Корни­лов Лавр Георгиевич, прямой потомок знаменитого героя Севастопольской обороны адмирала Кор­нилова («Вся Россия. Сборник»,  выпуск 1,  М., «Московский писатель», 1993 г., с. 294), родился 18 августа 1870 г. в станице Каркарлинская под Семи­палатинском, в семье отставного казачьего офи­цера. Как и отец, Лавр решил посвятить себя военному делу, которое с большой старательностью изучал сначала в Сибирском кадетском корпусе в Омске и первым его окончил, а затем с 1889 г. в Михайловском артиллерийском училище.

Училище Корнилов окончил с отличием в 1892 г., но службе в гвардии предпочёл Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Несколько лет Л. Корнилов прослужил в Туркестане, где не раз участвовал в рискованных разведках и военных экспедици­ях. Однажды в качестве разведчика, одевшись как местный жи­тель, он прошёл более 400 км по афганским дорогам. Помогало ему в таких вылазках и знание туркменского и персидского язы­ков.

В 1895 г. Лавр Корнилов поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, которую в 1898 г. окончил с медалью. И вновь он отказался от службы в Петербурге, предпочтя служить в Туркестанском военном округе. К этому времени он был уже женат и имел годовалую дочь.

В 1899-1904 гг. капитан Корнилов, свободно владевший несколькими восточными языками, был военным разведчиком. В этот период он совершил ряд длительных исследовательских и разведывательных экспедиций в Восточном Туркестане,  Афганистане, Персии и Индии. О своих путешествиях Л. Корнилов написал несколько ста­тей и книгу.

 

Подполковник Корнилов Л.Г. участвовал в должности штаб-офицера 1-й стрелковой бригады в русско-японской войне 1904-1905 гг. При отступлении от Мукдена он прикрывал отход армии, находясь с бригадой в арьергарде. Бригада попала в окружение. Лавр Георгиевич повёл солдат в штыковую атаку, и с боями вывел из окружения три пехотных полка, за что был удостоен ордена святого Георгия 4-й степени. За русско-японскую войну Л. Корнилов был награждён Георгиевским оружием и произведен в «чин полковника за боевые отличия», дававший право на потомственное дворянство.

В 1907-1911 гг. Корнилов Л.Г. — военный атташе в Китае. В этот период он занимался дипломатической работой, изучил китайский язык, объездил почти весь Китай и Монголию. В декабре 1912 г. был произведен в генерал-майоры и назначен командиром бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии.

В конце августа 1914 г. Лавр Георгиевич был назначен начальником 48-й пехотной дивизии, входивший в состав 8-й армии, которой командовал генерал Брусилов А.А., сражавшейся на Юго-Западном фронте. 48-я дивизия под началом Корнилова воевала в Галиции и в Карпатах.

«Упираясь левым флангом в Миколаев, правый корпус сильно выдвинулся вперед и был охвачен австрийцами. Бешеные атаки их следовали одна за другой. Положение становилось критическим, в этот момент Корнилов, отли­чавшийся чрезвычайной храбростью, лично повел в контратаку последний свой непотрепанный батальон и на короткое время остановил врагов. Но вскоре вновь обой­денная 48-я дивизия должна была отойти в большом рас­стройстве, оставив неприятелю пленных и орудия.

Потом отдельные роты дивизии собирались и приводились в по­рядок Корниловым за фронтом моей Железной бригады. Тут произошла встреча моя с человеком, с которым так провиденциально соединилась впоследствии моя судь­ба… Получилась эта неудача у Корнилова, очевидно, пото­му, что дивизия не отличалась устойчивостью, но очень скоро в его руках она стала прекрасной боевой частью», — вспоминал Деникин о своей первой встрече с Корниловым. (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 259). Корнилов заботился о солдатах, относился к ним по-отечески, и они отвечали уважением, любовью и доверием.

У будущего Верховного главнокомандующего и вождя Белого движения – генерала Корнилова с командующим 8-й армией Брусиловым отношения складывались непросто. «Ген. Брусилов питал враждебные чувства к ген. Кор­нилову, усилившиеся после того, как Корнилов сменил его впоследствии на посту Верховного главнокомандую­щего и столь резко разошелся с ним — попутчиком со­ветской власти — в дальнейшем жизненном пути». (Там же с. 264).

