Велико было значение для русской армии заграничных походов. Война — лучший учитель, а русская армия с 1805 г, в течение десятка лет, непрерывно воевала с турками, персами, шведами, французами и с ними вместе пришедшими в 1812 г. двадцатью народами. Особенно важны походы 1813 и 1814 гг., когда русские воевали не только против искусного неприятеля, но и бок о бок с европейскими союзниками, у которых могли кое-что позаимствовать. Постепенно русская армия приобрела огромный опыт. В первых походах против Наполеона первенство в искусстве и опытности принадлежало французам, но с 1812 г. оно решительно перешло на сторону русских.

Пехота усовершенствовалась в осмысленной меткой стрельбе, в действиях рассыпным строем и в пользовании местными предметами. Русские стрелки всегда превосходили иностранных. Новобранцы, поступавшие из резервов в полки действующих армий, находили там опытных, заслуженных офицеров и нижних чинов, под руководством которых чрезвычайно быстро и со свойственной русским сметливостью приобретали навык к войне.

Кавалерия имела обширную практику, а дело при Фер-Шампенуазе сделано исключительно ею. Русская кавалерия и особенно казаки всегда следовали в голове союзных армий; в большинстве случаев разведки и партизанские действия были превосходны. Всеми было понято огромное значение конницы, и в начале царствования Николая I, когда общая численность армии в мирное время не превышала 500-600 тыс., содержалось не менее 30 кавалерийских дивизий, не считая казаков.

Артиллерия русская выработалась и в искусстве стрельбы, и в искусстве маневрирования; в 1814 г. она считалась лучшей из всех европейских артиллерий. Инженерным войскам после заграничных походов отведено было видное место, потому что наглядно выяснилась великая ценность их во многих случаях. При осадах крепостей, в полевых сражениях, при переправах русские саперы и понтонеры действовали с отличием. Приносимая ими польза натолкнула на мысль о сформировании конно-пионер, дабы они содействовали коннице во всех необходимых случаях.

Генерал-квартирмейстерская часть (Генеральный штаб) должна была не только состязаться с мастерами своего дела наполеоновской армии, но и у себя постоянно сноситься со штабами иностранных союзных армий. Практика двойная. Необходимость иметь хорошо подготовленных офицеров Ген. штаба, доказанная в заграничных походах, вынудила отказаться от прежнего случайного укомплектования ген.-квартирмейстерской части и привела к созданию Военной Академии по проекту Жомини, этого замечательного ученого, которого в ряды русской армии привел тоже заграничный поход. Создался многочисленный ценный кадр генералов, офицеров и унтер-офицеров, получивших военный опыт на войне, а не на плац-параде.

Ознакомившись с искусством французов (отчасти и союзников) в создании вооруженных сил в минуту надобности и вынужденные сами прибегать к быстрым и многочисленным формированиям, русские усвоили себе правильный, чисто военный взгляд на требования от войск и от их устройства; ничего лишнего, только то, что требуется для войны. Между тем возвратившиеся из походов солдаты принесли с собой новые понятия о человеческом достоинстве, явилось представление о долге гражданина и его правах. Участник походов в Германию и Францию пишет так: «Сколько новых мыслей заимствовано нами в походе! Более 300 тыс. русских проходило Германию во всех направлениях, и они были в соприкосновении со всеми сословиями.

Многие изучали со вниманием то, что немецкая земля представляет любопытного по части земледелия, промышленности, гражданского устройства, частной и общественной жизни, и вникали в причины векового ее благосостояния». Короче, стала ясной неудовлетворительность в России многих учреждений и взаимных отношений. Отсюда явились, под влиянием виденного за границей, мечты о лучшем устройстве; возникли тайные общества, именно в военной среде, притом революционного направления. Все это разразилось событием 14 декабря 1825 г. Однако это вовсе не означало, что армия расшатана и потеряла свои военные достоинства. Никакие западные идеи, никакие тайные общества не помешали русским войскам проявить свои доблести в турецкую и персидскую войны и при усмирении польского мятежа в 1831 г.

