Это сражение примечательно по тем целям, которые ставили перед собой противники. Шведскому корпусу Левенгаупта требовалось любой ценой доставить своему королю обоз с продовольствием, корволанту (летучий корпус) Петра I — этот обоз уничтожить. Прочие соображения, вроде разгрома живой силы неприятеля или захвата территории, значения не имели.

В июне 1708 года, одержав победу над союзником Петра I Августом Сильным, армия короля Карла XII пересекла границу России. Русское командование использовало тактику выжженной земли, опустошая территории, через которые шел враг. Местным жителям это, конечно, не нравилось, но отряды еще больше не нравившихся им шведских фуражиров они встречали топорами, вилами и кольями.

Шведской армии не хватало продовольствия, и король вызвал удерживавший Прибалтику корпус Адама Левенгаупта, приказав его командующему собрать обоз с продуктами и боеприпасами.

Левенгаупт был опытным воякой, ранее выигравшим три сражения против не самых сильных русских частей. Общая численность находившихся под его началом регулярных войск достигала 16 тысяч, хотя до четверти сил он оставил в прибалтийских гарнизонах. Нехватку людей частично компенсировали отрядами союзной шведам польско-литовской шляхты, а также добровольцами из числа немцев, эстонцев, латышей, ингерманландцев.

Продовольствия набрали вдоволь: исходя из тогдашних норм питания, армии Карла XII его должно было хватить на шесть недель. Это при том, что нормы были немалыми: на одного шведского солдата в день полагалось 850 г хлеба, 850 г мяса, 2,5 л пива, 200 г масла или сала, 1,5 л каши из гороха или крупы, соль, водка и табак — по возможности (в русской армии нормы были раза в полтора меньше). Поскольку каждый офицер имел по три-четыре повозки личного и награбленного имущества, а к корпусу прибилось множество маркитантов, обоз получился гигантским — около 7 тысяч повозок. Так что как минимум каждый второй солдат Левенгаупта был возницей, а ведь еще следовало выделить кого-то для охраны.

На соединение с королем корпус двигался неспешно, надеясь пересечься с ним на ведущем к Москве маршруте. Однако после столкновения у Раевки (9 сентября), когда Карл XII едва не попал в плен к русским драгунам, планы его резко поменялись, и он повернул в сторону Украины. Помимо впечатления от неудачного кавалерийского боя, главную роль сыграли усталость от бескормицы и приглашение от украинского гетмана Мазепы, пообещавшего перейти на шведскую сторону примерно с 20 тысячами казаков и накормить шведских гостей, что называется, от пуза.

Для Левенгаупта эта новость была полной неожиданностью — теперь ему требовалось идти не на пересечение с королем, а догонять его по русской территории.

Петр, в свою очередь, решил перехватить огромный обоз, лично возглавив операцию. Главные силы русской армии под командованием фельдмаршала Бориса Шереметева продолжали преследование Карла XII, а для встречи Левенгаупта был сформирован «летучий отряд» (корволант). В его состав, помимо семи тысяч драгун, были включены более пяти тысяч посаженных на коней солдат из гвардейских Преображенского и Семеновского, а также пехотных Ингерманландского и Астраханского полков. Численность прикрепленной к корволанту иррегулярной конницы из казаков, татар, башкир и калмыков неизвестна. В полевом сражении толку от такой кавалерии было немного, но ее лихие налеты на отстающие части шведского войска нервировали неприятеля.

Запас еды у бойцов корволанта умещался в седельных сумах, и каждый из них имел по две лошади. Прислугу полковых пушек тоже посадили на лошадей, создав таким образом прообраз конной артиллерии. Минимальный обоз включал легкие одноконные и двухколесные зарядные ящики, а также ротные повозки-фурманки, на которых ехали писари, лекари, кузнецы, плотники.

Готовясь к рейду, Петр лично просмотрел длиннющий список гвардейцев, исключив два десятка солдат «за ранами», четырех — по возрасту, семерых — «за пьянство», шестерых больных килой (грыжей), двух — «за малоумием», трех — «за французской болезнью» (гонореей), одного «за торопкостью и бесчеловечеством».

