Известный советский разведчик Николай Иванович Кузнецов родился 27 июля (по новому стилю) 1911 года в деревне Зырянка Талицкого района Свердловской области, в крестьянской семье. Имя сыну родители дали Никанор, но он изменил его в 1931 году на – Николай. Начальное образование Кузнецов получил в родной Зырянке и Балаире. Осенью 1924 года его отправили в районный центр Талицу продолжать образование в семилетке.

И учителя, и одноклассники отмечали редкую природную память Кузнецова. За вечер он был способен без видимого напряжения запомнить столько стихотворений, сколько мог прочитать. В те же школьные годы ярко проявились лингвистические способности Николая Кузнецова. Тут ему повезло — его первая учительница Нина Алексеевна Автократова великолепно знала немецкий язык, изучала его за границей.

Занятиями в классе мальчик не довольствовался. Он подружился с преподавателем труда, осевшим на Урале бывшим немецким пленным. Был в Талице и третий человек, с которым Ника мог практиковаться в разговорной речи, — провизор местной аптеки, тоже пленный, но уже не немец, а австриец. Вот так и получилось, что Кузнецов имел возможность изучить не школярский немецкий, но настоящий живой язык, вплоть до разных жаргонных словечек и выражений, характерных для различных слоев населения Германии.

В 1927 году Кузнецов закончил семилетку и уехал в Тюмень, где поступил в сельскохозяйственный техникум. Но поучиться здесь ему пришлось всего один курс. Николая обвинили в том, что он скрыл «белогвардейско-кулацкое происхождение», исключили из техникума и из комсомола. Подросток возвращается поближе к дому, в Талицу, где становится «короедом» — так называли в городке студентов местного лесного техникума. Топография, геодезия, топографическое черчение, охотоведение, сугубо лесные дисциплины юноше нравились. Учился он легко, хоть и серьезно. Находил время и для спорта — много и хорошо ходил на лыжах, научился стрелять. Однако защитить диплом ему не разрешили, выдали справку.

В 1929 году в родном селе Кузнецова была организована коммуна «Красный пахарь», одна из первых на Урале. Вступила в нее и семья Николая. Тогда же он впервые использовал на практике полученные в техникуме знания: весной безвозмездно помог односельчанам составить обоснованный план посевных площадей. В 1930 году Николай восстановился в комсомоле.

Несколько лет Кузнецов проработал в городе Кудымкаре Коми-Пермяцкого округа – занимался вопросами по устройству лесов в окружном земельном управлении. В своих странствиях по деревням Кузнецов изучил очень трудный язык коми. Уже одного этого было достаточно, чтобы завоевать прочное расположение местных жителей. Николай узнал, что начальство занимается воровством, заявил об этом в органы. Расхитителям дали срок и 1 год (условно) Кузнецову — за компанию: он находился под надзором с удержанием 15% от зарплаты. Николай Кузнецов был повторно исключен из комсомола.

По долгу службы Кузнецов колесил по глухим деревням Коми, завел множество знакомств. В июне 1932 года на него обратил внимание оперуполномоченный Овчинников, и Кузнецов стал внештатным агентом ОГПУ. Коми начала 30-х годов было местом ссылки кулаков, которые сколачивали банды в лесах, нападали на уполномоченных, убивали сельских активистов, готовили выступления против советской власти. Лесоустроитель Кузнецов успешно занимался созданием агентурной сети и поддержанием связи с ней. На него обратили внимание вышестоящие органы, вскоре способного чекиста перевели в Свердловск.

Среднее образование уже не удовлетворяет Николая Кузнецова — он поступает на заочное отделение Свердловского индустриального института, устраивается на работу в конструкторский отдел на знаменитый завод «Уралмаш». На заводе Кузнецову представилась возможность совершенствовать знание немецкого языка. В те годы на «Уралмаше» работало довольно много иностранных специалистов, в том числе из Германии.

