Шёл второй год Первой мировой. Штаб командующего 4-й германской армии герцога Альбрехта Вюртембергского готовил операцию по прорыву фронта под бельгийским городком Ипр. 15-й германский армейский корпус должен был нанести удар в стык между 2-й британской армией, сформированной в основном из канадцев, и 20-м французским корпусом, в котором сражались алжирцы.

Перед переходом в наступление немцы испытали на поле боя новое оружие: 22 апреля 1915 года из почти 6000 вкопанных в землю на семикилометровом участке фронта баллонов в течение 5-8 минут было выпущено 168 тонн хлора. Попутный ветер понёс в сторону противника желтоватое газовое облако длиной более 7 километров и шириной до километра.

Ядовитый смог плотно накрыл позиции обороняющихся; в их рядах началась паника. Погрузившиеся в газ французские и британские солдаты слепли и задыхались в кашле. Лондонская «Таймс» описывала немецкую газовую атаку со слов очевидцев: «Лица, руки людей были глянцевого серо-чёрного цвета, рты открыты, глаза покрыты свинцовой глазурью, всё вокруг металось, кружилось, борясь за жизнь. Зрелище было пугающим, все эти ужасные почерневшие лица, стенавшие и молящие о помощи… Воздействие газа заключается в заполнении лёгких водянистой слизистой жидкостью, которая постепенно заполняет все лёгкие, из-за этого происходит удушение, вследствие чего люди умирали в течение 1 или 2 дней».

Из 15 тыс. британцев и французов, находившихся на переднем крае, по меньшей мере 1200 задохнулись, а ещё 3000 получили поражение глаз и дыхательных путей. Немецкое командование объявило о 5000 уничтоженных солдатах и офицерах противника. С учётом раненых и испытавших психологический шок потери Антанты 22 апреля 1915-го были гораздо больше. Однако точных данных об этом нет.

Газовая атака под Ипром стала первым военным преступлением немецкой химии. «В этот момент наука утратила свою невинность», — писал германский историк науки Эрнст Петер Фишер. По его выражению, если до этого целью научных исследований было облегчить условия жизни людей, то теперь наука создала условия, облегчающие убийство человека. Самым известным немецким учёным, подчинившим научные знания военным нуждам, был великий химик, Нобелевский лауреат Фриц Габер. Он сыграл ключевую роль в развитии военной химии во время Первой мировой.

Габер, как и большинство немецких евреев, был большим патриотом Германии, чем сами немцы. Он гордился своей помощью кайзеру и рейху и действовал по правилу «в мире — за человечество, в войне — за отечество». После успешного для Германии боевого применения отравляющих веществ Вильгельм II лично присвоил вице-вахмистру запаса Габеру чин капитана: событие немыслимое (в кайзеровской армии еврей, как правило, не мог дослужиться до офицерского чина) и редкое для учёного непризывного возраста. С тех пор над письменным столом Габера висел портрет Вильгельма II с личной подписью императора. Портрет кайзера оставался над столом учёного даже после падения монархии, во времена Веймарской республики.

Фриц Габер родился 9 декабря 1868 года в Бреслау (ныне Вроцлав) в семье состоятельного коммерсанта Зигфрида Габера и его жены Паолы, которая умерла во время родов. В 1886-1891 годах он обучался в Гейдельбергском, Берлинском университетах и в Техническом колледже Шарлоттенбурга (ныне Берлинский технический университет). В 1891-м Габер защитил первую докторскую диссертацию и подал в Лейпцигский университет документы на занятие вакансии ассистента кафедры профессора Вильгельма Оствальда. Однако молодой учёный так и не смог получить эту должность: причиной было еврейское происхождение. Без перехода в христианство научная карьера едва ли была возможна.

В 1893 году Габер принял лютеранство и в следующем году был принят на должность ассистента профессора Ханса Бунте в Высшей технической школе в Карлсруэ. Проводимые Бунте исследования газов определили впоследствии направление основных научных интересов Габера. В 1896 году он защитил вторую докторскую диссертацию и получил право преподавания в вузах. В 1906-м Габер стал профессором Высшей технической школы в Карлсруэ. В 1911 г. Габер был назначен директором Института физической химии и электрохимии, а в 1916-м — начальником химической службы рейха, ответственным за все исследования и производство химического оружия и средств противохимической защиты, а также за подготовку военных химиков.

