Русская армия терпела одно поражение за другим: Тюренчен, Вафангоу, Ляоян, Шахэ и др… Постоянные поражения, большие жертвы, бессмысленное сидение в окопах, гибель ране­ных от холода и отсутствия медицинской помо­щи — всё это оказывало деморализующее влияние на армию. Вновь прибывавшие из России солдаты и офице­ры приносили известия о начавшейся революции. В таких усло­виях шла подготовка армии к Мукденскому сражению, невидан­ному для того времени и сравнимому только с великими сраже­ниями будущих мировых войн.

«Армия, невзирая на ряд неудач, не падала духом и ждала с нетерпением нового настоящего на­ступления. И когда стало известным, что оно назначено, все приободрились (в который раз!) — и офицеры, и солдаты. Где не было подъема, там говорило чувство го­речи и досады за свои неудачи. Силы у нас и у японцев были почти  равные (220-240 тыс. штыков)». (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 141).

Особенно тягостное впечатление на Японию производило не­желание русской армии признать себя побежденной, она продол­жала войну и готовилась к новым операциям. К русской армии у Мукдена прибывали все новые резервы из России. Однако широкая волна антивоенных настроений захлестнула Россию. В борьбе против антивоенных настроений в стране и тем самым против развернувшейся революции русское правительство счи­тало одним из главных средств победу в войне над Японией.

Чтобы успокоить общественное мнение, прави­тельство требовало от военного командования предпринять наступление. Куропаткин разрабо­тал план наступления под Сандепу, но в бою по­терпел поражение. Причиной его было неуме­лое руководство войсками, отсталые взгляды на тактику ведения боя, пресечение любой инициа­тивы. Например, генерал Штакельберг, осущест­вивший удачное наступление без санкции глав­нокомандующего, был снят с должности.

К февралю 1905 года фронт проходил южнее Мукдена, и стороны готовились к схватке, которая могла стать решающей. Силы японцев состояли из пяти, а силы русских — из трех армий, при том что по численности войска Куропаткина хотя и символически, но превосходили неприятеля. По артиллерии превосходство было почти полуторным, но у японцев было почти в четыре раза больше пулеметов. Пролегавшая с севера на юг через Мукден железная дорога делила театр боевых действий на две части. К востоку от дороги местность пересекалась горными отрогами. Западная часть представляла собой равнину с небольшими китайскими поселками.

В битве под Мукденом (19 февраля — 10 марта 1905 г.) участвова­ло с обеих сторон более 550 тыс. человек; фронт протянулся более чем на 100 км. Против русской армии действовало около 300 тыс. японских войск, разде­ленных на 5 армий. По плану Куропаткина российские войска должны были прикрыть Мукден с севера и запада, затем подтянуть резервы и перейти в наступление. Развернувшаяся 19 февраля на пространстве в 150 километров битва не имела аналогов в истории. В ней участвовало более полумиллиона солдат и офицеров, из которых почти 30% были убиты или ранены.

Но осуществить этот план не удалось. Ко­мандование упустило возможность нанести удар по армии Ноги, переброшенной в Маньчжурию после падения Порт-Артура, и позволило ей соединиться с основными силами японцев. Совер­шив сложный манёвр, японские войска обошли Мукден с севе­ра, затем прорвали фронт и вышли к железной дороге.

Куропаткин отдал приказ об отступлении. Русские части отходили на север вдоль железной дороги по узкому коридору, образовавшемуся между двумя японскими армиями, отошли от Мукдена почти на 160 км. Потери были огромны, боевой дух армии полностью сломлен. Японцы почти не преследовали от­ступавшую русскую армию, т. к. сами были в тяжёлом положении и не решились предпринять каких-либо крупных операций.

В конце января 1905 г. войска 2-й армии под командованием генерала Грипенберга несколько раз неудачно атаковала Сандепу. «Таким образом, общее наступление русского фронта свелось к атаке Сандепу, а неудача там послужила поводом для срыва всей операции. Мы потеряли 368 офицеров и 11 364 солдата; японцы — около 8 тыс.

…В течение трех недель на фронте было тихо. Ген. Куропаткин готовил новое наступление, которое было на­значено на 25 февраля. О нем японцы имели точные сведения… Главный удар предположено было нанести опять по левому флангу японцев войсками 2-й армии, во главе которой стал ген. Каульбарс, пере­мещенный из 3-й армии…

Зная о русском наступле­нии, ген. Ойяма решил предупредить нас. За фронтом трех прежних японских армий на западе поставлена бы­ла подошедшая из Порт-Артура 3-я армия Ноги, имев­шая задачей нанести главный удар в обход армии Каульбарса. У Цзянчана расположилась вновь сформированная 5-я армия ген. Кавамуры, имевшая вспомогательную задачу по охвату армии ген. Линевича с востока…

Ген. Куропаткин отменил наступление. И хотя 1-я армия имела достаточно сил, чтобы парировать удар Ка­вамуры, главнокомандующий 25-го двинул на подкрепле­ние Линевичу весь свой стратегический резерв.