Корнилов не раз спасал части, которыми командовал: лично вёл солдат на прорыв, выводил из окружения с раненными, под знамёнами, сохраняя боевой порядок. В конце ноября 1914 г. части 8-й армии вели ожесточённые бои с австрийцами в Карпатах. 48-я дивизия Корнилова овладела Ростокским перевалом, 23 ноября заняла г. Гуменное, важный железнодорожный узел. Но вся операция закончилась неудачно, и виноват в этом, по мнению Деникина, был непосредственно Брусилов.

«Таким образом, задача, нам поставленная, была выпол­нена и операция сулила большой стратегический успех. Но… над ней уже нависала катастрофа. Движение дивизии Корнилова почему-то ничем не было обеспечено с востока, с этой стороны, чем дальше он уходил на юг, тем более угрожал ему удар во фланг и тыл. Для обеспечения за собой Ростокского шоссе он оставил один полк с батареей у с. Такошаны  все, что он мог сделать…»

Несмотря на опасность положения 48-й дивизии, Брусилов ничего не предпринял для прикрытия дивизии Корнилова. «Меж­ду тем у него были свободные части за Ростокским пе­ревалом и на соседнем Ужокском перевале (восточнее), которые можно было вовремя использовать… И австрийцы обрушились с востока, сначала на за­слон у Такошан. Полк отразил первые атаки, но 24-го австрийцы силами более дивизии смяли его, и он отошел к перевалу.

Дивизия Корнилова была отрезана от Рос­ток… 25 ноября Гуменное было атаковано с запада. По приказу армии, передав Гуменное подошедшим на помощь частям 49-й див., Корнилов тремя полками вступил в бои с 1,5 див. противника у Такошан. 26-го и 27-го шли тя­желые бои. Командир корпуса, считая положение безна­дежным, просил Брусилова об отводе дивизии по свобод­ной еще горной дороге на северо-запад. Но получил от­каз…

48-я дивизия, уже почти в полном окружении, изне­могала в неравном и беспрерывном бою… 27-го вечером пришел, наконец, приказ корпусного ко­мандира — 48-й дивизии отходить на северо-запад. От­ходить пришлось по ужасной, крутой горной дороге, за­несенной снегом, но единственной свободной.

Во время этого трудного отступления австрийцы вышли наперерез у местечка Сины, надо было принять бой на улицах его, и, чтобы выиграть время для пропуска через селение своей артиллерии, Корнилов, собрав все, что было под рукой, какие-то случайные команды и роту сапер, лично повел их в контратаку. На другой день дивизия выби­лась, наконец, из кольца, не оставив противнику ни од­ного орудия (потеряны были только 2 зарядных ящика) и приведя с собой более 2000 пленных». (Там же с. 266-267). Брусилов в своих воспоминаниях, написанных в советское время, виновником неудачи объявил Корнилова.

На территории Венгрии 48 дивизия Корнилова Л.Г. бок о бок сражалась с бригадой генерала Деникина А.И. В конце января 1915 г. Корнилов был производён в генерал-лейтенанты, а 48-я дивизия за доблестные действия в боях получила название «Стальной».

Затем войскам фронта пришлось отступать, и Корнилов не раз водил в штыки батальоны, прокладывая путь шедшим сзади. В конце апреля 1915 г., во время общего отступления, дивизия Корнилова попала в окружение. После геройского сопротивления у Дуклы 48-я дивизия была почти полностью уничто­жена, остатки ее попали в плен. «Сам ген. Корнилов со штабом, буквально вырвавшись из рук врагов, несколько дней скрывался в лесу, пытаясь пробраться к своим, но был обнаружен и взят в плен.

Более года он просидел в австрийском плену, — из которого в июле 1916 г., с редкой смелостью и ловкостью, бежал (с третьей попытки – И.В.), переодевшись в форму австрийского солдата. С большими трудностями и при­ключениями перебрался в Россию через румынскую гра­ницу. За это был награжден Государем орденом Георгия 3-й степени и назначен командиром 25-го корпуса». (Там же с. 278).

Имя Корнилова стало широко известно по всей стране. Побег генерала из плена действительно был событи­ем удивительным, почти невероятным. Сразу после Февральской революции 1917 г., 2 марта, после отречения Николая II, популярный в стране и армии боевой генерал Корнилов Л.Г. получил назначение на должность командующего Петроградским военным округом.

