В 1812 году Россия подверглась тяжелому бедствию, какого не испытывала с давних времен. Император французов Наполеон, покоривший почти всю Западную Европу, собрал огромные полчища из солдат почти всех западноевропейских государств и во главе этой армии, достигавшей до 600 тысяч человек, двинулся на Россию и перешел ее польско-литовскую границу.

Узнав о вступлении врага в пределы России, император Александр Благословенный обратился ко всему русскому народу с манифестом, в котором были золотые слова: «Мы взываем ко всем нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям духовным и мирским, приглашая их вместе с нами единодушным и общим восстанием содействовать против всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шагу верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном — Палицына, в каждом гражданине – Минина…»

Во многих местах жители стали вооружаться, собирать отряды и преследовать французские разъезды. Так началась, в 1812 году, народная война, против которой оказалась бессильной «великая армия» Наполеона. Священники неустанно проповедовали непримиримую борьбу с врагом. Многие из духовенства сами принимали в ней деятельное участие.

Вследствие немощи митрополита, делами церковного правления ведал викарий Августин, епископ Дмитровский. Красноречие Августина обратило на себя внимание Александра, и государь повелел Московскому викарию написать молитву об избавлении от супостатов. Эта молитва в 1812 году читалась повсеместно в храмах, с коленопреклонением. Впоследствии преосвященный Августин неоднократно своими горячими проповедями поддерживал дух народа и с высоты амвона призывал москвичей подниматься на великую брань.

Наполеон Бонапарт

Когда Правительствующий Сенат возвестил волю государя о составлении народного ополчения, то высшее духовное учреждение, Святейший Синод, тотчас же собрался в полном составе и сделал целый ряд постановлений. Из прибылей от свечной продажи в церквах было отдано полтора миллиона рублей, на составление новых сил (половина — на петербургское ополчение и половина — на московское). Все духовенство и миряне приглашались жертвовать деньгами, серебряными и золотыми вещами. Причетники, дети священнослужителей и церковнослужителей, находившиеся при отцах, и семинаристы (не выше риторического класса) увольнялись по желанию в ополчение, получая от Церкви пособие на одежду и продовольствие. Поступавшим в ополчение объявлялось, что если по окончании войны они пожелают, то получат свои прежние места.

Много в тот период появилось на Руси героев из народа, ушедших из домов от своих семей, и, в исполнение воли государя, причинявших неприятелю всякий вред и вносивших в ряды вражеской армии ужас. К сожалению, немного таких имен сохранила история и лишь о некоторых передала подробные сведения.

Среди этих добровольцев — защитников Родины — были лица и духовного звания. Так, например, в городе Рославле дьячок Пятницкой церкви Савва Крастелев, видя разорение своего Отечества, воспылал гневом к врагу и ушел в леса. Около него собрались бездомные крестьяне и под его предводительством стали нападать на французских мародеров-грабителей. О храбрости дьячка сохранились предания. Французские разъезды боялись его отряда как огня. Он нападал на неприятеля первый и своим примером воодушевлял остальных. Крастелев уничтожил множество мародеров, грабивших деревни и помещичьи усадьбы. Но однажды сильному французскому отряду удалось окружить его. Дьячок-воин не сдался и в неравном бою погиб геройской смертью за Родину. Благодарное потомство да сохранит о его подвиге признательную память!

Наполеоновские войска оскверняют русские православные храмы

Позднее, при отступлении французов, прославился пономарь села Савенок Сычевского уезда Смоленской губернии Смирягин. Он тоже стал во главе крестьян и отбил у французов знамя, которое состояло из древка с утвержденным на нем императорским орлом из металла, и карту России. За этот подвиг Смирягин удостоился награды знаком отличия военного ордена, а крестьяне его отряда — похвального листа от государя.

После взятия Смоленска, занятия Вязьмы и Гжатска все сильнее росла опасность для самой Первопрестольной столицы. Главнокомандующий Москвы, граф Ростопчин Ф.В., распорядился вывезти из Москвы все драгоценности, принадлежавшие соборам, приходским церквам и монастырям. Епископу Августину было предоставлено триста подвод. Но разве возможно было на них увезти имущество двухсот шестидесяти семи московских церквей и двадцати семи монастырей, считая три пригородных? Что не удалось вывезти, старались спрятать так, чтобы неприятель не нашел. Но оставались дорогие ризы, серебряные паникадила и прочая церковная утварь, чего скрыть не удалось…

После вступления армии Наполеона в Москву начались ужасные дни для православного духовенства, для монахов и монахинь. Вражеские солдаты врывались в храмы, обдирали иконы, грабили все, что имело цену в их глазах. Неприятель тотчас понял, что главное церковное имущество скрыто. Слухи о богатстве московских церквей и монастырей давно уже ходили среди жадных грабителей. Так как церковных богатств оказалось не так много, то солдаты начали мучить и пытать священников, чтобы узнать, где спрятаны церковные драгоценности. Священника Сорокасвятской церкви (что напротив Новоспасского монастыря) отца Вельяминова замучили до смерти. Его окровавленное тело непогребенным лежало несколько дней.