Отечественная война и последовавшие за ней заграничные походы чрезвычайно подняли военное звание, сделав его самым почетным и популярным в России. Известный декабрист, видный участник этих походов, М.А. фон Визин в своих записках отмечает: «Две неудачные войны с Наполеоном и третья, угрожавшая в 1812 г. независимости России, заставили молодых русских патриотов исключительно посвятить себя военному званию на защиту Отечества».

Дворянство, патриотически сочувствуя упадку нашей военной славы в войнах с Францией 1805 и 1807 гг. и предвидя скорый разрыв с нею, спешило вступать в ряды войска, готового встретить Наполеона. Все порядочные и образованные молодые люди (дворяне), презирая гражданскую службу, шли в одну военную; молодые тайные и действительные статские советники с радостью переходили в армию подполковниками и майорами перед 1812 годом. Чрезвычайные события этого года, славное изгнание из России до того непобедимого императора французов и истребление его несметных полчищ, последовавшие затем кампании 1813 и 1814 гг. и взятие Парижа, в которых наша армия принимала такое деятельное (и славное) участие, — все это необыкновенно возвысило дух наших войск и особенно молодых офицеров.

В продолжение двухлетней тревожной боевой жизни, среди беспрестанных опасностей, они привыкли к сильным ощущениям, которые для смелых делаются почти потребностью. В таком настроении духа, с чувством своего достоинства и возвышенной любви к Отечеству, большая часть офицеров гвардии и Генерального штаба возвратилась в 1815 г. в Петербург… В таком же настроении возвратились и многие офицеры, вошедшие в состав 1-й и 2-й армий, штабы коих были расположены в Могилеве и Тульчине. Многие офицеры гвардии, бывшие в заграничных походах, в это время командовали уже в армиях полками и бригадами (М. А. фон Визин, кн. С. Г. Волконский, М. Ф. Орлов). Все они в походах по Германии и Франции ознакомились с европейской цивилизацией, которая произвела на них сильнейшее впечатление.

Впечатления эти глубоко запали в души офицеров, ибо они, приобретя во время продолжительных и трудных войн 1812-1814 гг. большую опытность в ратном искусстве, вполне сознавали, что в этом отношении они не только не уступали своим западноевропейским соратникам, но еще даже превосходили их (напр., наша артиллерия в 1814 году считалась лучшей из всех европейских артиллерии; русские стрелки тогда же превосходили иностранных). Не могли не сознавать они и того, что только русские и явились собственно сокрушителями мощи Наполеона. Возвратясь домой, они нашли по-прежнему большие неустройства во внутренней жизни своего народа.

Долгое отсутствие императора, напрягшего все свои силы в борьбе с Наполеоном, невольно при этом обращавшего меньше внимания на внутренние дела, и страшные потрясения, выпавшие на долю России во время 1812 года, еще более расстроили внутреннюю жизнь нашей родины, несовершенство которой резко оттенялось существующей крепостной зависимостью крестьян. Офицерский состав армии, за время пребывания за границей, привык интересоваться политической стороной жизни и эту привычку перенес и к себе на родину. Понятно, что здесь почва оказалась еще более восприимчивой и благодатной. Недаром же император в беседе с прусским епископом Эйлертом во время посещения Берлина в 1818 году сказал: «Поход русских через Германию в Париж принесет пользу всей России. Таким образом, и для нас настанет новая историческая эпоха и мне еще предстоит много дела».

Из этого видно, что и император признавал большое политическое значение пребывания наших войск в Германии. Многие из наших офицеров в походе познакомились с германскими офицерами, членами прусского тайного союза (Tugendbund), который так благотворно содействовал освобождению и возвышению Пруссии. В открытых беседах с ними наши молодые офицеры незаметно усвоили их свободный образ мыслей и стремлений.