Общительный, обаятельный, образованный, знающий и русскую, и немецкую литературу, Кузнецов завязал дружеские отношения с несколькими такими специалистами. Говорить с ними предпочитал на их родном языке. Это позволило ему изучить разные диалекты немецкого языка (он овладел 6-ю диалектами), поскольку в Свердловске работали немцы — выходцы из различных земель Германии. Николай изучал не только язык, но и национальные обычаи, традиции. Будучи человеком наблюдательным, он усваивал манеру немцев одеваться, вести себя в обществе, запоминал их привычки и вкусы. В обязанности агента «Колониста» — входило выявление среди немецких специалистов скрытых агентов, пресечение попыток вербовки советских граждан, нахождение среди немцев лиц, готовых пойти на сотрудничество с советской разведкой.

Кроме того, в предвоенные годы Кузнецов выучил польский язык и эсперанто. Блестящие способности и знания Николая Ивановича Кузнецова, его личные и деловые качества, наконец, превосходное знание немецкого языка были замечены. В 1938 году Н.И. Кузнецова представили как особо ценного агента крупному ленинградскому партийному чиновнику Журавлеву, прибывшему в Коми с инспекцией. По его рекомендации Кузнецов был переведён в Москву. Как «особо засекреченный спецагент» он проживал по паспорту — Шмидт Рудольф Вильгельмович. Звание ему не было присвоено из-за двух судимостей и исключений из комсомола.

Перед Великой Отечественной войной в Советский Союз зачастили различные немецкие делегации: культурные, торговые, общественно-политические и др. В НКВД чётко понимали, что среди членов этих делегаций немало разведчиков. Шмидт-Кузнецов общался с этой публикой,  незаметно выясняя, кто из немцев чем интересуется, с кем устанавливает контакты, кого пытается завербовать. Раздобыв форму старшего лейтенанта ВВС РККА, он стал выдавать себя за инженера-испытателя закрытого московского завода, что, несомненно, привлекало вербовщиков. Однако «клюнувший» на Шмидта немецкий агент сам часто перевербовывался, возвращаясь в Германию уже агентом НКВД.

Кроме этого, Николай Иванович был внедрён в окружение военно-морского атташе Германии в Советском Союзе. А «приятельские» отношения с фрегаттен-капитаном Норбертом Баумбахом помогли вскрытию сейфа последнего и фотографированию хранившихся в нём секретных документов. Частые встречи Шмидта-Кузнецова с немецким военным атташе Эрнстом Кестрингом позволили чекистам установить прослушивающие устройства в квартире дипломата. Кузнецов продолжал оставаться нелегалом, самоучкой: никакой специальной подготовки разведчика не имел, никогда не был членом партии.

Война 22 нюня 1941 года застала Николая Ивановича в Москве. Кузнецов был зачислен в «Особую группу при НКВД СССР», которую возглавлял Павел Судоплатов. Командование решило направить его на работу во вражескую среду либо в саму Германию, либо на советскую территорию, оккупированную гитлеровскими войсками.

Внедрить Кузнецова в какое-либо военное учреждение оккупантов или воинскую часть в короткий срок было практически невозможно, да и не нужно. Такая «настоящая» служба сковывала бы Кузнецова, ставила его в зависимость от фашистского командования, привязывала к одному месту. Стало быть, требовалось придумать для будущего «офицера вермахта» такую должность, которая позволила бы ему сколь угодно часто появляться в нужном городе и оставлять его, свободно перемещаться по оккупированной территории, бывать в различных учреждениях оккупантов, не вызывая подозрения.

Для подготовки к заданию Николаю Кузнецову пришлось отсидеть несколько недель в одном из подмосковных лагерей для немецких военнопленных, где он «вживался» в образ немецкого обер-лейтенанта. Летом 1942 года он был заброшен в отряд Дмитрия Медведева. Действовать Кузнецову предстояло в столице рейхскомиссариата Украины (РКУ) городе Ровно. В отряде Кузнецова знали как красноармейца Николая Васильевича Грачева.