8 февраля 1917 г. Лавру Корнилову пришлось взять под арест находившихся в Царском Селе императрицу и пятерых её детей. Пос­ле ухода генерала Александра Фёдо­ровна заявила: «Мы все должны подчи­ниться судьбе. Генерала Корнилова я знала раньше. Он — рыцарь, и я спо­койна теперь за детей».

Однако вскоре Л. Корнилов почувствовал, что при­вести в повиновение Петроградский гарнизон вряд ли удастся. Для деморализованных войск авторитет Корнилова был не слишком высоким­. 20 апреля в Петрограде начались уличные демонстрации и столкновения. На следующий день Корнилов Л.Г. распорядился послать на Двор­цовую площадь пушки. Но собрание солдат и офицеров Михайловского училища постанови­ло не выполнять приказ. В тот же день город­ской Совет подтвердил, что без его согласия войска двигать нельзя. Командующий был поч­ти лишён своих прав.

29 апреля Корнилов назначил смотр Финляндскому гвардейскому полку, на который солдаты не вышли из казарм для встречи своего главнокомандующего, а появившиеся новобранцы вели себя неуважительно, свистели… Лавр Георгиевич подал в отставку, решив вер­нуться на фронт.

Корнилов был назначен командующим 8-й армией и прибыл на Юго-Западный фронт в мае 1917 г., как раз в разгар братаний с солдата­ми противника. Армия была в состоянии полного разложения, дисциплина крайне ослабла. В течение двух месяцев путём убеждений солдат и офицеров ситуацию удалось исправить.

В конце июня русские войска перешли в наступление. Поч­ти всюду они продвигались очень медленно, только 8-я армия Корнилова добилась значительных успехов. В частности, она овладела городами Галич и Калуш, захватила более 10 тыс. пленных. 27 июня Корнилов получил чин генерала от инфантерии. Но, наше общее наступление, в конце концов, закон­чилось полным провалом.

7 июля Корнилова назначили командующим Юго-Западным фронтом. Он послал резкую телеграмму Времен­ному правительству, где сообщал о беспорядочном бегстве рус­ских войск и потребовал введения военно-полевых судов, смертной казни для дезертиров и мародеров. В противном случае Корнилов пригрозил самовольной отставкой. На следующий день его требование было удовлетворено. Через неделю отход войск был остановлен.

19 июля Корнилова назначи­ли Верховным главнокомандующим. Он сменил на этом посту генерала Брусилова А.А. Генерал Краснов П.Н. вспоминал, что имя Корнилова стало очень популярным в офицерской среде. «Офицеры ждали от него чуда — спасения Армии, наступления, победы. Для солдат имя Корнилова стало равнозначащим смертной казни и всяким на­казаниям». Всё больше сочувствовала генералу и либеральная интелли­генция.

Приняв пост Верховного главнокомандующего, генерал Корнилов Л.Г. стал крупной политической фигурой, способной влиять на происходящие в стране события. Летом 1917 г., чтобы подать пример патриотизма и дисциплины, началось создание добровольных «ударных ба­тальонов». Их называли ещё «батальо­нами смерти». Одним из них стал Корниловский ударный отряд (с августа — полк).

Как и у всех бойцов «батальонов смерти», кокарда на фуражках корни­ловцев заменялась изображением чере­па. Они носили черно-красные погоны с буквой «К» и эмблему на левом рука­ве, которая представляла собой голу­бой (или чёрный) шит, на котором изо­бражены белый (или жёлтый) череп со скрещёнными костями («Адамова голо­ва»), два скрещённых меча и красная горящая граната.

Вверху имелась над­пись: «Корниловцы». Слово «корниловец» мало кого остав­ляло равнодушным. Одни произносили его с ненавистью, как ругательство, другие — с гордостью, как почётное звание. В армии появи­лось шуточное двустишие:

Кто расписан как плакат?
То корниловский солдат.

13 августа Верховный главнокомандующий Корнилов Л.Г. прибыл в Москву на Госу­дарственное совещание. Военные и либералы устроили ему на вокзале торжественную встречу. Офицеры подхватили Лавра Георгиевича на руки и так перенесли в его автомобиль. На следующий день он выступил на Государственном совещании, где в качестве основной причины развала армии назвал «законодательные меры», принятые после Февральской революции.

