Центральная Курганная высота поля битвы названа именем Раевского — одного из прославленных русских генералов, кто, по словам Наполеона, был сложен из того материала, из которого делаются маршалы. Расположенная в 4 километрах от Утицкого кургана и в километре от села Бородина, Курганная высота господствует над окружающей местностью. С нее хорошо видна большая часть русской позиции от деревни Горки на северо-востоке, у Новой Смоленской дороги, до Утицкого леса на юге.
С батареи Раевского, точнее с высоты, открывается вид на окружающие поля. Юго-западнее находится равнина, где русская тяжелая кавалерия рубилась с саксонскими и вестфальскими кирасирами. В Бородинском сражении холм был одним из главных опорных пунктов армии Кутузова М.И., «ключом всей позиции». Главнокомандующий поручил этот участок обороны герою многих боев Отечественной войны, опытному и храброму генералу Раевскому Н.Н. В составе его 7-го пехотного корпуса находились 12-я и 26-я дивизии Васильчикова И.В. и Паскевича И.Ф. В помощь им Кутузов послал части 4-го и 6-го корпусов.
Обладание курганом в центре позиции, откуда простреливалась открытая равнина вплоть до Семеновского ручья, давало возможность наносить наступавшему противнику большой ущерб в живой силе. Кроме того, было ясно, что удержать высоту в руках — значит сохранить контроль над Новой Смоленской дорогой. Хорошо понимая сложность и ответственность возложенной на него задачи, Раевский сделал все, чтобы в короткий срок превратить почти не укрепленный холм в сильную батарею.
К вечеру 25 августа «батарея была совершенно окончена и орудия стояли на местах», как сообщил приехавший сюда в 11-м часу вечера инженер Богданов. Он же, осмотрев расположение артиллерийских укреплений, отметил, что «вся местность, лежавшая перед нею, защищалась сильным перекрестным огнем».
Войска 7-го корпуса могли взаимодействовать с артиллерией, стоявшей на высотах Семеновского оврага, и батареями у деревни Горки. Но деятельный генерал Раевский продолжал укреплять высоту. Так как французы могли атаковать ее кавалерией, он, следуя советам инженеров, приказал вырыть цепь «волчьих ям». Кроме того, нужно было защитить курган с тыла. Для этого оставалась ночь с 25 на 26 августа.
В строительстве батареи приняло участие около 800 ополченцев. Солдаты трудились с огромным напряжением сил, и к рассвету работа была окончена. Сооружены фланки и двойной палисад из бревен разобранных домов деревни Семеновское. Таким образом, увеличивалась площадь внутри укрепления для размещения большого количества войск. Утром Раевский распорядился усилить «внутреннее прикрытие» и, высоко оценивая труд саперов, сказал генералам: «Теперь, господа, мы будем спокойны; император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость».
Действительно, «большой редут» стал роковым для наполеоновской кавалерии: на поле перед ним погибло более 40 процентов участвовавших в бою французских войск. К утру части Раевского заняли построенный люнет. В нем установили 19 орудий. «Внутреннее прикрытие» укрепления составили почти две тысячи человек, чтобы иметь возможность удара по флангам неприятеля. Раевский расположил основные силы 7-го корпуса в овраге ручья Огника, на расстоянии 150 — 200 метров от высоты. Левее стала пехота генерала Васильчикова, правее — дивизия Паскевича. Прибывшие части 4-го и 6-го корпусов находились за батареей, в том же овраге. Перед курганом, в кустарнике, рассыпались цепью егеря.
Бой начался в 10-м часу утра. Когда главные силы армии Наполеона яростно атаковали Багратионовы флеши. Кутузов часть войск перевел от центра к левому крылу. Дивизия Брусье из состава итальянского корпуса Богарне сделала попытку овладеть Курганной высотой. Но русская артиллерия, открывшая сильный огонь с батареи, расстроила действия французских войск. Русские артиллеристы стреляли беспрерывно, выполняя приказ начальника русской артиллерии генерал-майора Кутайсова А.И.: «Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор…»
Несмотря на неудачу, противник, понимая важную тактическую роль этого центрального опорного пункта в обороне русских, сразу же повторил атаку. После ураганного артиллерийского обстрела стремительный натиск пехоты принес временный успех неприятелю. Бригада генерала Бонами ворвалась на батарею, вытеснив «прикрытие» с высоты к ручью Огнику. Необходимо было немедленно возвратить потерянный рубеж, ибо создалась угроза прорыва обороны в центре позиции.
В такие ответственные моменты русские военачальники, воспитанники Суворова и Кутузова, действовали решительно и находчиво. Проезжавший в это время берегом Огника начальник штаба 1-й Западной армии генерал Ермолов А.П., увидев отступление русских с батареи, организовал контратаку. К нему присоединился начальник артиллерии генерал Кутайсов А.И. По приказу Ермолова конная артиллерия, направлявшаяся к левому флангу, развернулась с ходу и начала обстрел высоты.
