Причин для вооруженных столкновений между ведущими империалистическими державами было достаточно. Вопрос заключался в том, как при­вести механизм войны в действие. Это было очень сложное, чрева­тое большими последствиями дело. Каждое из противоборствующих государств не только искало выгодных для себя предлогов начала войны, но и создания благоприятных условий для ее развязыва­ния.

Каждое государство перед своими гражданами стремились выдать себя за «миролюбцев», представить себя «оборонительной стороной», а своих противников — агрессорами и захватчиками. При этом каждый блок для обмана своих противников и одурачивания народа своих же стран проводил с помощью различных средств, и, прежде всего прессы, такую грубую фальсификацию фактов при освещении событий, что разобраться в них населению, особенно на первых порах, было нелегко.

В тот же самое время, как в странах англо-франко-русского блока, так и в государствах германского союза, генеральные штабы этих держав размещали свои дивизии на границах, от­давали последние распоряжения перед решительной схваткой, а их военные заводы были завалены заказами.

И все же даже в последний решительный час, перед тем как заговорить пушкам, официальные государственные и дипломатические деятели говорили больше о мире, чем о войне. Вильгельм II — кайзер Германии, тай­но санкционировавший военные действия Австро-Венгрии против Сербии, широко оповестил через газеты, что он выезжает отдыхать в норвежские фиорды. Пуанкаре — президент Франции, только что узнав о неизбежности военных действий между Сербией и Австрией, отправился с визитом в Россию, Швецию, Норвегию, причем эта поездка рекламировалась как мирная акция.

Английские государст­венные деятели в преддверии войны преднамеренно своими «миро­любивыми» речами сеяли иллюзии у Германии, что Англия в случае возникновения войны между Россией и Германией останется ней­тральной. Николай II, накануне войны совершая поездку в Румы­нию, тайно вел с румынским королем переговоры о выходе Румынии из германского блока и о цене за ее переход на сторону англо-фран­ко-русского союза.

Даже поездки военных специалистов различных стран описыва­лись в официальных отчетах как миссии по установлению деловых контактов военных лиц, как простое взаимное знакомство с опытом организации вооруженных сил, как обычное участие в маневрах или даже присутствие на закладке или открытии каких-либо воен­но-исторических памятников.

Поездка Вильгельма в Конопиште (50 км от Праги) к Францу Фердинанду 14 июня 1914 г., где было условлено о провокации против Сербии, описывалась австро-германской прессой как сви­дание двух близких родственников. Бесчисленное количество встреч немецких генералов Мольтке-младшего и Фалькенгейма с коман­дующим австро-венгерской армией Гетцендорфом и инспекционные поездки других высших военачальников в ту и другую страну считались обычным делом. Даже миссию генерала Лиман фон Сан­дерса в Турцию представляли в немецкой прессе как миссию «доб­рой воли» или «добрых услуг».

В том же духе обрабатывалось общественное мнение и в стра­нах англо-франко-русского блока. А под покровом газетной шумихи разрабатывались и уточнялись планы генеральных штабов: догова­ривались о численности и времени переброски английских солдат на континент, об увеличении до 800 тыс. численности русских сол­дат, которые будут действовать против Германии, о мерах по уве­личению количества русских войск в Польше.

В августе 1913 г. генерал Жилинский Я.Г., представляющий русский генштаб, обязался перед генералом Ж. Жоффром, представителем французского штаба, ускорить строительство новых стратегических железных дорог: Пенза — Ряжск — Смоленск — Барановичи, Рязань — Тула — Вар­шава, Ровно — Сарны — Барановичи и Лозовая — Полтава — Ки­ев — Ковель.

Мир неумолимо катился в бездну войны. Вскоре был найден и предлог для нее. После отъезда Вильгельма II из замка в Конопиште австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд отправился на военные маневры в Сараево. Маневры были преднамеренно назначены на 28 июня 1914 г., или «Видов день», отмечаемый серба­ми как день национального траура и решительной борьбы народа за свою национальную независимость. 28 июня 1389 г. турецкая армия разгромила сербскую и покорила страну, это поражение привело к потере независимости Сербии почти на 500 лет. Но в этот же день серб Обилич заколол султана Мурада, праздновавшего на поле брани победу.

