Озабоченный обороной Севастополя с моря, кн. Меншиков в день Альминского сражения приказал генерал-адъютанту Корнилову затопить у входа на рейд несколько кораблей. Желая сразиться на море с врагом, генерал-адъютант Корнилов В.А. всячески боролся против затопления. Прервав собранный им совет из флагманов и капитанов, также высказавшихся за потопление судов, Корнилов произнес: «Готовьтесь к выходу; будет дан сигнал, кому что делать».

Но, настаивая на своем, главнокомандующий предложил Корнилову оставить Севастополь и хотел уже отдать приказ о потоплении кораблей вице-адмиралу Станюковичу. «Остановитесь! — вскричал Корнилов, — это самоубийство, то, к чему вы меня принуждаете. Но чтобы я оставил Севастополь, окружаемый неприятелем, — невозможно. Я готов повиноваться вам». 10-го состоялось распоряжение, а утром 11-го на местах затопленных кораблей — «Сизополя», «Варны», «Силистрии», «Уриила», «Флоры», «Селафиила» и «Трех Святителей» — плавали лишь обломки рангоутов.

Со 2-го сентября проводились усиленные работы по приведению крепости в оборонительное состояние, производившиеся под руководством недавно прибывшего в Севастополь полковника Тотлебена, они шли самым усиленным темпом.

Утомление войск и необходимость наладить эвакуацию больных и раненых, устроить тыл задержали союзников после сражения на берегах Алмы до 11 сентября. В этот день в 7 часов утра союзники двинулись к р. Каче, после ночлега на которой было предположено атаковать северное укрепление. Однако полученные сведения об устройстве новых батарей на северной стороне и о потоплении кораблей, лишавшем союзников содействия флота, повлияли на изменение плана атаки крепости, и 13 сентября, когда авангард союзников подходил уже к Белбеку, ими решен был переход на южную сторону. Между тем в ночь с 11-го на 12-е авангард кн. Меншикова двинулся к хутору Мекензи, Отаркой и далее к северу от Севастополя, в то время когда союзники переходили с северной стороны Севастополя на южную.

13 сентября у хутора Мекензи конница союзников столкнулась с частью нашего обоза, следовавшего в хвосте колонны князя Меншикова, и захватила 25 повозок. 14-го, оставив авангард генерала Жабокрицкого в Отаркой, кн. Меншиков отошел к реке Каче по дороге на Бахчисарай, а союзники, перейдя на южную сторону, заняли: французы — Федюхины высоты, а англичане — Балаклаву, после отчаянного сопротивления последней роты Греческого батальона. Базу свою французы устроили в Камышовой бухте, а англичане в Балаклаве, которую кн. Меншиков считал недоступной для судов большого ранга.

14-го же сентября в командование союзными войсками вступил генерал Канробер, вместо заболевшего холерой, свирепствовавшей в союзной армии, и скоро умершего маршала С. Арно. Убедившись в переходе союзников на южную сторону, генерал-адъютант Корнилов списал еще 6 тыс. чел. с судов и принял на себя, по просьбе генерал-лейтенанта Моллера 2-го и вице-адмирала Нахимова, официально должность начальника штаба обороны, а фактически и все руководство ею. Работы по укреплению южной стороны пошли с удвоенной энергией; гарнизон ее был доведен до 6 тысяч человек при 23 орудиях; гарнизон же северной стороны был собственно ослаблен и составлял 3,5 тыс. чел. На судах было оставлено 3 тыс. матросов. Князь Меншиков, убедившись, после перехода союзников на южную сторону, в безопасности своих сообщений с внутренними губерниями, 18 сентября вернулся к Севастополю и расположился на северной его стороне.

Первая рекогносцировка союзниками укреплений южной стороны относится к 15 сентября. Глазам разведчиков представилась картина кипучей деятельности осажденных. Ряд новых укреплений, батарей, траншей, завалов не мог не вызвать удивления. После рекогносцировки было принято мнение английского инженера Бургона, стоявшего за правильную осаду и говорившего, что штурмовать укрепления, не подготовив атаки их огнем тяжелых осадных орудий, легкомысленно.

