Император Николай I, после восшествия своего на престол, обратил особое внимание на дела персидские. Под влиянием Нессельроде он считал необходимым поддерживать с Персией мир, пока она сама не нарушит явно Гюлистанского договора, и даже соглашался на уступки южной части Талышинского ханства. Но генерал-лейтенант Ермолов А.П., один из выдающихся участников Отечественной войны 1812 г. и участник Персидского похода графа В. Зубова, на основании опыта высказал, что малейшая уступка повлечет за собой новые притязания персов.

Таким образом, Ермолов стал в прямом противоречии с намерениями и взглядами высшего правительства. Положение его становилось крайне затруднительным. Посылка генерал-адъютанта князя Меншикова в Тегеран с объявлением о восшествии на престол императора Николая I и с поручением укрепить дружественные отношения к Персии обнаруживали недоверие Государя к Ермолову.

Нужно думать, что в Персию проникли слухи о пошатнувшемся положении Ермолова, так как со стороны персиян в начале 1826 года следует ряд прямо вызывающих действий. Присутствие в Персии доверенного от Государя лица препятствовало Ермолову делать какие-либо приготовления к войне. Между тем персы деятельно готовились к ней, и не успел еще Меншиков выехать из Персии, как обнаружились враждебные действия; сам Меншиков был задержан эриванским ханом и только благодаря вмешательству английского посла освобожден.
19 июля война началась на границе Карабага без объявления войны.

Малочисленные и разбросанные русские посты, застигнутые врасплох, по необходимости должны были отступить. В половине июля 1826 года персидская армия, под предводительством Аббаса-Мирзы вторглась в Карабаг, где в это время находились три батальона 42-го егерского полка с 6 орудиями и 420 казаками. Начальником этого отряда был полковник Реут, заслуженный кавказский ветеран. Когда Реут получил известие о вторжении 60-тысячной персидской армии с 30 орудиями в Карабаг, он решил отступить к Шуше.

25 июля вся 60-тыс. армия Аббаса-Мирзы обложила Шушу. Построенная на высоких отвесных скалах, Шуша была доступна только со стороны Елисаветполя, да и этот единственный путь, поднимаясь в гору, был так извилист, крут и загроможден скалами, что достаточно было двух пушек и роты стрелков, чтобы остановить движение по ней значительного отряда. Несмотря на жалкое состояние верков (оборонительные сооружения) крепости, взять ее открытой силой не представлялось возможным. Но, к сожалению, в крепости не было запасов, отступив же из Чинахчи, егеря имели с собою только восьмидневный запас продовольствия.

Аббас-Мирза торопился в Тифлис, и Шуша ему была не нужна, но он боялся оставить ее у себя в тылу, и потому, обложив крепость со всех сторон, он вступил с Реутом в переговоры о добровольной сдаче, с правом вывода гарнизона с оружием в руках. Не только сам Реут, но и его сподвижники Миклашевский, Лузанов, Михайлов, Клюки фон Клюгенау и Чиляев, несмотря на недостаток запасов в крепости, единодушно отвергли предложение и решили защищаться до последней крайности. 30 июля началось бомбардирование крепости. Несмотря, однако, на тяжелые лишения, гарнизон Шуши продержался до 5 сентября, приковав к себе почти всю армию Аббаса-Мирзы в течение 40 дней, и тем дал возможность сосредоточить разбросанные русские войска.

Вторжение огромной персидской армии в Карабаг отразилось на всех соседних с ним ханствах Закавказья. Первыми восстали елисаветпольские татары, и бывшая столица Ганжинского ханства Елисаветполь была занята без всякого сопротивления, так как обычный ее гарнизон был в 20 верстах в сел. Зундабаде.

Одновременно с занятием Елисаветполя вернулись в свои бывшие столицы изгнанные ханы в сопровождении персидских отрядов и с мешками английского золота. К сентябрю месяцу почти все провинции восточной части Закавказья подпали под власть Персии. Но поднять восстание в Дагестане персам не удалось, благодаря верности и энергичному противодействию Аслан-хана Казикумыкского и шамхала Тарковского.