В туго набитом вещмешке Грачева под обычным имуществом десантника лежало аккуратно завернутое в холстину… полное обмундирование немецкого офицера. Более того, в кармане френча, украшенного Железным крестом первого класса и ленточкой второго, имелась солдатская книжка на имя лейтенанта сухопутных сил вермахта Пауля Вильгельма Зиберта. Были там и другие немецкие документы. Еще в мешке находились: пистолет парабеллум с запасом патронов, толстая пачка рейхсмарок, личные вещи зарубежного производства, вполне обычные для багажа немецкого офицера.

Разработкой легенды Н.И. Кузнецова занимались опытные чекисты.  Они  определили для Кузнецова прекрасную должность — чрезвычайного уполномоченного хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта — сокращенно «Викдо». Это было превосходное прикрытие для советского разведчика. Он не был прикреплен ни к какому конкретно учреждению гитлеровцев в Ровно, но имел основания для появления в любом из них. Он никому не подчинялся и ни от кого не зависел. Он мог в случае надобности выехать куда угодно. Наконец, он мог располагать куда большими денежными средствами, нежели обычный строевой офицер.

В соответствии с легендой, обер-лейтенант Зиберт воевал в Польше и Франции, затем в России. Под Курском был тяжело ранен и по этой причине временно, до полного выздоровления откомандирован в «Викдо». Таким образом, Зиберту обеспечивалась репутация боевого офицера, а не «интендантского героя», которых строевики недолюбливали.

В 1943 году в Ровно дислоцировалось 246 германских учреждений и штабов центрального подчинения. В городе также находились многие сотни различных менее значительных контор, агентств, управлений, фирм, представителей иногородних организаций и т. п. В каждом из этих объектов можно было добыть информацию, представляющую военную, политическую или иную ценность для командования Красной Армии и советской разведки. Конечно, эта задача была под силу не разведчикам-одиночкам, а широкой, разветвленной сети, которая создал в короткий срок командир отряда «Победители» Д.Н. Медведев.

Надо отметить, что Пауль Зиберт исключительно быстро вжился в среду оккупантов. Он стал завсегдатаем лучшего ресторана города «Дойчегофф» и других популярных в Ровно мест, где проводили свободное время гитлеровские офицеры и чиновники. Щедрый на угощение, приветливый, остроумный, обер-лейтенант постепенно обзавелся большим числом знакомых и приятелей во всех сферах военного и оккупационного аппарата Ровно, от которых в непринуждённой беседе Кузнецов получал важные сведения. Об облавах, карательных акциях, даже об агентах СД, узнавал пароли для ночного хождения и многое другое. Но главным, конечно, в эти дни был сбор информации военного характера. Помимо Кузнецова, ее получали Шевчук, Гнидюк, Приходько, Довгер, Струтинский и многие другие разведчики.

Одной из лучших разведчиц и помощницей Николая Кузнецова стала Лидия Лисовская (пани Леля), очень красивая блондинка, вдова польского офицера, погибшего в немецком плену. Она сдавала комнату обер-лейтенанту Зиберту. Пани Леля превратила свою квартиру в своеобразный салон, где постоянно звучала музыка, устраивались вечеринки с картами и танцами, здесь проводили весело время многие офицеры и чиновники. Из их болтовни Лисовская и Зиберт черпали массу ценной информации. На квартире Лисовской обер-лейтенант Зиберт познакомился с штурмбаннфюрером СС Ульрихом фон Ортелем. Кузнецов сблизился с эсэсовцем и вошёл к нему в доверие.