В течение августа 1917 г. Корнилов настойчиво предлагал соз­дать сильную власть и «навести порядок в Петрограде». На это время он готов был взять всю власть в свои руки и предлагал это  Керенскому А.Ф.

Однако Керенский А.Ф. пришёл к выводу, что Корнилов готовит военный переворот. В ночь на 27 августа глава Временного правительства разослал телеграмму, в ко­торой объявил главнокомандующего мятежником и приказал ему сдать полномочия. Вначале Корнилов не поверил в подлинность телеграммы, а затем решил бороться. В ответной телеграмме было сказано: «Я, генерал Корнилов, сын казака-крестья­нина, заявляю всем и каждому, что мне ничего не надо, кроме сохранения великой России, и клянусь довести народ — путём победы над врагом — до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы».

Одновременно он приказал двинуть на Петроград Туземную (Дикую) дивизию и другие подразделения 3-го Конного корпуса генерала Крымова А.М. «Дикая» дивизия состояла из горцев-мусульман под предводительством своих родовых вождей и князей. Большинство горцев даже не знало русского языка. Дивизия легко могла разгромить разложившиеся войска петроградского гарнизона. Это было уже открытое выступление против правительства. Но на действиях и Корнилова, и Крымова в это вре­мя лежал отпечаток неуверенности. Неуверенность царила не только среди руководителей вы­ступления, но и среди солдат, которые не могли сочувствовать Кор­нилову, вернувшему в армию смертную казнь. Солдаты от­кровенно говорили, что не знают, зачем их ведут на столицу.

Это, в конечном счёте, и решило дело. Все посланные части остано­вились, отказавшись идти дальше. 31 августа генерал Крымов от­правился на встречу с Керенским. Их беседа прошла довольно бурно, и после неё, поняв, что будет арестован и изолирован от верных частей, генерал Крымов застрелился. Он оказался единст­венным погибшим за всё время корниловского выступления.

Лавр Георгиевич вновь обратился к правительству с целью установления в стране сильной власти, способной вывести Россию и армию из кризиса. Генерал Алексеев, назначенный новым начальником штаба русской армии, убеждал Лавра Корнилова подчиниться правительству во имя блага родины. Наконец 1 сентября тот согласился доброволь­но сложить полномочия и пойти под арест. 12 сентября арестованного Л. Корни­лова и других офицеров отправили из Могилёва, где раз­мешалась Ставка, в тюрьму соседнего города Быхова.

Надо отметить, что корниловцы не побоя­лись выразить генералу свою поддержку: про­шли торжественным маршем мимо тю­ремных окон. Правда, сам полк тогда пе­реименовали в Славянский ударный, т. к. слово «корниловцы» стало звучать слишком вызывающе. В декабре полк восстановил прежнее название и влил­ся в Добровольческую армию.

Генерал Духонин Н.Н., за два дня до своей гибели, направил письмо в Быхов, в котором предупредил Корнилова о грозящей ему опасности. К власти уже пришли большевики, прапорщик Крыленко получил приказ захватить Ставку и ликвидировать Корнилова.

После Октябрьского переворота в Петрограде заключённые бежали из тюрьмы. Генерал Корнилов последним покинул её стены. Во главе Текинского кон­ного полка, который охранял в тюрьме Корнилова и его единомышленников, походным порядком они от­правились на Дон. Товарищи Лавра Георгиевича по заключению, загрими­рованные и с фальшивыми документа­ми, поехали по железной дороге.

Но но­вые власти выследили полк, и через некоторое время Корнилов уже один, в крестьянской одежде, продолжал путь по железной дороге. 6 декабря Корнилов, наконец, прибыл в Новочеркасск. Здесь вме­сте с генералом Алексеевым М.В. он руководил созданием Доброволь­ческой армии, в которую вступали в основном офицеры.