Назначение маневров на границе с Сербией, которой Австрия все время грозила оккупацией, и к тому же в день национального траура было явной провокацией. Приезд на маневры Франца Фердинанда, открытого сторонника триединой монархии, эту провокацию усиливал. Маневры австро-венгерской армии становились репетицией нападения на Сербию. Националистические сербские круги не могли пройти мимо этого факта. Судьба австрийского эрцгерцога была решена.

Два серба, живших в Боснии, 20-летний Неделько Чабринович — типограф­ский рабочий и 19-летний Гаврила Принцип — гимназист 8-го клас­са, по решению националистической организации «Молодая Босния» должны были убить Франца Фердинанда. 28 июня эрцгерцог проезжал в автомобиле по узким улицам пограничного городка Сараево. Неожиданно из толпы выр­вался юноша и бросился к автомобилю. Разда­лись дна выстрела. Гаврила Принцип дву­мя выстрелами в упор убил эрцгерцога — наследника австрийского престола и его жену. Выстрелы в Сараево всполошили весь мир. Националисты и шовинисты в Австрии и Германии сразу же забряцали оружием.

В Берлине решили, что более выгодной обстановки для выполнения своих военных замыслов не создашь. Сараевские выстрелы стали огромными мехами, раздувавшими пламя войны. По всей Австрии и Германии с помощью полиции прокатилась волна шовинистических демонстра­ций. Подобранные полицией демонстранты били стекла в сербских консульствах и миссиях, истошно кричали: «Марш на Белград!», «Долой Россию!» Пресса Австро-Венгрии и Германии неистовствова­ла. В австрийских газетах открыто призывали к военному походу на Сербию.

В австро-венгерском штабе был давно разработан план вторже­ния на территорию Сербии, и ее оккупации. Силы Сербии ни в ка­кое сравнение не могли идти с силами Австро-Венгрии. Но за Сер­бией стояла Россия, имевшая около 1,5 млн. солдат, а в случае войны она могла выставить около 18 млн. человек, способных вла­деть оружием. Русское правительство и его посланник в Белгра­де Гартвиг Н.Г. открыто заявляли, что они не позволят австрийцам ок­купировать Сербию. При такой ситуации австрийское прави­тельство запросило совета у Берлина. Вильгельм II ответил, что Австро-Венгрия может начинать, «Германия ее полностью под­держит».

23 июля австрийский посланник в Белграде Гизль вручил Пашичу — премьер-министру и министру иностранных дел Сербии ульти­матум. Он был составлен в таких тонах и к Сербии были предъявлены такие требования, что все это не только ущемляло националь­ное достоинство сербов, но и ставило их в будущем в полную зави­симость от Австро-Венгрии. Сам австрийский император Франц Иосиф в письме к Вильгельму II признавал, что «будет невозможно доказать соучастие сербского правительства» в убийстве эрцгер­цога. Однако в ультиматуме Сербию обвинили в убийстве Франца Фердинанда.

От Сербии потребовали выполнить 10 конкретных условий, в их числе были: запрещение враждебной Австро-Венгрии пропаганды в печати, закрытие всех антиавстрийских организаций, увольнение офицеров, чиновников и учителей со службы по спискам, составленным австрийским правительством, допуск австрийских властей к участию в подавлении антиавстрийского движения на территории Сербии и, в частности, в следствии по сараевскому убий­ству. Австрийское правительство требовало ответа от Сербии в течение 48 часов.

Через несколько часов весь мир уже знал австрийский ультима­тум. Он вызвал не меньшую реакцию среди государственных деяте­лей и прессы, чем само убийство австрийского наследника престо­ла. Германия без колебания одобрила ультиматум. «Браво, — писал кайзер на донесении из Вены. — Признаться, от венцев этого уже не ожидали». Сазонов — министр иностранных дел России, прочтя телеграмму об ультиматуме из Белграда, сказал: «Это европейская война».

Знатоки международного права из антантовского лагеря (преж­де всего из Франции) утверждали, что австрийский ультиматум противоречит нормам международного права, является явным вмешательством во внутренние дела Сербии и способен вызвать только войну.

Сербская пресса, в сдержанных тонах комментируя ультиматум, писала, что Сербию нельзя подозревать в подготовке и проведе­нии убийства в Сараево. Арестованные убийцы — Принцип и Чабринович, являясь подданными Австро-Венгрии, убили своего эрцгер­цога, и они одни ответственны за совершенное преступление.