К 27 февраля наша дивизия, составляя крайний пра­вый фланг армии, располагалась у Убаньюлы. Утром в этот день наши аванпосты были потеснены и увидели пе­ред собой три больших колонны наступавших японцев. Это была армия Ноги. Наши казаки первым вы­стрелом встретили обходящие колонны, и я в 10 ч. 45 м. утра послал первое донесение о том наступлении, которое решило участь Мукденского сражения…

28-го мы, сцепившись с наступавшей с фронта япон­ской дивизией, медленно, с боем отходили к Сифантаю. Силы обходивших армию японцев определялись в этот день уже в 2 дивизии, о чем и было донесено штабу ар­мии. С этого дня на фоне большой мукденской трагедии началась маленькая трагедия Западной конницы…

Западная конница распалась, не сыграв своей решительной роли в самый роковой и ответственный момент. В ее судьбе, как в зеркале, отражается тот хаос, который воцарился на фронте 2-й армии.

28-го ген. Греков (новый командир Западной конницы) с частью сил ушел на север, и боль­ше до конца сражения мы его не видели. От Урало-Забайкальской дивизии осталось у нас 10 сотен и 2 батареи.

В ночь на 1 марта мы стали впереди Сифантая, составив правый участок позиции. Сифантай имел большое тактическое значение, как правофланговый опорный пункт. Весь день шел бой под Сифантаем, с нашей стороны, главным образом артиллерийский. Мы были в полуокружении: с запада в 2-х километрах от нас текли безоста­новочно на север японские колонны, с юга японская ди­визия несколько раз пыталась атаковать нас, местами по­дойдя на 300-400 шагов до наших цепей…

В ночь на 2-е марта, по приказу штаба армии, Сифантай был оставлен. Мы пошли на присоединение к ген. Грекову. Но вскоре наш отряд ген. Павлова получил четыре разноречивых приказания от главнокомандующего, от командующего 2-й армией (два) и от ген. фон-дер-Ляуница, служебное положение которого нам не было известно. Стало очевидным, что в высших штабах управление нарушено…

Не имея резервов, наше командование употребляло чрезвычайные усилия, чтобы парировать удар. Из армии Линевича приказано было вернуть столь неосмотрительно посланный туда 1-й Сибирский корпус. Спешно снима­лись дивизии из боевой линии 2-й армии и прямо из боя направлялись на запад против обходящего Ноги. Во главе этих войск стал ген. Каульбарс, оставив за себя на Южном фронте армии ген. фон-дер-Ляуница…

3-го марта прибыл ген. Толмачев, и Павлов передал ему восемь наших сотен. «Отряд ген. Павлова» прекратил свое существование. Главная  мищенковская  Урало-Забайкальская дивизия распалась. В тот же день ген. Каульбарс, забыв, что под­чинил «Западную конницу» ген. Ляуницу, приказал при­дать в свое распоряжение 6 сотен, а через день еще 2 сотни и 2 батареи. Распался и отряд ген. Толмачева…

6-го марта нас вызвали, наконец, в штаб армии. В  штабе — неосведомленность,  усталость,  уныние… Нас тяготило наше бездействие, и мы, отыскали 4-й Уральский полк, присоединили к нему 2 наших сотни. Ген. Павлов объединил командование. В тот же день мы получили распоряжение «прикрыть подступы к Мукдену с севера, став у станции Унгентунь.

Положение становилось грозным. Японцы появились уже к северу от Мукдена, в 6 километрах от Императорских могил, угрожая глубокому нашему тылу. У Унгентуня мы застали уже отряд пехоты с артиллерией. Осветили разъездами местность. Японцев поблизости еще не было. В эту ночь начальник этапа, панически настроенный, вопреки категорическому распоряжению ген. Павлова, преждевременно поджег склады. Унгентунь горел, поднялась паника, и пехотные цепи, лежавшие впереди поселка, открыли беспорядочный огонь в направ­лении воображаемого противника.

На другой день, 8 марта, японская дивизия атаковала нас у Унгентуня, но дрогнула и отступила в полном рас­стройстве, оставив в поле батарею. Наш Уральский полк брошен был в атаку на батарею, но, встреченный сильным огнём пехоты, укрытой поблизости, в складке местности, отскочил…

Тесное кольцо сжималось вокруг злополучного Мукдена… Восточные корпуса отступали в порядке, но в центре, у Киузани японцы прорвали наш фронт и хлынули к Мукдену, приближаясь к нему с юго-востока. Три восточных корпуса, в том чи­сле и Ренненкампфа, были поэтому на время отрезаны от остальной армии.