Вслед за решением прибегнуть к правильной осаде, союзники изменили свое первоначальное расположение и заняли следующие места: французы — 3-я и 4-я дивизии (г. Форе) — между Стрелецкой бухтой и Сарадинакиной балкой в расстоянии 2,5 — 3 верст от города и фронтом к бастионам 4-му, 5-му, 6-му и 7-му; правее французов стали англичане; на левом фланге — 3-я дивизия Ингленда, в центре — 4-я дивизия Каткарта и легкая Броуна; на правом, занимая обрывы Сапун-горы, против развалин Инкермана, — 2-я дивизия Лесси-Эванса; за легкою дивизией стояли парки, первая дивизия герцога Кембриджского и конница.

Остальные две французские дивизии — первая и вторая, под начальством генерала Боске, и турецкая дивизия составили обсервационный корпус, расположенный на обрывах Сапун-горы фронтом к Балаклаве и Федюхиным высотам. На обсервационный корпус возлагалась задача охранять армию со стороны Черной речки.

Французы имели промежуточную базу в Камышовой и Казачьей бухтах, а англичане базировались на Балаклаве. Численность союзников к 19 сентября достигла 67 тыс. человек (41 тыс. французов, 20 тыс. англичан и 6 тыс. гурок). Постепенно подходившие подкрепления усиливали также и русскую полевую армию, и гарнизон Севастополя, достигший к концу сентября 30 тыс. человек.

Энергия полковника Тотлебена и усердие гарнизона привели к тому, что в период с 14 сентября по 4 октября вновь были построены 20 батарей, вдвое увеличено вооружение, составлявшее теперь 341 орудие, и впереди некоторых бастионов и Малахова кургана были заложены фугасы и построены засеки. В этот период времени наши батареи обстреливали неприятеля, а гарнизоном производились вылазки с целью беспокоить устраивавшегося на позициях врага.

Наконец, закончив свои предварительные работы, в пасмурную и ветреную ночь с 27-го на 28 сентября, французы заложили 1 параллель на Рудольфовой горе в 400 саженях от 5-го бастиона; англичане, построив двумя ночами раньше две батареи для обстреливания Малахова кургана и батарей Ландкасгеровскими орудиями, в ночь с 28-го на 29-е заложили первую параллель на Воронцовской высоте и горе Зеленой в 700 саж. от бастиона № 3. К 4 октября 53 французских и 73 английских орудия готовы были открыть огонь из батарей по осажденным. Штурм был предположен 5-го, после подготовки его огнем артиллерии.

Канонада началась с 6-7 часов утра 5 октября, и спустя час уже оборонительные казармы 5-го и 6-го бастионов и Малахова кургана оказались сильно поврежденными; состоявшие за парапетом орудия 5-го бастиона и на башне приведены к молчанию. Но и французам был причинен изрядный вред; так, береговая батарея № 10 сбила 3 неприятельских орудия, на неприятельской № 4 батарее был нами взорван пороховой погреб, на 1-й — зарядный ящик.

Около 11 часов бомбардировка на французском фронте стихла. На нашем левом крыле особенно пострадал 3-й бастион, где выбыли из строя последовательно 6 командиров и дважды была сменена прислуга у орудий, третья часть которых была сбита. В 3 часа на 3-м бастионе взорвался погреб, обратив укрепление в груду камней; в 4 — взорвался ящик на Малаховом кургане.

Вред, нам нанесенный, не был бы особенно велик, если бы не смерть доблестного генерал-адъютанта Корнилова. Показываясь беспрерывно в опаснейших местах и не сдаваясь на убеждения беречь себя, он возражал: «Что скажут обо мне солдаты, если сегодня меня не увидят». Проехав к Малахову кургану, встреченный восторженными кликами матросов 44-го флотского экипажа, Корнилов спокойно отдавал распоряжения, наблюдая за врагом. Исполнив, казалось, все, он сошел с Малаховой башни, подошел к Кремалерной батарее, чтобы сесть на лошадь и поехать в Ушакову балку, где стояли резервы.

