Великий полководец учил солдат воевать по-суворовски: не числом, а уменьем, выявлять слабые стороны противника и бить по его уязвимым местам. В ходе сражений Суворов учил умело сочетать огонь и шты­ковой удар. В огне Суворов видел основную материальную силу боя, но не считал ее достаточной для достижения победы.

Пол­ководец учитывал слабые стороны огнестрельного оружия, кото­рые мешали в полной мере использовать его положительные качества. Одна из них, по его словам, заключалась в ограниченной дальности действительного огня.

Второй недостаток огнестрельного оружия он видел в медлен­ности заряжания. Перезаряжение оружия в ходе атаки нарушало ее непрерывность и снижало темпы, чего, по его взгля­дам, нельзя допускать. Холодное оружие — штык в пехо­те, сабля в коннице, по его мнению, имело преимущество пе­ред огнестрельным в условиях единоборства, когда «штыком мо­жет один человек заколоть троих, где и четверых; а сотня пуль летит на воздух».

Именно условия единоборства, рукопашный бой имел в виду Суворов, когда говорил: «Пуля обмишулится, … штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец». При­менение этого изречения ко всем другим условиям искажает его смысл.

В боях с войсками короля Фридриха II русские воины показа­ли высокие боевые качества. Они вы­держивали яростный натиск против­ника и стремились довести дело до ближнего боя — штыковой атаки. А её старательно избегали армии за­падноевропейских стран. Ближний бой с использованием только холод­ного оружия русские солдаты унас­ледовали от запорожских казаков, а те в свою очередь обучились ему у турецких янычар.

В России этот чис­то восточный приём был теоретиче­ски обоснован и взят на вооружение регулярной армией. Недаром много лет спустя, осуждая реформы Пав­ла I, пытавшегося перестроить рус­скую армию по прусскому образцу, Суворов А.В. скажет: «Русские прус­ских всегда бивали. Что же пере­нять?».

Штурм Измаила войсками Суворова 11 декадря 1790 г. (фрагмент картины)

В холодном оружии Суворов видел необходимое дополнение огнестрельному оружию, считал его единственным средством, которое могло покрыть недостатки последнего, поэтому требовал сочетать огнестрельное и холодное оружие. Воин, владевший тем и другим, по его словам, имел «две смерти» и мог успешно бороть­ся с численно превосходящим противником.

Суворов выступал за такое сочетание огне­стрельного и холодного оружия, огня и удара, при котором со­единялись их сильные стороны и взаимно покрывались слабые. Сущность суворовского принципа сочетания огнестрельного и холодного оружия выражалась формулой: «Всякая стрельба кон­чается штыками».

Памятная медаль «Генерал-фельдмаршал Суворов — командующий русской армией». Была выбита в Англии в честь победы Суворова при Адде, 1799 г.

Всякое полевое сражение должно было, по взглядам Суворо­ва, завершиться преследованием. В преследовании полководец видел необходимое продолжение сражения, поскольку недобитый противник, по его словам, вновь обретает способность к сопротив­лению и не всякий противник дает себя раз­бить в сражении.

Рядовой и трубач легкоконных полков 1786-1796 гг. Литография середины XIX в. по рис. Белоусова и Андерсона

Суворов оценивал преследование как неотъемлемый элемент наступления и по его результатам судил об успехе наступления. В преследовании полководец видел единственную возможность истребить противника, избежавшего разгрома в сражении. Суворовский способ ведения преследования содержит ряд не­пременных правил. Одно из них требовало немедленно перехо­дить в преследование, вести его «без отдыха» после сражения, не упускать момента, когда про­тивник наименее подготовлен к организованному сопротивлению.

Рядовой, трубач и обер-офицер драгунского полка 1786-1796 гг. Литография середины XIX в. по рис. Шеле

Суворов учил не терять непосредственного соприкосновения с отступающим противником, не позволять ему отрываться, пре­следовать его по пятам. Важное правило преследования полководец видит также в том, чтобы вести его с напряжением всех сил, круглосуточно, пока противник не будет истреблен «до последнего человека».

Большой вклад внес Суворов в теорию и практику овладения крепостями. Штурм или приступ, по его мнению, был «предпочтительнее осады», поскольку при этом выигры­вается время, а результат достигается с меньшими потерями. Полководец говорил, что «самый кровопролитный штурм стоит меньше, чем осада». Примером тому служил героический штурм Измаилав 1790 г.

В принципе он не отрицал и осаду как способ для занятия сильно укрепленных крепостей, но советовал при этом «насколько возможно, следовать правилу разбить врага в поле, прежде чем предпринять осаду», признавал только «деятельную осаду», осуществляемую при «жесткой блокаде» крепости, т. е. в условиях полной ее изоляции от помощи извне. Такая осада, по его взгля­дам, могла вырастать из обложения крепости, обойденной армией в ходе наступления, и вестись частью сил, оставленных в тылу наступающей армии.

Суворов не знал шаблона в наступлении. Он разработал и применил в своей практике прогрессивные способы ведения наступательных действий. Их дальнейшее развитие про­исходило в ходе войн XIX в. Признавая наступление в качестве основного способа ведения вооруженной борьбы, Суворов не отрицал и оборону. Оборона, по взглядам Суворова, была связана с недостатком сил для на­ступления. При этом полководец оборону отличал меньшими возможностями и оценивал в сравнении с наступлением как слабую форму борьбы.