А у Мукдена войска наши очути­лись «в бутылке», узкое горлышко которой все более и более суживалось к северу от Мукдена. Находясь с конницей у западного края этого «горлышка», я имел печальную возможность наблюдать  краешек  картины — финального акта мукденской драмы.

Одни части пробивались с боем, сохраняя порядок, другие — расстроенные, дезориентированные  — сновали по полю взад и вперед, натыкаясь на огонь японцев. Отдельные люди, то собираясь в группы, то вновь разбегаясь, беспомощно искали выхода из мертвой петли.

Наши разъезды служили для многих маяком… А все поле, насколько видно было глазу, усеяно было мчавшимися в разных направлениях повозками обоза, лазаретными фургонами, лошадьми без всадников, брошенными зарядными ящиками и грудами развороченного валявшегося багажа, даже из обоза главнокомандующего… Первый раз за время войны я видел панику.

Одни корпуса отошли благополучно, другие — сильно расстроенными. Но к 17-му марта наступательный порыв японцев выдохся, и кризис миновал. Мы потеряли 2 ты­сячи офицеров и 87,5 тысяч солдат. Японцы показали официально 41 тысячу, но, по подсчетам иностранных военных агентов, цифра их потерь была не менее 70 ты­сяч…

Я убежден, что стоило лишь заменить заранее несколько лиц, стоявших на различных ступенях командной лестницы, и вся операция приняла бы другой оборот, быть может даже гибельный для зарвавшегося противника». (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 142-152).

К 10 марта, выскочив из ловушки, три русские армии сосредоточились у Телина, а затем отошли еще дальше на север, закрепившись в 175 километрах от Мукдена, на Сыпингайских позициях.

Сражение было кровопролитным, и вновь было огромное число раненых, изуродованных и убитых русских солдат. Вот как написал Вересаев о Мукденском бое: «Орудия гремели за Мукденом и бешено гремели по всему фронту. Никогда я еще не слышал такой канонады: в минуту было от сорока до пятидесяти выстрелов. Воздух дрожал, выл и свистел… Рассказывали, что на Мукден идут с запада двадцать пять тысяч японцев, что бой кипит уже у императорских могил близ Мукдена; что другие двадцать пять тысяч идут глубоким обходом прямо на Гунчжулин…

Восточно-сибирского стрелка, с разбитою вдребезги ногою, понесли в операционную для ампутации. Желто-восковое лицо все было в черных пятнышках от ожогов, на опаленной бороде кончики волос закрутились. Когда его хлороформировали, стрелок, забываясь, плакал и ругался. И, как из темной, недоступной глубины, поднимались слова, выдававшие тайные думы солдатского моря: «Обгадилась Россия!.. Что народу даром губят! Бьют, уродуют, а толку нету!..» (Вересаев В.В. «На японской войне», М., «Правда», 1986 г.).

Мукденское сражение, длившееся свыше двух недель, закон­чилось новым поражением русских войск. Японские генералы ока­зались и здесь победителями, как и в ряде других сражений. Это произошло не потому, что они были талантливыми военачальни­ками, а только вследствие бездарности и трусости большинства русских генералов.

Ни Куропаткин — главнокомандующий всеми русскими армиями, ни командующие 1-й, 2-й и 3-й армиями — Линевич, Каульбарс и Бильдерлинг не проявили никакой ини­циативы. Японское командование по сути дела диктовало им план развертывания Мукденской операции. Если что и смогли сделать Куропаткин и его подчиненные — это не дать возможности мар­шалу Ойяма полностью окружить русскую армию под Мукденом. Однако сражение под Мукденом стоило рус­ской армии около 120 тыс. убитыми, ранеными и взятыми в плен. Потери японской армии составляли 70 тыс. человек.

Однако победа при Мукдене поставила Японию на грань поражения! «Наш царь — Мукден, наш царь — Цусима, наш царь — кровавое пятно…» — так в 1907 году модный поэт Константин Бальмонт клеймил Николая II. Поэт был неправ по многим причинам. В том числе потому, что Мукден не был для русской армии такой же катастрофой, как Цусима — для флота.

Настроение командующего японской армией маршала Оямы Ивао было далеко не победным. В Токио он сообщил, что ни имеет достаточного количества людей и боеприпасов для борьбы с могучим противником, силы которого постоянно возрастают. Людские ресурсы Страны восходящего солнца оказались на исходе. Не лучше обстояло дело и с экономическими ресурсами. Возможности собственной промышленности были исчерпаны. Британцы и американцы, выделившие кредиты на войну с Россией, требовали расчета.

Свернув какие-либо активные действия, Ояма с ужасом ожидал расплаты и призывал заключить мир на любых условиях. Однако, сосредоточившись на собственных проблемах, царское правительство не оценило, до какой степени было плохо противнику. Завершивший войну Портсмутский мир оказался вполне победным для Японии, а расквитаться за Мукден удалось лишь в 1945-м.