Фон Ортель имел большие заслуги перед гитлеровской разведкой, высоко котировался в ведомстве Вальтера Шелленберга, руководителя зарубежного отдела в Главном управлении имперской безопасности. Через Ортеля, который отбыл в Иран, стало известно, что немецкая разведка узнала о готовящейся встрече «Большой тройки» (на Тегеранской конференции) и стала готовить заговор на жизнь руководителей стран — участниц антигитлеровской коалиции. Операция по ликвидации Сталина, Рузвельта и Черчилля в ходе Тегеранской конференции получила в Берлине название «Длинный прыжок». Кроме этого, через того же Ортеля были получены первые сведения о самолетах-снарядах «Фау-1», которыми гитлеровцы через несколько месяцев стали варварски обстреливать Лондон.

Центр разрешил отряду «Победители», не в ущерб основной разведывательной работе, осуществить несколько актов возмездия над особо ненавистными народу нацистскими сатрапами в Ровно. «Эрих Кох… Пауль Даргель… Альфред Функ… Герман Кнут… Эти имена были хорошо известны на захваченной гитлеровцами территории Украины. Главари гитлеровской шайки со своими подручными грабили, душили, уничтожали все живое на украинской земле. Одно упоминание этих имен вызывало у людей содрогание и ненависть. За ними вставали застенки и виселицы, рвы с заживо погребенными, грабежи и убийства, тысячи и тысячи погибших ни в чем не повинных людей. Пусть знают эти палачи, что им не уйти от ответственности за свои преступления и не миновать карающей руки замученных народов», — писал впоследствии Д.Н. Медведев.

Николай Кузнецов с группой помощников совершил более десятка актов возмездия. Однако несколько попыток уничтожить Эриха Коха оказались неудачными. Наместник фюрера, напуганный размахом партизанского движения, предпочитал последние месяцы оккупации в Ровно не появляться, отсиживался в Восточной Пруссии… Судьба хранила и Пауля Даргеля, только с третьей попытки он был тяжело ранен и контужен. 10 ноября 1943 года Николай Кузнецов, Николай Струтинский, Хуберт Глаас и Иван Корицкий забросали гранатами и обстреляли из автоматов автомобиль заместителя Эриха Коха по общим вопросам Курта Кнута.

«Генерал, карателей славший в облавы, десанты» – Макс Ильген, тоже получил по заслугам. М. Ильген — немецкий генерал-майор, командовал «восточными батальонами», которые занимались карательными операциями. 15 ноября 1943 года он был похищен в Ровно советскими партизанами под руководством Н.И. Кузнецова вместе с личным водителем рейхскомиссара Украины Коха — гауптманом Паулем Гранау. В доме Ильгена были захвачены важные документы и карты. Переправить Ильгена в Москву не удалось, он был расстрелян на одном из хуторов под Ровно.

Альфред Функ — президент верховного немецкого суда на Украине, по приговорам, вынесенным или утвержденным Функом, по всей Украине вешали и расстреливали тысячи патриотов. А. Функ был выслежен и уничтожен прямо в помещении суда. На этом акте возмездия завершилась деятельность обер-лейтенанта Зиберта в Ровно. Так как слишком много немцев видели его при выполнении боевых действий.

Поражает хладнокровие и мужество Николая Кузнецова на личной встрече с Эрихом Кохом, которая произошла 31 мая 1943 года и явилась последней попыткой совершить на него покушение. Был разработан следующий план. Наша разведчица Валя Довгер имела документы фольксдойче, но получила повестку о мобилизации на работу в Германию. Однако её «немецкое» происхождение давало обер-лейтенанту Зиберту основание объявить Довгер своей невестой и обратиться к рейхкомиссару за получением разрешения на брак и отменой в этой связи мобилизационного предписания.

