Перед рассветом сон особенно сладок. Даже на войне. Где-то в стороне время от времени гулко ухают, сотрясая воздух, разрывы, трещат пулеметные очереди. Трассирующие пули прочерчивают бледнеющее небо. И вспышки редких осветительных ракет надолго зависают над мерзлой землей, высвечивая в предутреннем тумане рваные ходы траншей, месиво истоптанной сапогами грязи, черные ветви обгорелых деревьев, укрытые брезентами минометы и между них одинокую фигуру закутанного в плащ-палатку часового.
Гвардеец сержант Александр Акиньшин, хотя ему всего 20 с небольшим, уже третий год на фронте. И давно привык к таким звукам. И ничего, что зима, что только конец февраля сорок пятого, что холодно и сыро. Зажав меж колен автомат, он сидит на ящике из-под снарядов, привалившись спиной к сырой глинистой стене окопа, на дне которого хлюпает вода, и крепко спит. Поднят воротник, каска прикрывает от мороси. Он вдыхает знакомый запах шинели и видит себя далеко-далеко от этих болотистых низин Силезии, от крытых черепицей опустевших аккуратных домиков, окруженных палисадниками, от этой чужой реки с таким странным названием Лое.