Сам же Ермолов с батальоном Уфимского полка и егерями бросился на курган с тыла. С другой стороны на высоту устремился батальон Томского полка, контратаку которого возглавил адъютант Барклая де Толли майор Левенштерн В.И. Части дивизий Васильчикова и Паскевича поддержали контратакующих с флангов. Не успев закрепиться на батарее, французы под напором русских войск вынуждены были ее оставить, потеряв около трех тысяч человек.
Возглавлявший наступление неприятеля генерал Бонами, израненный штыками, спасаясь, закричал, оказавшемуся рядом с ним русскому фельдфебелю Золотову: «Я король!» Среди солдат разнесся слух, что пленен неаполитанский король маршал Мюрат. Истину установили, когда Бонами предстал перед Кутузовым в Горках.
Французы вновь потерпели неудачу: русские войска выбили их с батареи Раевского. Важный рубеж в центре позиции был возвращен. Корпус Раевского понес большие потери. Невосполнимой утратой для русской армии явилась гибель генерала Кутайсова, увлекавшего вместе с Ермоловым войска в контратаку.
Вырвавшись вперед верхом на лошади, Кутайсов оказался в расположении противника и был сбит на землю. Останки генерала обнаружить не удалось. К вечеру солдаты привели на командный пункт Кутузова возвратившуюся лошадь начальника артиллерии с окровавленным седлом. Главнокомандующий не раз вспоминал о Кутайсове как об одном из талантливых военачальников.
К полудню корпус Раевского по приказу Кутузова отошел за батарею. Оборону на этом участке заняла 24-я пехотная дивизия Лихачева П.Г. Центр русской позиции, в значительной мере ослабленный к середине дня, привлек внимание французского генералитета и самого Наполеона, который, идя на уступки маршалам, решил бросить в бой отборные войска. Он отдал приказ: «Гвардию в огонь!»
Молодая гвардия пошла в атаку на Семеновские высоты. Но в тот ответственный момент, когда Наполеону показалось, что наступил решающий перевес сил в пользу «Великой армии», французский император получил тревожное донесение: казачьи части атамана Платова проникли в тылы его левого фланга. Гвардию пришлось вернуть и временно прекратить наступление на батарею Раевского. В результате в течение 2-х часов Наполеон не мог сосредоточить крупные силы у Курганной высоты.
После полудня на центральном укреплении русской позиции оставалась одна дивизия Лихачева. Северо-восточнее, на высотах, стояла пехота генерала Капцевича П.М., а южнее, примкнув к деревне Семеновское, бригада генерала Росси И.П. (Волынский и Тобольский полки). В течение передышки с 12 до 14 часов Кутузов успел перегруппировать силы у батареи Раевского.
Пехотный корпус Остермана-Толстого А.И. занял позиции между Курганной высотой и деревней Семеновское, сблизившись с гвардейскими Преображенским и Семеновским полками. Восточнее расположились передвинутые сюда с правого фланга 2-й кавалерийский корпус генерала Корфа Ф.К., полки Конной гвардии и Кавалергардский полк.
В третьем часу дня противник снова сконцентрировал большие массы войск в центре поля. Были готовы к атаке итальянская гвардия и кавалерия Груши из корпуса Богарне. Свыше 30 полков кавалерии ожидали приказа к наступлению. Началась почти непрерывная канонада. Михайловский-Данилевский А.И. отмечал, что «выстрелы были так часты, что не оставалось промежутка между ударами; они продолжались беспрерывно, подобно неумолкаемому раскату грома». По батарее били свыше 120 орудий наполеоновской армии.
Но русские войска, по свидетельству Барклая де Толли М.Б., «выдержали страшный огонь с удивительным мужеством». Вот как описывает этот момент битвы ее непосредственный участник Михайловский-Данилевский А.И.: «Гранаты лопались в воздухе и на земле, ядра гудели, сыпались со всех сторон, бороздили землю рикошетами, ломали в щепы и дребезги все встречаемое ими в своем полете».
Части 2-го кавалерийского корпуса наполеоновской армии под командованием Коленкура первыми атаковали «большой редут». Они смогли преодолеть сильный огонь русской артиллерии и, зайдя в тыл защитникам укрепления, бросились на высоту. Артиллеристы поражали картечью французскую кавалерию, но она по трупам убитых продолжала наступление. Давший обещание Наполеону живым или мертвым занять батарею, Огюст Коленкур один из первых ворвался на холм, но нашел смерть на русском укреплении.
Одновременно с кавалерией на батарею Раевского с фронта и с фланга двинулась пехота. По словам Михайловского-Данилевского, уже «неприятельская пехота взбиралась на вал со всех сторон; ее опрокидывали штыками в ров… свежие колонны заступали место и с новой яростью лезли умирать…» Легион Вислы из состава Молодой гвардии завязал рукопашный бой с 24-й пехотной дивизией. Отражая попытки французов овладеть высотой, дивизия несла большие потери. Ее командир, генерал Лихачев, уже пожилой человек, несмотря на болезнь, не оставил своих солдат и был с ними до конца. Он сидел на стуле в переднем углу укрепления, отдавая приказания и подбадривая пехоту.