«Не только офицеры, но и нижние чины гвардии набрались заморского духа», — свидетельствует Греч в своих записках. В 1816 году он присутствовал на обеде, данном одною масонскою ложей (во Франции) гвардейским фельдфебелям и унтер-офицерам. Они держали себя с чувством собственного достоинства, некоторые вставляли в свою речь французские фразы. Что и на солдат, побывавших за границей, пребывание там имело сильно развивающее влияние, видно из беседы министра внутренних дел Кочубея с известным писателем В.И. Каразиным 27 октября 1820 г. Каразин сказал министру: «Солдаты, возвратившиеся из-за границы, а наипаче служившие в корпусе, во Франции находившемся, возвратились с мыслями совсем новыми и распространяли оные при переходе своем или на местах, где они квартируют… Люди начали больше рассуждать. Судят, что трудно служить, что большие взыскания, что они мало получают жалованья, что наказывают их строго и пр.».

На дальнейший вопрос Кочубея Каразин прибавил: «Между солдатами есть люди весьма умные, знающие грамоте. Много есть солдат из бойких семинаристов, за дурное поведение в военную службу отданных. Есть… и из дворовых весьма острые и сведущие люди, есть управители, стряпчие и прочие из господских людей, которые за дурное поведение или за злоупотребление отданы в рекруты. Они, так как и все, читают журналы и газеты. Справьтесь, сколько ныне расходится экземпляров «Инвалида» и других журналов в сравнении прошедшего времени»… Этот интересный разговор служит лучшим подтверждением того, что и в рядах нижних чинов армии было тогда немало развитых людей, правда, не с особенно высоким нравственным уровнем.

В русском корпусе, оставленном во Франции под командой кн. М. С. Воронцова временно после 1814 года, по-видимому, было введено гуманное обращение, и обратили серьезное внимание на обучение нижних чинов грамотности. Кроме обыкновенных школ, были устроены 4 ланкастерских училища, или школы взаимного обучения. В июне 1818 г. великий князь Михаил Павлович осматривал такую школу в Мобёже, в которой училось 300 солдат, и остался ей очень доволен, узнав, что многие солдаты в 3 месяца выучивались очень хорошо читать и писать.

В первое время Александр I интересовался этими школами и сочувствовал их учреждению; в 1817 году по Высочайшему повелению учрежден в Петербурге даже особый комитет для введения взаимного обучения в школах солдатских детей, была сформирована такая школа для гвардейских полков, но уже в двадцатых годах мысль о распространении в войсках подобных школ была совершенно оставлена, потому что на эти школы стали смотреть, как на средство распространения вольнодумства и мятежа.

Несомненно, что возвратившиеся из походов солдаты принесли с собой новые понятия о человеческом достоинстве и у них впервые явилось представление о долге гражданина и его правах. Но однако такое развитие личного состава войсковых частей может быть отмечено лишь в гвардии и незначительном числе армейских частей; в остальной части армии развитие как офицеров, так и нижних чинов, а особенно отношения между собой были совсем иные. Необходимо иметь в виду, что в армии оставалось еще немало бывших «гатчинцев» и их ярых последователей, продолжавших исповедовать Павловский катехизис муштры; им понятны были лишь жестокие приемы обучения, и странно было обходиться без телесных наказаний. Правда, с восшествием на престол Александра I эти офицеры, оставшись в строю, притихли и временно отложили свои приемы воспитания, но все же отношение их слишком резко отличалось от отношений передового офицерства, несмотря на то что многие из этих гатчинских отпрысков побывали за границей.

По-видимому, таких офицеров было немало, и иногда они прорывались, что видно хотя бы из особого циркуляра в 1810 году, в котором военный министр Барклай де Толли, обратив внимание на увеличение в войсках болезненности и смертности, указал генералам на закоренелое обыкновение «всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном и жестоком наказании; были даже примеры, что офицеры обращались с солдатами бесчеловечно». И таких «бравых капитанов», к сожалению, в армии было немало; они притаились в славную эпоху Отечественной войны и заграничных походов и лишь ожидали благоприятного времени, чтобы воспрянуть вновь…

Очерк Генерального штаба полковника  Никольского В.П., из книги «История русской армии», М., «Эксмо», 2014, с. 341 – 344.