О моё поколенье! Мы шли с тобой
Ради счастья земли сквозь дымы и беды…
Э. Асадов

Игорь Григорьевич Гребцов родился 23 марта 1923 года в селе Ужур Красноярского края. Первое стихотворение было напечатано в районной газете в 1937 году. В начале Великой Отечественной войны добровольно ушел в Красную Армию. В составе 252-й стрелковой дивизии в качестве командира отделения роты связи участвовал в Курской, Днепровской и Корсунь-Шевченковской битвах. Был ранен. Награжден орденом Красной Звезды и медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Сталинграда». С начала 1944 года — военный корреспондент дивизионной газеты. В марте 1945 года получает второе ранение.

В период работы военкором был награжден орденом Отечественной войны II степени за участие в Ясско-Кишиневской битве. После войны, уволившись в запас, заочно окончил Литературный институт при Союзе писателей СССР. Работал в заводской печати, в Красноярском книжном издательстве, в газете «Советская Россия» и еженедельнике «Ветеран». Автор шести книг стихов. Член Союза писателей и член Союза журналистов России. В 1973 году награжден орденом Дружбы народов. В связи с 50-летием Победы, как получивший на войне ранения, отмечен орденом Отечественной войны I степени.

Мы уходили…
Я этого забыть не мог…
И помню, как вчера,
Война подковами сапог
Гремела у двора;
Как плакала старушка-мать,
Как хмурился отец,
Как приходилось отступать
Измученным вконец.
А сзади орудийный гром
И дом, где счастлив был.
И этот сад, и этот дом
Я с детства полюбил.

Здесь каждый кустик и овраг
Понятны и близки…
И это хочет вырвать враг
И разнести в куски.

Мы уходили в грозный час
К востоку от реки.
И молча провожали нас
Седые старики.

Но знали, что недолго ждать,
Что мы вернемся вновь,
Что эта хищная орда
Поплатится за кровь. (1942)

 

Мне шагать…
Что ж, расстались… У меня другое –
Мне сегодня отвечать за мир,
Срезанный свинцовою пургою,
Вздыбленный разрывами в эфир.

Мне шагать по выжженным просторам,
Заглушая в сердце боль тоски,
Город отвоевывать, который
Разнесен врагами на куски.

Буду драться беспощадно, злобно,
Чтоб вернуться, чтобы встретить вновь.
Ненависти к ворогу подобна
Сила нашей дружбы и любовь. (1942 г. Сталинград)

В землянке
В землянке тесно и темно,
На дверце — узкое окно,
В печурке бегает огонь…
Мой друг, возьми свою гармонь, —
Печаль и радость не таи,
Кругом — друзья, кругом — свои.
Я эту песню сберегу
На счастье — нам, назло — врагу,
Она вела богатырей,
В ней — думы Родины моей.
А ты поешь: «Метет пурга,
Снаряды, пули на пути,
Но нам Отчизна дорога,
А сердце требует идти —
И молча шли мы на врага»…
А завтра? Завтра снова в бой,
Рванется воздух голубой
От взрывов яростных атак,
И, отступая, дрогнет враг.
Тогда-то в грохоте, в бою
Я вспомню песенку твою.
Она в неистовом огне
Зажжет все лучшее во мне —
Обрушусь я, как ураган,
С упорством русских на врага. (1942 г. Под Сталинградом)

***

Сюда свела их общая дорога
От Дальнего Востока до Москвы, —
В те дни, когда безропотно и строго
С врагом сражался город у Невы.

Они верны и дружбе, и приказу,
Напряжены, как боевые дни;
Они друг друга понимают сразу
Без разных слов, без лишней болтовни

Такие принимают смерть в бою
Лицом к лицу за Родину свою. (1942. Фронт)

Клянемся
Когда орудия гремят,
Когда огонь кругом,
Родной земли простор примят
Немецким сапогом,

Когда за каждым бугорком
Таится смерти яд,
Когда орудуют штыком,
Гранатой говорят, —

Клянемся! Клятвой боевой,
Как в прежние года;
Враги заплатят головой
За наши города.

У нас не дрогнут руки, нет –
За родину свою!
Мы знаем радости побед,
Достигнутых в бою. (1943 г. Курская дуга)

«Папа, папа!..»
Мы проходили по селу, где враг
Порушил жизнь, испепелил жилища,
Где смерть гуляла по полям вчера.
Где каждый дом — кладбище, пепелище.

Березы, напоенные свинцом,
Указывали ветками на запад…
И девочка
Увидела бойцов,
Ручонками всплеснула: «Папа, папа!..»