В это время ядро ранило его в ногу у живота. «Отстаивайте же Севастополь»,— сказал он окружающим и потерял сознание. Очнувшись в госпитале, он говорил свидетелям своей кончины: «Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна»; и спустя немного: «Благослови, Господи, Россию и Государя, спаси Севастополь и флот». И, уже в агонии услышав голоса о том, что англичане будто бы принуждены к молчанию, вскричал: «Ура!» и, более в себя не приходя, скончался.

Когда бомбардировка нашего правого крыла прекратилась и огонь поддерживался лишь англичанами, вступили в дело корабли неприятельской эскадры, но от этой бомбардировки они пострадали более, нежели крепостные верки. Видя безуспешность морской атаки, союзники скоро прекратили бой, и лишь англичане вели огонь на сухопутном фронте до наступления полной темноты. Убыль наша в день первого бомбардирования составила 1250 чел., союзники потеряли 868 чел. Напрасные жертвы осаждающих, не достигших серьезного результата, вселили уныние в их рядах и привели к сознанию, что только медленной осадой им удастся овладеть Севастополем.

Неудача союзников, напротив, подняла дух осажденных, увеличила их силы и желание отстоять кусок родной земли. Обращаясь к причинам неудачных действий французов, следует отметить, что сосредоточенное расположение батарей на Рудольфовой горе приводило к необходимости вести обстрел нашей позиции по расходящемуся вееру, тогда как нам приходилось вести огонь по вееру сходящемуся, что в смысле сосредоточения огня несравненно выгоднее.

Достигнутые же англичанами успехи объясняются тем, что действие их орудий с фронта сопровождалось огнем фланговым и частью даже тыльным. Ночь с 5-го на 6-е была нами употреблена на исправление повреждений и на приведение в относительно оборонительное состояние бастиона № 3. А французы в эту ночь и день вывели участок первой параллели от Рудольфовой горы к капители 4-го бастиона, обнаружив тем свое намерение прибегнуть к правильной осаде. Рассвет 6-го принес нам новую бомбардировку бастионов №№ 3,4 и Малахова кургана со стороны английских батарей. Потери 3-го бастиона вновь достигли 543 человек. Затем, начиная с 7 по 13 октября, ежедневно с нашей стороны в ответ на неприятельскую канонаду выпускалось от 10 до 12-14 тыс. снарядов.

Устройство траверсов и блиндажей, искусство опытных сигнальщиков, предупреждавших о летящих на укрепления снарядах, значительно уменьшили наши потери, достигавшие за сутки в среднем 254 человек. Кроме того, громадную роль сыграло чрезвычайно удачное расположение новых батарей, строившихся под руководством Тотлебена. Едва союзники построят батарею, как за ночь Тотлебен выстраивал против нее две, и тем не давал им возможности приобрести перевес в огне.

Не ограничивавшийся одной пассивной обороной, доблестный гарнизон Севастополя стал прибегать к вылазкам. Мешая неприятелю производить ночные работы, охотники, в большинстве случаев участвовавшие в этих опасных предприятиях, держали неприятеля в постоянном тревожном ожидании нападения. Активные наши выступления влияли прекрасно на дух защитников, и число желающих принять участие в вылазках росло. Так, в ночь с 8 на 9 октября нашим морякам удалось заклепать 7 французских орудий на Рудольфовой горе. В этой вылазке погибли славной смертью лейтенант Троицкий и кн. Путягин. В ночь на 10-е французы повели подступы против капители 4-го бастиона, редута Шварца и успели заложить участок 2-й параллели.

