русской кон­ницы против 272 эскадронов герман­ской. Таким образом, в отношении пехоты и конницы мы были почти вдвое сильнее немцев. Но в отноше­нии технических средств, главным образом по числу и могуществу тя­желой артиллерии, германская армия ко времени мартовской операции 1916 г. была значительно сильнее русской.

Не богата была в то время наша артиллерия и снарядами как в отно­шении их наличия, так и в отношении работы снарядной русской промыш­ленности. Словом, технические артиллерий­ские средства, имевшиеся в то время в распоряжении русской армии, дале­ко не соответствовали поставленной русским командованием грандиозной наступательной задаче прорыва силь­но укрепленной позиции против­ника.

Операцию предполагалось начать 18-20 марта. Между тем в то время в районе Двинска и Вильно обычно наступала весенняя распутица, и район, представляющий собой леси­стые, болотистые низменности со мно­жеством рек и озер, становился почти непроходимым даже для отдельных людей.

Но у русского верховного коман­дования, то есть у Николая II с Алек­сеевым, не хватало характера отка­зать в немедленной помощи англо-французам, и оно не решалось отло­жить операцию. Оно торопилось на­чать операцию до оттепели, хотя далеко не все необходимые меро­приятия, которое должны предше­ствовать прорыву укрепленной поло­сы, были осуществлены к предполо­женному началу атаки.

Как начальник УПАРТа, я не получил своевременно указания о подготовке к мартовской операции ни от Алексеева, ни от Сергея Михайловича (вел. кн. Романов С.М., генерал-инспектор артиллерии – И. В.), который, по-видимому, сам не был осведомлен об операции и не участвовал в совещании по поводу операции главнокоманду­ющих фронтами.

Для меня было со­вершенно неожиданным поступившее ко мне 9 марта требование Запад­ного фронта о назначении ему к от­пуску сверх имеющихся на фронте еще в большем количестве выстрелов для 76-мм, 122-мм, 152-мм орудий и о принятии мер, в предвидении даль­нейшего развития операции, к попол­нению запасов фронта в размере 30-35 %.

По состоянию запасов в резерве УПАРТа требование это не могло быть удовлетворено. Впрочем, расчет боеприпасов, сделанный За­падным фронтом, так сказать на гла­зок, не был сообразован ни с дейст­вительной потребностью, ни с имев­шимися средствами.

Главный удар на Западном фронте решено было наносить 2-й армией в составе 10 корпусов, занимавших участок протяжением свыше 90 км, из которых до 25 км приходилось на береговую полосу больших озер.

Армия была в общем слабо обес­печена артиллерией, в особенности тяжелой. На 10 корпусов имелось лишь около 1000 орудий, то есть при­близительно по 2,5 орудий на 1000 штыков, тогда как к тому времени выяснилась норма — иметь при атаке до 8-10 орудий на 1000 бойцов; тяжелых же орудий, и то не свыше 152-мм калибра, имелось лишь около 150, то есть ничтожное количество для обширного фронта до 60 км (не считая береговой полосы озер), на котором наносился решающий удар.

Что же касается плотности на 1 км, то для русского фронта она была довольно значительной — от 12 до 35 орудий, но в то же время на англо­-французском фронте установилась норма до 100 орудий на километр, а Эверт (командующий Западным фронтом – И. В.)  (после мартовской опера­ции) считал необходимым иметь для прорыва укрепленной полосы до 100-120 орудий на километр ударного фронта.

Управление 10 корпусами в одной 2-й армии представлялось слишком сложным и было не по силам одному командующему армией. Поэтому 2-я армия была разделена на три груп­пы: ген. Плешкова из трех стрелко­вых и одного кавалерийского корпу­сов; ген. Балуева из трех корпусов с одной казачьей дивизией; ген. Сирелиуса из двух стрелковых корпу­сов.

Таким образом, была допуще­на организация импровизированных групп, и притом без наличия особого штаба управления в каждой группе. Имевшаяся во 2-й армии артиллерия была распределена между группами в зависимости от задач и условий местности, причем большинство бата­рей оказалось не в составе своих постоянных подразделений. Такая не­правильная случайная организация послужила одной из главных причин провала операции.

Наштаверх Алексеев сознавал де­фекты организации управления 2-й армии, но своевременно никаких не­обходимых мер не принял, и только 3 апреля, когда операция уже закон­чилась тяжелой для нас неудачей, он высказал свое мнение генералу Эверту, что следовало образовать не группы без своих органов управ­ления, а две армии (разде­лив 2-ю армию) — каждую со своим штабом и устройством своего ты­ла, обеспечивающего снабжение ар­мии.

