Бородино потребовало большого напряжения сил русской армии, вызвало значительные потери в людях, коннице. Израсходованы были боеприпасы, не хватало продовольствия. Но для того чтобы разгромить противника, необходимо было перейти от обороны к наступлению. Армия в целях концентрации сил отходила к Можайску.
После Бородино Кутузов неоднократно обращался в Москву с просьбой к генерал-губернатору Ростопчину выслать возможно больше подкреплений для армии. Один за другим курьеры мчались в Петербург с такими же просьбами к царю, в Военное министерство, в места, где шло формирование новых полков.
Из Можайска Кутузов требовал от Лобанова-Ростовского наискорейшим образом идти с полками к армии, предупреждая его: «…Если помощь, которую я ожидаю, не последует в надлежащее время, то вся ответственность падет на Вас…» Плохо обстояло дело с обеспечением войск продовольствием. На пути к Бородино Кутузов требовал от генерал-провиантмейстера Лабы Н.О. ускорить присылку транспорта с продовольствием к Можайску.
Несмотря на настойчивые требования главнокомандующего поддержать армию, усилить ее, с тем, чтобы до конца реализовать успех Бородинского сражения, ни царь, ни Военное министерство, ни Ростопчин не приняли сколько-нибудь эффективных мер для подкрепления войск. Армия не получила ни свежих сил, ни боеприпасов, ни продовольствия.
В сложившейся после Бородинского сражения обстановке, когда русская армия, понеся значительные потери, не имела возможности их восполнить, переход к активным наступательным действиям совершенно исключался. Одного Бородинского сражения оказалось недостаточно. Кутузову пришлось отвести армию к Москве.
Не получив резервов, не добившись поворота 3-й и Дунайской армий на главное направление, главнокомандующий принял единственно правильное в той обстановке решение: отступать, чтобы сохранить армию, собраться с силами, а затем перейти в контрнаступление и разгромить захватчиков. Понятно, что это был вынужденный шаг, но он был в создавшейся обстановке неизбежным, так как для окончательного разгрома наполеоновской армии потребовалось провести ряд крупных мероприятий по усилению и укреплению войск, ввести в дело новые силы, организовать и привлечь для активного участия в борьбе с вторгшимся врагом широкие народные массы.
Для того чтобы произошел полный перелом в войне, необходимо было качественное изменение самого характера боевых действий, необходим был переход армии от обороны к наступлению. Но сразу после Бородино в силу отмеченных выше причин этого не произошло.
Безусловно, русское командование принимало все зависящие от него меры, чтобы не допустить противника в Москву. В одном из писем к Ростопчину Кутузов, сообщая о приближении своих войск к Москве, отмечал, что армия, получив резервы, не только сможет «противиться неприятелю, но даже ожидать и поверхности над оным».
Не так легко и не так просто было принять решение — дать новое сражение под Москвой. Понятно, что важнейшим вопросом, над которым думал все это время Кутузов, был вопрос, как быть с Москвой: сражаться ли у её стен и защищать до последнего солдата или оставить без боя и сохранить армию.
Люди, имевшие возможность видеть Кутузова в это время, рассказывают, с каким напряжением полководец обдумывал дальнейшие действия. В это время вновь встал вопрос о резервах.
Чем ближе подходили русские войска к Москве, тем более очевидным становилось, что и царь, и Военное министерство не только не справились с сосредоточением необходимых вооруженных сил для защиты Москвы, но и всячески тормозили развертывание и комплектование новых формирований рекрутов и народного ополчения, опасаясь превращения войны в народную.
На все требования Кутузова и его штаба о посылке резервов следовали отрицательные ответы со стороны Александра I и Ростопчина. Царь запретил Лобанову-Ростовскому выделять резервы, Ростопчин же отвечал, что все резервы израсходованы.
Был ли выход из этого трудного положения? Да. Но для этого необходимо было открыть московский арсенал, вооружить патриотов. Однако Ростопчин предпочел оставить противнику десятки тысяч ружей, более сотни орудий, боеприпасы, чем вооружить народ. В руки противника попало 156 орудий, 74974 ружья, более 7000 карабинов, мушкетов и штуцеров.
Таким образом, непосредственными виновниками срыва плана Кутузова и сдачи Москвы были, прежде всего, Александр I, его окружение, и генерал-губернатор Москвы Ростопчин.
Отводя армию в глубь страны, Кутузов сознавал, что непременным условием перехода в контрнаступление является создание превосходства над противником, наличие крупной группировки для его осуществления.
Хотя в Бородинском сражении французской армии был нанесен чувствительный удар, и она была значительно ослаблена, однако соотношение в силах оставалось все еще неблагоприятным для русской армии. Главное — отсутствовали те источники, которые давали бы возможность быстро увеличить ее численность. Понятно, что при этих условиях давать новое кровопролитное сражение непосредственно за Москву было слишком рискованно. Необходимо было пожертвовать Москвой…
Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, характеризуя думы и тревоги Кутузова в то время, писал: «Один страшный вопрос занимал его, и на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось?.. Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание…» Он был убежден, что он один в этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать».
Оставить комментарий