Хотя в распоряжении Ермолова, ко времени вторжения персов в Карабаг, имелось 30 бат. пехоты, 6 эск. драгун и 9 каз. полков, т. е. до 30 тыс. штыков и 5 тыс. сабель при 90 полевых орудиях, но, вследствие разбросанности сил, вызванной местными условиями, они не могли быть соединены в одну армию и противопоставлены персидскому нашествию; Ермолов мог располагать только 30 ротами, стоявшими в Грузии, но и из них необходимо было оставить часть для охраны страны, и поэтому он медлил с наступлением, сосредоточивая наличные силы на пути к Елисаветполю у Акстафы, под начальством князя Мадатова В.Г.

22 августа было первое столкновение на р. Таусе с передовым персидским отрядом, бывшим под начальством царевича Александра. Персы были разбиты, и царевич ускакал в Эривань. Получив подкрепление и отправив больных и излишние тяжести в Тифлис, Мадатов с отрядом из трех батальонов, Донского казачьего полка, 12 орудий и конной грузинской милиции, 31 августа двинулся вперед по направлению к Елисаветполю. Когда отряд 2 сентября достиг Дзигама, то были получены достоверные известия, что 10-тысячный персидский отряд, под начальством принца Мамеда-Мирзы, стоит под Шамхором. При отряде в качестве руководителя принца находился Амир-хан Сардарь, один из лучших военачальников Персии.

На рассвете 3 сентября русский отряд двинулся к Шамхору. Неприятель отошел на правый берег реки Шамхорки. Образуя сильно укрепленную линию на протяжении двух верст, фронтом к реке, персияне стояли дугой и могли сосредоточить губительный перекрестный огонь на единственную дорогу, по которой должна была приближаться русская пехота.

Разделив войска на три небольшие колонны с кавалерией по флангам, генерал-лейтенант Мадатов выехал вперед и приказал начать наступление. Шамхорская битва длилась недолго и была несложна: она окончилась одним стремительным ударом в штыки. В пять раз сильнейший противник не выдержал натиска русских войск и побежал, потеряв до двух тысяч человек одними убитыми. Пространство от Шамхора до Елисаветполя, на протяжении 30 с лишком верст, было устлано неприятельскими трупами. Ужас неприятеля был так велик, что персияне бежали за Елисаветполь. Русский же отряд быстро шел вперед по следам бежавшего врага и захватил на пути два брошенных лагеря.

Утром 4 сентября Мадатов занял Елисаветполь. Узнав об этом, Аббас-Мирза бросил осаду Шуши и двинулся против Мадатова со всеми своими силами. Но сразиться Мадатову с Аббасом-Мирзою не удалось, так как 10 сентября в Елисаветполь прибыл с кавалерией генерал-адъютант Паскевич и вступил в командование войсками. Недоверие Государя к Ермолову и интриги врагов его были причиной того, что командующим действующими в Закавказье войсками был назначен Паскевич, хотя и под главным начальством Ермолова; но так как Паскевич имел право непосредственно сноситься с Государем, то окончательное удаление Ермолова от кавказских дел было лишь вопросом времени.

При всех своих достоинствах и боевой репутации, Паскевич по самому ходу обстоятельств стал в оппозицию распоряжением Ермолова, отчасти вследствие предвзятости мнения о кавказских войсках и их генералах. К 11 сентября отряд Паскевича имел семь батальонов пехоты, один драгунский и два казачьих полка, всего 8 тыс. штыков и сабель при 24 орудиях.

