Инна Владимировна Макарова родилась 28 июля 1926 года в посёлке Тайга Кемеровской области. Детство и юность актрисы прошли в городе Новосибирске. Её отец Владимир Степанович Макаров работал радиодиктором, а мама Анна Ивановна Герман была заведующей литературной частью театра «Красный факел». Ещё в начальной школе Инна начала заниматься в драматическом кружке.

В годы Великой Отечественной войны Инна Макарова вместе с труппой театрального кружка ездила по госпиталям, выступала в концертах перед ранеными. Именно тогда девушка поняла, что хочет стать артисткой. В 1943 году она поехала в город Алма-Ату, куда был эвакуирован ВГИК, и поступила на курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Впоследствии знаменитый режиссер неоднократно говорил, что Инна Макарова была одной из любимейших его учениц. В 1943-1948 годах Инна Макарова училась во ВГИКе.

В июле 1942 года советские войска оставили шахтёрский городок Краснодон, город был оккупирован фашистами. Началась жестокая расправа над местными жителями. В ответ на злодеяния гитлеровцев вчерашние школьники создали подпольную организацию «Молодая гвардия», которая вела против оккупантов скрытую войну. Ребята распространяли листовки со свежими сводками Совинформбюро; освободили группу пленных красноармейцев; сожгли немецкую биржу, спасая соотечественников от фашистского рабства; перерезали телефонные провода; нападали на немецкие автомашины; отбили у фашистов стадо скота в 500 голов, а в день годовщины Октября развесили советские красные флаги.

В середине февраля 1943 года, после освобождения украинского Краснодона советскими частями, из шурфа находившейся неподалеку от города шахты N5 было извлечено несколько десятков трупов замученных фашистами подростков, состоявших в период оккупации в подпольной организации «Молодая гвардия»… В краснодонское молодежное подполье входил семьдесят один человек — 47 юношей и 24 девушки.

В начале января 1943 года начались аресты молодогвардейцев. Их подвергали зверским пыткам, мучили, издевались. Затем начались казни… 9 февраля 1943 года Любовь Шевцова после месяца жестоких пыток была расстреляна в Гремучем лесу неподалеку от города вместе с Олегом Кошевым и другими подпольщиками.

В сентябре 1943 года в газете «Правда» были опубликованы Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями участников подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» и очерк писателя Александра Фадеева «Бессмертие», о подвиге молодогвардейцев. О героических делах юных краснодонцев быстро узнала вся страна. Студенты Герасимова не остались равнодушными к подвигу своих сверстников. Номер газеты с очерком Фадеева переходил из рук в руки.

Спустя полтора года, в феврале 1945 года, газета «Комсомольская правда» и журнал «Знамя» начали публикацию первых глав романа А.А. Фадеева «Молодая гвардия». С.А. Герасимов в то время был директором Центральной студии документальных фильмов и вместе с супругой Т.Ф. Макаровой руководил объединённой актерско-режиссёрской мастерской во ВГИКе. Прочитав первые главы романа, он встретился с Фадеевым и поделился с ним замыслом поставить на материале «Молодой гвардии» дипломный спектакль своих учеников.

Инсценированные в мастерской Герасимова главы «Молодой гвардии» встретили горячее одобрение Фадеева, педагогов и руководства института. Спектакль перенесли на подмостки Театра киноактёра, где он сначала был сыгран на малой сцене, а после неожиданного  и полного успеха у зрителей и на большой сцене. Естественно, возникла идея экранизации «Молодой гвардии».

Эта идея писателю очень понравилась. Работа в Институте кинематографии на третьем курсе в мастерской Герасимова началась, когда роман ещё не был завершён, тогда дописывались последние главы и Александр Фадеев в отрывках читал их студентам, которым предстояло воплотить на экране жизнь и подвиг молодогвардейцев.

Увидев Инну Макарову в студенческой постановке «Кармен», Александр Фадеев воскликнул: «Так вот она же и есть Любка Шевцова! Уж не знаю, такая ли была Кармен, но что Любка была именно такой, смею тебя заверить», — сказал он Тамаре Макаровой. Всю весну 1946 года Герасимов с утра до поздней ночи проводил репетиции со студентами. Некоторых артистов привлекли со стороны. На роль Олега Кошевого был приглашён студент ГИТИСа В. Иванов (демобилизованный по ранению фронтовой разведчик). Из соседней вгиковской мастерской, руководимой О. Пыжовой и Б. Бибиковым, пришли С. Гурзо, Н. Мордюкова, В. Тихонов, Т. Носова.

Сергей Герасимов продолжал работу над сценарием, пополняя его новыми фактами, по газетным публикациям, рассказам очевидцев и воспоминаниям оставшихся в живых молодогвардейцев: Вали Борц, Жоры Арутюнянца, Радика Юркина. Интересно признание самого Фадеева, который, познакомившись со сценарием, сказал, что «читал его как совершенно новое произведение». Приехав в Краснодон, режиссёр устроил чаепитие для родителей погибших героев-молодогвардейцев. А на следующий день артисты отправились в дома тех родителей, детей которых им предстояло играть в фильме.

