Трудно сказать, кем Осип Михайлович де-Рибас: кавалеристом, дипломатом, воспитателем, но наиболее заметные деяния он совершил как моряк. Родился Хосе (Иосиф) де Рибас’и’Байон в Неаполе 6 июня 1749 года. Его отец, каталонский дворянин дон Мигуэль де Рибас, поступил на службу королю Неаполя и дослужился до директора в Министерстве морских и военных сил. Женился он на шотландке, представительнице древней фамилии, Маргарите Плюнкет. Вслед за Иосифом появились на свет его братья Эммануил, Андрей, Феликс, которые впоследствии тоже стали гражданами Одессы.

Службу юноша начал в неаполитанской гвардии и был подпоручиком, когда на Средиземном море появились русские эскадры, воевавшие против турок. Иосиф познакомился с А.Г. Орловым и поступил на службу к русским. Он успел повоевать с турками на русских судах, показал себя хорошим офицером и в 1772 году прибыл из Ливорно в Санкт-Петербург с рекомендательным письмом от графа А.Г. Орлова. В 1774-1782 годах де-Рибас начинал в чине капитана инспектором Шляхетного кадетского корпуса и одновременно воспитателем незаконного сына Екатерины II и Григория Орлова А. Бобринского.

Карьере его помогла женитьба на побочной дочери влиятельного екатерининского вельможи И.И. Бецкого фрейлине Настасье Ивановне Соколовой. Но с совершеннолетием Бобринского Иосиф остался не у дел. Желая выдвинуться, де-Рибас обратился к Потемкину. Тот использовал его в переговорах, которыми завершилось соединение Крыма с Россией. В период раздачи казенных земель на юге России (1784-1787) полковник получил крупный участок.

Он консультировал дипломатов в отношении Неаполя. Весной 1787 года, когда представитель неаполитанского королевского двора маркиз Галло со свитой посетил Херсон, где была тогда объезжавшая южные владения Екатерина II, де-Рибас участвовал в приеме неаполитанцев, показывал гостям новые российские порты, через которые Неаполь мог посылать свои товары в обмен на российские. Но только боевые действия в русско-турецкую войну 1787-1791 годов помогли ему прославиться.

В 1788 году де-Рибас состоял дежурным бригадиром при Потемкине. Посланный на Лиманскую флотилию, он принял участие в сражении с турками. Пришлось ему мирить моряков с Полом Джонсом. За заслуги по представлению Потемкина он был награжден орденом Св. Владимира III степени, произведен в генерал-майоры и стал дежурным генералом светлейшего. Он под обстрелом снимал план Очакова, а 7 ноября, когда турецкий флот вернулся в Константинополь, с отрядом казаков взял остров Березань. 6 декабря пал и лишенный защиты с моря Очаков.

В конце августа 1789 года Потемкин решил взять турецкую крепость Гаджибей, ибо через нее турки получали значительное количество хлеба. Авангард русских войск под командованием де-Рибаса скрытно приблизился к крепости, решительно атаковал укрепления в ночь на 14 сентября и взял его за четверть часа. При покорении Гаджибея русские отбили нападение неприятельского флота и даже овладели 2 турецкими судами. За взятие крепости де-Рибаса наградили орденами Св. Георгия III степени и Св. Владимира II степени. Суворов А.В. говорил об этом эпизоде, что если Рибасу дать хороший полк, он захватит и Константинополь.

14 марта 1790 года Потемкин назначил генерал-майора командиром Черноморской флотилии. Флотилию эту де-Рибас готовил к боевым действиям в Лимане. Предполагалось силами гребной флотилии при поддержке Севастопольской эскадры Ф.Ф. Ушакова вывести из Лимана достроенные новые суда, передать их Ушакову, чтобы доставить в Севастополь, а гребные суда отправить к Гаджибею для поддержки сухопутных войск.