Что довелось познать ей в жизни той,
Какие в душу ей запали тени?..
И перед девочкою-сиротой
Наш ротный опустился на колени.

На горизонте города горят.
Мы уносили ненависть на запад…
А за плечами:
— Папа, папа, папа! –
Товарищ мой, мы шли сюда не зря! (1943 г. 2-й Украинский фронт)

Матери
Мама, почему тебе не спится –
Думается, что ли, о былом?..
И мелькают, и мелькают спицы,
И ложится шарфик под столом.

У окна, тропинки заметая,
Тихо, тихо ветерок поет.
Обо мне, наверно, вспоминаешь.
Мама — вдохновение мое.

Вспоминаешь? Да? — И мне теплее.
Вижу огонек в твоем окне.
Звезды гаснут. Облака светлеют.
Тень твоя все ниже на стене.

Ляг. Укройся. Я вернусь, родная.
Ты обнимешь у ворот меня…
Утро. «Зайчик» на стене играет
Вестником безоблачного дня. (1944 г. Румыния)

 

Эдуард Аркадьевич Асадов родился в городе Мере Туркестанской АССР 7 сентября 1923 года в семье учителей. В конце 1930-х семья переехала в Москву, он закончил школу и получил аттестат зрелости. Через неделю началась война. Асадов воевал в подразделениях гвардейских минометов («катюши»). Сначала — под Ленинградом. Был наводчиком орудия. Потом офицером, командовал батареей на Северо-Кавказском и 4-м Украинском фронтах. В битве за освобождение Севастополя в ночь с 3 на 4 мая 1944 года был тяжело ранен. В результате ослеп на всю жизнь. В 1946 году поступил в Литературный институт им. А.М. Горького, который с отличием окончил в 1951 году. В том же году опубликовал первый сборник стихов «Светлая дорога» и был принят в Союз писателей. В последние годы жил и работал в писательском посёлке ДНТ Красновидово.

В землянке
Огонек чадит в жестянке,
Дым махорочный столбом…
Пять бойцов сидят в землянке
И мечтают кто о чем.

В тишине да на покое
Помечтать оно не грех.
Вот один боец с тоскою,
Глаз сощуря, молвил: «Эх!»

И замолк, второй качнулся,
Подавил протяжный вздох,
Вкусно дымом затянулся
И с улыбкой молвил: «Ох!»

«Да», — ответил третий, взявшись
За починку сапога,
А четвертый, размечтавшись,
Пробасил в ответ: «Ага!»

«Не могу уснуть, нет мочи! –
Пятый вымолвил солдат. –
Ну чего вы, братцы, к ночи
Разболтались про девчат!»

 

Всегда в бою
Когда война катилась, подминая
Дома и судьбы сталью гусениц.
Я был где надо — на переднем крае.
Идя в дыму обугленных зарниц.

Бывало все: везло и не везло,
Но мы не гнулись и не колебались,
На нас ползло чудовищное зло,
И мира быть меж нами не могло,
Тут кто кого — контакты исключались!

И думал я: окончится война –
И все тогда переоценят люди.
Навек придет на землю тишина.
И ничего-то скверного не будет,

Обид и боли годы не сотрут.
Ведь люди столько вынесли на свете,
Что, может статься, целое столетье
Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут,

Имея восемнадцать за спиною,
Как мог я знать в мальчишеских мечтах,
Что зло подчас сразить на поле боя
Бывает даже легче, чем в сердцах?

И вот войны уж и в помине нет.
А порохом тянуть не перестало.
Мне стало двадцать, стало тридцать лет,
И больше тоже, между прочим, стало.

А все живу, волнуясь и борясь.
Да можно ль жить спокойною судьбою,
Коль часто в мире возле правды — грязь
И где-то подлость рядом с добротою?!

И где-то нынче в гордое столетье
Порой сверкают выстрелы во мгле.
И есть еще предательство на свете,
И есть еще несчастья на земле.

И под ветрами с четырех сторон
Иду я в бой, как в юности когда-то,
Гвардейским стягом рдеет небосклон,
Наверно, так вот в мир я и рожден –
С душой поэта и судьбой солдата.

За труд, за честь, за правду и любовь
По подлецам, как в настоящем доте,
Машинка бьет очередями слов,
И мчится лента, словно в пулемете…

Вопят? Ругают? Значит, все как должно.
И, правду молвить, все это по мне.
Ведь на войне — всегда как на войне!
Тут кто кого. Контакты невозможны!