«Мы к самому материалу, к истории этих ребят относились с невероятным энтузиазмом и чистотой, — говорила Инна Макарова. — Это же всё было. Помню, как приходили люди из соседних станиц, смотрели, как снимали сцену казни.

Шурф забетонировали, лететь надо было метра два. Внизу подстелили маты. Но ребят падало много, порода торчала. Кто-то голову разбил, кто-то вывихнул руку. Четыре ночи снимали. Мы все по сцене в рваных платьях, босиком. А уже осень, холодно…»

Когда съёмочная группа уезжала из Краснодона, плакали все: и артисты, и местные жители. За время экспедиции они успели подружиться. Ведь все были связаны самым неразрывным образом с только что закончившейся войной. Все видели её глаза в глаза… Однако первая редакция герасимовской «Молодой гвардии» была забракована и послужила началом для пересмотра концепции не только фильма, но и книги Фадеева… И только уже в 1948 году вторая редакция картины предстала на суд зрителя.

За работу над картиной молодые актёры И. Макарова, В. Иванов, Н. Мордюкова, Л. Шагалова, С. Гурзо наравне с режиссёром и оператором фильма «Молодая гвардия» были удостоены Сталинской премии I степени. Этот фильм открыл дверь в кинематограф целому ряду актёров и режиссёров, занявших позже ведущее место в советском кино. Достаточно назвать имена С. Бондарчука, И. Макаровой, Н. Мордюковой, В. Тихонова, Л. Шагаловой, Г. Юматова, Т. Лиозновой и др.

Героини Макаровой в фильмах «Высота», «Дорогой мой человек, «Девчата», «Женитьба Бальзаминова», «Русское поле», «Женщины» и в других настолько яркие, колоритные, что забыть их просто невозможно.

Инна Макарова «В тот день мы решили поехать в сосновый парк»

Но наступило лето 1941 года с его каникулами и перерывом в работе студии. Все казалось серым и неинтересным в сравнении с нашим репетиционным залом, со спектаклями. Я слонялась, как сонная муха, по дому, только выезды за город, на Обь, всегда приносили радость.

В тот день мы с девочками из нашего двора решили поехать в сосновый парк на берегу Оби. Купались, ели мороженое, смотрели на проходящие пароходы, на небо, на людей. Видели, как группы отдыхающих собирались у репродуктора, прикрепленного к сосне. Помню, одна девочка спросила, что это передают. А мы все были так заняты собой, как это бывает у подростков, что опять ничего не поняли. Я ответила: «А-а, опять какая-нибудь нота!» И снова купаться.

Обратно возвращались моторкой, потом — трамваем. Всюду было много народа. И мы опять ничего не поняли. Приехали домой уже вечером. Вошла мама и сказала: «Ну, вот и всё с вашим ученьем и со всем на свете. Война!»

Конечно, тайком от мамы я была в райкоме комсомола. Очень робко вошла в прокуренную комнату. Какой-то человек с усталым лицом спросил: «Тебе чего?» Я ответила: «На фронт». Как видно, ему надоели эти посещения! И огрызнуться нельзя. Я не уходила. Тогда он сказал: «Ладно, приходи завтра, вот тут надо подежурить, полы помыть». Я удалилась. Какое непонимание! Человек на фронт просится, а ему — подежурить, полы помыть!

…Понимала ли я тогда весь страшный смысл слова «война»? Нет, конечно, нет. Разве я могла себе представить то чудовищное, что с каждым днем, месяцем, годом раскрывалось для людей в этом грозном понятии?

…Разве могла я себе представить, что в смертельный бой с этой фашистской ордой уйдут почти все исполнители «Двенадцатой ночи»? Что с фронта они будут писать удивительные письма, а Валентина Викторовна перед репетициями в холодном зале будет читать их нам?

Письма будут написаны между боями и заданиями: «…с которого не надеялся вернуться живым…»; или: «…здесь побывал в таких переделках, что, как вспомнишь, волосы дыбом становятся…»; или: «…я нахожусь все время на передовой, в нескольких метрах от врагов и даже бываю у них в тылу…»

И в каждом письме убежденность в победе и мечта о театре, о творчестве. Мы не знали тогда, что все наши мальчики в тяжелую минуту проявят поразительную силу и величие духа! Что Марат Бондаренко-Стольниц напишет такое письмо:

«Напишите, где ребята?.. Все ли живы-здоровы? Что играют? О чем думают? Я знаю, что мы боремся за лучшее будущее. Я, если надо, жизнь отдам за то, чтобы мои друзья говорили со сцены словами Шекспира и Мольера, Горького и Чехова. Но умирать мне не хочется. Я еще хочу вылезти из-под стола Органом, хочу еще раз станцевать танец Эндрю Эгюйчика и хочу переиграть все возможные и невозможные роли. Надеюсь, что это удастся и сбудется, а если нет, то пусть на моей могиле напишут: «Он любил искусство больше самого себя, а Родину — больше искусства». Всегда Ваш Марат Бондаренко. 1942 год».