28 августа эскадра Ф.Ф. Ушакова сразилась с турецким флотом при Тендре. Во время сражения де-Рибас с гребными и парусными судами крейсировал у берега, отвлекая внимание неприятеля. Когда турки бежали с поля боя, де-Рибас передал Ушакову парусники, а сам остался при Гаджибее. Потемкин не мог в письмах Екатерине II нахвалиться де-Рибасом. 28 сентября он поручил ему при поддержке Севастопольской эскадры Ф.Ф. Ушакова прорваться с гребными судами через устье Дуная для взаимодействия с сухопутными войсками. Однако эскадра задержалась, и генерал-майор провел свои суда через Сулинское и Килийское гирла. Русские моряки взяли укрепления при устье, овладели несколькими судами турецкой флотилии, а остальные прогнали вверх по реке.

Еще не получив приказ Потемкина по возможности овладеть Исакчей, генерал-майор действовал решительно. Против крепости де-Рибас послал часть флотилии под командованием брата Эмануила и капитан-лейтенанта Литке. 13 ноября они достигли цели. Неприятель встретил их огнем береговых батарей и пушек флотилии. Часть русских судов атаковала с фронта, а другие, обойдя остров, появились с тыла. Турки бежали, бросая суда и укрепления. 22 лансона были сожжены, остальные взяты. Русские потерь не имели и в Исакче им достались большие трофеи.

Узнав о взятии Исакчи, Потемкин приказал занять остров Сулин (Чатал) и уничтожить турецкую флотилию под Измаилом. Гребной флот прервал сообщение Измаила со средним и верхним Дунаем и 17 ноября подошел к крепости. 18 ноября, отогнав конные дозоры неприятеля, русские заняли посты на реке Репиде. На пути флотилии стоял форт Табия, к которому турки стянули большую часть судов и 5 лансонов выслали, чтобы завлечь русских под огонь береговой артиллерии. Рибас около 4 часов выдерживал бесполезный огонь турецких судов, а когда осмелевшие лансоны приблизились, приказал брату дать им отпор; при отступлении один лансон был потоплен с экипажем.

В это время де-Рибас наметил места для батарей на острове; ночью были выгружены и замаскированы в камышах пушки и снаряды. Вечером 19 октября, после отдыха, начали сооружать 3 батареи (2 против оконечностей крепости и третья на правом берегу реки Репиде). К 5.00 20 ноября батареи были построены, а гребная флотилия в темноте придвинулась к Измаилу на половину пушечного выстрела. На рассвете были пущены по течению 6 брандеров; они не достигли цели, но устрашили турок, которые бросали суда без выстрелов.

В 6.30 огонь открыли с батарей и 2 флотилий, развернутых выше и ниже города. Капитан Ахматов с отрядом судов приблизился на 40 саженей к редуту «Табия», где стояла 18-пушечная сантия с 36- и 48-фунтовыми орудиями. Правые отряды капитан-лейтенантов Поскочина и Кузнецова под ее огнем приблизились к оставленной флотилии. Русские заставили противника покинуть редут, взорвали брандскугелем сантию, потопили 7 лансонов и заставили замолчать остальные. Флотилия Головатого, пройдя в это время вдоль крепости, открыла огонь по городу и судам, истребила 4 лансона и 17 транспортных судов, после чего направилась к восточной оконечности крепости. По пути казаки высадились на турецкий берег, но у них не хватило сил взять батареи. Турки дважды атаковали Табию, были отбиты, однако около 13.00 Рибас приказал отходить от Измаила под прикрытием батарей. Обстрел города длился до 15.00, возникло много пожаров. Турки, в свою очередь, около 16.00 пытались высадиться на остров, но были отбиты.

Стянутые к Измаилу сухопутные войска осаждали неприступную крепость вяло. К концу ноября собралось 25 тысяч войск. Общего командования не было. Военный совет командиров отдельных отрядов, собравшийся 26 ноября, решил, что крепость взять невозможно. Де-Рибас был иного мнения. Его флотилия с 19 по 27 ноября уничтожила под Измаилом 99 судов и 40 паромов, а батареи обстреливали южную часть крепости, нанося разрушения. Однако до зимы ему следовало при взятии Галаца помочь гребным флотом Суворову, которому Рибас писал, что «жаждет поступить под начальство героя» для новых подвигов.