Когда ж я сгину в ветре грозовом,
Друзья мои, вы жизнь мою измерьте
И молвите: — Он был фронтовиком
И честно бился пулей и стихом
За свет и правду с юности до смерти!
Поделиться…

 

Грохочет тринадцатый день войны
Грохочет тринадцатый день войны.
Ни ночью, ни днем передышки нету.
Вздымаются взрывы, слепят ракеты,
И нет ни секунды для тишины.

Как бьются ребята — представить страшно!
Кидаясь в двадцатый, тридцатый бой
За каждую хату, тропинку, пашню,
За каждый бугор, что до боли свой…

И нету ни фронта уже, ни тыла,
Стволов раскаленных не остудить!
Окопы — могилы… и вновь могилы…
Измучились вдрызг, на исходе силы,
И все-таки мужества не сломить.

О битвах мы пели не раз заранее,
Звучали слова и в самом Кремле
О том, что коль завтра война нагрянет,
То вся наша мощь монолитом встанет
И грозно пойдет по чужой земле.

А как же действительно все случится?
Об это — никто и нигде. Молчок!
Но хлопцы в том могут ли усомнится?
Они могут только бесстрашно биться,
Сражаясь за каждый родной клочок!

А вера звенит и в душе, и в теле,
Что главные силы уже идут!
И завтра, ну может, через неделю
Всю сволочь фашистскую разметут.

Грохочет тринадцатый день война
И, лязгая, рвется все дальше, дальше…
И тем она больше всего страшна,
Что прет не чужой землей, а нашей.

Не счесть ни смертей, ни числа атак,
Усталость пудами сковала ноги…
И, кажется, сделай еще хоть шаг,
И замертво свалишься у дороги…

Комвзвода пилоткою вытер лоб:
— Дели сухари! Не дрейфить, люди!
Неделя, не больше еще пройдет,
И главная сила сюда прибудет.

На лес, будто сажа, свалилась мгла…
Ну где же победа и час расплаты?!
У каждого кустика и ствола
Уснули измученные солдаты…

Эх, знать бы бесстрашным бойцам страны,
Смертельно усталым солдатам взвода,
Что ждать ни подмоги, ни тишины
Не нужно. И что до конца войны
Не дни, а четыре огромных года.

 

Помните!
День Победы. И в огнях салюта
Будто гром: — Запомните навек,
Что в сраженьях каждую минуту,
Да, буквально каждую минуту
Погибало десять человек!

Как понять и как осмыслить это:
Десять крепких, бодрых, молодых,
Полных веры, радости и света
И живых, отчаянно живых!

У любого где-то дом иль хата,
Где-то сад, река, знакомый смех,
Мать, жена… А если неженатый,
То девчонка — лучшая из всех.

На восьми фронтах моей отчизны
Уносил войны водоворот
Каждую минуту десять жизней,
Значит, каждый час уже шестьсот!..

И вот так четыре горьких года,
День за днем — невероятный счет!
Ради нашей чести и свободы
Все сумел и одолел народ.

Мир пришел как дождь, как чудеса,
Яркой синью душу опаля…
В вешний вечер, в птичьи голоса,
Облаков вздымая паруса,
Как корабль плывет моя Земля.

И сейчас мне обратиться хочется
К каждому, кто молод и горяч,
Кто б ты ни был: летчик или врач.
Педагог, студент или сверловщица…

Да, прекрасно думать о судьбе
Очень яркой, честной и красивой.
Но всегда ли мы к самим себе
Подлинно строги и справедливы?

Ведь, кружась меж планов и идей,
Мы нередко, честно говоря.
Тратим время попросту зазря
На десятки всяких мелочей.

На тряпье, на пустенькие книжки,
На раздоры, где не прав никто,
На танцульки, выпивки, страстишки,
Господи, да мало ли на что!

И неплохо б каждому из нас,
А ведь есть душа, наверно, в каждом,
Вспомнить вдруг о чем-то очень важном,
Самом нужном, может быть, сейчас.

И, сметя все мелкое, пустое,
Скинув скуку, черствость или лень,
Вспомнить вдруг о том, какой ценою
Куплен был наш каждый мирный день!

И, судьбу замешивая круто,
Чтоб любить, сражаться и мечтать,
Чем была оплачена минута,
Каждая-прекаждая минута,
Смеем ли мы это забывать?!

И, шагая за высокой новью,
Помните о том, что всякий час
Вечно смотрят с верой и любовью
Вслед вам те, кто жил во имя вас!