Видя, что противник ворвался на батарею, Лихачев встал и со шпагой пошел на неприятельские штыки. Оказавшись в самой гуще боя, он получил несколько ранений, но продолжал отбиваться от наседавших врагов. Французы заметили его генеральский мундир и знаки отличия. Потерявший сознание в неравной схватке с врагами, тяжело раненный Лихачев был взят в плен. Именно Лихачеву принадлежат слова: «Честь — мой бог! Умру охотно, если должно умереть для пользы Отечества».
Наполеон, узнав о подвиге русского генерала, захотел допросить его лично. Пленного доставили на командный пункт французского императора. Высоко оценив воинскую доблесть героя, Наполеон решил возвратить ему шпагу и обещал свободу при одном условии: если эта шпага не будет больше поднята в войне против Франции. Но Лихачев отказался принять оружие из рук врага. Раненого генерала французы довезли до Кенигсберга, где он скончался от ран и был похоронен.
У батареи Раевского, как и в других местах поля стоят памятники разным родам войск, боевое содружество которых блестяще проявлялось в течение всей битвы. Артиллерист Николай Любенков запечатлел картину кровопролитного боя, в котором пехота, кавалерия и артиллерия смешались в едином порыве:
«Эскадроны уланского полка бросились в атаку, но по малому числу людей не могли выдержать ее: колонна открыла убийственный батальный огонь, кавалерия наша была отбита и возвратилась. Граф Сиверс К.К., бесстрашие которого в этот день было свыше всякого описания, видя, что не остается у нас более зарядов, приказал взять на передки и прикрыл отступление егерями.
Мы сделали последний прощальный залп из целой батареи. Французы совершенно смешались, но опять строились почти перед батареей; тут Рязанский и Брестский полки грянули ура! и бросились на штыки. Здесь нет средств передать всего ожесточения, с которым наши солдаты бросались; это бой свирепых тигров, а не людей, и тогда как обе стороны решились лечь на месте, изломанные ружья не останавливали, бились прикладами, тесаками; рукопашный бой ужасен, убийство продолжалось с полчаса.
Обе колонны ни с места, они возвышались, громоздились на мертвых телах. Малый последний резерв наш с громовым «ура!» бросился к терзающимся колоннам, более никого уже не оставалось — и мрачная убийственная колонна французских гренадер опрокинута, рассеяна и истреблена…»
В четвертом часу дня наполеоновские войска заняли центральную высоту Бородинского поля. Кавалерия начала развивать наступление, чтобы вклиниться в глубину русской позиции. Кирасиры Лоржа и уланы Рожнецкого (корпус Латур-Мобура) атаковали пехоту Остермана-Толстого. Однако «сия храбрая пехота встретила оную кавалерию с удивительной твердостию, подпустила ее на 60 шагов, а потом открыла такой деятельный огонь, что неприятель совершенно был опрокинут и в большом расстройстве искал спасение свое в бегстве», — докладывал в рапорте Барклай де Толли.
Кавалерия 2-го и 3-го корпусов, содействуя пехоте, заставила противника отступить на запад, к Огнику. За ручей прорвались и углубились в расположение русских войск только кирасиры Лоржа. Но полки Кавалергардский и Конной гвардии врубились в их ряды и отбросили саксонскую кавалерию.
Севернее батареи Раевского вклинился в оборону армии Кутузова генерал Груши с дивизией легкой кавалерии Шастеля. Французы смогли под беспрерывным огнем зайти в тыл 7-й пехотной дивизии Капцевича П.И. через интервалы батальонных каре. Но пехота, как сообщал Барклай де Толли, «не расстраиваясь, приняла неприятеля сильным и деятельным огнем». Подошедшие ей на помощь полки Конногвардейский и Кавалергардский, а также части 2-го и 3-го кавалерийских корпусов вступили с противником в жестокую схватку, в итоге которой французы с большими потерями были оттеснены на исходные позиции.
Стремление противника прорвать русскую оборону не увенчалось успехом. К вечеру русская артиллерия «принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила», как писал Кутузов. Последняя попытка наполеоновских войск около 9 часов вечера обойти левое крыло через Утицкий лес, была отбита пехотой лейб-гвардии Финляндского полка. По образному выражению Глинки Ф.Н., «русские, при невозможности подвигаться вперед… приросли к земле ногами, как видно, что эта земля им родная». Попытка прорвать оборону центра русской позиции закончилась неудачей. К концу дня 26 августа русские прочно занимали позицию от Горок до Старой дороги, отступив на 1 — 1,5 километра от первоначальной линии обороны.
Свои расстроенные войска, потерявшие свыше 43 процентов состава, Наполеон приказал отвести на ранее занимаемые рубежи. Продолжавшееся около 15 часов генеральное сражение оказалось для французской армии безрезультатным. Занятые ценой громадных жертв позиции русских войск противник вынужден был оставить.
Оставить комментарий