Сам Наполеон издевался над старым священником отцом Михаилом, приказав насильно одеть его в архиерейскую одежду в Успенском соборе, чтобы познакомиться с облачением русского иерарха. В Донском монастыре жестоко избили наместника, ризничему проломили голову, грозили всех изрубить, если не выдадут денег и церковных сокровищ. Иеромонаха Иринея изранили саблями и штыками. Многих монахов били ружьями и палашами. Некоторые полунагие монахи разбежались и укрылись в башне. До самого выхода неприятелей из Москвы солдаты терзали монахов, требуя от них выдачи церковных сокровищ.

Множество церквей и даже кремлевские соборы подверглись не только грабежу, но и поруганию. В них устраивали конюшни, склады сена и овса, бойни, мясные лавки. На паникадилах и на вколоченных в иконостасы гвоздях висели внутренности животных и битая птица. Алтари были обрызганы кровью. В иных церквах плавили в слитки серебро и золото и взвешивали на весах. Жгли иконостасы вместо дров. Некоторые образа употреблялись для стрельбы в цель. Вместо кормушек для лошадей нередко употребляли купели…

Страшное бедствие, обрушившееся на Русскую землю, многих могло привести в отчаяние. Слава Наполеона была так велика, его непобедимость так несомненна, что люди суеверные готовы были считать его антихристом, которого Провидение временно допустило овладеть землями и народами за грехи мира. В 1812 году темный народ местами ждал светопреставления и верил в близость Второго пришествия. Наши первые неудачи и отступление армий еще сильнее внушали страх за будущее.

Занятие Москвы французами могло совершенно подавить и без того сильно пошатнувшийся народный дух: древний Кремль со всеми святынями был в руках врага! Духовный подвиг не так заметен, как громкие дела на поле брани. Кто назовет теперь имена многочисленных священников, городских и сельских, которые среди ужаса и разорения не давали угаснуть надежде и вере, прятали от врага священные антиминсы, святое миро, иконы, церковную утварь? А сами, нередко лишенные семьи и крова, болея душой о своих родных, находили в себе силы поддерживать дух народа Словом Божиим.

Скромные сельские пастыри, робкие в обыденной жизни, простые монахи, даже незаметные церковнослужители превращались в пламенных проповедников, в героев святого долга, готовых радостно принять мученический венец в годину великой скорби народной! Своей преданностью Родине, своей непоколебимой верой русское духовенство в 1812 году способствовало подъему народного духа, успехам народной войны, бодрому настрою армии.

В истории Русской Церкви Отечественная война 1812 года занимает одну из самых славных страниц, свидетельствующих о том, какая духовная мощь таится подчас под скромной рясой, мощь, которая проявляется, когда наступает время обнажить духовный меч и возвестить правду Божию, о которой сказал поэт Хомяков:
«Ее оружье — Божье Слово,
А Божье Слово — Божий гром!»

Священник отец Никифор Мурзакевич

Во время осады Смоленска страшным врагом, во дни всеобщего переполоха и бегства большинства жителей, в Смоленске нашелся человек, который претерпел все невзгоды неприятельского нашествия, оставаясь в городе. Это был священник соборной Одигитриевской церкви, отец Никифор Мурзакевич. Вся жизнь этого достойного пастыря Церкви свидетельствует о необычайной силе и величии духа.

В начале 1812 года отца Никифора посетило тяжелое горе: умерла его жена в злой чахотке. Вдовец остался с семью детьми и старухой-матерью. На руках была еще сиротка, взятая на воспитание. Ввиду близости неприятеля, отец Никифор сначала совсем растерялся. С одной стороны, нашествие чужеземцев угрожало разорением и другими ужасами, с другой — долг повелевал пастырю остаться хранителем вверенной ему святыни — Православной Церкви. Отец Никифор отправил со свояком в Вязьму, старшего сына и дочь, а сам с малышами и старухой остался в Смоленске.