25 декабря Корнилова Л.Г. провозгласили командующим ар­мией. В январе 1918 г. он заявил, выступая перед офицерами: «Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придётся быть бес­пощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот при­каз перед Богом и русским народом я беру на себя!». Но Кровавые расправы с Советами вызывали ответные действия…

В начале февраля Корнилов пришёл к выводу, что оста­ваться на Дону дольше невозможно. Донское казачество сочувствовало большевикам. 9 (22) февраля Добровольческая ар­мия, в которой было всего 4 тыс. бойцов, двинулась в поход. Впереди небольшой колонны пешком шли два бывших Верхов­ных главнокомандующих русской армией — генералы Корни­лов и Алексеев. «Если нам не суждено победить, то покажем, как умеет умирать русская армия», — говорил Корнилов своим подчинённым перед Ледяным походом, выступая из Ростова на Кубань.

Армия двигалась к Екатеринодару в надежде поднять про­тив большевиков кубанское казачество. Поход оказался неверо­ятно тяжёлым. Горстка добровольцев внезапно осталась одна против целого света. Почти везде население встречало их враж­дебно. Через многие сёла и станицы приходилось прорываться с боями. Добровольцы несли огромные потери. Однажды под огнём пришлось перейти вброд реку, затянутую тонким льдом. Бойцы выходили из воды, обросшие ледяной коростой, Этот эпи­зод дал основание назвать поход Ледяным.

Марина Цветаева воспела в стихотворении «Дон» (1918 г.) Ледяной поход, в котором участвовал её муж Сергей Эфрон:

Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает…

В Добровольческую армию вступили только семь текинцев, но теперь именно они составили личную охрану командующе­го. Л. Корнилова, окружённого всадниками-текинцами, под трёх­цветным российским флагом постоянно видели в самых горя­чих местах сражений. В разгар похода добровольцы узнали, что большевики за­няли Екатеринодар. Но отступать было уже поздно. Корнилов Л.Г. принял решение атаковать город. Он сказал: «Нет другого выхо­да. Если не возьмём Екатеринодар, то мне останется пустить себе пулю в лоб».

Во время осады города, 31 марта (13 апреля) 1918 г., снаряд попал в здание штаба Корнилова, пробил стену и разорвался в ком­нате, где находился командующий. Гене­рал был смертельно ранен и через не­сколько минут, не приходя в сознание, скончался. Генерал Деникин принял на себя командование. Белая армия ушла обратно на Дон. Из тяжёлого Ледяного похода, несмотря на высокую смертность, вернулась уже 5-тысячная армия, закалённая в боях.

Вскоре добровольцы узнали о гибели своего вождя. «Впечатление потрясающее, — вспоминал Деникин А.И. — Люди плакали навзрыд…» Похоронили гене­рала Корнилова Л.Г. 2 апреля в степи, тайно. Моги­лу сровняли с землёй… На следующий день Добровольческая армия отступила. Большевикам стало известно, что перед уходом добровольцы что-то зарывали в землю. Они решили, что это драгоценности, сокровища.

Начали копать и обнаружили тело в мундире с по­гонами полного генерала. В нём узнали ненавистного генерала Корнилова. После этого большевики отвезли тело генерала в Екатери­нодар и на площади долго пинали ногами и били шашками, во­зили по городу, чтобы показать населению. Наконец его сожгли, обложив соломой, а прах развеяли по ветру… Кощунству нет предела! Большевики выпустили почтовые открытки с изображение мёртвого Корнилова…

Существует и другая версия гибели Лавра Корнилова. Накануне штурма Екатеринодара между генералами Алексеевым и Корниловым развернулось неприкрытое противоборство. Точнее, Корнилов вел добровольцев в бой, а Алексеев, окруженный горсткой приближенных офицеров, сидел в обозе и открыто и громко подозревал его в узурпаторстве и в «бонапартизме». Атаман донских казаков, генерал Алексей Каледин (вероятный соперник Алексеева) к этому времени уже как-то странно покончил с собой — человек выстрелил себе в сердце из револьвера, а потом лег на кровать и аккуратно сложил на груди свои руки. Теперь пришел черед и Корнилова. Очень похоже на то, что один из офицеров-алексеевцев с чердака фермы метнул гранату в Корнилова. А успех взрыва потом списали на красных батарейцев.