13 сентября к Елисаветполю подошел со своей 40-тысячной армией Аббас-Мирза. Около полудня персидские войска с распущенными знаменами и барабанным боем начали подходить к русской позиции, но, развернувши фронт, стали, ожидая нападения русских. В боевом порядке неподвижно стояли друг против друга две враждебные армии. Ни та, ни другая не хотела начать сражение. Паскевич, увидев перед собою тяжелую массу надвигающейся персидской конницы, сарбазов и шахской гвардии, был смущен и хотел отступить, но Мадатов и Вельяминов убедили его принять сражение. Бой был упорный, и успех клонился на сторону персиян, но удачная и блестящая атака Нижегородского драгунского полка под командою генерала Шабельского повернула победу на нашу сторону.

Бегство персиян было так поспешно, что 17 сентября Аббас-Мирза с остатками своей разбитой армии был уже за Араксом. Елисаветпольским сражением закончился первый период персидской войны в царствование Николая I. Это сражение выдвинуло на сцену нового деятеля — генерал-адъютанта Ивана Федоровича Паскевича.

С наступлением весны 1827 года было предположено военные действия внести в пределы Персии. Но так как осторожные действия Ермолова не вполне соответствовали видам императора, то в Петербурге были составлены два проекта, которые и были сообщены Ермолову для общих соображений.

По первому проекту предполагалось, с прибытием в Закавказье 20-й пехотной и 2-й уланской дивизий, части, сосредоточенные в Карабаге, двинуть к Чавризу непосредственно, а главными силами действовать против Нахичевани, Маранда и Тавриза, через Эриванское ханство, оставив против крепостей наблюдательные отряды. Вторым проектом намечалось движение главными силами прямо к Тавризу, а вспомогательным отрядом овладеть Эриванью.
Обоим этим проектам Ермолов противопоставил свой, которым он предполагал с большими силами действовать на Эривань, обеспечивая при дальнейшем движении свои сообщения через Эриванское ханство сильными постами.

Государь утвердил план Ермолова с условием, чтобы военные действия начались не позже 1 апреля 1827 года. При этом самим Государем были распределены роли. Командование действующим корпусом было поручено Паскевичу под главным начальством Ермолова; авангардом этого корпуса был назначен командовать генерал-адъютант Бенкендорф. Мадатов оставался начальником Карабагского отряда, наконец, известному партизану 1812 года, генерал-майору Давыдову, поручались действия с отдельными отрядами по усмотрению главнокомандующего.

По утверждении плана на Кавказ прибыл начальник Главного штаба генерал-адъютант Дибич, и между ним и Ермоловым возникли вскоре разногласия относительно хода кампании. Дибич стоял за более быстрое движение к Тавризу; Ермолов же считал необходимым прежде упрочить за собою обладание Эриванским ханством, чтобы не оставлять у себя в тылу непокоренную область. Эти несогласия ускорили удаление Ермолова с Кавказа, и 29 марта 1827 года Паскевич был назначен командиром Отдельного Кавказского корпуса, со всеми правами, властью и преимуществами главнокомандующего большой действующей армией.

Между тем весной 1827 года персы открыли с русским правительством переговоры, соглашаясь уступить те земли, которые принадлежали России и без того по Гюлистанскому договору. Но им было предложено установить Араке границей и уплатить 40 млн. контрибуции. Переговоры затягивались, и продолжение войны становилось неизбежным. Новая кампания началась с того, что авангард под начальством Бенкендорфа в половине апреля занял Эчмиадзин.
23 апреля Бенкендорф двинулся к Эривани, 27 апреля крепость была обложена со всех сторон и блокада Эривани началась. Попытки персов освободить Эривань окончились целым рядом поражений персов.

Между тем блокада Эривани продолжалась, и 15 июня на смену Бенкендорфу прибыл генерал Красовский с 20-й пех. дивизией, а вместе с ними и сам Паскевич. Осматривая начатые осадные работы, Паскевич нашел, что успех предприятия почти безнадежен, и приказал прекратить эти работы. Оставив 20-ю дивизию под Эриванью, остальные силы корпуса главнокомандующий передвинул на Гарничай и 21-го двинулся к Нахичевани. 26 июня Нахичевань была занята русскими войсками без боя. Для окончательного закрепления ее за собою необходимо было овладеть лежавшей в нескольких верстах к югу от Нахичевани крепостью Аббас-Абадом.