В первой половине октября наши силы достигли 65 тыс. человек и в самом недалеком будущем, с подходом 10-й и 11-й дивизий, должны были возрасти до 80-90 тысяч. К этому же времени численность союзников доходила до 70 — 85 тыс. чел. Если принять во внимание растянутое положение союзников и необходимость прикрывать осадные работы, — то для нас являлось весьма выгодным предпринять наступление на базу англичан — Балаклаву — и тем поставить союзников в затруднительное положение. Гарнизон Балаклавы состоял из 3350 англичан и 1 тыс. турок, последние занимали редуты (шесть), которые составляли внешнюю линию укреплений и были расположены на холмах, отделяющих Балаклавскую долину от долины Черной речки. Вторую линию укреплений, внутреннюю, составлял ряд батарей, соединенных траншеями.

Для атаки Балаклавы был отряжен 16-тысячный отряд ген. Липранди, первоначально сосредоточившийся в Чоргуне. Начатое в 6 часов утра русскими наступление, поддержанное канонадой, через час уже увенчалось взятием редутов, поспешно покинутых турецким гарнизоном. На выручку бежавшим туркам была устремлена конная бригада Скерлета, а затем и Кардигана. Дело свелось к кавалерийскому бою, в котором удачной фланговой атакой Еропкин со своим сводным улан, полком разбил английскую конницу. Подход французских войск на выручку заставил генерала Липранди только удержать в своих руках редуты 1-й, 2-й и 3-й и, не двигаясь далее, тем самым прекратить сражение. Потери наши превышали 600 человек, союзников — 850.

Значение боя было, конечно, главным образом моральное, поднявшее бодрое настроение в войсках. И только остается пожалеть, что эта операция была предпринята без достаточных для полного успеха сил, которые можно было сосредоточить, подождав подхода 10-й и 11-й дивизий. Тогда следовало одним могучим ударом лишить англичан их базы, к охране которой до сей поры они относились не столь внимательно. Союзники, обеспокоенные Балаклавской операцией, ослабили после нее бомбардировку Севастополя и сосредоточили все свое внимание на обеспечение промежуточной базы англичан. Обсервационный корпус пододвинулся к англичанам, 1-й французской дивизии приказано быть готовой оказать англичанам необходимое содействие. Усиленные осадные работы французов пододвинули к 20 октября их траншеи до 100 сажен к 4-му бастиону, тогда как траншеи медленно действовавших англичан остановились в версте от бастиона № 3.

22-го в состав Севастопольского гарнизона влилась 10-я дивизия. Полученные около этого времени сведения о предположенной в начале ноября атаке города вынудили князя Меншикова озаботиться подготовкой Севастополя к штурму и принятием необходимых мер на случай очищения города. С подошедшими частями 10-й и 11-й дивизий общее количество русских в Крыму достигло 90-100 тыс. человек, тогда как союзники насчитывали лишь 70 тыс. Казалось, момент для действий назрел, и главнокомандующий решил перейти в наступление всеми силами…

Дождь, сопровождавшийся сильным ветром, испортил окончательно дороги, но помог скрытному сосредоточению наших войск к исходным пунктам, начавшемуся еще с 2 часов ночи. К 6 часам отряд ген.-лейт. Соймонова уже построился в версте от правого неприятельского фланга фронтом ко 2-й английской дивизии генерала Лесси, расположение которой было обеспечено тремя весьма слабыми укреплениями. При первых же выстрелах со стороны Килен-балки не ждавшая атаки дивизия Лесси (при 12 ор.) стала в ружье, примкнув свой правый фланг к редуту, а левый — к верховьям Килен-балки. С трудом преодолевая размокший грунт, расстреливаемые нарезным оружием англичан, русские медленно, но безостановочно продвигались вперед. В течение часа 2-я английская дивизия была значительно усилена и ко времени атаки достигла 12-13 тыс. чел.