Таким образом, позиция Германии, Австро-Венгрии, России и Франции ясно определилась. Неясна была позиция Англии. Вначале казалось, что английское правительство было вроде не прочь ло­кализовать конфликт. В защиту этого выступили и ряд английских газет. Они опирались в правительстве на группу Марлея, считав­шую, что австро-сербский конфликт не является достаточным ос­нованием для европейской войны.

Колебания в английском прави­тельстве усиливали военный ажиотаж в Германии и Австрии. Но вскоре оказалось, что поведение Англии было настолько ковар­ным, что оно привело в неистовое бешенство германских правите­лей. Английские политические деятели своей колеблющейся позицией вовлекали германский блок в войну, и когда он в нее влез, Англия заявила, что она не может оставить без поддержки своих союзников — Россию и Францию.

Сербское правительство, получив австрийский ультиматум, не­медленно запросило совета у России. 24 июля Сазонов через серб­ского посланника в Петербурге передал такой совет Сербии — от­вести сербские войска на некоторое расстояние от австрийской границы и проявить в ответе Австрии большую умеренность. Одно­временно Сазонов, приняв в тот же день австрийского и немецкого послов, твердо им заявил, что Россия не оставит Сербию одну, и просил послов в мирном духе повлиять на свои правительства.

25 июля в назначенный срок Пашич передал Гизлю ответ Сербии. Она приняла  с  небольшими  оговорками  восемь пунктов австрийских требований. Совет России был выполнен, нота была составлена в миролюбивом тоне и по существу принимала все требования Австрии, за исклю­чением пункта о допуске австрийских чиновников в Сербию для расследования дела об убийстве.

Австро-Венгрия, воспользовавшись непринятием Сербией этого пункта ультиматума, немедленно порвала дипломатические отноше­ния с Белградом. Но три дня положение еще оставалось неопре­деленным. Наконец 28 июля все стало ясно — Австро-Венгрия объявила войну Сербии. 29 июля австрийская артиллерия бомбар­дировала Белград.

В ответ на бомбардировку сербской столицы Николай II 30 июля объявил указ о всеобщей мобилизации. Германское правительство в ультимативной форме 31 июля по­требовало от России отмены всеобщей мобилизации. Объяснения Сазонова Пурталесу (немецкому послу в Петербурге), что мобили­зация русской армии еще не означает войны и «солдаты могут стоять с ружьем у ноги многие недели», не дали желаемого ре­зультата.

Пурталес трижды спрашивал на приеме у Сазонова ответа на германский ультиматум об отмене мобилизации русской армии и, не получив его, передал Сазонову ноту, в которой Герма­ния заявляла, что она с 1 августа 1914 г. находится в состоянии войны с Россией.

Объявляя войну России, Германия разоблачала себя как самую агрессивную страну в мире, тем более что она вступала в войну под предлогом защиты Австро-Венгрии, а между последней и Россией состояние войны не объявлялось вплоть до 5 августа. Не менее странное положение создалось и в отношениях между Германией и Францией. Германским планом развертывания военных операций предусматривалось нанесение удара вначале по французской армии, а затем уже по русской. В германском генеральном штабе не хотели и слушать об изменении стратегического плана войны, согласно которому была уже развернута германская армия.

Франция старалась оттянуть начало войны. Французское прави­тельство хотело, чтобы Германия напала пер­вой. В таком случае можно было бы говорить, что Франция ведет справедливую войну, защи­щается от агрессии. Французские войска, чтобы избежать конфликтов, были даже отведены на 10 км от границы.

А чтобы был предлог для объявления войны против Франции, немцы сфабрико­вали сообщение о том, что якобы французский отряд перешел гер­манскую границу и что над территорией Германии летали француз­ские аэропланы. На этом основании Германия 3 августа объявила войну Франции. Германские дивизии двинулись через границу нейтральной Бельгии.

Это было на руку англичанам. За много лет до войны Англия гарантировала неприкосно­венность бельгийской границы. Теперь у Анг­лии был благовидный предлог вступить в войну. 4 августа британское правительство предъявило Германии ультиматум: соблюдать нейтралитет Бельгии. Ответ предлагалось дать не позднее 11 часов вечера.

Срок ультиматума истек, а ответа не посту­пило. Англия объявила Германии. Вместе с Англией были вовлечены в войну зависимые от нее государ­ства и колонии, разбросанные по всему миру. 26 июля (5 августа) было объявлено о состоянии войны между Россией и Австро-Венгрией. С этого момента война стала мировой.