3 декабря 1790 года Потемкин писал Екатерине: «Много заслуживает Генерал-майор Рибас, и больше еще от него хороших успехов будет». Императрица в ответ писала 20 декабря: «Для Ген.-маиора Рибаса на первый случай посылаю крест второй степени Св. Егория, которого он завоевал по справедливости, а потом оставляю себе его и далее награждать по усмотрению». Орден Св. Георгия II степени был вручен по указу от 20 декабря 1790 года. В документе было написано: «Во увожение на усердную службу, многие труды и подвиги, понесенные им в течение минувшей кампании, когда он командуя гребною Черноморскою флотилиею, при вступлении оной в Дунай, опровергнул неприятельские укрепления, устье его заграждавшие, разбил и пленил все суда флотилии турецкой и овладел замками Тульчею и Ичакчею».

Возможность встретиться с Суворовым осуществилась не так, как ожидал де-Рибас. Его письма Потемкину, а также желание Екатерины видеть Измаил взятым побудили князя Потемкина назначить командующим Суворова. Тот прибыл 2 декабря и назначил штурм на 11 декабря, после того как турецкий сераскир отказался сдать крепость. Есть мнение, что де-Рибас составил одобренный Суворовым план взятия Измаила. Во всяком случае, ему досталась одна из важнейших частей организации штурма. В то время как 6 колонн при поддержке береговых батарей должны были атаковать стены и ворота с суши, флотилии предстояло высадить десант и наступать с менее укрепленной приречной стороны.

Диспозиция, подготовленная около 6 декабря, предусматривала установку четырех батарей против флангов крепости у реки; работы следовало начать под прикрытием войск ночью 8 декабря и завершить, работая ночами, накануне штурма. В случае обстрела неприятельской артиллерии ее следовало подавлять орудиям с острова. В полночь на 11 декабря начиналась артподготовка. Так как армия располагала сравнительно немногочисленной артиллерией, основную роль предоставляли пушкам флотилии. Диспозиция указывала для флотилии:

«В 12 часов пополудни, то есть в полночь, откроется паки со всех батарей сильная канонада, во время которой, в 2 часа пополуночи, подвинутся 8 бомбандирских судов в самую ближнюю дистанцию к каменной батарее. На сих судах 8 трехпудовых гаубиц и 8 двухпудовых единорогов будут беспрерывно стрелять горизонтально по оной батарее по палисаду и совокупно с батареею будут анфилировать два полигона и куртину. Пальба сих судов и сухопутных всех батарей будет продолжаться беспрерывно до самого утра шести часов ядрами, а пустыми зарядами до самого рассвета».

Хотя турки и имели многочисленные батареи со стороны Дуная, но не было там столь высоких стен, как с других сторон. Потому и дальше, в порядке штурма, диспозиция ставила важнейшую задачу флотилии: «За два часа перед рассветом по данному сигналу ракетою войска, расположенные на лодках и гребных судах, числом 8000, подвинутся в одно время к противному берегу с обоих флангов, то есть с левого фланга крепости запорожские лодки, дубы и паромы, подняв на себя 1500 казаков, 3500 регулярного войска. Предмет сей высадки занимает берег, кавалиер и куртину нового укрепления. С правого фланга на паромах, шлюбках, баркасах, частырмах и на маленьких лансонах 3000 регулярного войска, которые, вышед, занимают берег старой крепости. В то же самое время 4 колонны регулярного и одна иррегулярного войска идут к штурму на крепость».

Пока высадившиеся и наступавшие по суше войска штурмовали укрепления, флотилии по диспозиции следовало развернуться вдоль реки и стать в 20 саженях от противоположного берега на якорь. Артиллеристам предстояло картечью очищать неприятельский берег, а 2000 войск, остававшихся на борту быть в готовности послужить резервом атакующим. Диспозиция указывала, какие регулярные части, кроме казачьих, следовало выделить в распоряжение де-Рибаса. В дополнение к диспозиции Суворов уточнил, что канонаду по неприятельским укреплениям следует: «…открыть в полдень, продолжать до вечера. Для обеспечения флангов обеих атак батарей, подвинуть восемь лансонов у правой атаки, запорожские лодки у левой атаки в надлежащую дистанцию».

