Великий полководец учил солдат воевать по-суворовски: не числом, а уменьем, выявлять слабые стороны противника и бить по его уязвимым местам. В ходе сражений Суворов учил умело сочетать огонь и штыковой удар. В огне Суворов видел основную материальную силу боя, но не считал ее достаточной для достижения победы.
Полководец учитывал слабые стороны огнестрельного оружия, которые мешали в полной мере использовать его положительные качества. Одна из них, по его словам, заключалась в ограниченной дальности действительного огня.
Второй недостаток огнестрельного оружия он видел в медленности заряжания. Перезаряжение оружия в ходе атаки нарушало ее непрерывность и снижало темпы, чего, по его взглядам, нельзя допускать. Холодное оружие — штык в пехоте, сабля в коннице, по его мнению, имело преимущество перед огнестрельным в условиях единоборства, когда «штыком может один человек заколоть троих, где и четверых; а сотня пуль летит на воздух».
Именно условия единоборства, рукопашный бой имел в виду Суворов, когда говорил: «Пуля обмишулится, … штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец». Применение этого изречения ко всем другим условиям искажает его смысл.
В боях с войсками короля Фридриха II русские воины показали высокие боевые качества. Они выдерживали яростный натиск противника и стремились довести дело до ближнего боя — штыковой атаки. А её старательно избегали армии западноевропейских стран. Ближний бой с использованием только холодного оружия русские солдаты унаследовали от запорожских казаков, а те в свою очередь обучились ему у турецких янычар.
В России этот чисто восточный приём был теоретически обоснован и взят на вооружение регулярной армией. Недаром много лет спустя, осуждая реформы Павла I, пытавшегося перестроить русскую армию по прусскому образцу, Суворов А.В. скажет: «Русские прусских всегда бивали. Что же перенять?».
В холодном оружии Суворов видел необходимое дополнение огнестрельному оружию, считал его единственным средством, которое могло покрыть недостатки последнего, поэтому требовал сочетать огнестрельное и холодное оружие. Воин, владевший тем и другим, по его словам, имел «две смерти» и мог успешно бороться с численно превосходящим противником.
Суворов выступал за такое сочетание огнестрельного и холодного оружия, огня и удара, при котором соединялись их сильные стороны и взаимно покрывались слабые. Сущность суворовского принципа сочетания огнестрельного и холодного оружия выражалась формулой: «Всякая стрельба кончается штыками».
Всякое полевое сражение должно было, по взглядам Суворова, завершиться преследованием. В преследовании полководец видел необходимое продолжение сражения, поскольку недобитый противник, по его словам, вновь обретает способность к сопротивлению и не всякий противник дает себя разбить в сражении.
Суворов оценивал преследование как неотъемлемый элемент наступления и по его результатам судил об успехе наступления. В преследовании полководец видел единственную возможность истребить противника, избежавшего разгрома в сражении. Суворовский способ ведения преследования содержит ряд непременных правил. Одно из них требовало немедленно переходить в преследование, вести его «без отдыха» после сражения, не упускать момента, когда противник наименее подготовлен к организованному сопротивлению.
Суворов учил не терять непосредственного соприкосновения с отступающим противником, не позволять ему отрываться, преследовать его по пятам. Важное правило преследования полководец видит также в том, чтобы вести его с напряжением всех сил, круглосуточно, пока противник не будет истреблен «до последнего человека».
Большой вклад внес Суворов в теорию и практику овладения крепостями. Штурм или приступ, по его мнению, был «предпочтительнее осады», поскольку при этом выигрывается время, а результат достигается с меньшими потерями. Полководец говорил, что «самый кровопролитный штурм стоит меньше, чем осада». Примером тому служил героический штурм Измаилав 1790 г.
В принципе он не отрицал и осаду как способ для занятия сильно укрепленных крепостей, но советовал при этом «насколько возможно, следовать правилу разбить врага в поле, прежде чем предпринять осаду», признавал только «деятельную осаду», осуществляемую при «жесткой блокаде» крепости, т. е. в условиях полной ее изоляции от помощи извне. Такая осада, по его взглядам, могла вырастать из обложения крепости, обойденной армией в ходе наступления, и вестись частью сил, оставленных в тылу наступающей армии.
Суворов не знал шаблона в наступлении. Он разработал и применил в своей практике прогрессивные способы ведения наступательных действий. Их дальнейшее развитие происходило в ходе войн XIX в. Признавая наступление в качестве основного способа ведения вооруженной борьбы, Суворов не отрицал и оборону. Оборона, по взглядам Суворова, была связана с недостатком сил для наступления. При этом полководец оборону отличал меньшими возможностями и оценивал в сравнении с наступлением как слабую форму борьбы.
В зависимости от цели, ради которой оборона предпринималась, Суворов разработал несколько форм ее организации. В период войны с конфедератами в 1769-1772 гг. он впервые применил оборону системой боевых участков. Бригада Суворова занимала обширный район в междуречье Западного Буга и Вислы, разобщая основные силы конфедератов в южной Галиции и Польше и силы их сообщников в Литве. Одновременно обеспечивалась коммуникация между Варшавой, на которую базировались главные силы русского корпуса в Польше, и 1-й русской армией на Турецком фронте.