Когда, в ночь на 4 августа, все смоляне обратились в бегство, и отец Никифор поддался слабости: испугался не за себя, а за детей… И уж лошадь себе приготовил, чтобы вывезти семейство, да ночью кто-то увел ее со двора… Сама судьба указывала ему путь к испытаниям и подвигу! Кроме отца Никифора, во всем Смоленске остался лишь один священник, отец Яков Соколов. Отец Никифор понял, что из Смоленска ему не выехать, и стал служить в своей Одигитриевской церкви, словно в мирное время.

Казнь русского патриота-героя смоленского помещика Павла Ивановича Энгельгардта

Утром 4 августа один из славных защитников Смоленска, генерал Паскевич, потребовал священника к раненым солдатам. Посланные нашли отца Никифора. Взяв Святые Дары и повесив на грудь икону Богоматери, батюшка отправился немедленно на Королевский бастион. Раненых было много. Под огнем неприятеля герой-священник исповедовал их и причащал. На глазах отца Никифора были убиты два солдата и ранен ядром в ногу артиллерийский капитан, но пастырь, невредимый среди пуль и ядер, обошел всех засевших во рву солдат, благословлял их и утешал.

5 августа началась бомбардировка Смоленска. Дом отца Никифора был разгромлен ядрами. Лишенный крова, священник со своим семейством отправился в церковь. Там же укрылось несколько прихожан. Отец Никифор стал служить молебен перед иконой Спасителя. Едва он закончил, как в окно влетела бомба и разорвалась посреди церкви. Силой взрыва поломало клиросы, а самого священника бросило в алтарь. Думали, что батюшка убит, но он вновь появился у Царских врат, среди клубов дыма.

Отец Никифор с семейством поселился на просторных хорах соборного храма до конца штурма Смоленска. Кончилась адская канонада. Пушки замолкли. Только слышался грохот и треск горевших зданий. Небо ярко пылало заревом. 6 августа утром в ужасе бежали почти все жители. Мост был сожжен. Но отец Никифор остался в городе. Французы заняли Смоленск. Зять Наполеона, король Неаполитанский Мюрат, осмотрел собор и занял архиерейские покои. Его слуги первыми начали грабить церкви. Отец Никифор бросился к Мюрату, но не застал его. К счастью, ему удалось увидеться с Понятовским, командующим польской армией, служившей Наполеону. Понятовский послал конвой для охраны соборных церквей.

Чудотворная Смоленская икона Божией Матери

Однако этому конвою скоро надоело стоять у дверей. Солдаты вошли в собор, устроили себе ночлег на архиерейском амвоне, играли там в шашки, а пищу варили в котле, разводя огонь на чугунном полу у западных дверей. Иные влезали на колокольни и звонили, для потехи, в колокола. Все время, пока французы занимали Смоленск, отец Никифор продолжал служить в своей церкви. Всегда был он предстателем и защитником у неприятеля за русских, хотя французского языка и не знал, а изъяснялся, с кем мог, по-латыни.

В это время на долю отца Никифора выпало еще одно тяжкое испытание: он присутствовал при казни русского патриота-героя, приговоренного французами к расстрелу. Это был смоленский помещик Павел Иванович Энгельгардт, проживавший в своем имении. Как отставной военный, он собрал своих крестьян, вооружил их, обучил и со своим отрядом стал нападать на шайки мародеров, причиняя неприятелю чувствительный вред. Французам удалось захватить отважного помещика. Они привезли его в Смоленск и предали военному суду, причем предварительно всеми мерами старались привлечь его на службу Наполеону, обещая помилование и награды. Но Энгельгардт остался непреклонен и предпочел смерть измене Родине.

15 октября 1812 года, близ Малаховских ворот, состоялась казнь Энгельгардта. Отец Никифор, в полном облачении, с крестом в руках, напутствовал героя, который умер смертью храбрых. Когда ему хотели завязать глаза платком, Энгельгардт воскликнул:
— Прочь! Русский всегда смотрит смерти в глаза!
Так умирали русские люди в 1812 году.

Однажды ночью, при отступлении французской армии, 28 октября, отец Никифор шел к больному, чтобы отслужить молебен. В это время кто-то сказал, что едет Наполеон. Услышав это, отец Никифор крикнул своему сыну: «Давай ризу!» — но успел только надеть епитрахиль, как Наполеон подошел к нему и спросил по-латыни:
— Ты поп?
— Так, — отвечал отец Никифор и протянул французскому императору бывшую у него в руках просфору. Наполеон передал ее тут же какому-то генералу и удалился. Только всего и было. Но клеветники впоследствии обвинили отца Никифора чуть не в измене, уверяя, будто он торжественно встречал императора французов. К счастью, вскоре правда восторжествовала, и доблестный пастырь был оправдан.