Для понимания последующих событий надо учитывать, что связь между отдельными соединениями поддерживалась через курьеров, которые не всегда доезжали до адресата, толковых карт местности не было, а информацию о противнике обычно доставляли агенты из числа местных жителей, получавшие разовую оплату. Шведы часто пытались привлечь к такой деятельности белорусов, взяв их семьи в заложники. Но они обычно признавались во всем русскому командованию, превращаясь в двойных агентов.

Чаще же всего в роли шпионов подвизались евреи-торговцы. Одного из них, переправившись через Днепр, Левенгаупт подослал к Петру I с ложным сообщением о том, что шведский корпус еще находится на правобережье. Бросившись не в ту сторону, корволант потерял пару дней. Он потерял бы еще больше, если бы встретившийся по дороге шляхтич Петрович не прояснил русским местонахождение неприятеля. Еврея, разумеется, повесили.

Потеря во времени была компенсирована приключившейся со шведами похожей историей. В Шклове, чтобы пройти на Пропойск, в проводники взяли глубокого старика и его родича, для надзора за которыми приставили двух кавалеристов. Нормальная дорога шла по правому берегу Ресты, ни разу не пересекая эту реку. Однако шведы переправлялись через нее дважды, так и не сообразив, как дурил их белорусский Сусанин.

25 сентября передовые отряды корволанта настигли арьергард шведов и от захваченных «языков» узнали, что корпус Левенгаупта достигает 16 тысяч, а не восьми тысяч, как предполагал Петр. На военном совете стали обсуждать, стоит ли атаковать неприятеля или дожидаться кавалерийского корпуса Боура и пехотную дивизию фон Вердена. Решили ждать два дня и в любом случае атаковать 28-го.

27-го шведы двигались по мельничной плотине через Ресту. Идти можно было только по двое в ряд или пуская одну повозку. «Если бы в наши ряды врубился противник, все кончилось бы совсем плохо», — заметил военный аудитор Бенеке. Однако, не успев сосредоточить главные силы корволанта, русским пришлось ограничиться несколькими разрозненными атаками.

Переправившись, Левенгаупт добрался до деревни Лесной, где наткнулся на приготовленные к его приходу засеки. С ходу пробраться через них не получилось, а впереди еще предстояли переправы через реки Леснянка и Сож. Решили ночевать, причем, как писал капрал Дальгрен: «Армии пришлось встать на месте, окруженном топями и лесом». За ночь войска промерзли, но зато на другой день согрелись.

Из леса корволант выдвигался двумя колоннами под командованием самого царя Петра и Александра Меншикова. Левенгаупт к тому времени уже направил к Пропойску до половины повозок, которые перебрались через Леснянку, но по дороге к Соже подверглись налетам башкир и казаков. К тому же выяснилось, что на другом берегу Сожи засела русская дивизия Фастмана, силы которой шведы сильно преувеличивали. Продвижение остановилось.

Между тем у Лесной выскочивший первым на поляну Невский полк Кемпбелла с ходу атаковал Левенгаупта, чтобы дать время главным силам корволанта выйти из леса. Неудивительно, что именно невские драгуны понесли в этой битве наибольшие потери — 338 человек ранеными и убитыми из 604. Зато русские войска смогли беспрепятственно развернуться для атаки. В центре первой линии стояла отборная пехота Михаила Голицына из гвардейской бригады и батальона ингерманландцев. Правый фланг составляла кавалерия принца Фридриха Гессен-Дармштадтского, левый — конница Якова Брюса.

Вторая линия включала шесть драгунских полков, подкрепленных астраханцами и ингерманландцами. Роль резерва выполняли гренадеры гвардейских полков и ростовские драгуны. Силы противников были в этот момент примерно равными, а сама битва разворачивалась на поле длиной два и шириной 1,5 км.

Выручая драгун Кемпбелла, первой в бой двинулась гвардия, которая буквально смела тремя залпами батальон Хельсингского полка, обратив в бегство немногих уцелевших. Шведов отбросили на 1 км, к самому обозу, отбив поначалу две свои утерянные в схватке и две вражеские пушки. Войска Левенгаупта смогли закрепиться только благодаря повозкам, выстроенным в вагенбург (подковой или широкой буквой «П», обращенной к наступающим).