После произведенной рекогносцировки 1 июля решено было приступить к осаде крепости, и через три дня были проделаны бреши в каменной ее ограде, но 4 июля Паскевич получил известие, что Аббас-Мирза двигается с 40-тысячной армией на помощь осажденным. Оставив 3 батал. и 28 ор. для прикрытия осадных работ и для охраны складов в Нахичевани, со всеми остальными войсками Паскевич решил идти вперед и самому атаковать неприятеля. 5 июля около 6 час. утра произошла стычка передовых кавалерийских частей с противником. На подкрепление их были высланы казаки под начальством Иловайского и вслед за тем вся кавалерия корпуса с конной артиллерией под начальством Бенкендорфа.

Вслед за кавалерией Паскевич поспешил переправить пехоту и направил ее на центр неприятельской позиции. Персы были сбиты и, отойдя версты на четыре, заняли новую крепкую позицию, пытаясь остановить наступление русских, но кавалерия, предводимая полковником Раевским и князем Андронниковым, не давала Аббасу-Мирзе ни минуты, чтобы устроиться на новой позиции. Пехота по следам драгун тотчас заняла центральный холм, командовавший над всем пространством боевого поля, и поставила здесь сильную батарею. Неприятель обратился в совершенное бегство. Преследование пехотными частями продолжалось до Джеван-Булака.

Поражение персов под Джеван-Булаком лишило гарнизон Аббас-Абада последней надежды на освобождение, и 7 июля утром крепость сдалась. Одержанные успехи послужили Паскевичу предлогом начать переговоры о мире, согласно желанию императора, но посланный с этою целью Грибоедов скоро убедился, что переговоры не приведут ни к чему и персы желают лишь выиграть время.

С овладением крепостью Аббас-Абадом, русские стали твердою ногою в Нахичеванской области. Оставалось овладеть Сардарь-Абадом и Эриваныо, чтобы утвердиться в Эриванской области. Отправляя Грибоедова в персидский лагерь для переговоров о мире, Паскевич в то же время деятельно готовился к новому походу. Ввиду важного значения крепости Аббас-Абада, она была исправлена и приведена в оборонительное состояние.

В Нахичеванском ханстве было введено русское управление. Военная и административная власть области была сосредоточена в лице аббас-абадского коменданта, которым был назначен генерал-майор барон Остен-Сакен. Но болезненность, которая развивалась в войсках от невыносимой жары, заставила Паскевича военные действия отложить до осени, а войска, стоявшие в лагере под Аббас-Абадом, перевести в более здоровое возвышенное место, каковым являлось с. Кара-Баба, знаменитое по кровавому бою, который здесь выдержал Несветаев в 1808 году. Болезненность войск не уменьшалась, однако, и здесь.

В то время когда главные силы действовали в Нахичеванской области, 20-я пех. дивизия под начальством Красовского блокировала Эривань. Наступившая жара породила также значительную болезненность в рядах солдат, только что пришедших из России и не привыкших к тамошнему климату. Поэтому блокада Эривани была снята, и отряд отошел на стоянку на Баш-Абаранскую возвышенность. В Эчмиадзине были оставлены больные, а потому он был укреплен, снабжен запасами и там оставлен гарнизон — 1 батал. Севастопольского полка, 5 оруд. и конная армянская сотня.

Комендант Эривани, после неудачной попытки захватить Эчмиадзин, написал Аббасу-Мирзе об уходе русского отряда в горы и беззащитности Эчмиадзина. Потеряв Аббас-Абад и потерпев поражение при Джеван-Булаке, Аббас-Мирза, находившийся в это время в Чорсе, решился на довольно смелый план: двинуться к Эривани, разбить слабый отряд Красовского и затем идти на Тифлис и таким образом, оказавшись в тылу главных сил русского корпуса, понудить Паскевича отказаться от намерения идти на Тавриз.