10 декабря с восходом солнца около 600 орудий с батарей и судов открыли пальбу и прекратили за 2,5 часа до начала штурма, заставив турок заметно ослабить ответный огонь. Одна из неприятельских бомб попала в крюйт-камеру бригантины «Константин» и взорвала ее. Во время подготовки штурма Рибас ежедневно, а то и по несколько раз в день докладывал Суворову о постройке батарей на Сулине, о результатах обстрела, о действиях и намерениях турок. Вскоре у него все было готово к атаке, и каждый солдат знал свое место и задачу.

Наступающие колонны должны были атаковать с суши (девятнадцать тысяч пятьсот человек) и с воды (девять тысяч человек); но две трети сил и большинство артиллерии были сосредоточены в приречной области. Именно здесь, благодаря огневой мощи флотилии и сравнительно слабым укреплениям, и можно было добиться решающего успеха. Однако и на всех прочих направлениях атаки проводили упорно и решительно.

Десантные суда с войсками Рибас построил 3 колоннами в 2 линии: в первой на 100 лодках регулярные, на 45 — иррегулярные войска (последние были распределены равномерно в середине и на флангах). Вторую линию составили 58 судов крупнее (бригантины, плавбатареи, дубель-шлюпки и лансоны), которые огнем артиллерии должны были прикрывать и поддерживать высадку и наступление войск. Флотилия двигалась к крепости на веслах, ведя огонь. Турки отвечали без особого успеха. Туман и обломки неприятельских судов мешали двигаться большим русским судам. В нескольких сотнях шагов от берега вторая линия разделилась пополам, примкнула к флангам первой и открыла огонь. Под прикрытием артиллерии в 7.00 началась высадка, несмотря на сопротивление 10 000 турок и татар.

К рассвету противник отступил внутрь крепости. Но ожесточенное сопротивление продолжалось внутри города до 11.00. К 13.00 сохранялись лишь отдельные очаги обороны в ханах, мечетях, казармах. Хан Каплан-Гирей попробовал организовать контратаку, но был разбит. В одном из ханов собралось несколько тысяч человек. Заметив это, Рибас собрал сотню солдат под командой полковника Мелиссино, поставил на улице как авангард колонны, смело приблизился к хану и хладнокровно потребовал сложить оружие, если турки не хотят, чтобы всех изрубили. Осажденные повиновались. Так же Рибасу удалось заставить сдаться несколько сотен турок в двух других ханах. Ему довелось и принять капитуляцию мухафиса (губернатора города) паши Мемеда, который последним с двумя с половиной сотнями человек оборонялся в Табии. Узнав, что город покорен, он согласился сложить оружие.

После решительного штурма со всех направлений Измаил пал 11 декабря. В тот же день Суворов рапортовал Потемкину: «Нет крепче крепости, ни отчаяннее обороны, как Измаил, падшей пред высочайшим троном Ея Императорского Величества кровопролитным штурмом! Нижайше поздравляю вашу светлость!». Суворов особо просил наградить де Рибаса «…как принявшего в штурме самое большое участие, который, присутствуя везде, где более надобности требовалось, и ободряя мужеством подчиненных, взял великое число в плен и представил отнятые у неприятеля 130 знамен».

Императрица указом 25 марта 1791 года наградила де-Рибаса шпагой с алмазами и 800 душами крестьян в Полоцкой (Могилевской) губернии потомственно. Потемкин 3 января 1791 года писал генерал-майору: «Мужеством и неустрашимостью, которым вы и все войска вам вверенные себя отличили во время обложения и покорения Измаила, приобрели новую и знаменитую славу оружию российскому. Я свидетельствую вам, яко много участвовавшему в сем славном происшествии, мое удовольствие и благодарность, поручая объявить оные и всем вашим соподвижникам. Я не премину Ея И. В. Всемилостивейшей нашей Государыне представить заслуги рекомендованных вами и поставлю приятною себе должностью доставить каждому достойное воздаяние».