Ведь, к примеру фугасно-осколочный снаряд со взрывчатой массой 6,2 кг, выпущенный из трехдюймовой пушки образца 1900 года. Это самый малый калибр орудий, имевшихся у красного гарнизона Екатеринодара, после прямого попадания привёл бы к тому, что обвалились бы или разлетелись бы в куски глиняные стены сельскохозяйственной фермы, где располагался КП Корнилова, и, скорее всего, рухнула бы соломенная крыша. Тогда пострадал бы не один Лавр Георгиевич, а все, кто находился в доме. В «Воспоминаниях штабс-капитана Александра Васильевича Тюрина о смерти генерала Л.Г. Корнилова», Тюрин находился в соседнем помещении, автор указывал, что перед взрывом дом «был весь набит людьми, сквозь которых трудно было пройти»…

Алексееву Добровольческая армия была нужна для продолжения войны с немцами. Корнилов же главной задачей считал защиту русских национальных интересов. Кроме того, недавний верховный главнокомандующий русской армией по оценкам многих был более масштабной личностью, чем до наивности доверяющий Антанте, мягкохарактерный генерал Антон Деникин. А значит — менее удобен Алексееву. Потому Корнилов и был приговорен либералами в золотых погонах к смерти.

Генерал Корнилов Л.Г. в плену

Прикрывая отход войск Брусилова, Корнилов, взяв под командование батальон, героически сражался. Из этого батальона в живых осталось только семь человек, Лавр Георгиевич был ранен и попал в плен. После двух неудачных побегов Корнилову австрийцы предложили дать честное слово офицера, что он больше таких попыток не предпримет. Он ответил: «Что лучше смерть, чем жизнь в неволе». Находясь в замке Нейгенбах под особым надзором, Корнилов всё-таки решает бежать, но через госпиталь.

Две недели он ничего не ест, почти не спит, и пьёт только крепко заваренный чай. У генерала начинается учащённое сердцебиение. Медицинская комиссия принимает решение перевести русского генерала в госпиталь. Этим Корнилов и воспользовался. Целый месяц Лавр Корнилов блуждал по Карпатам, сбивая погоню со следа. Питался, чем придётся. У него уже начались голодные обмороки и галлюцинации. От смерти его спас случай, генерала нашли румынские крестьяне.

В сентябре 1916 г. Корнилов возвратился на родину. Николай II лично принял генерала Корнилова и вручил ему орден Святого Георгия – это был уникальный случай в русской армии, до этого никогда не награждали ни пленных, ни погибших, хотя их заслуги признавали. После возвращения из плена имя Корнилова становится известно всей России.

Версия гибели генерала Корнилова

Уже накануне штурма Екатеринодара между генералами Михаилом Алексеевым и Корниловым развернулось неприкрытое противоборство. Точнее, Корнилов вел добровольцев в бой, а Алексеев, окруженный горсткой приближенных офицеров, сидел в обозе и открыто и громко подозревал его в узурпаторстве и в «бонапартизме».

Атаман донских казаков, генерал Алексей Каледин (вероятный соперник Алексеева) к этому времени уже как-то странно покончил с собой — человек выстрелил себе в сердце из револьвера, а потом лег на койку и аккуратно сложил на груди свои руки. Теперь пришел черед и Корнилова. Очень похоже на то, что один из офицеров-алексеевцев с чердака фермы метнул гранату в Корнилова. А успех взрыва потом списали на красных батарейцев.

Если это так, то почему об этом никто раньше не догадывался? Ну, во-первых, в публикациях того времени встречались сведения о том, что «подозревали в убийстве Корнилова… горцев». Но неблагородно было белым публично озвучивать подозрения в подлом предательстве. Красные же искренне радовались «своей» исторической удаче. Между тем именно гранату, а не снаряд упоминает в своих мемуарах и генерал Антон Деникин.

Зачем же было генералу Алексееву «благословлять» кого-то из своих офицеров на устранение Корнилова? Ответ прост: Алексееву Добровольческая армия была нужна для продолжения войны с немцами во имя исполнения союзнических обязательств перед Францией. И только! Народно-патриотический герой Лавр Корнилов главной задачей считал защиту русских национальных интересов. Кроме того, недавний верховный главнокомандующий русской армией, по оценкам многих, был более масштабной личностью, чем до наивности доверяющий Антанте, мягкохарактерный генерал Антон Деникин. А значит — менее удобен Алексееву. Потому Корнилов и был приговорен либералами в золотых погонах к смерти.