Осилив естественные препятствия, два батальона тобольцев с двумя батальонами Колыванского полка опрокинули бригаду Паннефазера, овладели редутом № 2 и заклепали 2 орудия. В то время подошедший к Инкерманскому мосту еще в 5 часов утра и задержанный возобновлением переправы генерал Павлов только начал переходить реку Черную. Между тем егеря 10-й дивизии окончательно расстроили передовые полки бригад Паннефазера и Буллера, а два батальона Екатеринбургского перешли верховья Килен-балки, атаковали бригаду Кондригтона и захватили 4 орудия, но, наткнувшись на превосходные силы и не поддержанные с тылу, принуждены были отойти. Одновременно остановились, а скоро и отошли понесшие большие потери егеря 10-й дивизии, прикрытые Бутырским и Углицким полками, за правым флангом которых находились в резерве Владимирский и Суздальский полки. Огонь 38 орудий помог нашим батальонам отступить и расположиться вне выстрелов.

В 8 часов утра на занятые англичанами высоты взобрались Тарутинский и Бородинский полки, ведя атаку под прикрытием канонады генерала Соймонова на правый фланг бригады Адамса. Решительно атакованные, англичане подались назад, а тарутинцы захватывают редут № 1. Отошедшая бригада Адамса стала издали расстреливать тарутинцев и, нанеся последним громадные потери, атаковала их. Поредевшие тарутинцы покинули редут, но, едва успев восстановить порядок и сомкнуть ряды, они новой атакой отбрасывают англичан. Однако к бригаде Адамса успели подойти 6 свежих батальонов гвардии, за ними — утроившаяся бригада Паннефазера, и волна ослабленных тарутинцев откатилась к Каменоломному оврагу.

Рукопашный бой сменился канонадой. Развернув свои силы, англичане имели на правом фланге у вершины Каменоломного оврага гвардейскую бригаду Бентика, редут № 1 занимали Кольдстримы, в центре стали бригады Адамса и Паннефазера, на левом фланге была бригада Буллера. Бригада Кондригтона расположилась на левом берегу Килен-балки. Кроме того, к полю сражения должны были скоро подойти вызванные еще в 7 часов утра прибывшим к месту боя лордом Рагланом дивизии Каткара и Джона Кемпбела. Генерал Боске, обеспокоенный движением Чоргунского отряда, первоначально приготовился встретить атаку кн. Горчакова, но потом, видя, что деятельность его ограничивалась одной канонадой, разгадал демонстративный характер и принял все меры к тому, чтобы перевести возможно большее количество войск к решительному пункту поля сражения.

В 8.30 часов утра на Килен-балочное плато взошли батальоны Охотского полка и, видя перед собой развернувшегося врага, бросились на него, не ожидая подхода прочих батальонов и артиллерии отряда генерала Павлова. Встреченные канонадой и сильным штуцерным огнем англичан, стрелки Охотского полка были первоначально оттеснены; но, поддержанные 4-м саперным батальоном, опрокинули неприятельских стрелков и прикрыли развертывание колонны Инкерманского отряда. За Охотским полком развернулись Якутский и Селенгинский полки, имея впереди и влево 32 орудия. Огонь нашей артиллерии, сосредоточенный по неприятельской № 1 батарее, сильно способствовал взятию ее штыками охотцев, понесших, однако, ужасные потери от перекрестного огня англичан.

Прибывший в этот момент на поле сражения генерал Каткарт со своей дивизией немедленно двинул в обход охотцев бригаду; но атака ее была отбита селенгинцами. Приблизившись неосторожно к батарее № 1 и рассчитывая найти гам англичан, генерал Каткарт неожиданно для себя был атакован Охотским полком и поддержавшими его якутцами и селенгинцами. Громадные потери среди начальствующих лиц и выбытие из строя 1/4 состава нижних чинов, при полном израсходовании резервов, заставили англичан прибегнуть к помощи французов, от содействия которых до сей поры они отказывались. Но стихийное наступление 11-й дивизии не удалось остановить и прибывшим передовым частям французов с генералом Бурбаки во главе. Уже расстроенные боем ряды англичан и французов, перемешавшись, подались назад. Успех на решительном пункте поля сражения, казалось, был уже обеспечен.