Позднее А.С. Пушкин, осматривая Измаил, удивлялся, как можно было взять со стороны реки столь крутой берег. На Дунае де-Рибас зарекомендовал себя как способный командующий флотилией. Посему Потемкин оставил генерала в этой должности. 16 декабря 1790 года князь направил Черноморскому адмиралтейскому правлению ордер: «Часть черноморских сил, порученную от меня в команду Генерал-майора де Рибаса под названием флотилии, предписываю именовать Черноморским гребным флотом».

В 1791 году гребной флот продолжал боевые действия на Дунае. 24 марта часть его под командованием капитана 1-го ранга Лаврова (с ней был и де-Рибас) приняла войска генерал-лейтенанта князя Голицына, а другая, также с войсками, под командованием капитана 2-го ранга Поскачина отправилась к устью реки Серет с приказом тревожить неприятеля, осажденного в Браилове. При поддержке флотилии полковник де-Рибас овладел укреплениями острова Концефано (29 марта), на следующий день высадился на остров, лежащий между Концефано и Браиловым. Остров занимали 2000 турок в сильном укреплении и с отрядом судов. При поддержке флотилии капитана Лаврова полковник 31 марта взял штурмом укрепление, захваченные пушки направил на Браилов. Гребная флотилия потопила 4 бомбардирских судна, 8 канонерских лодок и несколько малых судов. Это способствовало победе при Мачине.

В середине июня стало известно, что турецкие войска накапливаются в Браилове и Мачине. Князь Н.В. Репнин, воспользовавшись тем, что уехавший в столицу Потемкин оставил его главнокомандующим, решил нанести поражение туркам. Зная, что верховный визирь Юсуф-паша собирает для удара по русским войскам силы при Мачине, он сам приказал русским отрядам стянуться к Галацу. 25 июня 1791 года генерал-аншеф Репнин лично осмотрел турецкий лагерь. Генерал-майору де-Рибасу он поручил сбор средств для переправы. Сильные ветры и быстрое течение могли воспрепятствовать доставке войск на судах, и Рибас предложил другой выход. Он из трофейных паромов и армейских понтонов приказал построить мост, по которому 25 июня войска двинулись на другой берег. Флотилия 27 июня придвинулась к Браилову. Так как особого дела для нее не нашлось, то де-Рибас принял командование отрядом кавалерии.

В ходе Мачинского сражения 28 июля его кавалерийские атаки способствовали успеху. Русские войска охватили неприятеля с фланга и заставили отступить. Турки потеряли убитыми свыше 4000, 35 орудий, были взорваны 3 судна и еще 3 потоплены, взяты 15 знамен. Неприятельские войска бежали к Гирсову. 2 июля Репнин отошел на свой берег и снял мосты. Поражение оказало такое влияние на турок, что они подписали 31 июля в Галаце предварительные условия перемирия, выгодные России. В тот же день, не зная о результатах переговоров, Ушаков нанес поражение турецкому флоту при Калиакрии. Эти 2 победы окончательно убедили Диван в бесплодности продолжения войны.

В середине августа 1791 года Г.А. Потемкин писал Екатерине II, что назначил для переговоров с турками генерал-поручика Самойлова, генерал-майора де-Рибаса и статского советника С.Л. Лашкарева. 2 октября он утвердил их полномочия на ведение переговоров. Генерал-майор де-Рибас был одним из тех, кто подписал Ясский мир с турками 29 декабря 1791 году вместе с графом Безбородко и статским советником Лашкаревым; они заменили на переговорах умершего 5 октября 1791 года Потемкина. В соответствии с договором, Турция признавала господство России над Крымом, уступала Очаков и пространство между Бугом и Днестром. Со своей стороны, Россия возвратила туркам Измаил и все прочие крепости на Дунае.