Марат был очень тяжело ранен, контужен и погиб. А от Димы Мелика не будет писем. Он не успеет их написать. В первые же месяцы войны под Ленинградом наш Дима подхватит знамя и побежит вперед! Он ведь всегда был такой легкий в движении! Так и погибнет Дмитрий Мелик со знаменем в руках!

Как выразить вам благодарность, ребята, вечную, неизбывную боль душевную. …Сколько мы видели потом могил молодых ребят, и на нашей и на чужой земле! И каждый раз, когда я читаю надписи на солдатских могилах — год рождения 1923, 1924, 1925, — я думаю: это все вы, наши старшие ребята, и каждый раз сжимается горло. И ничего нет более святого и трагичного, чем ваша оборвавшаяся юность! Многие стали известными героями, большинство не успело ими стать, но перед нами, живыми, все вы — герои. Своей жизнью вы защитили нашу. И вы победили…

11 мая 1945 года. Москва С ПОБЕДОЙ!

Мамочка! Моя славная! Сейчас сижу в Библиотеке имени Ленина и строчу это письмо. Восьмого я отправила Вам письмо, и поехали мы с Клавой на репетицию в клуб Ногина, это на Дзержинской площади. Репетировали до половины первого, потом пошли к Клаве. Пока пришли, поели, уже второй час ночи, Левитан объявляет, что сегодня передачи будут до четырех часов утра, — мы насторожили уши. И вот прекратили концерт и объявили… конец войне!

Мы с Клавой истерически почти хохотали, прямо по пустякам. А потом легли спать… Утром проснулись, по телефону стали поздравлять, и нас поздравляли. Муж Клавы пошел к себе на работу, они там праздновали, а Клава позвонила брату, и он пришел с невестой. И вот мы вчетвером стали пить портвейн, есть селедку, мед, рисовую кашу с мясом. Затем стали звонить институтским ребятам. Пришел один парень и сказал, что сегодня, то есть девятого мая, весь институт наш в шесть часов вечера после войны встречается у Большого театра в сквере. Мы до вечера погуляли немного, а к шести пошли.

На улице уже было трудновато ходить. Подходим к театру — кругом музыка, танцы. На нас что-то налетело и начало подбрасывать наверх, что-то целовало и плясало — оказывается, наши гиковцы! И вот началось что-то невероятное и бешеное. Мы, было всего тридцать пять человек с разных факультетов, но ведь нас всего-то ничего, так что друг друга все знают, взявшись за руки, ходили по площадям, орали, бежали полькой, останавливали машины американские и поздравляли. У дома посольства кричали: «Ура, да здравствуют союзники!»

Завидев героя, хватали и начинали качать, качали даже бабушку-садовницу Большого театра. Оседлали чью-то машину, то есть в ЗИС село пятнадцать человек, и через Красную площадь вся эта орущая компания летела к дому Кулешова — директора, остальные еще быстрее как-то добрались. С воплями ворвались к Кулешову, целовались с ним, с Хохловой, с их пуделем, потом перед их домом выстроились и кричали приветствие всем кинематографистам.

Потом у Библиотеки Ленина поймали двух французов, качали их, а они кричат «кес-ке-се»! Затем решили к салюту в честь Победы снова собраться у театра. Мы с Клавой и еще с компанией поехали к Кате Деревщиковой. Приехали, девчата были с нашего курса, а ребята с режиссерских и операторских курсов. Мама Кати немедленно собрала стол (какой стол — ахнули), ребята принесли вино, и только было начали ужинать, как объявляют — речь Сталина, затем салюты. Мы подхватились и бегом в центр, трамваи еле ползли или вообще стояли, так много было народа, виллисы были полны и сверху и внутри людьми, и вот начались салюты!!!

Что за зрелище!!! Из прожекторов был сделан купол, летали потом самолеты, бросали ракеты, и в небе горели флаги! На Кремле — звезды! Ура!!! Бесились опять со всеми на площади и к двенадцати добрели до стола, ну уж и ели же и пили!!!

Ночевали у Кати, а с утра в институт на машине, мы часто останавливаем. Занятий не было, я получила от Вас телеграмму, потом снова поехали к Клаве, потом я поехала в Лосинку (уже в мирное время!) и спала до сегодняшнего дня, до одиннадцати часов…

Я пишу: «ночевали у Кати», то есть всех уложили на пол. От усталости я отключилась мо-ментально. Когда утром открыла глаза, первое, что увидела, как парень пристегивает к ноге протез. Заметив выражение ужаса на моем лице, усмехнулся: «Что, испугалась?» Боже мой, значит, он весь этот путь от Большого театра пробежал с нами на протезе! Это был Станислав Ростоцкий… (Из книги Инны Макаровой «Родом из Сибири», Издательство ACT).