Во время отступления наших армий из Смоленска, в ночь с 5 на 6 августа, по распоряжению главнокомандующего 1-й армией, генерала Барклая-де-Толли, взята была во время пожара чудотворная Смоленская икона Божией Матери, находившаяся в Благовещенской церкви, у Днепровских ворот, и передана войскам 3-й пехотной дивизии, в артиллерийскую роту полковника Глухова. Образ этот, представлявший точный список с древнейшей чудотворной Смоленской иконы Пресвятой Богородицы «Одигитрия», был давно известен чудотворной силой во времена свирепствовавшей в Смоленске моровой язвы и особенно почитался в народе.

С войсками 3-й дивизии, которой в то время командовал доблестный генерал Коновницын, святая икона находилась в рядах нашей армии и сопутствовала ей от Смоленска до Бородино. Здесь, 25 августа, накануне великой Бородинской битвы, святую икону торжественно носили среди войск. Убеленный сединами главнокомандующий всеми русскими армиями Кутузов коленопреклоненно молился перед Царицей Небесной о даровании победы над врагом. Когда в конце 1812 года Смоленск был очищен от врагов, главнокомандующий велел вернуть городу чудотворный образ, «да водворится оный на прежнем месте и прославится в нем русский Бог, чудесно покаравший врага, нарушившего спокойствие народа». Ровно через три месяца, 6 ноября 1812 года, святая икона снова вернулась в Смоленск…

Наполеон и церковь

Примечательно, что вторгшаяся в Россию «великая» армада, которую составляли люди, называвшие себя христианами, или хотя бы являлись людьми христианской традиции, была абсолютно не религиозна.

При объявлении войны не было во французском войске никакой молитвы о счастливом ведении столь громадной кампании. Наполеон, видимо, был так уверен в своем военном счастье и в силе своих войск, что обращаться к Богу считал совершенно излишним. В громадной армии, где 90 % солдат хотя бы формально считались добрыми католиками, не было ни одного штатного священника. Только гвардейский уланский полк, полностью состоявший из поляков, постоянно держал за свой собственный счет полкового священника.

Христианская церковь, и Римско-католическая, и Православная видели в Наполеоне злейшего врага. Папа Пий VII, который надеялся, что своим участием в коронации Наполеона он сможет повлиять на режим Бонапарта, вскоре понял, что заблуждался.

Не успев вступить на престол, Наполеон начал запрещать только что им восстановленные католические ордена, обязал все религиозные общества получать разрешения на свою деятельность от государства, сам назначал епископов. Наполеон совершенно не считался с главой католического Рима, а 17 мая 1809 года своим декретом лишил Папу светской власти, присоединил Рим и Папскую область к Французской империи, а самого Папу арестовал и вывез во Францию.

В ответ на это Пий VII отлучил Наполеона от церкви. После этого руки Бонапарта в отношении католической церкви были окончательно развязаны. Церковь должна была превратиться в послушное орудие деспота и освящать его преступную власть. Личность Господа Иисуса Христа должна была быть вытеснена личностью Наполеона. «Мое имя должно жить столько же, сколько Имя Бога», — изрекал Бонапарт. Все, кто был не согласен с таким подходом, подвергались гонениям. Первой против богоборца восстала католическая Испания, оккупированная французами. Во главе испанской «герильи» стояли простые священники, которые вели испанских крестьян на бой с захватчиками с крестом в руках.

Русская Православная церковь осудила Наполеона еще за три года до римского первосвященника. В 1806 году Святейший Синод обличил личность и деяния Наполеона в самых решительных выражениях. В синодальном указе говорилось, что «неистовый враг мира и тишины, Наполеон Бонапарте… отложился от христианской веры», самовластно присвоил себе королевскую власть Франции, явил себя завоевателем и тираном в Европе, подверг гонениям Церковь, восстановил иудейский синедрион, «который некогда дерзнул осудить на распятие Господа Иисуса Христа».

В указе сказано определенно, что Наполеон, «отринув мысли о правосудии Божием, …мечтает в буйстве своем, с помощью ненавистников имени христианского… похитить (о чем каждому человеку и помыслить ужасно!) священное имя Мессии…»