В конце 1903 г. Япония считала, что она достаточно хорошо подготовилась к военным действиям и что дальнейшее оттягивание войны будет не в ее пользу. Японское правительство точно учло как внутреннее, так и внешнее положение своей страны. Эко­номический потенциал Японии возрос. Руководство страной сосредо­точилось в руках отъявленных милитаристов, для которых война была единственным способом решения всех споров и конфликтов.

Эта военная клика подготовила достаточное количество десантных войск для высадки на континент (13 дивизий), большой артилле­рийский парк (свыше 1000 орудий), создала могущественный флот. Японская армия и флот количественно и по своей технической подготовке превосходили русские вооруженные силы на Дальнем Востоке.

В основе японского плана ведения войны против России лежа­ло установление полного господства на море. Однако этому меша­ло присутствие в Порт-Артурской бухте русской Тихоокеанской эскадры. Поэтому для японской стороны главной целью было уничтожение этой эскадры или хотя бы ее блокада в Порт-Артуре. Только в этом случае японские войска могли беспрепятственно высадиться на Ляодунском полуострове. Следует отметить, что японская армия и флот в техническом отношении были оснащены лучше русских. Снабжение русской ар­мии боеприпасами и продовольствием не было налажено.

Международная обстановка не благоприятствовала России, а Японии предоставлялись займы, уголь, нефть, стратегическое сырье и вооружения Англией и США. Франция заявила о нейтралитете в этом конфликте. Герма­нию устраивало то, что наиболее боеспособные русские воинские подразделения оттягивались из европейской части страны на Дальний Восток. Одновременно она старалась углубить англо-русские противоречия.

На Дальнем Востоке у России было сосредоточено мало войск — всего чуть более 100 тыс., причем эти войска были разбросаны по различным местам — они находились в Приморском крае, Маньчжурии и на Квантунском полуострове. Эти вооруженные силы по существу не могли воспрепятствовать вы­садке японских десантов. Русская Тихоокеанская эскадра хотя и имела ряд новых, усовершенствованных кораблей, но они были рассредоточены по разным портам: в Порт-Артуре, Чемульпо, во Владивостоке и даже в Шанхае. Военно-морской флот России на Дальнем Востоке количественно и качественно усту­пал японскому.

Порт-артурская крепость была еще слабо укреплена с суши. На многих фортах недоставало дальнобойных орудий, а имевшиеся могли стрелять на более близкое расстояние, чем орудия, установ­ленные на японских военных кораблях.

В то время как японская армия имела достаточно хорошо подготовленные офицерские кадры, а ее высший командный состав глубоко изучил опыт последних войн, например франко-прусской 1870-1871 гг. и русско-турецкой 1877-1878 гг., русский офицер­ский корпус в своем большинстве имел очень слабую подготовку.

Не только боевая подготовка русской армии и флота, их вооружение в значительной мере уступали противнику, но интриги и соперничество между представителями высшего генералитета, отсутствие инициативы и неумение организовать действия крупных войсковых подразде­лений — все это не могло не отразиться на будущем ходе боевых действий. В довершение ко всему цели и смысл войны были совер­шенно непонятны ни русским офицерам, ни солдатам.

«Мы молчали. Да и что мы могли сказать солдатам, чем возбудить их заинтересованность, как подымать их настроение, когда мы ровно ничего не знали о том, что происходит на Дальнем Востоке. Ни командный состав, ни офицерство, ни Генеральный штаб, за исключением узкого круга лиц, соприкасавшихся с областью междуна­родной политики». (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с 97).

Россия, обладавшая огромным военным по­тенциалом, надеялась на быструю победу. Однако ее военные ресур­сы на Дальнем Востоке оказались значительно слабее японских. Стратегические ресурсы были подорваны казнокрад­ством военных чиновников. Катастрофически не хватало финансов из-за экономического кризиса и промышленного застоя.

Россия ока­залась также в международной политической изоляции, так как Франция, ее союзник, заняла нейтральную позицию, а Великобрита­ния и США, боровшиеся против ее укрепления на Дальнем Востоке, активно помогали Японии. Последняя на основе бурного промыш­ленного подъема в начале XX в. создала мощную военную индуст­рию, модернизировала и перевооружила армию, построила новый со­временный морской флот.

Русский план войны исходил из предположения, что япон­ская армия будет высаживаться в Корее и оттуда наступать в Маньчжурию. Возможность внезапного нападения не учитыва­лась. Имелось в виду, что японские силы будут накапливаться медленно и по темпам сосредоточения японцам не удастся добить­ся значительного превосходства в силах. Предполагалось сосредо­точить войска в районе Ляояна и вести оборонительные действия, одновременно удерживая Порт-Артур до полного сосредоточения армии, на помощь которой должны были прибыть части из Сиби­ри и европейской части России.