В точно назначенное время обер-лейтенант Зиберт вошел в кабинет рейхскомиссара. Зиберт разговаривал с Кохом пятнадцать минут и не смог осуществить свое намерение. Охрана рейхскомиссара оказалась столь тщательно продуманной, что исключала даже малейшую возможность совершить акт возмездия. Когда Кох высказал недоумение, почему кадровый офицер связывает свою жизнь с девушкой сомнительного в расовом отношении происхождения, Зиберт, почтительно, но твердо возразил: фрейлейн Довгер — чистокровная немка, ее отец оказал большие услуги рейху и германской армии, за что и был убит партизанами. Коха этот ответ удовлетворил. Он отменил мобилизацию Валентины Довгер и тут же отдал распоряжение о направлении ее на работу в РКУ в чрезвычайно важный для советской разведки отдел учета и сводок промышленных предприятий Украины.

Кох спросил, за что Зиберт получил кресты и где был ранен. Услышав, что второе ранение получено под Курском, рейхскомиссар совершенно уж неожиданно стал рассказывать обер-лейтенанту, что вскоре он будет отомщен за эту рану, поскольку фюрер именно в районе Курска готовится в ближайшем будущем — в пределах двух месяцев — нанести мощный удар. Далее он стал рассказывать в упоении о новых сверхтяжелых танках и штурмовых орудиях, равных которым еще не имела ни одна армия в мире… Речь болтливого Коха шла об операции «Цитадель». Кроме того, разведка дала сведения о переброске нескольких пехотных и танковых дивизий из Франции, Африки и из-под Ленинграда на курское направление. Вся полученная информация была отправлена в Москву.

Стоит отметить, что Кузнецов и другие разведчики приложил немало усилий для определения точного местонахождения ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей. Данные Лисовской, Кузнецова и Довгер помогли партизанам подготовиться к карательной операции немцев — «Охоте на Медведя». Разведчики сообщили в отряд дату начала этой акции, в которой отряд «Победители» не только смог сохранить себя как боевую единицу, но и разгромить части карателей. За успешную деятельность в Ровно Н.И. Кузнецов был награждён орденом Ленина.

Красная Армия уверенно наступала, фронт продвигался на запад. 15 января 1944 года Кузнецов был самостоятельно направлен во Львов. Николай Иванович должен был продолжить в этом городе разведывательную работу «гауптмана Зиберта» (его «повысили» в чине) и в качестве запасного варианта уничтожить губернатора Галиции бригаденфюрера СС Вехтера или вице-губернатора Бауэра.

Вместе с Кузнецовым отправились на задание Ян Каминский и шофер Иван Васильевич Белов. 31 января Зиберт уничтожил подполковника люфтваффе Ганса Петерса и ефрейтора Зайделя. 9 февраля Кузнецов убил вице-губернатора Галиции доктора Оттона Бауэра и советника юстиции Гейнриха Шнайдера.

12 февраля при попытке покинуть город Зиберт вступил в вооруженную схватку с усиленным патрулем фельджандармов. При этом столкновении на КПП майор Кантер и несколько фельджандармов были убиты. Затем Кузнецов и его спутники бросили подбитую машину и ушли в лес, где через несколько дней натолкнулись на землянки, в которых скрывалась группа евреев. Здесь же они встретились с разведчиками из группы Крутикова. Они все были больны сыпным тифом. Поэтому оставаться с ними Кузнецов никак не мог. Николай Иванович решил идти к фронту, навстречу наступающим войскам Красной Армии. Больше Кузнецова, Каминского и Белова не видели…

Николай Кузнецов, Ян Каминский и Иван Белов погибли 9 марта 1944 года при столкновении с подразделением бандеровцев УПА (Украинская повстанческая армия). 5 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за геройский подвиг, проявленный при выполнении специальных заданий в тылу противника, Николаю Ивановичу Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза.

О гибели Николая Кузнецова поэт Павел Великжанин написал такие строки:

…Во Львове и Ровно сбиваются с лап
Овчарки немецкие в поисках следа.
Несется молва: враг и здесь-то ослаб,
И там, на востоке – все ближе победа.

И пусть не дожил до победы солдат,
Но не был раскрыт до последнего вздоха:
Узнала из списка посмертных наград
Его настоящее имя эпоха.