Действительно, 4 августа на Эчмиадзинской равнине появилась 30-тыс. персидская армия, а 6 августа она остановилась у д. Аштарак, между Эчмиадзином и Дженгулями, где находился Красовский с 4-тысячным отрядом. В главном русском лагере у Кара-Бабы ничего не знали о движении Аббаса-Мирзы, и, таким образом, Красовский не мог рассчитывать на помощь оттуда.
Убедившись в неприступности позиции, занятой Красовским на Дженгулинских горах, Аббас-Мирза расположил свои войска лагерем у Ушакана также на сильной позиции и, с целью выманить Красовского в поле, большую часть своих сил отправил на Эчмиадзин, который и обложил. Так как с падением последнего открывалась дорога на Тифлис через Гумри, то Красовский, несмотря на малочисленность своего отряда, решил двинуться на помощь к Эчмиадзину.

Оставив в лагере обоз, больных и небольшое прикрытие, Красовский 16 августа выступил с 5-ю батал., 2 каз. полками и 12 ор. и на втором переходе был атакован всей армией Аббаса-Мирзы. Потеряв 24 оф. и 130 н. ч., Красовский, тем не менее, пробился к Эчмиадзину. Этот бой, носящий название Аштаракского, был отмечен рядом геройских подвигов и самопожертвований. Он освободил Эчмиадзин от блокады и так поразил персов, что они отошли к Эривани, и планы Аббаса-Мирзы о вторжении в Грузию рухнули.

Аштаракский бой повлиял на дальнейший ход кампании. Когда во второй половине августа главные силы корпуса готовились к движению на Тавриз. Паскевич получил известие о вступлении персидской армии в Эриванское ханство. Вначале главнокомандующий не придал этому большого значения; полагая, что туда двинулась только часть персидских сил и, преувеличивая численность отряда Красовского, он рассчитывал, что последний справится сам с персиянами. Но, получив 27 августа подробное донесение об Аштаракском бое, решил тотчас же идти к Эривани.

3 сентября отряд Паскевича был уже на Гарничае, а 5-го — у Эчмиадзина. Узнав о приближении русских войск, Аббас-Мирза отступил за Араке и стал около укрепления Кара-Кала, в 45 верстах от Сардарь-Абада. Отступление персидских войск от Эривани и бегство коменданта этой крепости указывало на возможность овладения Эриванью без больших сравнительно усилий, но Паскевич решил прежде овладеть Сардарь-Абадом, так как эта небольшая крепость была важна по своему положению относительно Эривани, угрожая флангу осадного отряда.

Крепость Сардарь-Абад стояла на обширной равнине, расстилавшейся от Эчмиадзина к стороне Алагеза. Двойные высокие стены ее, расположенные правильным четырехугольником с огромными башнями и воротами, придавали ей весьма внушительный вид. Гарнизон ее состоял всего из 2 тысяч, но во главе стоял опытный вождь Гассан-хан, пробравшийся сюда тайком из Эривани. Ввиду этого, Паскевич решил овладеть Сардарь-Абадом правильной осадой. Начальником осадного корпуса был назначен Красовский.

В ночь с 14-е на 15-е были построены батареи и открыто бомбардирование. 16 сентября в лагерь прибыла осадная артиллерия, и вечером того же дня заложили брешь-батарею. 19 сентября в крепости были произведены значительные разрушения, и вечером гарнизон, пользуясь темнотой, бежал из крепости, после чего крепость была занята. После падения Сардарь-Абада настала очередь Эривани. Мысль о взятии Тавриза отходила на задний план, так как к концу 1827 года возникала вероятность войны с Турцией и для действия против Карса необходимо было утвердиться в Эриванской области.

Торопясь овладеть Эриванью до начала ненастной осенней погоды, Паскевич 22 сентября уже со всею своею армией был в Эчмиадзине, а на следующий день весь корпус двинулся к Эривани и стал на берегу Занги, в двух верстах от города.