В 1791 году де-Рибас получил орден Св. Александра Невского. Так как генерал-майор доказал способность управлять судами, его произвели в контр-адмиралы и оставили во главе Черноморского гребного флота, который до конца войны оставался на Дунае. После заключения мира суда из Галаца перешли в Николаев. При движении по морю их сопровождал отряд судов парусного флота. После войны на де-Рибасе осталась задача переустройства гребной флотилии, обучения новобранцев и греческих выходцев. В 1793 и 1794 годах он готовил и выводил флотилию в готовности встретить нападение турок. Но война так и не состоялась.

В 1793 году де-Рибаса произвели в вице-адмиралы. Он командовал гребной флотилией в Черном море и строил Одессу. После мира и присоединения Новороссийского края по Днестр к России была создана «Экспедиция строения южных крепостей» во главе с А.В. Суворовым, которому подчинялись де-Рибас и инженер де-Волан. Кроме крепостей, было решено строить торговый порт. Выбор места для порта Екатерина II поручила де-Рибасу и подполковнику де-Волану. Де-Рибас нашел пригодным залив около строившейся уже с 10 июня 1793 года крепости на месте бывшей Хаджибейской.

Так как в 1794 году Суворова отправили в Польшу, постройка крепостей и города легла на плечи де-Рибаса. Основными объектами постройки должны были стать: большой мол, гавань для гребных судов, эллинги и верфи для починки казенных судов и 2 пристани с набережными для судов коммерческих. Кроме того, следовало построить казармы для солдат, матросов, рабочих, несколько образцовых обывательских домов. Летом 1794 года архиепископ освятил город и порт Хаджибей, вскоре переименованный в Одессу. Городом занимался де Рибас, пользовавшийся образцами гаваней Генуи, Ливорно, Неаполя. Там, где ставили лестницу для взятия турецкой крепости, заложили начало будущей Дерибасовской улицы — центральной улицы Одессы.

Уже к 1797 году порт активно функционировал. В Одессу везли товары из Неаполя, Генуи, Константинополя, Галаца, Мессемврии, Аккермана, Анатолии, с островов Архипелага, Триполицы, Трапезунда и т. д. Ввозили турецкие ткани, сухие и свежие фрукты, хлопчатую бумагу, виноградные вина и т. п. Вывозили хлеб (с конца 1796 года), железо, пеньку, канаты, кожи, рыбу, коровье масло, сыр, сало, свечи, шерсть и сахар. С открытия таможни 12 апреля 1795 года по 1 января 1797 года таможенный доход составил свыше 160 тысяч рублей.

Поток товаров нарастал. В 1795 году через порт прошло грузов на 68 тысяч рублей, в 1796 году — на 172 тысячи, в 1797 — более чем на 200 тысяч, то есть за 3 года поток утроился. Если учесть, что в новый порт везли малые партии товаров для пробы, такой грузооборот был крупным. В 1795-1796 годах появились первые торговые дома. Когда же наладилась торговля хлебом, в 1817 году из Одессы только вывезено было товаров на 10 с лишним миллионов рублей серебром.

Рибас выделил под город и выгон для хлебопашества 30 700 десятин. Город включал 2 форштадта: военный (52 квартала, 560 участков) и греческий (65 кварталов, 720 участков). В первый же год под управлением де-Рибаса «Экспедиция строения города», директором которой был де-Волан, выдала открытые листы на 159 участков. Для скорейшего заселения города было объявлено, что жителей на 10 лет освобождают от податей, военного постоя и предоставляют ссуду от казны на обзаведение; раскольникам обещали не мешать их верованиям. Рибас получил разрешение селить греков, албанцев и других единоверцев, для которых отвел на морском побережье до 15 тысяч десятин.

Императрица выделила 10 тысяч рублей на дома, 500 — на церковь и 20 тысяч взаимообразно (на 3 года) на первое обзаведение. Для первых иноземных поселенцев Екатерина указала построить 3 больших и 50 малых домов. Была организована особая комиссия для иноземцев, создан греческий дивизион. Себе адмирал также взял 2 участка, на одном из которых начал строить дом, но достроить его не успел.