Оставалось только отвлечь внимание противника на прочем фронте, приковать к местам своего первоначального расположения силы союзников при помощи вылазки из Севастополя и энергичного наступления Чоргунского отряда — и победа была бы в руках русских… Но произведенная из Севастополя вылазка, по малочисленности принимавших в ней участие сил, особого влияния на ход боя не оказала, а руководимые кн. Горчаковым 20 тыс. человек Чоргунского отряда оставались равнодушными зрителями разыгрывавшейся на Инкермане драмы.

Половина всех сил Чоргунского отряда была оставлена кн. Горчаковым на правом берегу речки Черной в то время, когда другая половина была растянута на пространстве от Федюхиных высот до Балаклавского редута № 1. Подобное расположение отряда обусловливало полную невозможность энергичного наступления, и ему оставалось ограничиться безвредной, продолжавшейся до 9 часов утра, канонадой; с 9 часов утра и до 4 часов дня обе стороны лишь наблюдали друг друга. В 4 часа кн. Горчаков расположил свой отряд в долине Черной речки. Бездеятельность Чоргунского отряда позволила ген. Боске выделить значительные силы на поддержку англичан, и уже с 11 часов утра двенадцати тысячам пехоты и многочисленной коннице кн. Горчакова были противопоставлены 5 бат. бригады Эспинаса силою 3,2 тыс. чел.

Новые французские силы совместно с англичанами навалились на поредевшие и истомленные продолжительным боем полки 11-й дивизии. Уступая громадному превосходству в силах, части отряда генерала Павлова начали понемногу отходить. Не введенными в бой у нас были лишь полки Бутырский, Углицкий, Владимирский и Суздальский. Первым двум предстояло прикрыть отступление 11-й дивизии, а вторые должны были расположиться вдоль саперной дороги, по которой тянулась наша расстроенная боем артиллерия. В час дня на смену отступавшим были выдвинуты Владимирский и Суздальский полки и грудью своею прикрыли отходящие части.

Скоро, однако, потери заставили и это свежее прикрытие отступить вслед за прочими войсками, из которых артиллерия, вместе с вышедшими из Севастополя частями, направилась к мосту на Килен-балке, а части отряда генерала Павлова — к речке Черной.

Провожая отступающих штуцерным огнем, стрелки противника, пользуясь кустарником, слишком приблизились к нашим батареям и едва не захватили несколько орудий. Лишь находчивость Тотлебена, своевременно рассыпавшего роту Углицкого полка, поддержанную затем батальоном Бутырского и двумя батальонами владимирцев, дала возможность выиграть время и, под прикрытием огня нескольких выкаченных на позицию орудий, спасти нашу артиллерию, успевшую втянуться за оборонительную линию лишь в 8.30 час. вечера.

Потери наши были для того времени колоссальны: 6 генералов, 289 офицеров и 11 669 нижних чинов выведены из строя. Союзники потеряли 4,5 тыс. человек. Главными причинами нашей неудачи надо признать:
1) неиспользование всех сил, имевшихся в распоряжении кн. Меншикова; полки Тобольский, Волынский, 8-й бат. 13-й резервной дивизии, многочисленная конница, моряки, отряд князя Горчакова, отряд на Мекензиевой горе — почти вовсе не приняли участия в бою, а силы переименованных частей составляли 1/3 общего числа войск;
2) неясность диспозиции, приведшая к тому, что колонны действовали без всякой связи и вступали в бой по частям, и
3) преступная бездеятельность князя Горчакова, предоставившего ген. Данненберга самому себе.

Все же результатом Инкерманского сражения явилось то обстоятельство, что союзники отказались временно от всяких штурмов Севастополя и перешли к правильной осаде.

Из статьи генерал-лейтенанта А. М. Зайончковского «Восточная война 1853-1856 гг.», из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 452 – 454.