Известие о падении Сардарь-Абада поколебало мужество эриванского гарнизона, но во главе его вновь появился Гассан-хан и его мужеству Эривань обязана упорной защитой. После рекогносцировки 24 сентября был собран военный совет и решено было вести атаку на крепость с её юго-восточного угла. В ночь с 25-го на 26-е начались осадные работы, и утром 28-го по крепости действовали уже 14 осадных орудий, а 1 октября Эривань была взята.

Выступая к Эривани, Паскевич поручил командование войсками в Нахичеванской области генерал-лейтенанту князю Эристову, в помощь которому был назначен полковник Муравьев (впоследствии известный Муравьев-Карсский). Между тем Аббас-Мирза, отойдя от Эчмиадзина за Араке, двинулся к Нахичеванской области и предполагал овладеть Нахичеванью, пользуясь слабостью отряда князя Эристова.

В то время когда персидские войска приближались к русским границам, к Эристову подошли подкрепления, и отряд его достиг численности до 4 тыс. пехоты и 2 тыс. конницы при 26 оруд. Аббас-Мирза, не зная об усилении русского отряда, в первой половине сентября перешел авангардом Араке и остановился в 7 верстах от Нахичевани. Русская конница бросилась на него. Персы стали поспешно отступать. При появлении нашей пехоты неприятель бросил начатые укрепления и стал отступать. 17 сентября авангард русского отряда был уже в Чорсе. Здесь Муравьев, двинувшийся с батальоном пехоты и дивизионом конницы на розыски неприятеля, убедился, что Аббас-Мирза со всеми своими силами стоит у Хои; кроме того, Муравьев узнал о полной деморализации персидской армии.

Несмотря на благоприятные условия дальнейшего наступления, недостаток запасов заставил Эристова вернуться со своим отрядом в Нахичевань. Муравьев тем временем убедил Эристова идти прямо на Тавриз, и вот 30 сентября отряд снова перешел Аракс и вступил в Адербейджан. Русские нигде не встретили сопротивления, и 2 октября заняли город Маранду. Еще не успели русские расположиться на отдых, как получили известие о приближении Аббаса-Мирзы, который двигался сюда со всею своей армией. Занятием Маранды Эристов предупредил принца на один день, но Аббас-Мирза, узнав, что русские в Маранде, перешел на Нахичеванскую дорогу, отрезав, таким образом, русский отряд от пути отступления.

Положение Эристова было бы критическим, если бы в это время не получили известие о падении Эривани, которое произвело на персидские войска потрясающее действие, а когда вслед за тем пронесся слух, что русские двигаются по Хойской дороге, армия Аббаса-Мирзы, охваченная паникой, побежала. Путь на Тавриз был открыт, и столица Адербейджана была занята авангардом под начальством Муравьева 13 октября без боя, а 19 октября в Тавриз прибыл и сам Паскевич.

Потеря Тавриза была неожиданным и страшным ударом для Аббаса-Мирзы, и вот, едва Паскевич вступил в Тавриз, как на другой же день, 21 октября, прибыл от Аббаса-Мирзы каймакам для переговоров. Паскевич поручил дипломатическому чиновнику Обрезкову вести переговоры с представителем Персии в деревне Кара-Мелик.

Переговоры эти уже приходили к благоприятному концу, как вдруг в отношениях персидского правительства к русскому наступила резкая перемена. Причиной этому были осложнения наших политических отношений с Турцией. Порта уведомила об этом шаха и советовала не спешить с заключением мира. Это обстоятельство заставило в начале 1828 года, несмотря на холодную суровую зиму, продолжать войну. Быстрое наступление русских войск и занятие 15 января Урмии, а 25-го — Ардебиля понудили шаха принять все условия мира, который и был заключен 10 февраля в Туркменчае.

Из очерка Генерального штаба генерал-майора М. И. Шишкевича «Покорение Каказа», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 503 – 507.