Ещё в 1901-м Фриц женился на Кларе Иммервар (1870-1915), крещёной еврейке, одной из первых в Германии женщин — докторов химии. Несмотря на то, что Клара была талантливым химиком, Фриц считал, что, она, как обычная немецкая жена, должна бросить науку и заниматься исключительно семьёй. И Клара оставила науку и посвятила жизнь мужу и сыну. Она была категорически против работ мужа по созданию химического оружия, считая это оружие «омерзительным и варварским». После газовой атаки под Ипром, в ужасе от того, что сделал Фриц, Клара выстрелила себе в грудь из служебного пистолета мужа. Окровавленную и умирающую, её нашел их 13-летний сын Герман. А Фриц не смог даже присутствовать на похоронах супруги. На другой же день после её самоубийства, по приказу верховного командования германских сухопутных сил, капитан Габер выехал на Восточный фронт, готовить новую газовую атаку.

В ночь на 31 мая 1915 года немцы провели у Воли Шидловской газобаллонную атаку на части 2-й русской армии, преграждавшей им путь к Варшаве. Было отравлено 34 русских офицера и 7140 солдат (по другим сведениям, около 9000 человек), из которых 4 офицера и 290 солдат умерли. Фриц Габер добавил к хлору газ фосген, который проникал сквозь существовавшие тогда средства защиты.

Его сын Герман Габер, родившийся в 1902 году, тоже стал химиком. В годы нацизма он эмигрировал в США, где в 1946-м покончил жизнь самоубийством. Причиной стал очередной нервный срыв. Страшные последствия применения химического оружия, созданного его отцом, всю жизнь преследовали Германа. До конца свих дней он переживал самоубийство матери и считал, что в этом виноват отец — ставивший на первое место не семью, а работу на так и не состоявшуюся победу Германии.

Заметим, что первыми химическое оружие применили всё же не немцы, а французы. Это они уже в августе 1914-го стали забрасывать противника гранатами, наполненными слезоточивым газом. На «войне химиков» Габер противостоял французскому Нобелевскому лауреату Виктору Гриньяру и во многом его превзошёл.

Массовое применение в Первую мировую отравляющих веществ стало первым зафиксированным нарушением международного гуманитарного военного права. Статьёй 23 Гаагской конвенции 1899 года запрещается применение боеприпасов, единственным предназначением которых является отравление живой силы противника. Этот запрет был подтверждён второй Гаагской конвенцией 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны», принятой по инициативе Николая II. Обе конвенции подписали Франция, Германия, Италия, Россия и Япония.

Ссылаясь на точную формулировку конвенции (запрещающую применение удушающих и ядовитых газов в военных целях), в 1914-м Франция и Германия применяли друг против друга не смертельные, а слезоточивые газы. Фриц же Габер руководил группами, разрабатывавшими производство и применение именно смертоносных, «неконвенционных» газов и средств защиты от них. Под его началом работали лучшие умы Германии — будущие Нобелевские лауреаты Джеймс Франк, Густав Герц и Отто Ган. Часть их работы заключалась в создании противогазов с адсорбирующими фильтрами. В ответ русский химик Николай Дмитриевич Зелинский в 1915 году создал угольный противогаз, принятый на вооружение армиями Антанты.

Во время лабораторных опытов Габер обнаружил, что хлор — этот чрезвычайно ядовитый газ, который вызывает сильный отёк слизистых оболочек, кашель, удушье и в итоге приводит к смерти, — благодаря своей высокой плотности концентрируется низко над землёй. Длительное воздействие низких концентраций хлора на человека всегда имело тот же смертельный эффект, что и воздействие в течение короткого времени высоких концентраций, но именно Габер сформулировал простое математическое соотношение между концентрацией ядовитого газа и необходимым временем воздействия.

Кроме того, хлора было много, и он был дёшев: хлор содержится в отходах активно развивавшейся в начале XX века в Германии химической промышленности. Габер не только заложил основы использования хлора в военных целях, но и, благодаря своим хорошим связям в химической промышленности, способствовал налаживанию его массового производства. Немецкие химические компании «BASF», «Hoechst» и «Вауег» производили хлор в качестве побочного продукта при получении красителей. И Габер научил эти компании, как продавать отходы дороже, чем основной продукт.