Мартовская операция 1916 г. в отношении техники борьбы за укреп­ленные полосы была неудовлетворительно подготовлена и еще хуже вы­полнена. Русская армия, исключительно не­правильно руководимая с недостаточ­но мощной артиллерией, слабо обес­печенной боеприпасами, не прорвала укрепленную позицию германцев, не­смотря на большое превосходство в числе бойцов, — и залила поля сра­жения потоками русской крови.

Мартовская операция разрабаты­валась в штабе Западного фронта без необходимого полного учета условий местности и весеннего вре­мени года, состояния укрепленной позиции противника, наличия артил­лерийских и прочих технических средств, необходимых для прорыва такой позиции, состояния мораль­ных и физических сил войск, состоя­ния своего тыла и войскового снаб­жения.

Для наблюдения боевых действий артиллерии Сергей командировал одного из своих адъютантов на За­падный фронт. Этот адъютант в своем докладе на­рисовал чрезвычайно жуткую и прав­дивую картину хода мартовской опе­рации. Привожу выдержки из до­клада:

«Днем 18 марта русские войска ринулись в бой, не дождавшись ре­зультатов артиллерийской подготов­ки. Кое-чего они достигли, но вскоре были остановлены фланкирующим пулеметным огнем и сосредоточен­ным огнем неприятельской артилле­рии. Из атаковавших мало кто до­полз обратно.

Неудачная атака объяснялась не­достатком артиллерийской подготов­ки, но для высшего командования было, по-видимому, не ясно, в чем состоит задача такой подготовки. Ясно было только то, что артилле­рия должна разбить проволочные заграждения и разрушить первую линию окопов противника. Но что такое тыл противника, который за­давался для обстрела артиллерии, где он начинается и чем заключа­ется, где его важнейшие места, — все это не было выяснено.

А потому такие задачи, которые ставились ар­тиллерии, как: разрушить ночью многочисленные опорные пункты в тылу и по сторонам атакованного участка, — и многие другие, им по­добные, выполнить она не могла. Не могла также артиллерия разру­шить леса, прикрывающие во многих местах с флангов оборонительную линию противника. Не могла артил­лерия заставить молчать артиллерию противника, которую она не видела…

Но высшее русское командование проявило большую твердость и на­стойчивость в решении добиться успе­ха, не считаясь ни с чем…

Наконец, вмешалась весна. Мест­ность превратилась почти в сплошное озеро, дороги покрылись водой на 0,5-1,5 м и стали непроходимыми. Дальнейшее продолжение операции грозило катастрофой. После долгих настойчивых телеграмм и телефон­ных переговоров войскам, наконец, поверили, что они тонут. Получен был приказ вывести войска на сухое место…

Но кто же виноват в кровавой мар­товской неудаче? Повторяю — все, и чем выше, тем больше. Высшим русским командованием были нару­шены и основы военного искусства и многие, даже элементарные, пра­вила тактики. Меньше всех были виноваты войска.

Вот пример из мартовской опера­ции — один из многих, ему подобных, который ответит на поставленный вопрос. По телеграфу передается вой­скам категорический приказ: «Укре­питься, окопаться на захваченных участках и удержаться во что бы то ни стало». А войска стоят по колено в воде и, чтобы хоть немного пере­дохнуть, складывают трупы немцев и на них садятся, так как окопы полны воды. К вечеру войска начи­нают промерзать; вдобавок ко всему к ним заползают раненые, изуродованные, не перевязанные, стра­дающие, стонущие, — эвакуация ра­неных была плохо организована, о них мало заботились.

И все это не один-два дня, а в течение 10 дней операции! Нужны были поистине исклю­чительные качества русского солда­та, чтобы, несмотря на такие небы­вало тяжелые условия, продолжать бой».

Адъютант в своем докладе, очевид­но, не решился назвать ни главных виновников этой кровавой ужасной трагедии главковерха Николая II и его начальника штаба Алексеева, ни своего генинспарта (в. кн. Сергея Михайловича – И. И.), виноватого в не­правильном использовании в бою ар­тиллерии и в том, что операция не была подготовлена в артиллерийском отношении.

Результаты Мартовской операции сказались в том, что в конце марта на французском фронте у Вердена прекратились германские атаки, и, кроме того, немцы осознали риско­ванность своего положения на важ­ном Ковенском направлении и на­столько усилили свои войска на этом-направлении, что в будущем чрезвы­чайно затруднили наш переход в на­ступление в наиболее выгодном для нас стратегическом отношении рай­оне. В общем же Мартовская опера­ция свелась исключительно на пользу французов и германцев.

Воспоминания Барсукова Е.З.  взяты из книги «Время и судьбы: Военно-мемуарный сборник». Выпуск первый, сост. А. Буров, Ю. Лубченко, А. Якубовский, М., Воениздат, 1991 г., с. 226-230.