После полного сосредоточения армии (на седьмой месяц войны) намечалось перейти в наступле­ние, сбросить японцев в море и высадить десант в Японии. План ведения боевых действий русской стороной не предусматривал взаимодействия с флотом, которому отводилась вспомогательная задача воспрепятствовать высадке японских войск на суше.

«Мы оказались неподготовленными к войне ни в поли­тическом, ни в военном отношении. Необходимость усиления нашего военного потенциала на Дальнем Востоке встречала препятствие в нашем по­ложении на Западе, благодаря недоверию к Германии. Военный министр Куропаткин (1900) считал нашу запад­ную границу «находящейся еще в небывалой в истории России опасности» и требовал укрепления там нашего военного положения без разбрасывания сил и средств «на внешние предприятия».

На огромной территории Дальнего Востока к началу 1904 года находилось всего 108 батальонов, 66 конных сотен и 208 орудий, т. е. около 109 тысяч офицеров и солдат. Подкрепления могли подвозиться из России с гро­мадных расстояний, причем пропускная способность Си­бирской магистрали равнялась всего 3 парам сквозных поездов в сутки. Между тем, с точки зрения чисто воен­ной, нужно было или не выходить к Порт-Артуру, или, решившись на этот шаг, необходимо было тогда же сосредоточить крупные силы в Приамурском  крае и в Квантуне.

Но, самое главное,  мы недооценили  военной  силы Японии Эту ошибку разделяли с нами военные штабы всех великих держав. Все военные агенты ходили в Японии впотьмах, благодаря трудности языка, крайней подозрительности и осторожности японского команд и, наконец к чести японцев, почти полного отсутствия там того порочного элемента, который в других государствах идет на службу иностранного шпионажа.

Ошибки были очень серьезные. Так, максимальным напряжением Япо­нии считалась нами постановка под ружье 348 тысяч че­ловек, причем на театр военных действий — 253 тысячи. Между тем Япония призвала 2 727 000, из которых ис­пользовано было для войны 1 185 000, т. е. в три раза больше предположенного. Не принято было во внимание, что 13 японских резервных бригад получили такую орга­низацию и вооружение, что могли выйти в бой наряду с полевыми дивизиями. И т. д.

Более определенными были сведения о японском флоте. К 1904 году в водах Дальнего Востока наша броненосная эскадра была равносильной японской, но состояла из судов разных систем; минные же и крей­серские суда уступали японским и в количестве, и в качестве.

Очень плохо обстояло знакомство наше с качествами и духом японской армии. До 1895 г. ни русская военная литература, ни служебные органы не обращали на нее никакого внимания. Только с тех пор, и в особенности с 1901 года, это внимание усилилось. Причем почти един­ственным источником, из которого мы, офицеры Гене­рального штаба, могли черпать сведения об японской армии, был «не подлежавший оглашению» «Сборник материалов по Азии».

Сведения поступали очень противоре­чивые: от предостерегающих и лестных отзывов об япон­ской армии до уничижительной оценки военного агента, полковника Ванковского, который считал вооруженные силы Японии блефом, а армию ее опереточной. Ту ар­мию, о которой ген. Куропаткин после первых боев до­носил государю: «Мы имеем дело с весьма серьезным противником, отлично подготовленным, обладающим об­ширными и самыми усовершенствованными силами и средствами, многочисленным, весьма храбрым и отлично руководимым».

Невзирая на недооценку японской вооруженной силы, план войны, принятый генералом Куропаткиным еще в 1901 году, в бытность его военным министром, отличался чрезвычайной осторожностью: прочное обеспечение Владивостока и Порт-Артура, сосредоточение главных сил в районе Мукден-Ляоян-Хайчен, постепенное отступление к Харбину, по­ка не соберутся превосходные силы. Этот априорный план тяжелым грузом лежал на всех решениях ген. Куропаткина, лишая его дерзания, препятствуя использованию благопри­ятных случаев для перехода к активным действиям и ведя от отступления к отступлению.

По совокупности всех изложенных обстоятельств, вой­на не могла быть популярна в русском обществе и в на­роде. И не только потому, что все сложные перипетии, предшествовавшие ей, держались в тайне, но и потому еще, что сама русская общественность, научные круги и печать очень мало интересовались Дальним Востоком.

По словам Витте, «в отношении Китая, Кореи, Японии наше общество и даже высшие государственные деятели были полные невежды». Поэтому, когда началась война, то для многих единственным стимулом, оживившим чувство пат­риотизма и оскорбленной народной гордости, было преда­тельское, без объявления войны нападение на Порт-Ар­тур». (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 106-108).