При этом Габер защищал химическое оружие от обвинений в негуманности, указывая, что смерть есть смерть, независимо от того, что является её причиной. Более того, Габер был уверен, что использование газового оружия более гуманно, чем применение конвенционального, так как это сокращает сроки войны. Как вспоминал один из его близких друзей физик Макс Планк, Габер, будучи типичным немецким романтиком, был уверен в том, что как только мир увидит кошмарные последствия отравления хлором, правительства содрогнутся от ужаса и война тотчас же закончится, а в Европе воцарится вечный мир. Тем не менее за годы Первой мировой от боевых отравляющих веществ погибли 88 500, а пострадали более 1 232 000 солдат и офицеров, но война всё равно продолжалась 4 года и 3,5 месяца…

По окончании войны Антанта предъявили Германии список из 900 военных преступников, в числе которых был и Габер. Учёный снял военную униформу, отрастил бороду и переехал в Швейцарию, в Санкт-Мориц, где принял швейцарское гражданство. Правда, вскоре союзники отозвали обвинение, и Габер смог вернуться на родину. В 1919 году Фрицу Габеру была присуждена Нобелевская премия по химии за 1918 год (в том же году Нобелевскую премию по физике получил его друг Макс Планк). Учёные из стран Антанты выразили протест против решения Нобелевского комитета. Они заявили, что Габер — военный преступник, участвовавший в создании химического оружия. Однако после вручения Габеру Нобелевской премии газеты писали, что «он удушил газом тысячи и спас от голода миллионы». В самом деле, Нобелевскую премию учёный получил за синтез аммиака, необходимого для производства, как взрывчатки, так и удобрений…

Поражение Германии в Первой мировой, унизительный для неё Версальский мир, самоубийство первой жены, осуждение Габера английскими, американскими и французскими учёными привели Фрица к тяжелой депрессии; кроме того, у него развился диабет. Тем не менее, в условиях жёстких ограничений, наложенных на послевоенную Германию, в Институте Габера работы привели к значительным успехам атомной физики, биологии и химии. Позже, во времена национал-социализма, дочернее предприятие «IG Farben» занималось производством инсектицида «Циклон Б», разработанного в Институте Габера. «Циклон Б» использовался нацистами в газовых камерах лагерей смерти: во время Второй мировой он был испытан в Освенциме на советских военнопленных и затем широко применялся для «окончательного решения еврейского вопроса». От «Циклона Б» погибли и многочисленные дальние родственники Габера…

В 1933-м, после прихода в Германии к власти Гитлера, положение Габера в корне изменилось. 7 апреля 1933 года был опубликован закон «О восстановлении профессионального чиновничества», «арийский параграф» которого гласил, что «чиновники неарийского происхождения подлежат увольнению на пенсию. В апреле 1933-го Габеру было предписано уволить всех своих сотрудников-евреев.

Габер был вынужден расстаться с двенадцатью коллегами. Всех их он помог устроить на работу за границей, чем спас от дальнейшего преследования нацистами. Затем профессор написал заявление об отставке: «За более чем 40-летнюю службу я подбирал своих сотрудников по их интеллектуальному развитию и характеру, а не на основании происхождения их бабушек. Я не желаю в последние годы моей жизни изменять этому принципу». 30 апреля 1933 года его отставка была принята.

В мае 1933-го Габер вместе со своим ассистентом Джозефом Вайсом навсегда покинул Германию и направился в Англию. Четыре месяца Габер работал в Кембриджском университете. Британские учёные, техники и лаборанты — участники Первой мировой войны — бойкотировали его как разработчика германского химического оружия. Великий английский физик Эрнест Резерфорд принципиально не подавал ему руки. Габер скончался в Швейцарии 29 января 1934 года. Газеты гитлеровской Германии не напечатали ни строчки о смерти учёного… Габер, любивший поэзию Гёте, вполне мог сравнить себя с Фаустом, продавшим душу дьяволу. Трагедия учёного, в которой он был и актёром, и автором, была, как сказал его друг Эйнштейн, трагедией немецкого еврея, его неразделённой любви к Родине.

Из статьи Б. Хавкина «Он удушил газом тысячи и спас от голода миллионы», журнал «Родина» №11 2014, с. 46-50.