Район бригады делился на 10 боевых участков с главной базой в Люблине. Силы распределялись по постам с таким расчетом, чтобы иметь возможность держать под защитой от набегов конфедератов значительную часть территории Польши, сохраняя при этом способность в любое время сосредоточиваться для наступательных действий с целью уничтожения противника за пределами оборонительного района.
Суворов был убежденным противником пассивной обороны, методы которой ограничивались удержанием местности. Он видел в обороне хотя и слабую, но активную форму борьбы, преследующую в меру своих сил, решительные цели, поскольку оборона всегда ведется в интересах наступления. Характер обороны, по его взглядам, не менялся также в условиях вторжения противника. Наоборот, в таких условиях активность обороны могла увеличиться ввиду появления возможностей для использования слабых мест наступающего противника.
Суворов был того мнения, что в обороне вторжение противника — вполне допустимое явление, которого не следует бояться, но которое следует использовать в интересах обороняющегося, учитывая, что, кроме выгод, вторгшийся противник имеет и невыгоды, поскольку удаляется от своих баз снабжения и подставляет себя под удар соединенных сил обороны. Суворов рекомендовал избирать для обороны укрепленные места, избегая ее на неподготовленной в инженерном отношении местности.
В принципе не отрицал Суворов также отступления. При встрече с превосходящими силами противника он считал, что «в том и состоит военное искусство, чтобы вовремя отступить без потери». В отступлении полководец видел способ вывода войск из-под удара превосходящих сил противника, чтобы избежать напрасных потерь.
Суворов считал, что на пути к цели те способы лучшие, «которые содействуют скорейшему ее достижению». Признавая правомерность применения всех видов борьбы в теории, Суворов в личной практике предпочитал наступление всем другим видам действий, поэтому на склоне своих лет говорил, что отступления не знал «во всю мою жизнь, как не знал и оборонительной войны». Он считал, что необходимо уметь обороняться и отступать, чтобы пользоваться малейшей возможностью действовать наступательно, поскольку только наступление обеспечивает достижение решительных результатов в короткое время и с наименьшими потерями.
Важной областью полководческого искусства является управление войсками. Современная Суворову система военного управления абсолютистско-феодальных государств имела общие недостатки. Особенно отрицательно она проявилась в австрийской армии. Основной порок австрийской системы военного руководства Суворов видел в стремлении придворного военного совета управлять военными действиями без знания обстановки на театре войны.
К примеру, в России в период Семилетней войны высшим органом стратегического руководства была Конференция, а русско-турецких войн — Совет при высочайшем дворе. Находясь за тысячи верст от театра военных действий и, вследствие этого, не будучи совершенно ориентированными относительно обстановки, конференция и совет брали на себя руководство военными операциями, сковывая решительные действия полководца.
Суворов считал за правило: чтобы ставить войскам задачи, нужно точно знать, на что они способны. Полководец требовал от военачальников представлять документальные данные о положении своих частей. Кроме этого, он считал за правило непрерывно изучать противника и иметь о нём достоверные сведения, особенно при подготовке к операциям. В то же время полководец требовал немедленно доносить обо всех получаемых известиях, даже если нет уверенности в их достоверности.
Сбор и первоначальное обобщение донесений Суворов возлагал на дежурного генерала. Дальнейшей обработкой полученных сведений занимался штаб. Результатом этой работы являлись устные, письменные доклады главнокомандующему. Доклады служили основой для принятия решения, поэтому полководец требовал, чтобы устные доклады были точными, полными и наглядными.
Суворов учил высокой штабной культуре, и его уроки не утратили со временем своей поучительности. Полководец управлял войсками на военном театре посредством общего приказа, который впоследствии получил название директивы. Общий приказ наиболее отвечал условиям ведения военных действий на широком фронте, но обстановка могла быстро меняться, поэтому суворовский метод управления предполагал предоставление подчиненным военачальникам максимума самостоятельности. При предоставлении самостоятельности Суворов исходил не из особых качеств того или другого подчиненного, а из лучшего знания им местных условий.
Управление боем Суворов основывал на решении командира, оформленном диспозицией (перед боем) или приказанием (в ходе боя). От решений он требовал обоснованности, чтобы потом было «поменьше перемен»; от приказаний — ясности и краткости. Суворов учил «приказы отдавать и донесения чинить кратко, ясно, без малейшего двусмыслия».
Многие принципы, на которых основывался суворовский метод управления войсками, впоследствии нашли широкое применение в военной практике. Творческое использование суворовских идей в области управления войсками не потеряло своего значения и в наше время.
В тактике Суворова нашло правильное сочетание огня и штыкового удара. Придавая большое значение огню для достижения победы, он поднял на небывалую до него высоту и искусство сокрушительного штыкового удара.
При написании статьи была использована литература:
Синельников П.С. «Военно-теоретическое наследие А. В. Суворова», М., 1969 г.
Суворов А.В. «Документы»: В 4-х т. М., 1953 г., т. 2,3,4
Оставить комментарий