Начиная с 13 часов русские периодически атаковали вражеский лагерь, а затем, откатившись к лесу, отбивали контратаки. Таких обменов ударами было 8-10. Противники часто стреляли друг в друга в упор, хотя случаев, когда доходило до рукопашной, мемуаристы не приводят.

При этом, если шведы наступали только шеренгами, то наши войска успешно прибегали к тактике рассыпного строя, открытие которого приписывают борцам за американскую независимость. К тому же, в отличие от стоявших на месте шведских орудий, русские часто выкатывали свои пушки ближе к противнику. Однако в кавалерийских схватках преимущество, скорее всего, оставалось за шведами, лучше державшими строй и в целом успешно отражавшими наскоки петровских драгунов. В одной из стычек получил смертельную рану принц Гессен-Дармштадтский.

Около 15 часов царь приказал выдвинуть артиллерию в центр поля, причем ее парк к тому времени пополнили шесть из 17 имевшихся у неприятеля орудий. У шведов почти не было пленных, а русские занялись их сортировкой. Измученные противники валились на землю и отдыхали в паре сотен метров друг от друга.

Примерно через час из леса показался давно ожидаемый Петром корпус Боура, и левое крыло русских пришло в движение. В новой атаке пуля вошла Боуру в рот и вышла через затылок (он выжил и, оправившись от ран, еще поучаствовал в Полтавском сражении).

В центре с развернутыми знаменами под барабанный бой пошла гвардия, сумевшая загнать неприятеля за повозки и захватить мелкий, но важный мостик через Леснянку, отрезав Левенгаупту путь отступления. Однако, начиная с 17 часов появились отряды ранее отправленного к Пропойску, но так и не рискнувшего переправляться через Сож шведского авангарда. Численное соотношение, склонившееся после подхода Боура в сторону русских, снова стало примерно равным.

Сражение возобновилось с новой силой. Левенгаупт сумел отбить мост, но русская пехота уже вплотную подобралась к вагенбургу, а зеленые мундиры мелькали среди фургонов. Над полем сгущалась темнота. «Пики и штыки вонзались в нас прежде, чем мы могли видеть русских», — жаловался шведский участник сражения. Общая усталость и поваливший с неба мокрый снег прекратили сражение. Под занавес снова заговорила артиллерия с очевидным преимуществом русских. «Стало страшно — русские орудия начали громить все вдоль и поперек, приводя в беспорядок наши войска, хотевшие снова собраться», — сокрушался аудитор Бенеке.

Наконец, канонада затихла. Удержав вагенбург, шведы все же чувствовали себя сломленными. Ночью Левенгаупт бросил половину обоза, артиллерию и всех тяжелораненых. Оставив в лагере зажженные костры, шведы тихо отступили. С утра Петр бросил вдогонку кавалерию Гебхарда Флуга, которая перехватила противника у Пропойска, заставив бросить почти все повозки. Хаос среди отступавших был такой, что дисциплинированные шведские солдаты самочинно выпили все имевшееся в обозе спиртное, чтобы не досталось противнику.

Истерзанный корпус Левенгаупта присоединился к главной королевской армии, пополнив количество ртов, но не удовлетворив ее голод. Генерал, впрочем, изобразил дело так, будто противостоял бесчисленным ордам русских, благодаря чему избежал наказания. Более того, после разгрома под Полтавой именно ему как «мастеру отступлений» Карл XII вручил свою армию, которую Левенгаупт благополучно и сдал меньшему по численности корпусу Меншикова у Переволочны.

Петр же в победных реляциях, чуть лукавя, напирал на то, что его войска разбили численно превосходящего неприятеля. И указывая, что через девять месяцев русским удалось одержать самую главную победу над шведами, называл битву при Лесной «матерью Полтавской баталии». Потери в битве при Лесной у шведов составили 3 тысячи убитых и раненых, 877 пленных, 17 орудий, почти весь обоз; у русских: 1111 убитых и 2856 раненых.

Петр I предложил особо отличившемуся в сражении Михаилу Голицыну самому выбрать себе награду. Голицын попросил простить Аникиту Репнина, разжалованного из генералов за неудачное сражение со шведами при Головчине. При Лесной Репнин храбро сражался в первых рядах, был восстановлен в звании и впоследствии стал фельдмаршалом.

Статья Д. Митюрина «Матерь Полтавской победы», журнал «Военная история», №7 2027, с. 24-27.