В зависимости от цели, ради которой оборона предпринима­лась, Суворов разработал несколько форм ее организации. В период войны с конфедератами в 1769-1772 гг. он впервые применил оборону системой боевых участков. Бригада Суворова занимала обширный район в междуречье Западного Буга и Вис­лы, разобщая основные силы конфедератов в южной Галиции и Польше и силы их сообщников в Литве. Одновременно обеспечивалась коммуникация между Варшавой, на которую базировались главные силы русского корпуса в Польше, и 1-й русской армией на Турецком фронте.

Район бригады делился на 10 боевых уча­стков с главной базой в Люблине. Силы распределялись по по­стам с таким расчетом, чтобы иметь возможность держать под защитой от набегов конфедератов значительную часть террито­рии Польши, сохраняя при этом способность в любое время со­средоточиваться для наступательных действий с целью уничто­жения противника за пределами оборонительного района.

Суворов был убежденным противником пассивной обороны, ме­тоды которой ограничивались удержанием местности. Он видел в обороне хотя и слабую, но активную форму борьбы, преследую­щую в меру своих сил, решительные цели, поскольку оборона всегда ведется в интересах наступления. Характер обороны, по его взглядам, не менялся также в условиях вторжения противни­ка. Наоборот, в таких условиях активность обороны могла увели­читься ввиду появления возможностей для использования слабых мест наступающего противника.

Суворов был того мнения, что в обороне вторжение противника — вполне допустимое явле­ние, которого не следует бояться, но которое следует использо­вать в интересах обороняющегося, учитывая, что, кроме выгод, вторгшийся противник имеет и невыгоды, поскольку удаляется от своих баз снабжения и подставляет себя под удар соединенных сил обороны. Суворов рекомендовал избирать для обороны укрепленные места, избегая ее на неподготовленной в инженерном отношении местности.

В принципе не отрицал Суворов также отступления. При встрече с превосходящими силами противника он считал, что «в том и состоит военное искусство, чтобы вовремя отступить без потери». В отступлении полководец видел способ вывода войск из-под удара превосходящих сил противни­ка, чтобы избежать напрасных потерь.

Суворов считал, что на пути к цели те способы лучшие, «ко­торые содействуют скорейшему ее достижению». Признавая правомерность применения всех видов борьбы в теории, Суворов в личной практике предпочитал наступление всем другим видам действий, поэтому на склоне своих лет говорил, что отступления не знал «во всю мою жизнь, как не знал и оборонительной вой­ны». Он считал, что необходимо уметь обороняться и отсту­пать, чтобы пользоваться малейшей возможностью действовать наступательно, поскольку только наступление обеспечивает до­стижение решительных результатов в короткое время и с наи­меньшими потерями.

Важной областью полководческого искусства является управле­ние войсками. Современная Суворову система военного управ­ления абсолютистско-феодальных государств имела общие недостатки. Особенно отрицательно она проявилась в австрийской армии. Основной порок австрийской системы военного руководст­ва Суворов видел в стремлении придворного военного совета уп­равлять военными действиями без знания обстановки на театре войны.

К примеру, в России в период Семилетней войны высшим органом стра­тегического руководства была Конференция, а русско-турецких войн — Совет при высочайшем дворе. Находясь за тысячи верст от театра военных действий и, вследствие этого, не будучи совершенно ориентированными от­носительно обстановки, конференция и совет брали на себя ру­ководство военными операциями, сковывая решительные действия полководца.

Суворов считал за правило: чтобы ставить войскам задачи, нужно точно знать, на что они способны. Полководец требовал от военачальников представлять документальные данные о поло­жении своих частей. Кроме этого, он считал за правило непрерывно изучать противника и иметь о нём достоверные сведения, особенно при подготовке к операциям. В то же время полководец требовал немедленно доносить обо всех получаемых известиях, даже если нет уверенности в их достовер­ности.

Сбор и первоначальное обобщение донесений Суворов возла­гал на дежурного генерала. Дальнейшей обработкой получен­ных сведений занимался штаб. Результатом этой работы являлись устные, письменные доклады главнокомандующему. Доклады служили основой для принятия решения, поэтому полководец требовал, чтобы устные доклады были точными, полными и на­глядными.

Суворов учил высокой штабной культуре, и его уроки не ут­ратили со временем своей поучительности. Полководец управлял войсками на военном театре посредством общего приказа, который впоследствии получил название дирек­тивы. Общий приказ наиболее отвечал условиям ведения военных действий на широком фронте, но обстановка могла быстро меняться, поэтому суворовский метод управления предполагал предоставление подчи­ненным военачальникам максимума самостоятельности. При предоставлении самостоятельности Суворов исходил не из особых качеств того или другого подчиненного, а из лучшего знания им местных условий.

Управление боем Суворов основывал на решении командира, оформленном диспозицией (перед боем) или приказанием (в ходе боя). От решений он требовал обоснованности, чтобы потом было «поменьше перемен»; от приказаний — ясности и краткости. Су­воров учил «приказы отдавать и донесения чинить кратко, ясно, без малейшего двусмыслия».

Многие принципы, на которых основывался суворовский ме­тод управления войсками, впоследствии нашли широкое приме­нение в военной практике. Творческое использование суворовских идей в области управления войсками не потеряло своего значе­ния и в наше время.

В тактике Суворова нашло правильное сочетание огня и штыкового удара. Придавая большое значение огню для достижения победы, он поднял на небывалую до него высоту и искусство сокрушитель­ного штыкового удара.

При написании статьи была использована литература:

Синельников П.С. «Военно-теоретическое наследие А. В. Суворо­ва», М., 1969 г.

Суворов А.В. «Документы»: В 4-х т. М., 1953 г., т. 2,3,4