В 1796 году открыли биржу для купечества и организовали магистрат для разбора гражданских дел, создали Городскую Думу для сбора денег и выдачи их на расходы. В 1793 году в Одессе числилось всего 10 человек. По первой переписи в конце 1795 года в городе оказалось 2349 душ, в 1799 году — 4573 жителя обоих полов и различных национальностей. В январе 1797 года в Одессе было возведено частных строений на 500 тысяч рублей.

Враги обвиняли де-Рибаса в казнокрадстве. В частности, недовольный правительством Растопчин писал С.Р. Воронцову, что один де-Рибас ворует более 500 тысяч в год. Однако документы свидетельствуют, что это неверно. Вскоре после вступления на престол, 18 декабря 1796 года, Павел I дал указ Адмиралтейств-коллегии, чтобы командование Черноморским гребным флотом и портами принял контр-адмирал П.В. Пустошкин и донес о их состоянии. Де-Рибаса император вызвал в столицу. 9 февраля 1797 года последовал высочайший указ вице-адмиралу присутствовать в Адмиралтейств-коллегии. 4 января моряка назначили генерал-кригс-комиссаром. Нового генерал-кригс-комиссара командировали в Ревель для осмотра морского госпиталя, после чего послали «для осмотра всех тех мест, где чинится комиссионерами заготовление провианта» и для изыскания средств к выгодной покупке и доставке в столицу.

Де-Рибас предложил ряд нововведений для уменьшения расходов и сохранения материалов, по лучшей организации заготовки леса для кораблей. 8 мая 1799 года он был произведен в адмиралы «за хорошее исправление порученной комиссии» и назначен «сверх возложенных на него должностей» управляющим Лесным департаментом, с оставлением в звании генерал-кригс-комиссара. Казалось, адмирал идет в гору и занят активным делом. Император Павел наградил де-Рибаса Мальтийским крестом. Но 1 марта 1800 года Кушелев представил в Адмиралтейств-коллегию записку: «Его И. В. Государь император Высочайше соизволил: управляющего Лесным Департаментом, адмирала Де-Рибаса, отстранить от службы».

Уволен он был, как писали, за злоупотребления в лесных доходах. Однако при Павле I нередко опалу вскоре сменял взлет в карьере. В 1800 году де-Рибас составил план укрепления Кронштадта. Очевидно, план понравился императору. Уже 30 октября адмирала вновь приняли на службу. Записка Кушелева в коллегию излагала волю самодержца: «Адмирала де-Рибаса принять паки на службу, коему и поручено возобновление в Кронштадте прибрежных батарей и прочих укреплений и в отсутствии флота оборона самого Кронштадта».

Есть сведения, что де-Рибас участвовал в заговоре против Павла I и разговаривал с А.И. Паленом, рекомендуя традиционные итальянские средства — яд и кинжал, а затем предложил перевернуть лодку с арестованным императором на реке. Но внезапно заболел командующий флотом, и доклады о флоте император поручил де-Рибасу. Он мог занять высшую должность, но внезапно сам заболел в декабре 1800 года. Пален находился при нем неотлучно, чтобы больной в бреду не выдал заговорщиков. Есть предположения, что именно Пален и мог отравить адмирала, чтобы тот, войдя в милость, не предупредил Павла I о заговоре.

Скончался де-Рибас в Санкт-Петербурге 2 декабря 1800 года. Похоронен он на католическом кладбище Санкт-Петербурга. Надпись по-русски гласила: «Иосиф де Рибас, адмирал, российских орденов Александра Невского, Георгия Победоносца, Святого Владимира II степени кавалер и ордена Св. Иоанна Иерусалимского командор, 1750-1800». Де-Рибас проявил себя как умный и знающий человек. Его предложения разного рода находили отклик. Чем больше дело сулило успеха, тем с большим усердием он за него брался, избегая рутинного, незаметного труда. Стоило ему дать опасное поручение, и де-Рибас оказывался способным на подвиг, за что его ценил и уважал А.В. Суворов.

Из книги Скрицкий Н.В. «Самые знаменитые флотоводцы России», М., «Вече», 2000, с. 180-189.